Странное место, странное время

Ну здравствуй, дорогой дневник.
Не знаю, почему так разуверился в тебе последние несколько лет. Хотя мне всегда было приятно сюда писать. Ну что ж, всё случается не без причины.

Я тут понял, что слишком часто полагался на моду, которую всегда критиковал и вообще думал об этом, как о чём-то паразитирующем. Ан нет, во мне сидело подсознательное желание жить вместе с неудовлетворённым поколением 90-ых и гнаться за выдуманными успехами, чтобы получать побольше денег, которых в детстве всегда было мало. Вообще, знаешь, дневник, я много о чём думал эти последние несколько лет и менял в себе. Мне хочется сказать об этом как-нибудь покороче, словно ответ на вопрос "как дела", но мыслей слишком много. Сейчас я от многого кайфую в своей жизни, а кое от чего страдаю, как впрочем все нормальные люди. Я до сих пор рисую, правда, не рисовал больше двух лет, но, когда вдруг взялся за карандаш, понял, что совершенно не растерял навык. Я много пишу, и мне нравится, что это можно делать у себя на листке бумаги, а не на компьютере. Я очень вырос и приобрёл много цветастой одежды. В смысле, нет, не физически вырос. Мозгами, наверное. Как это сейчас называется?

Я попробовал себя в нескольких профессиональных направлениях - так, без образования. Многое мне понравилось, теперь учусь у наставников. Именно сам учусь, никто меня насильно не учит, как было в ВУЗе сразу после школы. До корочек ещё далеко, и я пока не знаю, хватит ли мне усидчивости, поэтому не делаю прогнозов заранее. Это пока что тайна даже для меня.

Недавно углубился в классику - книг и фильмов. И вообще много реминисцирую на прошлом. Представляю, какие у меня были предки. А ведь даже моя фамилия, которая довольно распространена в России хотя не так сильно, как совсем уж типичные пошла когда-то от одной единственной дворянской семьи в Польше. Одной семьи. Вряд ли во мне остались хоть какие-то польские гены, монгольских и бурятских явно больше. Хотя, как ни странно, ветреные степи и холмы я не люблю. А вот дворянская жизнь... представляется занятной. Сколько же там правил и несправедливости было в своё время. Я, конечно, не про отношение к более низким классам, а про сами междоусобицы и постоянное писько-меренье сравнение друг друга у богатых. Никакой жизни, сплошной расчёт.
Эх, как же я на самом деле счастлив просто работать, оплачивать квартиру и заниматься творчеством. Большое достижение - перестать гнаться за успехом и найти свою приятную нишу. А ниша не обязательно низкая, это ведь вообще по сути "углубление в стене", горизонтальное, и уж высоту мы выбираем сами. Главное, чтобы люди вокруг были хорошие, твои, чтоб не одиноко было. Успех, слава или любовь - приходят спонтанно, и именно "в нужном месте в нужное время". Работать над ними ты начинаешь, когда они уже есть, а не когда их нет. Так что, если просто перестать их настырно преследовать, как сталкер, а пригласить в дом... наверное, все люди стали бы намного счастливее.
Дурацкая сейчас, однако, мода.
Да и ты, дневник, жаль, что вышел из моды. Но не для меня.
Честно скажу, я вдохновился чужим примером - увидел пост одного человека, который писал и продолжает писать сюда до сих пор, пусть читателей почти нет. Так что я тоже вдруг загорелся и начал писать снова.
Странное место, странное время

@темы: Кино/Сериалы, Что нового?/Повседневка

---

Отзыв на "Lone Survivor"

Не то чтобы отзыв, скорее сравнение.

Недавно я начал читать мемуары Маркуса Лутрелла, который побывал на афганском фронте в 2005 году, и чудом выжил после срыва операции "Красные Крылья". Его книга называется "Lone Survivor", точно так же, как и фильм, вышедший в 2014-ом. Название перевели на русский "Уцелевший" лишь ёмкости ради, потому что общая тематика говорит дословно: "Одинокий выживший" - со всеми плюсами и огроменными минусами сего.
Я ещё не дочитал, потому что в книге очень много отступлений и пояснений, а вот фильм посмотрел почти сразу, как наткнулся на книгу.

Вообще, военные фильмы - спорная штука. Я вот их люблю (не зависимо от страны), и ещё больше проникаюсь, когда читаю реальные справки/переписки/литературу с тех событий, которые фильм пытается преподнести. Я прекрасно понимаю, что в реальности всё по-другому, и что для самих участников этих событий такие фильмы не являются памятником, а скорее дурацкой карикатурой. И, тем не менее, лично мне нравятся как реальные рассказы, так и сами фильмы. Я умею различать шоу-индустрию и реальные события, но очень люблю точки их пересечения.
И вот фильм "Lone Survivor", просмотренный мною месяц назад, прочно встал рядом с давно и горячо любимыми военными фильмами. Не хочу перечислять, иначе захочу рассказать и о них тоже.
Книгу я читал на оригинале её по-моему и нет нигде на русском, фильм смотрел тоже на оригинале. И, что в них обоих общего, они до мозга костей американские. Не в том смысле, что топорные боевики, а наоборот с глубокой американской душой. Такой, которую обычно не показывают.
В обоих историях больше трагизма, чем пафоса, а уж на трагедию этот рассказ имеет полное право.

Книга начинается с огромного вступления автора, рассуждающего о последствиях той неудавшейся операции, своих постоянных кошмарах и в целом жизни после смерти своих друзей братьев по военке. К слову, помимо переживаний, Лутрелл очень много говорит о политике собственной страны США, как обычный обыватель, и сильно осуждает её за лицемерие. Меня это очень удивило, учитывая, что ему позволили пустить свою историю в печать.
Первая треть книги посвящена подробному описанию учебки и зубодробительных курсов Морских Котиков, с реальными тренировками, именами ветеранов и кое-где дословными фразами. Автор не чурается мата и несколько раз извиняется перед читателем следующим образом: "Напутствие тренера написаны неточно, потому что я не мог взять ручку и записать, ибо стоял в упоре лёжа".
Кино начинается совсем с другого. Нас сразу вместе с героями отправляют на базу в Баграм, откуда они с утра должны выдвинуться на злополучную операцию. Мало бытовухи, больше об общем и главном. Самое странное, в кино отличаются почти все ключевые моменты: сами смерти и решение, которое герой принимает в ответственный момент. Однако, кино вовсе не портит историю. Оно рассказывает её как бы иначе, но в том же ключе.

СПОЙЛЕР

В книге все трое товарищей умирают у героя прямо на руках, тогда как в фильме перестрелка всех разделяет и зрителю демонстрирую болезненные и ужасные смерти в одиночку, а глав-герой не знает, кто жив, а кто нет. В кино этот приём "одиночества в хаосе" работает намного лучше, чем если бы сняли очередной пафосный сюжет об "одниоком войне в поле". который картинно закрывает глаза павшим товарищам.
Актёры добивают простецкой солдатской харизмой, да и ранения, которые там неслабые, отыгрывают до мурашек.
Трагизм книги и кино одинаковый, но показан по-разному! Это на самом деле удивительно.
По крайней мере для меня это оказалось так.

Конечно, чего нет в фильме, так это флигранности героя Лутрелла. Он там всего лишь "парень в центре событий" которого исполняет Марк Уолберг на пределе театральной артистичности без опоры на его личные рассуждения и мысли в книге. Даже эпиграф фильма, где есть как бы "закадровый голос героя", немного не совпадает с посылом настоящего выжившего. В книге в двести раз больше личных составляющих вперемешку с юмором, связанным с судьбой "канзасского конюха, решившего стать элитным солдатом", и иронично приправленные фразы о его внезапной высадке в Афганистане, на которую он даже не рассчитывл. Сам Лутрелл явно, когда сел писать, погрузился в воспоминания подробно; по самому стилю проглядывается живой характер, который, скажем так, весьма располагает к себе. Фильм этого лишён, но он и не совсем о герое. Он скорее о самой операции "Рэдвинг(Красные Крылья)". Потому что в книге, например, нет ни единого брифинга или подробного общения в казармах на базе Баграм. Все подробности о командирах и со-товарищах мы узнаём в книге по ходу дела и очень мало - большую часть вообще после их смертей.

Что хорошо, так это то, что в кино нет излишней набожности и патриотичности героя. Во-первых Лутрелл очень много рассуждает о том, что сам Всевышний спас его в тот день, и что после этого он обрёл веру. Во-вторых, тысячу раз тыкает в то, что Морские Котики - самые лучшие солдаты на всей Земле. Я, конечно, после изучения обычаев, особенно "Адской Недели", понимаю, к чему он клонит, но эти речи всё равно звучали смешно. В этот момент я не видел простых умелых ребят, я видел, что автор, как и большая часть армии США, тупо верит в то, что их страна самая лучшая во Вселенной. Потому что их ТАК УЧАТ. Реальные Морские Котики, конечно, и правда считаются одними из лучших тренированных солдат в мире, но в книге от этого напоминания порядком устаёшь на десятый раз. И я понимаю, зачем автор это делал. Точнее делал неосознанно.
Потому что события строятся на том, как отряд из всего лишь четырёх МК, попав в засаду, сумел отразить нападение двух сотен талибов без какой-либо помощи и с полным отсутствием связи с базой, отбиваясь из не выгодной позиции. Естественно, операция по захвату таким образом была сорвана, да и все, кроме Лутрелла погибли, но сам факт "выживаемости человека не смотря ни на что" и является ядром истории. Сразу подмечу, что американцы этой историей не гордятся в первой инстанции. Более того, сам Лутрелл не раз говорит в книге, что скорее жалеет о том, что выжил. Это просто история одиночества и чудовищных последствий принятого решения. Не важно, на войне или нет.
Я помню, читал статью, где упор делался на то, что операция "Рэдвинг" в корне подрывает миротворческую миссию США в Афганистане. Потому что во время этой операции рация из-за просчёта радистов оказалась вне доступа, воздушная поддержка была почему-то отозвана, и тем самым был сорван захват лидера талибов и погибли три Морских Котика. Их вообще очень мало на всю численность армии, это большая потеря. В книге об этом мало говорится, это уже скорее подборка фактов, которые можно трактовать по-разному. Я не берусь судить, потому что не эксперт.
Меня зацепила сама история. Зацепил подробный пересказ из уст коренного американца, который активно противостоит политике своей собственной страны. А сколько таких ещё по всё стране? Зацепил фильм, который, не смотря на киношные приёмы, очень хорошо и интересно смотрится, не портит оригинальную историю и оставляет приятный эмоциональный осадок. Привычные глазу голливудские звёзды предстают, как простые бородатые мужики, - и эта простота рядом со сложными реальными характерами, говорит о настоящей камерной актёрской игре.
В общем, у меня нет слов.

Я всё больше понимаю, что вхож в самое сердце целевой аудитории, для которой снимаются военные фильмы. Я не рыдаю на них и не бегу стрелять врагов, и не кидаюсь в патриоты, крича "я горжусь, что я русский". Как я уже говорил, мне не важна страна. На меня как-то по особенному действует эта тема. Я помню, как года четыре назад случайно наткнулся на сборник документального фото с Войны во Вьетнаме, и завис на два часа, разглядывая каждую деталь. Меня не то чтобы впечатлило. Я скорее чувствовал потустороннюю связь со всем этим, оторванность от реальности. Если верить в прошлые жизни, то я однозначно был солдатом, попавшим под шальную пулю. Память сидит где-то в теле, я не знаю, как это объяснить.

В общем, я очень рад, что случайно нашёл книгу "Lone Survivor". Моя субъективная оценка 10/10.

@темы: Кино/Сериалы, зацепило, Отзывы/Рецензии, Всё, как я люблю, Давайте поразмышляем

---

Котяра моей мечты

Услышал где-то прикол: "Люблю своих котов! Утром встаёшь, в двух местах насрано, в трёх - нарыгано!".
Так вот, говоря, тем же языком, я свою кошку просто обожаю Вчера ночью долго не мог уснуть, а вставать было в семь. Когда мне, наконец, это удалось, примерно в четыре часа меня разбудили характерные кошачьи звуки. И ладно бы простые рыгашки. Сон как рукой сняло, когда до меня донеслись громоподобные дристания будто прямо под ухом. Я вскочил в надежде успеть дотащить наглое животное до лотка. Но котяра успела доделать свои дела в прихожей и смылась под диван. С матерками я попёрся в ванную за тряпкой, и, когда "химическая угроза" была устранена, ещё час не мог уснуть заново. Не могу понять, какого чёрта она повадилась гадить где попало. Общаемся мы нормально, кормлю её вовремя, лоток чищу дважды в день. Ну вот сегодня с утра его чистить не пришлось... Не пойму, на что она так обиделась. Сложная она мадам
Так что, да, я обожаю свою кошку!

@темы: Страдашки, Что нового?/Повседневка, Всё, как я люблю

---

"Командные приключения 2015"

Четвёртого октября 2015 я провёл на редкость хороший вечер с нашим косбэндом. На утро сказал себе "однозначно сделать об этом запись в дневник, когда приду в себя". Но с тем самым "приходом в себя" навалилось то и другое, и я откладывал задуманное на последующие вечера. Спустя две недели, начал, но запись надолго осталась в черновиках.

И вот! Спустя год и месяц! Я таки до неё добрался!

Ну, начнём.

Дело было в пабе "Клевер". Учитывая, что мало кто из наших вообще был в подобного рода заведениях, а я - не посещал таковые довольно долго, мне не думалось, что из этого выйдет особо яркий вечер. В конце концов, денег у всех было немного актуальная отмаза, среди нас имелись только-только совершеннолетние, а кое-кого могло унести с одного глотка не самой крепкой выпивки.
Но вроде бы мы шли не за этим, а на концерт живой музыки, куда нас позвали Чиз и Марина по случаю своего отъезда в Томск.

Как-то так получилось, что о том, кто вообще играет и зачем мы туда идём, большая часть ребят понимала лишь по ходу дела. Да и вообще такой формат отдыха, как поход в бар, для нашего коллектива совершенно не свойственен. Поначалу даже я чувствовал себя как-то неуютно. Места забронировать не успели, только у барной стойки тогда как большая часть этой стойки за пределами видимости сцены была абсолютно пуста. Нам пришлось ввосьмером тесниться на том пространстве, которое было рассчитано на четверых. Вокруг нас не было ни клочка свежего воздуха, только чьи-то плечи, стулья, столы, а так же - проходная дорожка для официантов. Все наши интроверты забились в закрытые позы, спрашивая, мол, мы что, так два часа сидеть будем?!
Нерадостная была перспектива.
Я и ещё двое наших пытались как-то расшевелить народ на поболтать и вообще поднять настрой. В такие моменты мне начинает казаться, что все ждут от меня такой же инициативности, как во время репетиций или мозгового штурма. А я как бы не в том настроении был. И начинал раздражаться.

Хвалебный концерт начался позже назначенного времени. И начался вообще с разогрева! Ни чем-нибудь, а внезапно восточными танцами Хотя народ в баре заметно оживился. И повставал со своих мест, загородив нафиг сцену, так что шанса увидеть выступавших стало гораздо меньше. Меня, признаться, не особенно это интересовало, так как в этот момент мы с Игорем активно обсуждали, какая из танцовщиц красивее Обсуждали только между собой, да и то скорее по причине невольного нахождения рядом вплотную. Вообще за этот вечер наша восьмёрка несколько раз сама собой делилась на пары, которые находили свою тему для беседы. Вот моей партией оказался Игорь, за что я очень рад Распи*делись, так распи*делись, как говорится, а то с ним мало очень лично общаемся. Он отвесил мне крутых комплиментов, я ответил тем же. За разговором о женщинах он признался мне в своём давнем секрете. Что меня ещё больше приятно удивило - не думал, что он такой открытый окажется.

Прошло наверное два часа и по две-три кружки пива. Девчонки пили коктейли. Ира угощала нашего новенького не скажем, сколько ему было лет всякими мохитами. Я конечно понимаю, что он туда с нами пошёл случайно и вообще не должен был по паспорту, но мне то и дело приходил на ум вопрос: чувак, тебе не стыдно, что за тебя девушка платит? Да, она хочет, чтобы ты не чувствовал себя отчуждённо, тем более, что денег у тебя самого нет. Но всё же...
Как оказалось, стыда там и в помине нет Особенно после четырёх часов с нами!

Где-то после пары часов от просроченного начала концерта пришёл Вебер. Боже, я не думал, что буду настолько ему рад! Я думал, он максимум переманит мужское внимание и будет им упиваться, подразнит Иру и уйдёт в личку с кем-нибудь даже может быть в телефон. Но нет! Он каким-то образом нашёл общую тему и поднял настроение всем. Не знаю, как бы у меня дальше пошёл вечер, если бы не он
Как можно догадаться, с приходом ещё одного члена косбэнда места стало ещё меньше но так стало даже веселее! Чтобы быть поближе ко мне, Вебер встал возле бара между мной и Игорем - и в итоге находился у последнего между колен, чтобы сэкономить место По этому поводу шутки улетели до Инстаграмма. Вечер начинал мне нравиться

За пару дней до этого, да и в сам этот вечер я и не предполагал, что это выльется в настоящую гулянку с криками и танцами, но, когда к этому начало всё идти, я наоборот возрадовался На тосте с объявлением от Вебера: "Наконец-то все Чибирожи пьяные и вместе!" - я ржал как конь! Ибо да, у нас в этой толкучке было ощущение единого целого, пусть и не все члены команды присутствовали.

Через время слева от меня сидел новенький, справа Вебер. Они умудрились найти до такой степени общий язык, что им не впадлу было говорить прямо перед моим лицом Вскоре Ира ушла вообще как то быстро, и они наконец-то сели рядом, перестав меня донимать Марина с Чизом в обнимку стояли неподалеку от нас под медленную песню наконец-то заигравших музыкантов К слову, музыка была приятная, хотя я по-прежнему не знал, кто они и в каком стиле играют. Я был занят непрекращающейся беседой с Игорем, с которым на момент пятой кружки пива я ощущал кровное родство и вечную дружбу Просто не было повода с ним так много говорить.

Нико-сан занял освободившееся после концерта место за баром, таким образом оказавшись довольно далеко от нас. Приходилось его окрикивать через гул голосов, и после этого видеть осоловевшие глаза с вопросом "а? чё?" "Я??"
Кстати, конца концерта мы не заметили, и вообще, когда заведение заметно опустело после девяти, мы не растеряли ни капли задора. Только радовались наличию освободившихся мест Однако, привыкнув к тому квадратному метру, в котором приходилось ютиться четыре с лишним часа, было уже как-то не айс кричать друг другу через два сидения, и мы долго оттуда не уходили Потом я перетащил всех за столик, над которым волею судьбы перегорела лампочка Что случайно ввернуло тему о "Сверхестественном"

Кстати, у нас был общий квест: девчонок из Томска надо было посадить на автобус домой, который отходил в три часа ночи. И, если до этого я был уверен, что мы разъедемся, но хотя бы оставим их в этом укромном баре до отъезда коротать время, то теперь, кажется, мы большей частью состава были готовы провожать их до самого автобуса! При том, что некоторым на следующий день надо было на работу
На момент пересадки за стол наша скромная команда, чуждая пьяных гулянок, впервые оказалась именно в таком состоянии Вебер сел поближе к новенькому, я продолжал высокие беседы с Игорем и Никитой, который пришёл позже всех и оказался не столь разогретым, но активно подключился, заказав пива Рядом примостился Нико-сан, который в силу природных факторов худой фигуры уже был порядком пьян и угрюмо глазел на всех, иногда вставляя пару слов. Чиз с Мариной ушли за столик к исполнителям концерта. Тут я, собственно, понял, что это именно они звали нас сюда, потому что хотели увидеть этих ребят девушек точнее. И явно не чаяли после концерта с ним выпить Они не ушли туда насовсем, просто пересели за соседний столик, из-за чего вся команда периодически перекрикивалась с ними подколами через зал Атмосфера была полностью заполнена нами и никем другим.

Время летело, как тунгусский метеорит. Вот мы болтаем, а вот уже мне кто-то жалуется, что кому-то плохо, мол, иди, Саске, проверь. В "Клевере" было всего две кабинки без конкретики на пол, и выходили они сразу в прихожую бара. Я помню, как Марина обнимала в одной из кабинок толчок, и на предложение дать таблеток, с улыбкой уверенно ответила: "Мне очень хорошо! Сейчас, посижу и вернусь" . Потом с подобной же позе я застал Нико-сана уже в соседней кабинке. Он оказался не так приветлив
Я очень ответственно отнёсся к недугу ребят, но они быстро пришли в себя, так что подобный "блево-финт" был воспринят мной в итоге с юмором. Я разве что настырно пас персонал бара, чтобы те не начали гнать никого на улицу. Но нет, всё обошлось без эксцессов.

Когда выступающие отчалили, Чиз с Мариной вернулись к нам, и тут на пару с Вебером речь зашла об ориентации. Я помню, как новенький не на шутку взбеленился по этому поводу, и главным образом - потому что ему нечто такое предложил кое-кто В ответ я со спокойной душой подтягиваю Игоря и целую в губы просто чмоком, затем то же самое проделываю с Нико-саном. Вебер добавил, взяв за руку и обнявшись с Никитой. Мы делали это без какого-либо подтекста, да и ребята искренне поддержали. Новенький сидел с напряжённым лицом. Такая умора, не передать! Но он не уехал

Время начало подходить к закрытию бара к двум часам ночи, а до автобуса оставалось ещё полтора часа. Почти все в итоге разъехались на такси, но самые стойкие остались! На улице было слишком холодно для прогулок, да и район не самый приветливый. Плюс не хотелось далеко уходить от Автовокзала, так что мы впятером долго шарахались под фонарными столбами и делали селфи, ржали и упарывались, попутно пытаясь найти круглосуточное кафе. Желательно недорогое. Вдруг Марина нашла через дубль-гис заведение прямо под боком. Все воодушевились, так как успели замёрзнуть, а я заподозрил неладное. Я много бывал на названной улице и в упор не помнил там даже намёка на заведение хотя бы по типу Вилки-Ложки. И, как оказалось, был прав. Нас встретила примерзшими дверям местная авганка с кислотными лампами, беляшами и полным отсутствием столов
Ужаснувшись, мы решили, что кое в чём всё же стоит остаться придирчивыми
В итоге пришлось завалиться в People's. Нет, мы не хотели тратить денег! Но это оказалось единственное заведение 24/7, уютное, да ещё и рядом с Автовокзалом
Заходили и топтались у дверей скромно, как проказники, но, стоило сесть за столик, как на всех напал полуночный жор Точнее, я лично отказался от еды, но заказал целых три, если не четыре, коктейля, пока сиделиСпасибо Никите, который дал нам возможность ни в чём себя не ограничивать
Я помню постоянный безостановочный ржач, и разговоры за жизнь, что делалось уже неосознанно Пару раз я гоготал так громко, что ребята на меня шикали, и мы с улыбками дружно оборачивались на пустой зал на предмет охуевшего персонала
В итоге я, Игорь и Никита проводили девчонок прям до автобуса. Это оказался чумазый пазик, забрызганный грязью с песком от будущего снега по самые окна. Я достал несколько влажных салфеток и стал по-рыцарски оттирать окно, возле которого сидели девчонки, над чем они до умиления ржали и посылали воздушные поцелуи через очищенное моими потугами стекло, а так вообще ничерта не было видно из салона.
Ну а после я даже не помню, как добрался домой

Мы проводили девчонок, как и задумали. Но совсем не так, как рассчитывали
Это был один из самых ярких и веселых вечеров с командой, который никто, никак и ничем не мог предсказать Пусть не во всем он обернулся сказкой, но на короткий момент наших жизней это и была самая настоящая сказка. Какой-то невидимый фантом собрал нас в одну кучу и перемешал, после чего мы надолго зарядились позитивом и взаимными эмоциями

ПС: Я, конечно, описал его со своей позиции, так что, если вы, ребят, помните его иначе - пишите обязательно

@темы: Много мата, посвящаю тебе, зацепило, нереальная ржака, Что нового?/Повседневка, Всё, как я люблю

---

Шоссе Сквозь Туман - 4 / Highway Cloudbusting [USUK]

Шоссе сквозь туман

Автор: StarDropDream
Перевод: Seymour_Ridmonton [Mr. G]
Бета: tea_arthur
Фандом: Хеталия (с) Химаруя Хидекадзу

полная шапка

Персонажи/Пары: USUK (Англия/Америка), а так же небольшое упоминание других стран мира и неизвестных граждан Соединенных Штатов.
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: Уставший от постоянных митингов и политической бессмыслицы, Англия спонтанно решает уехать. Без особой цели, лишь бы подальше от всех. Он не думал, что Америка захочет поехать с ним. И они оба не предполагали, что, стоит им выехать на шоссе, обратного пути уже не будет.
Предупреждение (от автора): Данный фик обладает легкой предсказуемостью сюжета, содержит в себе ненормативную лексику и сцены сексуального характера. Первоначально это должно было стать ваншотом (одной главой), но в итоге превратилось в большую историю. Так что я решила публиковаться по главам. Я немного волнуюсь из-за этого, поэтому не судите строго. Надеюсь, вам понравится!
Предупреждение (от переводчика): Пусть вас не смущает, но и не обнадеживает рейтинг NC-17 – до него надо ещё дочитать. Сюжет действительно не часто стреляет на повал, и в паре мест может показаться затянутым, однако самая важная роль отводится продолжительным диалогам. По поводу них отмечу, что текст полон американского и британского жаргона, поэтому иногда буду писать заметки для интересующихся. Важно: этот фик написан тем же автором, что и «Ночь Утонувших Звуков», однако стиль в этот раз другой, как и в целом стержень истории. Время повествования касается где-то 2010/11 года, так что наводнение в Японии и война на Украине, как и много чего другого, ещё не имели места.
Благодарность: После этой истории остался тёплый осадок, а отношения USUK стали живыми и дышащими (С)
Ссылка на оригинал: тут, разрешение соответственно получено.
Статус фика: 11/11 закончен
Статус перевода: 4/11 в процессе

Глава первая
Глава вторая
Глава третья
Глава четвёртая - [*]
Глава пятая - в процессе
Глава шестая - в процессе
Глава седьмая - в процессе
Глава восьмая - в процессе
Глава девятая - в процессе
Глава десятая - в процессе
Глава одиннадцатая: заключительная - в процессе

~Часть четвёртая~

-~-~-~-

Проснувшись утром, Америка обнаружил себя лежащим в позе звезды поверх скомканного одеяла, однако никакой тяжести в конечностях, как и сухости во рту, не ощутил. Мир вокруг был подозрительно ярким, свежим и приятным на слух.

Вот жопа!..

Джонс резко перевернулся на живот и вжался лицом в подушку. Никакого похмелья. Значит, вчера он всё-таки не опьянел.

— Нет, у меня просто быстрый отходняк, — настойчиво пробубнил Америка. Может быть, теперь, когда он усиленно морщил лоб и сжимал веки, головная боль, наконец, вспыхнет в мозгу, как должна. Но, к сожалению, этого не произошло.

Обречённо вздохнув, Америка поднялся и сел, осторожно покосившись в сторону второй кровати. Англия так и остался лежать на боку, свесив с противоположного края руку. Джонс невольно подметил, что воздух в комнате не смердит, так что, видимо, обошлось без ночных излияний, которых он так опасался. Решив проверить наверняка, он встал и обошёл кровать соседа, старательно приглядываясь к каждой мелочи. Пришлось наклониться поближе, так как Джонс напрочь забыл про очки.

Кёрклэнд лежал в едва ли удобной позе и не подавал видимых признаков жизни, кроме медленно вздымающейся грудной клетки, и даже не храпел. Левая рука почти касалась пола, а рот был немного приоткрыт.

Джонс отвернулся, отчаянно стиснув зубы. Надо было срочно на что-то отвлечься — хотя бы на пустячные обои или тумбочку с телефоном, или вид из окна, выходящего на великое и прекрасное озеро Мичиган. Нет, понял Америка, сейчас никакое Чудо Света не способно затмить красноречивую рожу Кёрклэнда.

Услышав, как Англия вяло бормочет, Джонс обернулся с готовностью спорить. Но его порыв не встретил сопротивления, так как британец по-прежнему крепко спал.

— Сказочная, блин, фея, — безотчётно бросил Америка, тихо смеясь.

Фраза, вопреки спонтанности, вызвала громкий отклик в душе. А знал ли он, кто такой Англия? Так, как следовало бы знать державу, с которой близко контактируешь всю сознательную жизнь. Америке известно, как выглядит Англия, кем был раньше и чего добился — но вот понимать его… Нет. За столько лет Джонсу так и не удалось познать этот сложный характер. С Россией и то было понятнее, и куда проще, если честно. С Англией же — всё как в тумане. И это на самом деле странно.

Джонс не хотел опять копаться в догадках. Особенно сейчас. Потому что чем дольше он разглядывал спящую физиономию британца, тем меньше что-то понимал и больше краснел, так как воспоминания о вечере настойчиво вспыхивали в памяти.

Америка точно помнил, как обменял четыре пустых бутылки на полные во время игры, и ещё одну не допил, пока сидел за столиком с британцем. Или это была только третья? В любом случае он выпил достаточно для того, чтобы опьянеть, просто повезло проснуться без похмелья. Всё было хорошо. Только Джонс не припоминал такого удачного совпадения когда-либо прежде.

Сжав кулаки, Америка чуть не выругался под накатывающим чувством стыда. Господи, было бы чего стыдиться! Кёрклэнд ведь последний человек, которого Джонс согласился бы поцеловать сознательно. Учитывая, насколько они далеки друг от друга, это просто-напросто невозможно. Причин для того, что вчера чуть не случилось, херова туча. Взять хотя бы пьяный бред или глупый неадекватный разговор.

Качая головой, Америка понуро вернулся к своей кровати, стянул футболку и направился в ванную.

Душ подействовал нужным образом, растворяя напряжение, выбивая зажатые мышцы. Джонс прикрыл глаза, стоя под горячими струями. Не достаточно горячими, чтобы затмить призрачное жжение на губах.

— Хватит уже, — ругнулся он.

Но откуда-то изнутри пришёл ответ.

— Хватит? Тогда зачем ты вообще потянулся?

Диалог с самим собой, конечно, не имел вменяемого смысла, но Джонс вообще не привык думать так много с утра пораньше. Опустив голову под стекающей водой, он глубоко вздохнул.

— Я не из этих. Точно.

Поразмыслив немного, он вдруг опомнился.

— Боже! Это ж Англия! — Отвращение было искренним, как и обжигающая вспышка в груди, отбившая на секунду все слова. — Чёрт… Да он… Да кому вообще захочется его целовать?!

В голове возник образ фантастической красавицы, которая целует мерзкую жабу, обтекающую слизью, и при этом не морщится. Америка зашёлся хохотом.

— О боже, я точно напился, — успокоившись, заключил он.

Сомнения никак не хотели оставлять разум. Джонсу мерещился скрытый подвох, который хотелось опровергнуть стократными аргументами, поэтому он продолжал повторять про себя: «Ты просто напился. Ты просто напился» — пока не придёт окончательная уверенность в этом.

Чёрт, да Америка не виноват в том, как Англия вёл себя вчера. Этот вонючий старикан всю поездку только и делал, что придирался и критиковал, даже когда не следовало. И тут вдруг решил заплакать. Что, жалости хотел? Да прям щас! Даже если бы его в конечном счёте поцеловали, он прочитал бы лекцию о том, как хреново это сделано. И как не хватает чуткости и такта. Америка нормально умел целоваться и уж точно не стал бы чмокать обдолбанную морду Англии ради дурацкого опровержения.

Джонс вслушивался в шум воды и не заметил, как стал тихо напевать какую-то знакомую песню. Потом чуть громче, двигаясь в такт и постукивая пальцами по стенкам душевой. Америка полностью погрузился в мелодию и, даже когда выключил воду и, обмотавшись полотенцем, шагнул из ванной, продолжал самозабвенно петь. Его взгляд тут же натолкнулся на Англию, который сидел на кровати в полном сознании, отчего у Джонса не только пропал голос, но, кроме того, его чуть не шарахнул инфаркт.

Британец блуждал взглядом по комнате, щурясь от яркого света. Не сказать, чтобы он выглядел неприлично, но всё равно как-то слишком по-домашнему. Волосы торчали во все стороны, майка задралась до подмышек, открывая живот — было видно все линии пресса до самых плавок — при этом Англия умудрялся держать осанку, словно сию минуту пойдёт на королевский парад.

Джонс прокашлялся, собираясь иронично пожелать доброго утра, но тут же пожалел об этом. Стоило Кёрклэнду поднять на него взгляд, как сердце Америки во второй раз с силой рванулось из груди.

Да что ж такое?!

Британец секунду был озадачен видом собеседника, но быстро потерял интерес и отвернулся. Хотя бы у него похмелье было натуральным.

— Теперь поёшь «The Smiths»? — хрипло пробасил Англия, поднимаясь и лениво поправляя майку.

— Что?.. А, ну да, — засмеялся Джонс, откидывая со лба мокрые волосы. — Ты слышал?

— А как же. — Британец доковылял до стола и притянул к себе кофеварку. — Ты весьма громко поёшь, Америка.

Джонс ещё громче расхохотался, за что словил очередной вопросительный взгляд и еле выстоял под ним. Англия, впрочем, быстро переключился на кофе, пытаясь совладать с тяжёлым кувшином и не расплескать ничего мимо.

— Меня порядком удивило, что ты предпочёл данного исполнителя огромному числу своих собственных.

— О, ну знаешь, — с улыбкой протянул Америка, — стояк на британцев, и всё такое.

Шутка даже ему резанула по уху, и Джонс смущённо покосился в сторону, стараясь не дать бешеным мыслям опять вернуться к вчерашнему.

Ничего ведь не произошло. Почему этот эпизод никак не выветрится из памяти?
Почему Джонс был так очевидно на нём зациклен?

— Ты… слышал только песню? — спросил он как бы невзначай.

Кёрклэнд развернулся с кружкой в руке и одарил Джонса суровым взглядом. Хотя суровым было скорее всё его лицо. Читать эмоции у человека с мигренью — всё равно, что искать отличия у близнецов. Без медицинского справочника не разберёшься.

Кёрклэнд так долго не моргал, что Джонс засомневался: британец вообще думает о чём-то или просто завис на месте.

Собрав волю в кулак, Америка старался не дёргаться. Он, конечно, любил внимание, но не настолько. И не такое.

Британец вскоре опустил взгляд, осторожно отпивая горячий кофе, и облизнул губы. Джонс приказал себе смотреть куда угодно, лишь бы не на этот… скользящий, сука, язык.

— Да, слышал, как бы отвратительна она ни звучала, — ворчливо отозвался Кёрклэнд. Пригубив кофе, он болезненно потёр лоб. — Слушай, Америка, на счёт вчера…

— Я ничего не делал! — выпалил Джонс, возможно, слишком поспешно.

Англия замолк в изумлении, а затем подозрительно нахмурился.

— Что ты натворил?

— Ничего. — Америка мотнул головой, пытаясь сдержать растекающийся румянец. — Как твоя голова?

— Просто отлично, мать твою, — через губу бросил Кёрклэнд и больше ничего не добавил. Его пальцы сжались на кружке, и вся поза была какой-то напряжённой.

— Ну, так… что ты говорил? — решил развеять ситуацию Джонс. Англия тяжело вздохнул.

— Вчера я сильно напился…

— О да, я заметил, — хохотнул Америка. Британец перевёл на него негодующий взгляд и холодно отчеканил:

— Не дерзи мне, паршивец поганый.

— Ладно-ладно, окей, — отшатнулся Джонс.

Какому психу захочется целовать этого сволочного сноба?

— Я был пьян и большую часть вечера не помню, — продолжил Англия, глядя в кружку. — Так что, прости, если сказал что-то… — он помедлил.

— Да ничего, я тоже был пьян и не помню, что ты говорил, — отмахнулся Джонс, когда пауза слегка затянулась.

Это была наглая ложь, и он нутром чуял, что Англия это тоже знает. Америка мысленно обругал себя за тупые слова. Можно было придумать и получше.

— Понятно, — сухо сказал Кёрклэнд, отпивая из кружки. И, хотя Америка не смотрел в сторону, по голосу британца было ясно, что тот выразился не полностью.

— Эй, — Джонс попытался улыбнуться, — ты такой задумчивый, будто жопой на кактус сел.

Британец сверкнул было глазами, но тут же отвернулся.

— Заткнись, идиот.

И всё? Вот так просто? Сказал, что был пьян, и отказался от всех поступков?!

Америка еле сдержался от ответного оскорбления, но вдруг обратил внимание на свои босые ноги и капающую на пол воду. Пока он боролся с потугами разума, совсем забыл кое-что на счёт тела.

Твою ж…!

Англия по-прежнему внимательно смотрел на него. Джонс что есть силы отсекал мысли о своей наготе, хотя лицо однозначно начало гореть.

— Я это… пойду за завтраком, — залепетал Америка. — Но сперва оденусь.

— Давай, — одобрил Англия и вновь отвернулся.

Это начинало действовать на нервы. То он смотрит на Джонса с хищной дотошностью, то отворачивается, будто ничего не видит. Америку почти бесила такая неопределённость.

— Да, — с вызовом бросил он и нагнулся, чтобы достать из сумки одежду. На секунду Джонс замешкался, поймав себя на мысли, что не хочет переодеваться в одной комнате с Кёрклэндом. И похолодел, вспомнив, сколько раз делал это в его присутствии раньше. — Я… пойду переоденусь.

— Давай, — снова отозвался Англия.

Джонс шагнул в ванную и захлопнул за собой дверь.

* * *

Оказавшись за порогом отеля, Америка быстро нашёл машину и выдвинулся в поисках кафе. Завтрак в отеле даже не рассматривался, и Кёрклэнд стопроцентно поддержал бы эту мысль.

Сразу за поворотом Джонсу попался привычный Мак-Экспресс, после которого было решено заскочить в кофейню за мокко. В номере отеля, конечно, имелась кофеварка, но не получилось бы сделать настоящий вкусный «Мокко».

Поездка за едой немного вернула Джонса в привычное русло. Однако никакие мелочи жизни не могли отвлечь его по-настоящему. Он ни на минуту не переставал думать. Вот бы он и правда был тупым идиотом, каким его так часто нарекали другие державы, и мог легко выветривать из головы все мысли. Но, к сожалению, мозг у него имелся очень даже.

Обратно Джонс ехал медленно, размышляя о каких-то забытых случаях, и потом долго сидел в машине на стоянке, задумчиво попивая мокко. Когда его терпение кончилось, он собрал пакеты с едой и пулей вылетел из двери, спеша обратно в отель.

В номере Америка обнаружил Англию за столом. Британец был поглощён чем-то в телефоне, и с его мокрых волос вода капала прямо на воротник рубашки. Или точнее…

— Футболка?! — ошалело выпалил Джонс вместо приветствия. Англия не вернул взгляд, и лишь когда закончил отправку сообщения, выпрямился и опустил телефон.

— Да, — сказал он, вскинув подбородок. — Несмотря на то, что твои люди обо мне думают, я не всегда ношу галстуки.

На нём была чёрная футболка с цветастым белым узором в стиле граффити и сидела почти в обтяг.

— Ох, ладно, бабуля, — усмехнулся Америка, закрывая дверь. Он пошёл поставить пакеты на стол с кофеваркой, искренне радуясь привычной нотке лицемерия и снобизма в диалоге. Всё воротилось на круги своя, и это было хорошо.

Распаковав еду, Джонс поставил на стол перед Кёрклэндом пластиковый стакан чая. Тот, конечно, не просил об этом, но пригубил напиток с удовольствием.

— Пожалуйста, — широко улыбнулся Америка, падая на стул рядом и вгрызаясь в свой любимый МакМаффин.

Англия ответил хмурым взглядом и потянулся к тумбочке за газетой. Какой-то местный еженедельник с тонной рекламы и банальных статей. Открыв разворот, Англия облокотился на стол и принялся читать. Джонс пристально следил за всеми его действиями и, как бы ни пытался, не мог перестать следить.

Хватит думать. Ничего ведь не случилось. Хватит об этом вспоминать. В конце концов, Англия ему никогда не нравился. То, что Джонс выпил лишнего и слегка наклонился, чуть не поцеловав друга… союзника… другую державу мужского пола… кого-то бы там ни было, — ещё не значит, что есть повод для сомнений. Это вообще ничего не значит.

Почему его волосы такие мокрые?

Кёрклэнд неизбежно заметил вперенный в него взгляд Джонса, так как они сидели друг напротив друга, и оторвался от газеты.

— Что? — спросил он с лёгким раздражением.

Америка не ответил, слишком погружённый в себя, мучимый доводами посерьёзнее, чем какой-то заданный вслух вопрос. Взгляд его был по-прежнему вперен в Англию, только Джонс не видел британца, а смотрел куда-то далеко за пределы комнаты.

— Америка, — позвал Кёрклэнд. Но тот сидел без движений, держа в руке недоеденный МакМаффин.

Америка видел, как с волос британца стекают капли воды, попадая на лоб или шею, и как он их смахивает. Извечный самоконтроль, кажется, не давал права иметь такой беспорядок на голове, и всё же он у Англии сейчас имелся. В этом было что-то милое и приятное.

Свернув газету в рулон, Англия наотмашь хлестнул Джонса по лбу. Это мгновенно привело американца в чувство.

— Ай! Чего?!

— Ты не выспался или как? С самого утра такой, — проворчал Кёрклэнд. — Может, сегодня я поведу?

— Куда поведёшь? — опешил Америка, выпучив глаза. Слова никак не вязались с происходящим, и Джонс лишь мимолётно удивился, почему Кёрклэнд выглядит так взволнованно. В любом случае, так ему и надо.

— Машину, — с нажимом уточнил британец. — Может, сегодня Я поведу машину?

— А-а! — воскликнул Джонс. — Конечно, давай!

Англия недоверчиво сощурился, но Америка быстро вернулся к огрызку своего сэндвича и больше ничего не сказал.

* * *

На сбор ушло чуть больше времени, чем обычно, хотя именно время сейчас не так волновало.

— Какой же пиздец, — вздохнул Джонс, обращаясь к зеркалу в ванной, к которому стоял в упор.

Бледно-голубые глаза в отражении пристально изучали его в ответ. Очень подмывало смахнуть мешающую чёлку, но Америка себе запретил, так как важно не нарушить зрительный контакт.

— Америка! — прервал его мысленную медитацию Кёрклэнд, как всегда по-джентльменски стукнув кулаком в дверь. — Ты уже двадцать минут не выходишь! Что ты вообще… — Джонс резко возник на пороге ванной, — там делаешь?.. О, ну, наконец-то!

Америка широко улыбнулся и галантно указал внутрь.

— Прошу.

Британец фыркнул, бросив на Джонса негодующий взгляд, и протиснулся в ванную, невольно задев соседа плечом. Америка отскочил на два шага, прежде чем дверь захлопнулась.

Решив, что ожидание может затянуться, Джонс повалился на кровать и удовлетворённо вздохнул, подложив руки под голову. Никаких идиотских мыслей, только голый потолок и мягкий матрас. Ох, если бы всё в жизни было так просто.

Америка старался ни о чём не думать. Хотел. Но, к сожалению, и вопреки утверждению Кёрклэнда о том, что никто из американцев этого не умеет, Джонс думал мучительно много и часто. Особенно сегодня.

Если пытаться выкинуть назойливую мысль из головы, она только сильнее прицепится и будет изнурять мозг до последнего. Вот бы сознание можно было перезагружать, как компьютер, или вообще выключать из розетки.

— Слушай, Англия, — обратился Джонс, как только британец показался из ванной.

— Что? — складывая бритву и зубную щётку в чехол, отозвался Кёрклэнд.

— Как думаешь, я гомофоб?

Застыв, Англия вперил взгляд в собеседника.

— Я думаю что…?

— Ну, я просто прикинул, — Джонс сел на кровати по-турецки. — Вроде меня не трогает, кого там любят другие, и всё такое. Счастье — это хорошо. Но мне не хочется делать то же самое, что и они. Вот. Я гомофоб?

— Боже, — раздражённо вздохнул британец, прижав ладонь ко лбу — так, будто сама Вселенная его вконец обескуражила. Затем он вдруг тихо рассмеялся, что, наверное, было добрым знаком, хотя Америка не ожидал именно такой реакции. Сложив чехол в дорожную сумку, Англия непринуждённо пояснил: — Нет, это всего лишь значит, что ты натурал.

— Наверное, — протянул Джонс, почесав ухо. Тогда почему он всё ещё думает о том поцелуе?

— Наверное? — ехидно изумился Кёрклэнд. И вдруг стал серьёзен, а на его лице отразилось беспокойство, чего Америка до сих пор не привык видеть. — Вчера что-то случилось в баре?

— В… баре? — запнулся Джонс, почувствовав, как сжалось горло.

— Да, мы же были там, а потом… Чёрт, я нихера не помню, — массируя виски, проворчал Кёрклэнд, после чего выпалил: — Тебя что, лапал кто-то из постояльцев?!

— Что?! — Америка захлопал глазами и чуть не расхохотался в голос, вовремя спохватившись. — Нет-нет! Боже, нет! — Он затряс головой, стараясь не вдумываться в нелепость ситуации. — Ничего такого, я… просто так спросил.

Кёрклэнда это явно не убедило.

— Англия, честно, никто не пытался ко мне приставать. — Америка попробовал сымитировать небрежную отмашку в стиле чванливого британца, но чуть не упал с кровати.

— Тогда к чему был твой вопрос? — недоумевал Англия.

— Понимаешь, есть одна вещь… — Америка задумчиво прикусил губу. — Я не могу перестать думать об этом и не могу понять, почему думаю об этом…

— О чём? — после повисшей паузы спросил Кёрклэнд.

Джонс открыл было рот, готовый выложить свою главную мысль о поцелуе напрямую, лишь бы не томить. Но что-то внутри сжалось от ужаса и остановило его.

— О том… какой я дурак, — хрипло ответил Америка и прокашлялся. — Ведь я не люблю предвзятость, и не хочу быть предвзятым. Люди и так страдают от этого, и не только мои, понимаешь? Даже если правительство говорит, что всё хорошо, отдалённые части страны могут этого не слышать. — Он нервно хохотнул, понимая, что несёт чушь, и ожидал, что Англия сию минуту прервёт его болтовню. Однако тот наоборот сидел и спокойно слушал. — Я… Я не хочу, чтобы мои люди страдали. Или твои. Или Канады. Или кого-то ещё.

— Это очень… правильно, — отозвался Кёрклэнд неожиданно искренним и мягким тоном. Америка еле подавил леденящее волнение в груди.

— Значит, ты не думаешь, что я…?

— Нет, — покачал головой Англия, внезапно сменив дружелюбие на дерзкую усмешку. — То, что ты любишь вагины, не делает из тебя гомофоба. — В этот момент Джонс подавился, покраснев до самых ушей. Пряча улыбку, Кёрклэнд продолжил: — Не обязательно быть геем, чтобы поддерживать их политически или морально. Это называется «гей-фрэндли».

— Да, я знаю, — пробубнил Америка, передвинувшись на край кровати, чувствуя себя очень глупо. Ему вовсе не хотелось продолжать эту тему или быть настойчивым в своих домыслах, или показаться нетерпеливым, но один вопрос никак не давал покоя: — А что если мне неприятно, когда обо мне думают, что я из этих? Значит, я как бы подразумеваю, что быть таким плохо?

— Кто о тебе так думает? — в недоумении вскинув брови, спросил Англия.

— Нет, я не это имел в виду…

— Тогда что? — нетерпеливо вставил Кёрклэнд. Джонс вздохнул и запустил руки в волосы.

— Не знаю. Типа гипотетически, на будущее… То есть, нет… Я не знаю!

— Ты знаешь, — сказал Англия, вернувшись в прежний ворчливый тон. — Не хочешь говорить — не надо.

— Я хочу! — повысил голос Джонс.

— Ну так говори!

Америка помедлил, зажмурив глаза. Затем вскинул голову и на одном дыхании изрёк:

— Я всецело принимаю выбор своих людей и не виню их за то, кем они хотят быть или уже являются, но при этом постоянно говорю херню против таких, потому что не хочу, чтобы обо мне самом плохо думали. То есть, получается, что я думаю плохо об этом. Это ведь как-то… эгоистично и по-дебильному!

— Ну, — вздохнул Англия, — ты не в первый раз делаешь что-то эгоистичное. Тем более, по-дебильному.

— Ой, захлопнись! — Джонс нахмурился и отвернулся. — У меня серьёзная дилемма, а ты тут стебёшься.

— Потому что я не понимаю, откуда вообще взялась эта тема, — бравировал Англия, хотя его тон выдавал нотки сомнения.

Пауза в разговоре затянулась.

Америка слышал, как британец со вздохом опустился на кровать, и попытался не представлять, в какой именно позе. И всё же любопытство взяло верх.

Англия, сложив руки на животе, смотрел в потолок.

— Сам не знаю, откуда такая тема, — сказал Джонс, отвернувшись. — Пришла спонтанно.

— Значит, спонтанно, — согласно протянул Англия.

— Меня просто заела эта мысль.

— Как думаешь, почему?

— Ну, — Америка усмехнулся, — я понимаю, что это вообще очень глупо — переживать из-за такой херни. Забей и иди дальше, как говорится. Но я почему-то не могу. Постоянно думаю об… обо всей этой шняге… Как тогда Франция говорил про близкую дружбу, что ты, мол, на самом деле хочешь своего друга. — Джонса пробрала дрожь. — Это, конечно, чисто его изврат, но… Блин, я просто… Я не хочу, чтобы на меня это так сильно влияло! Меня это бесит!

— Ты не должен искать ответ, — успокоил Кёрклэнд. — Только сильнее запутаешься. Ответ придёт сам, когда ты об этом уже забудешь. Нужно время. И терпение.

— …Да.

Оба впали в молчание. И, как всегда, Америка первым его нарушил.

— Слушай, Англия…

— Что?

— Ты правда думаешь, что я эгоист? — Джонс так и не повернулся к британцу, но по шелесту постели понял, что тот теперь смотрит на его спину. Пауза затянулась, не давая Америке покоя, но с другой стороны это значило, что Англия обдумывает его слова серьёзно.

— Нет, я так не думаю, — ответил Кёрклэнд.

— Правда?! — Америка от удивления аж развернулся, и ему сразу бросились в глаза обеспокоенные черты британца. А ещё упавшие на лоб волосы, которые хотелось убрать в сторону, и такой же приоткрытый рот.

Однако, когда Англия заговорил, наваждение удалось смахнуть.

— Каждый человек хочет быть искренним и не бояться быть за это осуждённым. Ты в праве иметь свою точку зрения и выражать её.

Америка кивнул, не зная, как ответить.

— Даже если твои люди организованы по правилам и законам, которые не везде делают добро, и олицетворяют безразличие, всё равно существует центровой идеал — помыслов, мировоззрения и так далее, — и к нему все хотят стремиться. Как и ты, Америка. — Кёрклэнд вздохнул, подбирая слова. — Держава слышит в голове голос каждого жителя, из-за чего невозможно выделить какой-то один. Для нас они все едины. Поэтому, пусть и невозможна настоящая демократия среди людей, ты, Америка, — как и я, как и все остальные державы, — был создан из равенства вопреки неравенству. Верно?

— Да, — горячо согласился Джонс, чувствуя, как краснеет, но вовсе не от смущения. Знать, что кто-то понимает тебя до глубины души, приятно, даже если это кто-то вроде Англии. — Да, верно.

— Ты всегда будешь воплощением идеалов и стремлений своих людей, несмотря на перемены времени. — Англия уже долгое время не смотрел на Джонса, и тот понял это, только когда их глаза снова встретились. Кёрклэнд слегка наклонил голову вбок. — Ты и есть этот идеал, Альфред.

Америка нервно облизнул губы, собираясь с мыслями.

— Но ведь есть ещё… мои стремления, помимо общих, так? — начал он осторожно. — То, что только «моё».

— Ты держава, — сказал Англия, не подытоживая ничего.

— Да, но… у тебя же есть собственные желания, которые, скажем, не относятся к «твоему народу», которые принадлежат тому, кто является «Англией»?

Кёрклэнд не изменился в лице и молчал так долго, что Америка засомневался, не сморозил ли чего опять. Но спокойный взгляд Англии говорил обратное.

Они не говорили, но Джонсу моментами казалось, что сами глаза британца что-то говорят. Или призывают к чему-то. Тянут подойти ближе и узнать что-то важное. Джонс почти физически чувствовал этот позыв, но боялся шевельнуться, отсчитывая быстрые удары сердца. Ему самому хотелось заговорить. И он почти решился…

— Да, — наконец сказал Кёрклэнд, отводя взгляд, — есть.

* * *

Дорога в тот день показалась Джонсу необычайно долгой. Он постоянно бросал взгляд на часы, прикидывая, когда будет уместно свернуть в отель на ночь. Солнце, как назло, висело высоко над горизонтом.

Англия периодически поглядывал на Америку с подозрением, но ограничивался обычными шпильками по поводу дисциплины, от которых легче не становилось.

Америка старался вообще с ним не разговаривать, сохраняя некий статус кво. О чём им говорить? И к чему этот разговор приведёт? Джонсу было проще притвориться немым, чем разбираться с возможными последствиями.

Иногда отвечать всё же приходилось, но Америка придерживался коротких фраз, от которых Кёрклэнд становился ещё невыносимее. Он будто нарочно пытался пронять моральную выдержку Джонса, делая всё более едкие замечания и отстёгивая скрытые иронией оскорбления.

Благо, Америка к этому привык. Всё, чего он сейчас хотел — просто ни о чём не думать.

Чёртово время так долго тянулось, хотя приборная панель уверяла, что они едут со скоростью сто двадцать километров в час. Мысли Джонса, похоже, обгоняли это значение. Даже когда он прикрывал глаза, пытаясь настроиться на качающий темп дороги, а потом открывал, пейзаж за окном всё равно бежал медленно.

Джонс практически забыл о почти поцелуе с Кёрклэндом. И вот, пожалуйста, опять вспомнил! Ну и бред! Эта дурацкая идея пришла к нему тогда, когда он был пьян.
Если был пьян, конечно…

Америка настойчиво отверг иной вариант. Это ведь не серьёзно, когда делаешь что-то под градусом. Сиюминутный порыв, выдумка под кайфом, но не осознанное действие. С другой стороны, прикрываться пьянством за свои поступки — самая настоящая трусость.

Америка невзначай повернулся в сторону Англии. Тот преспокойно смотрел вперёд, одной рукой придерживая руль, а другой — постукивая по бедру.

Если задуматься, они последнее время почти поладили. Британец, конечно, не перестал быть критичным ублюдком, но Америка этого почти не замечал. И раньше не всегда замечал. Они вздорили, но на то была более чем веская причина.

Общее прошлое.

Президент Обама как-то за ужином пошутил, мол, «Бостонское Чаепитие» будет аукаться им с Англией, как не поделённый в детстве апельсин. Как будто этот человек понимал, что значит быть страной! Но, если связать ниточки событий до и после, то в чём-то он был прав. И всё равно он не понимал ничего!

Стычки Америки с Англией происходили всегда — на Общем Митинге или во время дуальных встреч их Правителей. Джонс не помнил слов, только злость и раздражение, которые постепенно становились всё обыденнее. Они с Англией пропустили момент, когда их ругань переросла в пресловутый пинг-понг и подножки. Даже сейчас, во время поездки, эта игра продолжалась. Они больше не ругались, а попросту дразнили друг друга.

Значит, Англия такой, только потому что он старше? Ну да, старомодный говнюк с высокопарным акцентом. Он ведь довольно высокого мнения о своей нации. Так чего тогда удивляется высокой самооценке Джонса? Нет ничего плохого в том, чтобы отстаивать своё величие. Все страны это делают — кто-то реже, кто-то чаще.

Америка зажмурился, надавив ладонями на глаза. Ещё не хватало рассуждать о политике, когда рядом сидит человек, повинный во всех его исторических противоречиях.

Главное просто о нём не думать, и всё.

Англия вон не мучается, ему на всё глубоко насрать. Сидит и спокойно глазеет на дорогу, как будто ничего не сделал, и ещё ворчит.

Почему кто-то захочет поцеловать его ещё раз?

Ладно, Джонс не отрицал, что между державами могут существовать близкие и даже интимные отношения. Ему знакома преамбула, когда страны по структурной необходимости заключают союз — точнее, брак со всеми документами и подписями, — и физический пол тут абсолютно не важен. Америка не сталкивался с этим, но, по крайней мере, имел представление. И ему не интересно, чем там приходится заниматься и какие обязанности брака исполнять, каждый решает сам, как проводить своё личное время.

При одной мысли о том, чтобы оказаться в таких отношениях самому, Америка неуютно заёрзал на кресле. И дело было не в том, что ему мог понравиться другой парень. Дело было в том, что на этом месте мог оказаться Англия.

— Да кто с ним вообще захочет…?! — бесконтрольно выпалил Америка. Похоже, крик сознания прорвался без спросу.

Кёрклэнд вздрогнул, бросив испуганный взгляд на попутчика.

— Что? — спросил он взволнованно. Джонс прочистил горло и почувствовал, что краснеет.

— Ничего, — отмахнулся он, глядя в окно.

— Опять вякаешь, как ненормальный, или что?

Почему Англия допытывается именно тогда, когда тему лучше опустить?

Джонс решил не отвечать, понимая, какие комментарии за этим последуют. Но британец против обыкновения промолчал. Лишь устало втянул воздух и протяжно выдохнул сквозь надутые щёки.

Услышав это, Америка без задней мысли метнулся к Англии и с силой шлёпнул по щекам, получив громкий непристойный звук. Разгневанный взгляд Кёрклэнда было невозможно передать, но Джонс лишь расхохотался, забираясь на сиденье с ботинками, чтобы уйти от оплеухи.

Нет, он не смотрел на открытый рот британца.

— Ладно, хочешь вести себя, как последний долбоёб, пожалуйста! — взбеленился Англия, схватив руль крепче. — От тебя нормального слова не добиться последнее время!

Какая-то часть Америки хотела возразить и объясниться, но он заставил себя молчать, продолжая глупо улыбаться. Лишь бы снова не попасть под прожигающий взгляд Кёрклэнда.

Через минуту Джонс сел прямо и прислонился к окну, с силой прикусывая губу. Нет, он не собирался ничего говорить.

Америка не заметил, как Англия всё это время поглядывает в его сторону.
Они не проронили ни слова до самого отеля.

* * *

Наутро они быстро собрались и поехали дальше. Кёрклэнд в этот раз категорично отказался от фаст-фуда, поэтому завтракали они в небольшом ресторане, из которого взяли кофе с булочками на вынос. В течение дальнейшего пути Англия жевал коричные рогалики и то и дело отламывал кусочек для Америки, который теперь сидел за рулём. Джонс всячески отбрасывал мысль о том, что его, кажется, романтично кормят с рук.

Ничего романтичного в этом, конечно, не было, но Англия так долго возмущался по поводу крошек на сидении и всемирной гигиены, что его нынешнее поведение было сложно интерпретировать однозначно.

В итоге Джонс не смог удержаться от тонкой шутки об одиночестве, на которую Кёрклэнд среагировал очень негативно, перестав давать рогалики. Ну и поделом.

Последнюю ночь Америка очень плохо спал, ворочаясь с боку на бок.

Стараясь не думать ни о чём, он думал обо всём и сразу. В памяти крутился момент, когда Джонс чуть не проговорился, чуть не испортил всё. Или, возможно, ничего не испортил бы? Или это конец? Или нет?

Голос Англии отдавался в ушах, и Джонс то и дело видел перед собой его зелёные глаза. Взгляд затягивал, почти съедал, обещая в конце раскрыть какую-то тайну, но не давал ответа. Что это могло значить? Почему он так смотрел?

Голова просто кипела, а настроение всё сильнее портилось. Джонс знал, как всё это тупо, но не представлял, куда деться или спрятаться. От этого невозможно было спрятаться. Он откровенно устал от мыслей о том, что было бы, поцелуй он Англию по-настоящему. И это не должно было его волновать в принципе. Потому что ничего не случилось по-настоящему.

Несколько часов езды прошли в относительной тишине, и Америка был бесконечно благодарен за это. Самое лучшее время, какое можно провести в компании с британцем. Тот, кажется, был не против. Учитывая, сколько лет Англия провёл в открытом море, ему не привыкать к длительному путешествию с однообразным окружением.

Подъезжая к границе Южной Дакоты, Америка вдруг резко свернул, оставив трассу, по которой они ехали всё это время, позади. Англия насторожился, приподнявшись в пассажирском кресле.

— Нам надо заправиться? — поинтересовался он.

— Нет, — уверенно отозвался Америка. — Мы промахнули восемь штатов за пять с лишним дней, но так и не увидели никаких достопримечательностей. Так что пора бы.

Англия некоторое время молча хмурился, а затем напомнил:

— Ты же знаешь, что я не…

— Честно, чувак, — оборвал его Джонс, — мне насрать, чего ты хочешь. Это мой внедорожник, мой штат, моя чёртова достопримечательность. Если захочу, мы развернёмся и поедем в Филадельфию. Или даже Нью-Мексико. Так что прижми зад и завали хлебало!

Кёрклэнд застыл изваянием, ошарашенный внезапной грубостью. Но через минуту его лицо побелело от злости, а брови опасно съехались над переносицей.

— Да что с тобой такое?! — потребовал он.

— Ты увидишь Гору Рашмор, и она тебе понравится, — твёрдо изрёк Америка вместо ответа.

Он выкрутил громкость радио на максимум, как раз когда Англия собирался заговорить. Музыка сотрясала машину и буквально рвала барабанные перепонки. Но Джонсу в кои то веки было плевать на всё.

* * *

— Это всё из гранита, ты знал? Один большой пласт природной слюды. Именно поэтому лица белые, хотя вокруг только чёрные скалы, — задумчиво рассуждал Америка, опираясь на заграждение против возвышающихся огромных скульптур вдалеке. — Расплавленная магма поднялась и застыла на поверхности несколько тысяч лет назад. А потом эрозия превратила её в белый камень.

Англия неопределённо хмыкнул в ответ. Джонс знал, что тот повернут к горе спиной и, скорее всего, закатывает глаза. Но его это не заботило. Ровно так же, как Кёрклэнда не заботил этот трудоёмкий монумент.

— Это очень круто с точки зрения геологии, — заметил Джонс. Такие памятники всегда вызывали в нём тёплое благоговение, потому что здесь жил отпечаток его собственной жизни. Где ещё, как не здесь, можно почувствовать себя самим собой.

Англия, стоя в отдалении, наблюдал совсем другую картину. Улыбка Джонса казалась ему натянутой, а рассеянный потускневший взгляд навевал беспокойство. Америка будто вот-вот сломается, но, скорее всего, опять не скажет, в чём дело.

— Я поражён, что ты можешь так много знать в столь сложной науке, — надавил Кёрклэнд.

Пальцы Джонса сжались на ограждении, но он не растерял лицо.

— Как видишь, я не настолько тупой.

— Ага, потому что очень хорошо маскируешь свою тупизну, — холодно отозвался Англия. И, кажется, нащупал точку кипения.

— Заткнись нахуй, — шепнул Америка сквозь зубы. Всё, о чём он не хотел думать, всё, чего не хотел испытывать — память о вечере в отеле, равнодушное поведение Англии, его издёвки — всё навалилось разом. Больше не было сил отворачиваться.

— Мне? Заткнуться? С чего бы? — надменно бросил Кёрклэнд. Джонс медленно вдохнул.

— Тебе не обязательно со мной так разговаривать. Я в курсе, каким ты меня считаешь.

— Как будто был повод считать иначе, — охотно согласился британец.

Лицо Америки вспыхнуло, он очень хотел ответить, но эмоции перехватили горло. Плечи сдавило, на всё тело навалилась тяжесть, и Джонс был уверен, что по нему видно, как слова Англии его задели. Вместо ответа он отвернулся, сунув руки в карманы. Он пытался сосредоточиться на гранитных лицах своих президентов, на том, как много они сделали для своей нации, но только сильнее чувствовал, как горят щёки и колотится сердце.

— Я и так знаю, что вы все обо мне думаете! — резко выпалил Америка, вернув взгляд Кёрклэнду. — Что я необразованный дебил, которого надо поставить на место, что я слишком большой для своих границ и уже достал весь мир! — Его одолела жгучая ненависть, которая питалась не столько от личных эмоций, сколько от поучительного упрёка на лице Англии. — И, что бы я ни делал на самом деле, ты вечно твердишь эту хуйню и капаешь мне на мозги! Я не понимаю, ты, что ли, кайф от этого ловишь?! Ты такой мудак, Англия!

— Америка, давай тише…

— А ты, блять, не затыкай меня! — рявкнул Джонс и невольно заметил, как несколько прохожих обернулись на крик. Некоторые зашептались, кто-то отошёл подальше, а кто-то прикрыл детям уши.

Кёрклэнд, должно быть, тоже заметил это, поэтому молчал, однако его взгляд полыхал огнём.

И так всегда. Всё неизбежно сводилось к ругани. О чём Америка думал, когда решил, что с Англией можно поладить? С ним невозможно даже разговаривать, чего уж там иметь какие-то общие дела.

— Понятно! Ты не хотел заезжать в места для туристов, потому что считаешь мои достопримечательности такими же убогими, как я, — сыпал иронией Джонс, едва сдерживая дрожь в голосе.

— Да, — припечатал Кёрклэнд, стискивая зубы так, что белели скулы. Он круговым движением руки указал на монумент. — Это всё до крайности нарочито и преувеличено. Как и всё у тебя. Как и ты сам.

— Да отъебись уже! — нетерпеливо выкрикнул Джонс.

— Всегда легче материться, когда нечего сказать, да? — парировал Англия с наглой усмешкой. Он действительно посмел улыбнуться Джонсу прямо в лицо, будто прав абсолютно во всём. Вот только поза его была слишком сутулой, и руки сжались в глухом замке на груди.

— Зачем вообще мотаться по стране, которую ты ненавидишь?! — потребовал Америка, чувствуя, как руки трясутся, а голос с каждой минутой поднимается на октаву.

— Я намеревался остаться в Новой Англии…

— Ах всё-таки намеревался!..

— …а потом пришлось взять тебя с собой! — закончил Англия, ткнув в сторону Джонса.

— Ну так с хера ли не выгнал?!

— Потому что… — Кёрклэнд запнулся. — Ты не переставая навязывался, как будто твоя жизнь на этом кончится! Проще было согласиться, чем слушать твоё ребяческое нытьё!

— Боже! — прорычал Джонс, обессиленно вздохнув. — Ты такой мудак, Англия.

— Уже говорил, — буркнул британец, — хватит повторяться, как обезьяна.

— Как будто я хотел с тобой ехать! — с новой волной гнева крикнул Америка. — Ты всё время вёл себя, как холодный отморозок! Нет бы сказать хоть раз «Спасибо, Америка, что сменил колесо» или «Извини, Америка, но я такой кретин, что не умею говорить спасибо»!

— Я вполне оценил тот момент с колесом, — не согласился Англия.

— Ну конечно! — Джонс не успевал набирать в лёгкие воздух, но не мог позволить британцу опять взять верх. — Всё, что ты делал — это только жаловался. И больше ничего!

— С тобой много на что можно жаловаться, поверь мне.

— Заткнись! — на пике громкости крикнул Америка. — Иди нахуй, Англия!

— Отличный набор слов. Ничего нового не скажешь?

Джонс хотел что-нибудь сломать или свернуть кому-нибудь шею. Вместо этого он запустил руки в волосы и потянул их, чуть не вырвав клок.

— За каким хером ты всё время унижаешь меня, если мы типа друзья?!

Англия прыснул, как будто услышал шутку. Джонс постарался сохранять спокойствие и до боли прикусил губу.

— После окончания Второй Мировой ты принял позицию моего союзника, и до сих пор мы обмениваемся гуманитарной поддержкой и ресурсами. — Джонс чуть не сказал о долге за ленд-лиз, который по-прежнему был не до конца выплачен, но вовремя остановился. — Ты близок мне, как страна, по многим параметрам, разве мы не должны быть друзьями?

Кёрклэнд никак не среагировал.

— Если тебе так нужны друзья, почему бы не завести новых? — наконец спросил он.

— Да я…! — запнулся Джонс.

Хочу, но не знаю, как, и не знаю, зачем…

— Не можешь, — закончил за него Англия. — Потому что друзья тебе не нужны. Ты так долго считать себя центром Земли, что не удивительно. — Он горько усмехнулся. — Тебе не друзья нужны, а те, кого можно контролировать, постоянно получая денежную награду. А ты ещё удивляешься, почему тебя не любят. — Англия покачал головой. — Какая ещё дружба? Тебе нужно, чтобы под тебя ложились!

— Что?! — Америка онемел от удивления, но мгновенно совладал с собой и выпалил: — Что за херню ты несёшь?! Зачем мне нужны союзники, которые изначально меня ненавидят? И как я могу кого-то контролировать?.. Ты что, думаешь, я соглашаюсь быть другом с каждым, кто предложит свои ресурсы за доллары? Вот уж нихуя!.. Если все державы говорят мне примерно то же, что ты сейчас, то нахер мне вообще друзья?!

— Ага, всё валишь на другие державы, — уклончиво отозвался Кёрклэнд. — Как обычно.

— Да нахрена они мне, если они меня ненавидят?! — Америка ткнул в британца пальцем. — Если ты меня ненавидишь!

Англия до сих пор успешно сдерживал эмоции, но сейчас почему-то вздрогнул. Он понимал, что его слова уже не на шутку задевают Америку за живое, и что вся игра зашла слишком далеко. Джонс в данный момент верит в каждое слово, и это было страшнее всего. Значит Кёрклэнд и правда та самая сволочь. Он хоть раз говорил Америке приятные слова? Слова, которые бы тот услышал? Ему, близкому, любимому человеку.

Нет.

В тех случаях, когда Кёрклэнд говорил их, Джонс обычно думал о чём-то другом. И Англия хотел, чтобы так было. Хотел скрыть правду.

Но Америка сейчас страдал. Это видно по тому, как он стоит, как черты его лица искажаются в печали. Да какой печали, там почти разлилось горе! Джонс не умел скрываться. И Кёрклэнд был сам виновен в нынешнем положении вещей. Он слишком внушительно доказал, что страны вроде него ненавидят Джонса. Так что теперь не стоило удивляться.

Америка искренне пытался достучаться до дружбы, а Кёрклэнд опять низверг всё в грязь, будто на самом деле желал этого. Он ни разу не показал иного отношения к Америке. Ни разу не показал настоящего.

— Ты так уверен, что все тебя ненавидят, а сам хоть раз за собой замечал? — Голос Англии дрогнул. — Тебе ведь не важны страны, а только их полезность. Ты постоянно вещаешь о мире во всём мире, зовёшь идти за собой, а потом вдруг делаешь финт ушами и говоришь, что тебя самого втянули. И скидываешь так называемых друзей, как балласт.

— Я не… — задохнулся Америка.

— Друг для тебя просто объект, — сказал Англия. — И я не собираюсь тебе в этом потакать.

— Не… Не надо мне ни в чём, блять, потакать! — взбесился Америка. — Мне бы хоть раз для разнообразия услышать от тебя доброе слово! Серьёзно. Но ты ведь нихрена не скажешь! Даже чтобы поддержать!

— Ты прекрасно знаешь, что я поддерживаю тебя политически.

— Да не политически, мать твою! — окончательно взорвался Америка. — Господи! Что-то лично от тебя хорошее, — он указал сперва на Англию, потом на себя, — по отношению ко мне!.. И никакого жополизания, я этим не занимаюсь! Мне нужна одна только честность!

— А ты прям очень честен, — буркнул в сторону Англия.

— Да, я…!

— Брось! Ты никогда не говоришь честно! — оборвал его Кёрклэнд.

— Ты тоже! — вспыхнул Джонс.

— Но я хотя бы….! — Англия оборвал себя, покачав головой. — У меня нет причин быть честным с тем, кто постоянно смеётся над чувствами других. С чего я буду говорить с тобой откровенно?

— С того, что мы друзья! — парировал Джонс.

— О, конечно, — вздохнул Кёрклэнд. — Столько пафоса на пустом месте.

— Какой, блять, пафос?! — крикнул Америка, срывая голос. Он выглядел так, словно готов убежать в любую секунду, но остался на месте, то сжимая, то разжимая кулаки. Повисло молчание, в котором Англия почти решился заговорить первым.

— Для меня это не пафос, — уронил Америка чуть тише, чем раньше, но всё равно звучно. — Но ты скорее всего думаешь, что я всегда несу пафос!

— Чаще всего да, — согласился Англия, пытаясь не думать, сколько раз было наоборот. Сейчас это уже было неважно. — У тебя хватает плохих черт, Америка. Чего ты удивляешься?

Джонс тяжело вздохнул, опустив взгляд.

— Ясно. — С этим он развернулся и направился в сторону выхода, сложив руки в карманы.

Англию немного насторожила такая внезапность, но больше обескуражило то, как спокойно Джонс шагает, будто ничего не случилось. Раньше Кёрклэнд решил бы, что тот просто дуется или выпендривается, но стоило пойти следом, как в глаза бросилась боль, сковавшая плечи. Англия не замечал ничего подобного раньше. А может быть замечал, но не придавал значения.

— Эй, Америка, — позвал он.

— Отвали.

— Америка…

— Я иду в машину, так что давай просто забудем.

— Нет. — Англия в момент обогнал его и перегородил путь.

Америка лениво встал, вперив в британца холодный взгляд — какой-то безразличный и тягучий, — не такой, как секунду назад. Кёрклэнд застопорился, не понимая, откуда такая перемена, и Америка оттолкнул его в сторону. Он даже почти улыбался.

Как и в сотне случаев до этого, Америка мог вот так резко всё скинуть. Он доставлял неудобства с тех пор, как начал доставать до плеча. И постоянно искал внимания — любого, как хорошего, так и плохого. Поэтому пакости сочетались с радостями почти везде, Кёрклэнд это помнил. И забыл, сколько энергии было в этом мальчике. А ведь всё, чего он хотел, это знать, что его видят. Что его попросту любят.

Ну так естественно его любят. Он что, так и не понял? Его даже сейчас любят. Если не учитывать наглые поступки и вкусы в музыке, Америка ведь не делал ничего плохого. Но почему он, чёрт подери, такой упрямый и ни черта не видит?

— Почему тебя это так волнует? — спросил британец.

Джонс застыл на полушаге. Вот опять, вроде бы ничего, но его что-то задевало. Не то чтобы Англия раньше не пытался нарочно его задеть, это всё было частью игры на нервах. Сейчас ему было так же больно, как Америке, поэтому он всё видел и воспринимал всерьёз.

— Меня это не волнует, — без эмоций рапортовал Джонс, но, стоило их взглядам пересечься, опять уставился на ботинки. — Правда. Я привык к постоянному негативу…

— Америка…

— Просто заткнись! — оборвал Джонс. — Дай договорить… У тебя всегда была какая-то мания делать из меня козла отпущения. Это больно и неприятно, но, допустим, я это приму. Интересно, как ты сам будешь жить с этим? А? Признайся, что ты лицемер. Хоть тут признайся!

— Только если ты признаешься.

— В чём? — не понял Америка.

— В том, что не до конца честен, — сказал Англия уклончиво.

— Что, блин?! — Джонс рассмеялся. — Я не умею врать, если ты ещё не понял!

— Не умеешь, — согласился Кёрклэнд. — Настолько, что говоришь другим совсем не то, что думаешь.

— Боже, — выдохнул Америка. — Ты мне не веришь. Вот это новость!

— Ты сам-то себе веришь?

Америка снова засмеялся, обессиленно смахнув что-то с лица.

— Заткнись. Ты и так бузил всю дорогу.

— Я просто устал, — вздохнул Англия. — Планировал короткое путешествие по ближайшим трассам. — Он чуть не сказал «достопримечательностям». — Чтобы развеяться. Но тут ты подвернулся, как яма на дороге. Серьёзно, ты меня доводишь.

— Так чего не выгнал? Или, если совесть не позволяла, чего сам не ушёл?

Англия бросил на него раздосадованный взгляд, но не нашёлся с ответом. Возможно, оно и к лучшему.

Помолчав с минуту, они двинулись к стоянке, каждый своей дорогой.

____________________________________________________________________

«Мокко» — кофе, в котором одну часть составляет эспрессо, и две трети — кипячёное молоко с добавлением какао-порошка либо горячего шоколада. В некоторых рецептах молоко наливается поверх, а шоколад — на самом дне, под эспрессо (или наоборот). Иногда украшается взбитыми сливками и шоколадной крошкой. В этот напиток обычно не нужно добавлять сахар, так как он уже очень сладкий из-за шоколада. Лично я люблю всё перемешивать и пить аки «шоколадный кофе с молоком». Дома такой без профессионального агрегата, конечно, не получается.

«Новая Англия» — регион на северо-востоке США. Именно там появились самые первые колонии (1620 год. Напомню, что год основания Америки — 1778), поэтому за территорией сохранились кое-какие британские названия и фамилии. Честно говоря, не перепало ни с кем оттуда пообщаться, поэтому не имею представления, каково соотношение населения, но слышал, что с британским акцентом там вроде бы говорят.
К слову, поместье профессора Икс находится в Нью-Хемпшире, как раз в Новой Англии

«Гора Рашмор» - Гора недалеко от города Кистон (Южная Дакота), в её гранитной породе высечен гигантский барельеф высотой почти 19 метров, содержащий скульптурные портреты четырёх президентов США: Джорджа Вашингтона, Томаса Джефферсона, Теодора Рузвельта и Авраама Линкольна. Скульптуру начали вырезать в 1928 году (закончив в 1941) в честь 150-летия США.
Очень странная для нас цифра. Несколько городов Сибири намного старше (я уж не говорю про Города-памятники, которым больше 1000 лет). Кажется, что 150 — совсем мало для огромной страны. Но, увы, это правда: Америка по вековым меркам самый настоящий шпендик (в 2028 году ему исполнится 250 лет).

@темы: Моё писательство, перевод с английского, Фанфик, Англия и Америка/USUK

---

Шоссе Сквозь Туман - 3 / Highway Cloudbusting [USUK]

Шоссе сквозь туман

Автор: StarDropDream
Перевод: Seymour_Ridmonton [Mr. G]
Бета: tea_arthur
Фандом: Хеталия (с) Химаруя Хидекадзу

полная шапка

Персонажи/Пары: USUK (Англия/Америка), а так же небольшое упоминание других стран мира и неизвестных граждан Соединенных Штатов.
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: Уставший от постоянных митингов и политической бессмыслицы, Англия спонтанно решает уехать. Без особой цели, лишь бы подальше от всех. Он не думал, что Америка захочет поехать с ним. И они оба не предполагали, что, стоит им выехать на шоссе, обратного пути уже не будет.
Предупреждение (от автора): Данный фик обладает легкой предсказуемостью сюжета, содержит в себе ненормативную лексику и сцены сексуального характера. Первоначально это должно было стать ваншотом (одной главой), но в итоге превратилось в большую историю. Так что я решила публиковаться по главам. Я немного волнуюсь из-за этого, поэтому не судите строго. Надеюсь, вам понравится!
Предупреждение (от переводчика): Пусть вас не смущает, но и не обнадеживает рейтинг NC-17 – до него надо ещё дочитать. Сюжет действительно не часто стреляет на повал, и в паре мест может показаться затянутым, однако самая важная роль отводится продолжительным диалогам. По поводу них отмечу, что текст полон американского и британского жаргона, поэтому иногда буду писать заметки для интересующихся. Важно: этот фик написан тем же автором, что и «Ночь Утонувших Звуков», однако стиль в этот раз другой, как и в целом стержень истории. Время повествования касается где-то 2010/11 года, так что наводнение в Японии и война на Украине, как и много чего другого, ещё не имели места.
Благодарность: После этой истории остался тёплый осадок, а отношения USUK стали живыми и дышащими (С)
Ссылка на оригинал: тут, разрешение соответственно получено.
Статус фика: 11/11 закончен
Статус перевода: 4/11 в процессе

Глава первая
Глава вторая
Глава третья - [*]
Глава четвёртая
Глава пятая - в процессе
Глава шестая - в процессе
Глава седьмая - в процессе
Глава восьмая - в процессе
Глава девятая - в процессе
Глава десятая - в процессе
Глава одиннадцатая: заключительная - в процессе

~Часть третья~

-~-~-~-

— Блин, уже так стемнело? — Америка с удивлением оглядел местность, стремительно растерявшую краски. — Поздновато мы сегодня выехали, да? — он мимолётно глянул на Англию. Тот за несколько часов езды не издал ни звука и сейчас вновь заставил Америку говорить с самим собой.

— Эй, как твоя голова? — решил спросить Джонс после недолгой паузы.

— Лучше, — признался Англия, протяжно вздохнув. — Дрель по вискам не так сильно сверлит.

— О-ох, — Америка с сочувствием поморщился. — Всё ещё хреново?

— Прости, но не все такие быстрые на поправку сопляки, как ты, — проворчал Кёрклэнд.

— Хм, ну я от всего быстро отхожу, — с улыбкой кивнул Джонс.

— Кто бы сомневался, — Англия отвернулся, но чуть погодя снова исподтишка глянул на Америку. Тот тихо подпевал радио, постукивая по рулю пальцами — какими-то большими по сравнению с самим рулём. Громкость музыки в этот раз стояла на самом минимуме, за что Англия был безмерно благодарен, правда не говорил этого вслух.

Не прошло и получаса, как они опять ехали в сплошной темени без какой-либо цивилизации вокруг.

— О, смотри! — встрепенулся Америка.

— Что опять? — Англия нехотя поднял взгляд.

— Там есть бассейн! — Джонс с надеждой прилип к окну, вглядываясь в приближающееся пятно света.

— Господи, ты всё со своим бассейном. — Британец категорично отмахнулся, хотя давно подумывал об отеле сам и даже не протестовал, когда машина замедлила ход перед поворотом. Америка, правда, не спешил сворачивать, он только переводил смущённый взгляд с окна на Кёрклэнда и обратно.

И тут до британца дошло: Джонс ждёт от него разрешения.

Полностью развернувшись к попутчику, Англия еле спрятал довольную ухмылку и как можно более сухо сказал:

— Давай остановимся здесь.

В ответ лицо Америки просияло, и он мгновенно свернул с трассы, зацепив несчастный бордюр.

* * *

Чувствуя остаточные позывы мигрени, Англия мимолётно порадовался большому просторному номеру, который был на порядок комфортнее предыдущего. Скинув сумку, Кёрклэнд сразу протопал к кровати и с удовольствием растянулся на ней во весь рост. Вовсе не как Америка в прошлый раз, нет, ведь ботинки он снял на пороге.

— Ты пойдёшь купаться?

— Нет, — протянул Англия, хоть и без особого протеста, — Боюсь, я не взял с собой купальных принадлежностей.

— Ничего, у меня есть запасные, — Америка демонстративно выудил из сумки две пары плавок. Одни звёздно-полосатые (как иначе?), а другие — красного цвета с двумя вертикальными белыми полосками по бокам.

— Готов ко всему, — закатил глаза Кёрклэнд, потом обречённо вздохнул и поднялся с кровати. — Ладно, пошли.

Джонс без предупреждения бросил ему плавки через полкомнаты, так что британцу пришлось изловчиться, однако те всё равно со шлепком приземлились ему прямо в лоб.

* * *

Бассейн оказался большим, ярко освещённым и ухоженным, и, несмотря на отсутствие солнца, очень располагал к праздному валянию на шезлонге. Америка, забыв себя от восторга, плавал со скоростью моторной лодки и нырял «бомбочкой» с разбега, иногда вставая на дно руками и болтая пятками на поверхности.

— Когда я говорил «пошли купаться», я имел в виду именно купаться, а не сидеть по щиколотку в луже, — заметил Джонс, вынырнув в середине бассейна. Здоровенный как лось, он с необычайной лёгкостью орудовал телом в воде.

— Уже слишком темно, я замёрзну, — ровно отозвался Англия, сидя на бортике отделённого от остальной части бурлящего джакузи. Ему не очень хотелось мокнуть, а оказаться в компании плещущегося Америки — и подавно. Тем более, когда под боком тёплая вода с пузырьками.

— Да ты попробуй нырнуть, сразу согреешься! Вода шикарна! — Джонс послал Кёрклэнду большую волну брызг, которые, впрочем, едва долетели даже до бортика джакузи. — Ты же когда-то был пиратом! Неужели грозный и могучий испугался водички?

— Во-первых, — отчеканил Кёрклэнд, рассудив, что Джонсу хватит поблажек на сегодня, — воды я никогда не боялся. Мне не нужно бултыхаться, как лягушка, чтобы это доказать. А во-вторых, я был капером, а не пиратом. Неужели всезнайка забыл? — передразнил он.

— Да помню я, — нетерпеливо отмахнулся Джонс, отталкиваясь и ныряя на самое дно. В последний момент он с силой ударил по воде ногами, однако, как и в прошлый раз, брызги едва долетели до цели.

Кёрклэнд немного отодвинулся, чтобы не дать Джонсу новой возможности атаки. Но Америка не торопился выныривать. Он несколько раз поднимался над поверхностью для глотка воздуха и сразу же погружался обратно, плавая без помощи рук, словно дельфин. Англия невольно наблюдал за его грациозным силуэтом. Всё равно смотреть больше было некуда.

Наконец, Джонс выскочил из-под воды, и, сразу же найдя взглядом Кёрклэнда, широко заулыбался. Волосы прилипли к его лицу и шее, оставив один единственный Нантакет торчать вверх, как обычно.

— А знаешь что?

— Что? — с невольным интересом отозвался британец, никак не ожидая подобного вопроса.

— Мои ковбои круче пиратов! — Америка как бы в подтверждение слов полоснул руками по воде.

— Неужели? — приподнял бровь Англия.

— А то! — Америка чуть не лопался от гордости. Это был не первый и уж точно не последний раз, когда он сравнивал Англию с собой по выдуманным критериям. Что ж, пусть выпендривается, пока может.

Кёрклэнд был слишком расслаблен и намеренно не стал продолжать перепалку, ответив глубокомысленным кивком. Джонс, явно не ожидавший отсутствия возражений, слегка нахмурился, но потом плюнул на это и хлёсткими гребками поплыл к джакузи. При всей той плавности, которую Джонс показал в воде, на бортик он вылез подобно орангутангу, расплескав целые лужи, и следом потряс головой, словно мохнатая собака. Англия едва не прыснул от смеха, наблюдая сию картину.

Зажмурившись, Америка сладко потянулся, отчего вдоль его живота отчётливо проступили косые мышцы, уходящие за линию плавок. Англия кашлянул, отводя взгляд. Ему никогда не была понятна эта привычка американцев — выставляться напоказ.

— Эй! — позвал Джонс, и Кёрклэнд неохотно поднял взгляд. Америка демонстративно согнул руки в локтях. — Зацени мои бицепсы!

У британца отпала челюсть, однако вместо негодования он издал тонкий пугливый смешок.

— Для чего?

— Посмотри, в какой я форме! — восторженно заявил Джонс, изменив позу. Даже самый самодовольный культурист сейчас позавидовал бы его артистичности.

— За… замечательно, — через губу бросил Англия и покачал головой. — Погоди, это из-за того, что я назвал тебя толстым?

— Да! Потому что я не толстый! Я — качок! — Америка победоносно воздел руки к небу.

Англия чуть не зашёлся нервным смехом, но удержался. Он ведь уже говорил Джонсу, что не считает его толстым или каким бы там ни было неприятным на внешность. Он не думает о нём вообще ничего плохого. Так к чему…

Англия не успел заметить, как Америка бежит в его сторону, поэтому не смог уклониться, когда Джонс плюхнулся в джакузи и окатил его огромной порцией воды.

Кёрклэнд замахал руками и зафыркал, так как, хоть вода и оказалась тёплой, вечерний холод сразу вызвал неприятные мурашки. Америка вынырнул рядом, облокотившись на бортик, и улыбнулся во все зубы, сияя неподдельным чистым счастьем. Англия вдруг забыл, что хотел сказать, а сиюминутное желание треснуть дебила по макушке показалось бессмысленным. Стиснув зубы, британец что есть силы взъерошил его мокрые волосы.

— Эй, отстань! — захихикал Америка, мотая головой.

— Ты урод, мать твою! — попытался разозлиться Кёрклэнд, однако с его собственного лица никак не хотела сходить улыбка.

Америка приподнялся, самодовольно вздёрнув бровь, и пробасил манерным фальцетом:

— Да, детка, я знаю, что я классный.

После этого оба рассмеялись и долго не умолкали.

Наконец, Америка отстранился от бортика, погружаясь в джакузи по шею, а Англия только теперь понял, что ему не хватает тепла в районе колена, где его всё это время невольно касался Джонс. Посидев в раздумьях, он вдруг обратил внимание, что Америка смотрит вверх, будто увидел что-то странное.

— Ты чего?

В ответ Джонс поднял руку.

— Пытаюсь рассмотреть созвездия.

Кёрклэнд глянул в небо, но из-за яркого освещения бассейна видел лишь мутную синеву с едва различимыми точками, которые вполне можно было принять за обман зрения.

— Не получится, света слишком много, — объяснил он, а сам почему-то думал о согревающем прикосновении, которое уже вряд ли вернётся.

— Да, — протянул Джонс и был явно огорчён. Англия с минуту сидел неподвижно, наблюдая за мечтательными потугами Америки, а затем усмехнулся.

— Знаешь что?

Джонс вернулся на землю, обратив к британцу озадаченный взгляд.

— Что?

— Мои пираты круче ковбоев, — Англия полоснул по воде ногами, отправляя поток брызг Америке прямо в лицо. Джонс загородился руками, жмурясь и отплёвываясь, и возмущённо восстал из воды.

— Подлый трюк, — но схватил Кёрклэнда за пятки и уволок с бортика под воду.

* * *

На следующий день они вновь отправились в путь без маршрута, просто продолжая двигаться прямо. Они нигде не останавливались, даже про обед вспоминали случайно, когда Джонсу вдруг приглядывалась вывеска интересной закусочной или он вспоминал о каком-нибудь «Бургер-Кто-то-там», в котором давно не был. Никаких крупных городов, тем более туристических курортов не попадалось, как он и обещал. Одна сплошная дикая трасса.

Англия подозревал, что и Америка уже не знает, куда они едут и где находятся.

Один раз по настоянию Джонса пришлось заехать в маленький городок, где на удивление имелось множество губернаторских приблуд и большой торговый центр. Джонс на несколько часов застрял в зале игровых автоматов, и, сколько бы Англия не причитал на тему «детства в жопе», американец не желал уходить, пока не удовлетворит это самое детство. В итоге Кёрклэнд смиренно подключился к групповым гонкам на навороченных симуляторах с настоящими сидениями и с чистой совестью продул десяток раундов Джонсу, лишь бы уважить его чувство превосходства и поехать наконец дальше. А собственный выигрыш в конечной гонке никак его не воодушевил, разве что чуть-чуть.

После часа на пустынной дороге Англия очередной раз задавался вопросом, почему он всё ещё едет с Америкой.

— Чёрт, кажется, я не смыл хлорку, — неуютно ёрзая на сидении, проворчал Кёрклэнд.

— Надо лучше мыться, — мелодично отозвался Джонс, опять сопровождая своим пением радио и постукивая по рулю.

— Говори за себя. У меня всё в порядке с гигиеной.

— Угу, а вот дантисты у тебя, как и у Японии, хреновые, — усмехнулся Америка, на что Англия недобро сощурился, но не стал отвечать, уставившись в боковое окно. Он заметил, что пейзаж в виде полей и холмов значительно поменялся и оброс сосновыми лесами.

— Где мы едем?

— Не знаю, может в Иллинойсе, — без интереса ответил Джонс, не отрываясь от дороги. Кёрклэнд одарил его долгим взглядом.

— Ты не знаешь, где мы, хотя мы в твоей стране?

— Ну, я не смотрел на указатели, — пожал плечами Америка. — До восточного побережья далеко, какая разница?

Кёрклэнд покачал головой, не зная, как выразить своё возмущение.

— Ты прям как и твои люди: любишь переть напролом, не думая, — бросил Англия и уткнулся в окно.

Америка не ответил и, когда британец посмотрел в его сторону, не изменился в лице, лишь перестал подпевать радио.

Вскоре оба смотрели только прямо — туда, где заканчивался один виляющий поворот и начинался другой.

* * *

Следующим пунктом остановки стал добротный отель недалеко от Озера Мичиган. Всё-таки Иллинойс, иронично думал Кёрклэнд, стараясь не комментировать образовательную систему Джонса.

Вечером того же дня Америка нашёл Англию на балконе. Тот, сидя в уютном кресле, просматривал пропущенные сообщения на телефоне.

— Эй, не хочешь сходить в бар?

— Далеко? — не оборачиваясь, уточнил Кёрклэнд.

— Прямо тут в отеле, — махнув рукой ответил Америка. — Тут не очень дёшево, потому что мы возле Мичигана и всё такое. Но сегодня игра, и я подумал, будет здорово сходить.

— Точно, футбол, — рассеянно кивнул Англия.

— Да, — оживился Джонс. — Ты, главное, не напивайся, как позавчера, и всё будет окей.

— По-моему, мне кое-кто помог, — Англия обернулся, захлопнув телефон. — Ты ведь тогда заплатил за большую часть наших напитков.

— Ну, мне не жалко, — невинно развёл руками Джонс. — Зато как было весело, когда ты завывал на сцене, — он рассмеялся, но сразу же притих, увидев, как потемнел взгляд британца. — Ну что, сходим?

Кёрклэнд встал, положив телефон в карман, и расправил складки на рубашке.

— Так уж и быть, — вздохнул он.

Когда они вышли из номера, Англия дважды проверил, закрыта ли дверь на замок и всё ли на месте в карманах. Джонс по-детски усмехнулся, но британец этот факт проигнорировал, ибо всё равно Америка ходит в пиджаке нараспашку, как убогий попрошайка.

Они направились к большому, отделанному мрамором лифту, и, оказавшись внутри, встали у противоположных стен. Англия стоял прямо со сложенными за спиной руками, тогда как Америка вразвалочку опёрся о медные перила.

Нажав на «первый этаж», Джонс так и застыл, устремив маниакальный взгляд на панель с кнопками.

— Даже не думай, — угрожающе процедил Кёрклэнд.

— Что? Я просто смотрю, — прощебетал Джонс.

— Я вижу, как ты смотришь, — язвительно отозвался Англия. Не хватало ещё в приличном месте уподобляться дегенерату и нажимать все кнопки лифта, желая узнать, что из этого выйдет.

Отшагнув от панели, Америка стал насвистывать какой-то мотивчик. Кёрклэнд не спускал с него глаз, поглядывая то на часы, то на меняющиеся цифры этажей над дверями.

— Как думаешь, у меня спросят паспорт? — вдруг опомнился Джонс. Англия задумчиво пожал плечами.

— Не знаю, но, учитывая твой легкомысленный вид, скорее всего, да.

— А вот и нет! — Америка потянулся во внутренний карман куртки. — У меня есть фальшивое удостоверение, где сказано, что мне двадцать один! — он триумфально помахал пластиковой карточкой, подкрепив свою победу картинным злобным смехом.

Англия в ответ лишь устало вздохнул, не понимая, к чему вообще было это замечание. Но Америка тут же ехидно добавил:

— Тебе по паспорту сколько — пятьдесят?

— Нет! — взвинченным от шока голосом гаркнул Кёрклэнд. — Мне двадцать четыре, идиот!

— Ну да, ну да, — захихикал Джонс и, как только лифт остановился, сразу выскочил из едва открывшихся дверей, чтобы избежать возможных подзатыльников.

Через фойе они шли молча, и хотя Кёрклэнд толком не осматривал интерьер до этого, он без труда распознал огромный подсвеченный золотыми лампами вход в ресторан. Внутри оказалось так же вычурно и почти так же пусто; не считая бармена и пары официантов, людей можно было по пальцам перечесть.

Америку сразу же потянуло к барной стойке, где красовался плазменный телевизор. Англия неспешно присоединился к нему.

Они заказали по бутылке Будвайзера, и, как британец и предсказывал, у Джонса сперва спросили паспорт.

— А у него можете не спрашивать, ему пятьдесят! — заверил Америка, указывая на своего попутчика.

Кёрклэнд скрипнул зубами и готов был отвалить Джонсу затрещину, но его отвлекли подошедшие к бару две девушки, одна из которых случайно или нарочно встала практически вплотную к нему. Она спросила бармена о возможной программе живой музыки на вечер и, получив сухой отрицательный ответ, заказала бутылку шампанского, затем, обменявшись взглядом с Англией, ушла вместе с подругой в дальний конец зала. Англия невольно проводил девушек взглядом, отпивая из бутылки.

Америка жизнерадостно пялился в телевизор, ожидая начала игры, и мало обращал внимания на Кёрклэнда. Лишь спустя время, когда тот заказал ещё одну бутылку, Джонс с удивлением заметил, что его собственная полна больше чем наполовину. Через пять минут британец приступил к третьей, и Джонс понял, что, если так пойдёт дальше, его опять ждёт общение со сварливым пьяным Англией и с ещё более злой его версией на следующее утро. Останавливать его Джонс не хотел, да и не знал как, поэтому, чтобы не испортить себе вечер, решил хорошенько напиться сам.

— Ну и дела, мать твою, блять, — бормотал британец себе под нос. Америка, отметив повышенную остроту речи, окончательно уверился в своём прогнозе, хотя его это не сильно огорчило.

Проследив взгляд Англии, устремлённый на двух девиц, Джонс ехидно осклабился.

— Опять на сладенькое тянет, старый извращенец? — он захихикал, пригубив пива. Англия лишь слегка пожал плечами.

— Это они меня хотят, — без запинки констатировал он, — американцы так любят англичан, что даже не могут сказать им об этом в лицо, — и сделал большой глоток.

Америка, через силу проглотив пиво, невольно уставился на Кёрклэнда, растеряв слова. Его сердце совершило предательский кульбит, но он успешно проигнорировал это.

— Ну так иди, что ли, подкати к ним, — Джонс махнул рукой в сторону зала. — Я всё равно буду смотреть игру, так что моя компания тебе не сдалась.

— Ещё как не сдалась, — надменно буркнул Англия. На долю секунды их взгляды встретились и чуть не высекли искру ярости, однако тут же обоюдно потухли.

— Игра скоро начнётся, — отвернулся Америка, указывая на телевизор, транслировавший в этот момент какую-то рекламу. Англия не стал ничего говорить, допил свой напиток и стукнул бутылкой по стойке.

— Ну и гадость, — выдал он. — Будешь в Лондоне, я дам тебе отведать настоящего «Нью-Касла», а не это дерьмо.

— Ты уже это говорил. Но всё равно пьёшь это дерьмо, — одёрнул его Америка. — Иди уже сними девку и не ворчи.

В ответ британец смерил его злобным взглядом, который Джонсу кое-как удалось оставить вне зоны внимания. Слов не последовало, как и ожидаемых ругательств. Англия лишь скатился с высокого барного стула и поплёлся прочь, на ходу тихо бросив: «Не нужна мне девка».

Америка хмурился, почти поддавшись порыву пойти следом, взять британца за плечо, остановить и спросить, что с ним не так. Но тут зазвучала музыка, а голос диктора возвестил с экрана о начале осеннего четвертьфинала 2010. Так что, отбросив мысли, Америка остался сидеть. Тем более что всю барную стойку тут же заняли набравшиеся откуда-то люди (видимо из персонала тоже), а у Джонса было самое удобное место из всех.

* * *

Англия провёл изрядное количество времени в компании двух женщин, с которыми пересёкся у бара. Дамы заказали вторую бутылку шампанского, беседуя с явно заинтересовавшим их британцем. Когда они спросили, откуда он родом, Кёрклэнд сходу назвал несколько мест, где жил когда-то, на что обе женщины ответили немым недоумением. Лишь когда он причуды ради назвал Лондон, дамы оживились и разлились в восхищении.

Видя, как они реагируют на его акцент, Кёрклэнд нарочно говорил на чистом английском — с углублёнными оборотами, отличными от простых американских фраз, — что вызывало у женщин ещё больше радости и удивления. Они одаривали его в меру уместными комплиментами и иногда дразнили, отмечая, как странно он разговаривает. И Англия ловил себя на том, что борется с привычкой ответить какой-нибудь колкостью, которую непременно бросил бы на такое же замечание от Америки.

Внезапно вспомнив о нём, Англия обернулся к бару. Джонс, захватив локтями стойку, неотрывно глазел в экран телевизора, как и несколько других таких же американцев. Хотя нет, он всё же немного выделялся, и дело было не только в огромном росте.

— Видите того парня? — обратился британец к девушкам, и те посмотрели в сторону Джонса. — Что вы о нём думаете?

Женщины сперва заулыбались, явно не зная, как ответить, но потом сошлись на мнении, что «этот парень» симпатичный. Одна из них поинтересовалась, знаком ли с ним Кёрклэнд.

— К сожалению, да, — бросил Англия и приложился к бутылке.

Боже, как американцы могут пить это вторсырьё? Оно ведь с каждым глотком только гаже!

Через силу проглотив, Англия добавил:

— По-моему у него слишком большая задница, вы не находите?

На лицах обеих женщин застыло крайнее удивление, но, благодаря шампанскому, в позитивную сторону.

— И ещё он отвратительно одевается. Ну какой идиот будет носить рубашку поверх футболки?

Дамы обменялись взглядами и тут же расплылись в улыбках. Они начали подтрунивать над чрезмерной заботой Англии о друге, который, как они рассудили, ничего без «своего опекуна» не умеет. Разговор незаметно переключился на Джонса, собеседницы жаждали узнать, как судьба свела англичанина и американца, и куда они держат путь. Кёрклэнд отвечал в прежней манере, но вскоре растерял настроение и начал делать паузы. А позже стал и вовсе огрызаться.

Говорить об Америке за глаза Англия мог долго. И всегда прямо. О том, какой он тупоголовый, жирный и неряшливый, как нелепо выглядит в этих идиотских очках и как достали уже его наивность и показушность.

Англия сыпал матом не столь громко, чтобы его вывели из ресторана, однако его собеседницы покинули столик, когда монолог стал слишком однообразным, а британский акцент стал расплываться от невнятности речи. Кёрклэнду, впрочем, было всё равно, он даже не заметил отсутствия компании. Он мог только думать об Америке и злиться, осушая одну бутылку за другой, на то, что вообще думает об Америке.

— Слишком… Ты слишком, сука, яркий! — бормотал Англия, стуча по столу пустой бутылкой, и махнул официанту принести ещё одну. — Бабы считают тебя симпатичным, мужчины думают, что ты «крутой чувак», или как там пиздят эти ебучие янки! — в порыве злости он намеревался стукнуть бутылкой ещё раз, но промахнулся по воздуху и чуть не встретил лбом стол. — Какая же это всё хуйня!

Кёрклэнд развернулся, чтобы увидеть Джонса, и у него даже ничего не расплывалось перед глазами. Он чувствовал, что опьянел, но не сильно. До последнего предела было ещё далеко, разве что язык двигался слишком быстро и не давал говорить, как следует.

— Ебучий мудозвон! — Англия зажмурился, злобно скрипя зубами — от одного вида Америки хотелось что-нибудь сломать.

Какой же дебил! Какой тщедушный долбоёб!

Зрение немного помутнело, поэтому Англия что есть силы сосредоточился и снова посмотрел на ненавистную спину.

Джонс поднёс к губам бутылку, не отводя взор от экрана, и напиток пеной растёкся по подбородку, заставив идиота испуганно отпрянуть. Америка засмеялся и стал слизывать пиво языком с щёк, при этом не отрываясь от телевизора, поправляя съехавшие очки.

— Сраный имбецил! — цедил Кёрклэнд. — Сраный голубоглазый имбецил! Чтоб тебя! ЧТОБ ТЕБЯ! — он продолжал проклинать Америку во всех доступных памяти псевдо-христианских афоризмах, но это всё равно не помогало.

— Чтоб тебя, — Кёрклэнд вздохнул и не удержал всхлипа. — Ты… слишком… красивый…

Повесив голову, Англия стал бормотать что-то самому себе, хотя, возможно, и не себе, а одному из своих сказочных существ, которых не обитало на этой территории, поэтому в любом случае себе.

— Да, действительно… он красивый, — кивал Англия.

Хотелось подойти к Америке.
Нет, да ну к чёрту! Зачем?
Чтобы тронуть за плечо. Чтобы почувствовать его тепло, прижаться к нему, и он ведь даже не поймёт ничего, он смотрит долбаный матч! Да даже если поцеловать его в губы, он будет сидеть истуканом, потому что весь в этом чёртовом телевизоре!

— Нет, — Англия замотал головой. — Нет, он же такой, ууу… боится он! — Его опять одолел внезапный душащий всхлип злобы, хотя Кёрклэнд уже и не пытался гнаться за самообладанием. — Он такой пугливый, вдруг кто-то подумает, что он пидор! Какой ужас, блять, как страшно! А от слова хуй он бегает по экватору!.. Но ведь… люди во всех странах трахаются! Значит и Америка трахается!

Последняя фраза даже для самого Кёрклэнда звучала громко, и, судя по обращённым к нему лицам постояльцев, он действительно окатил этим весь зал ресторана.

Жестом послав всех окружающих куда подальше, Англия приговорил остатки пива и махнул бармену сделать ещё, но тот показал ладонь возле шеи и отрицательно качнул головой. Британец нахмурился и громко выругался в его адрес, в последней надежде опрокинув пустую бутылку. Такую же пустую, как и его стол на четыре персоны. Как и весь этот шёлковый зал.

— Нет, нельзя… я не стану… Я не буду! — говорил он, словно оправдывался перед кем-то стоящим рядом. — Мне нельзя на него смотреть… он слишком… яркий, — британца разобрал смех. — Яркий… дурак…. Я его… ненавижу… Я ненавижу твоё… красивое лицо, ненавижу твои… красивые руки, твои… Ненавижу!.. Почему… Америка?.. — Англия всхлипнул и спрятал лицо в ладонях.

Ему не нужно было общество красивых женщин, падких до его акцента — ни вчера, ни сегодня, никогда. Ему нужен был Джонс. Нужно было его внимание, присутствие, просто он. И даже в затуманенном сознании Англия понимал, насколько это желание глупо и непоследовательно. Америка — он же маленький, он никогда ничего в себе не поймёт, сколько бы веков не прошло. А если и поймёт, то будет убегать от этого до конца истории. Потому что ему так удобно.

Кёрклэнд всё прекрасно понимал. Шотландия и Ирландия столько раз твердили ему в лоб — разве что Уэльс сочувствовал в какой-то мере — о том, что пора уже выпрямиться и заткнуть грёбанные чувства за пояс. Быть империей: одинокой, гордой и великой. А Джонс — он дерьмо, а не личность. Он не глядя растопчет любые чувства, потому что просто не понимает и никогда не сможет понять. Потому что он слишком быстро вырос. Потому что он идиот.

— Идиот! — Англии казалось, что он опять кричит, но ему было плевать. — Вонючее дерьмо!

Кёрклэнд уронил голову на стол и зажмурился, невольно поддавшись разрывающим изнутри слезам. Вот поэтому Франция не любит пить с ним. Потому что Кёрклэнд рано или поздно начинал плакать — по разным причинам. Не только об Америке. Хотя сейчас получилось так, что больно было именно из-за Америки. Из-за того единственного, который сидит к тебе спиной и абсолютно ни о чём не подозревает.

* * *

На третьем тайм-ауте, прервавшемся на длинную рекламу, Америка невзначай обернулся от стойки и с удивлением обнаружил Англию за столиком одного. Весь запал от игры, как и радость за намечающегося победителя, мигом пропали, когда Джонс понял, что британец не скрючился от боли и не валяется от усталости, а, кажется, плачет.

Джонс чуть не опрокинул соседа, когда пытался подняться из-за бара, и поспешно извинился за это. Хотя бы он точно понял, что добился своей первоначальной цели — хорошенько напиться.

Спотыкаясь о выступы стульев, Америка кое-как совладал с пляшущей координацией. То ли громкий топот, то ли сам порыв заставил Кёрклэнда вскинуть голову заранее, поэтому британец встретил его огромными, полными слёз глазами. Британец, однако, тут же попытался нахмуриться, из-за чего влага хлынула по щекам в четыре полосы, оставив лицо печальным, но отвердевшим в какой-то немой агонии.

Помедлив, Англия вместо слов приложился к бутылке, в которой уже не было ни капли.

— Заебало! — прорычал Кёрклэнд, чуть не бросив бутылку в стену.

— Оу, ты чего? — натянуто улыбнулся Джонс. — Всё нормально?

— Ебучий, сука, вечер! — продолжал ворчать Англия, не удержав прорвавшийся всхлип.

— И не говори, — искренне согласился Америка, отодвигая стул и садясь напротив, чувствуя неестественную лёгкость в движениях. И то, что стул оба раза скрипнул ножками об пол, привлекая лишние взгляды, его вовсе не беспокоило.

Кёрклэнд вновь скрыл лицо в ладонях и заплакал.

— Эй, Англия… ты что, в депрессии?

— Я слишком стар для этого, — неразборчиво, но уверенно ответил Артур.

Америка затравленно огляделся, однако не поймал ни одного косого взгляда, ибо постояльцы были слишком увлечены трансляцией и, пока шла реклама, обсуждали игру. Всем им было абсолютно плевать на какого-то страдающего пьянчугу в углу.

Вздохнув, Америка несмело протянул руку и сжал плечо Англии.

— Да ладно тебе, чувак, — начал он, пытаясь звучать более позитивно, чем на самом деле чувствовал себя. Он хотел вернуться к бару и весёлой компании, а не провести добрую часть матча рядом с угрюмым британцем, которого стоило оставить в номере и не звать с собой.

— Всё нормально, слышишь? Тебя что, отшили?

Англия со всхлипом поднял руку, словно бы для пощёчины, но вместо этого опустил ладонь на макушку Америки и стал его гладить.

— Эй! — Как же не вовремя у Джонса вспыхнули щёки.

— Ты, — с нажимом заговорил Кёрклэнд, — почему так долго не приходил?

— Почему? Я игру смотрел, — Америка рассмеялся, хотя не ощущал настоящей радости. — И она ещё идёт, так что если ты хочешь поприкалываться — я не в настроении…

В ответ британец сжал его волосы.

— Англия, что ты делаешь? — отчеканил Джонс.

— Трогаю тебя, — ровно, без тени шутки ответил Кёрклэнд. На лице его застыло угрюмое недовольство. Такое приторно-монашеское, но по-родительски пугающее выражение, которое всегда ассоциировалось у Джонса именно с англичанами.

Америка чувствовал, что сильнее краснеет, но старался не подавать виду.

— Ладно. Зачем ты меня трогаешь?

— Хочу, — утвердительно изрёк Англия.

— И… когда перестанешь? — отзеркалил его тон Америка, стараясь незаметно отстраниться.

— Ты мудак! — злобно рявкнул британец, сильно сжав его волосы. — Вонючее говно!

— Англия!.. — не столько от боли, сколько от неожиданной смены поведения воскликнул Америка. — Ты что делаешь? Больно, блин!

Кёрклэнд забормотал что-то неразборчивое в ответ, и Джонс, сжав его запястье над головой, наблюдал, так как ему больше ничего не оставалось.

— Зачем вообще тебе что-то объяснять? — заключил Англия, наконец отпустив Джонса.

Америка некоторое время изучал лицо британца, но затем пришёл в себя.

— Так. Давай я отведу тебя в номер.

Кёрклэнд ощетинился, явно готовый протестовать, но Джонс с лёгкостью подхватил его под руку и, перекинув через плечо, потащил страдальца к выходу из ресторана.

— Давай-давай, — приговаривал Америка, потому что ему самому с трудом удавалось идти ровно, тем более вести ещё более шатающегося партнёра.

Уже у выхода Джонс последний раз обернулся к телевизору и увидел, что команда, за которую он болел, всё-таки выиграла. Но без него.

После того как они миновали столы и вышли в просторное фойе, Англия буквально повис на нём, и Джонсу пришлось покрепче ухватить того за талию. Моментами он приходил в себя, и тогда его пронзительные зелёные глаза, остекленевшие от выпитого, впивались в лицо Америки, как шипы. Джонс старался вести себя невозмутимо хотя бы для окружающих.

Добравшись до лифта, Джонс нажал кнопку вызова и вздохнул в нетерпении, заранее тоскуя по времени, которое рассчитывал провести за баром в компании болельщиков, а не с упитой в стельку державой на тысячу лет старше него.

— Идиотизм, — покачал головой Америка, и Англия тут же встрепенулся.

— Сам ты идиот!

— Да, конечно, я — идиот, — вздохнул Джонс.

— Нет! Ты… эгоистичный… самовлюблённый… ублюдок, — плевался Кёрклэнд. — Я не знаю… почему вообще… общаюсь с тобой…

Англия уронил голову ему на плечо, уткнувшись в грудь, и Джонс невольно отклонился в сторону. Кёрклэнд опять собирал ткань рубашки в зубы, только на этот раз сильнее, словно пытался откусить кусок. Он по-прежнему что-то бормотал, но Америка даже не пытался расслышать, ведь всё равно это будет очередное ругательство или оскорбление. Дыхание британца было частым и горячим — настолько, что достигало кожи.

Двери лифта открылись, и Англия резко подался вперёд, заставив Америку подорваться следом, еле удержав их обоих в вертикальном положении. Британец делал шаги словно в трясине, которая периодически выплёвывала его обратно на поверхность, так что оказать какое-либо воздействие на него становилось сложно.

— По крайней мере, теперь я точно знаю, что больше не стану пить с тобой.

— Ты и так… не пил со мной, — выдохнул ему в шею Кёрклэнд. — Сидел там и пялился на свою херову игру, как херов задрот с красивым за… — Он оборвал себя и выпрямился, впервые проявив какое-то подобие самоконтроля, что впрочем длилось недолго. Англию захлестнул новый поток гневных матерков, обращённых к ничего не понимающему американцу.

— Я задыхаюсь… — пыхтя, британец попытался освободиться от чужих рук. Джонс с горем пополам удержал его на месте и еле увернулся от очередной хватки за волосы. Вместо этого британец сильно ущипнул его за нос.

— Твою мать! — Америка дёрнулся в сторону, и британец в отместку что есть силы вцепился зубами в его рубашку, разве что только не рычал. Когда Англия снова поднял взгляд, по его щеками текли слёзы, к которым добавились ещё и сопли со слюнями.

— Вот же нахер… — Джонс в отчаянии отвернулся.

— Сам иди нахер! — пробурчал Кёрклэнд. Видимо, эта фраза имела для него патриотичное значение, так как он одобряюще кивнул, хотя по нынешнему состоянию и положению было сложно судить о его намерениях.

На выходе Америке пришлось хорошенько ухватить британца за талию, согнув его чуть ли не пополам, так как тот всё время отклонялся в сторону.

Достав ключи о комнаты, Джонс не с первого раза попал в замок и затем, услышав долгожданный щелчок, распахнул двери настежь. Кёрклэнда он впихнул внутрь бесцеремонно, притом британец не переставал сыпать ругательствами, в которые Джонс старательно не вслушивался.

— Задыхаюсь… Больно дышать, — опять просипел Англия, хватаясь за шею.

Америка лишь хмурился на его кособокую фигуру у стены, но чувствовал отдаленную тревогу за его состояние, поэтому нехотя подошёл ближе и ослабил ему галстук, который стал по-дурацки топорщиться вбок.

— Легче? — постарался сыронизировать Америка.

— Сука, иди нахуй, — хрипло выдохнул Англия, отвернувшись.

Прошла не одна минута, прежде чем Америке удалось довести британца до кровати. Усадив бедолагу, он стал расстегивать пуговицы на его смятой рубашке, пока тот молча наблюдал за действием окосевшими глазами. Дыхание Кёрклэнда и правда было каким-то тяжёлым.

— Ты как? — спросил Джонс. — Может поесть?

— Нет, — махнул рукой Англия. — Мне плохо.

— Клянусь, если ты блеванёшь на меня, я… буду недоволен, — в последний момент поправил себя зачем-то Америка.

— Я… нет, мне… надо спать, — промямлил Кёрклэнд из последних сил.

— Правильно, лучше спать, — согласился Джонс, занимаясь пуговицами, которые поддавались не сразу. Его самого немного шатало, но, по сравнению с Англией, который сейчас выглядел пьянее, чем когда-либо, Джонс чувствовал себя абсолютно трезвым. — Утром всё образуется. Возможно, с похмельем, но всё будет окей. На время поездки у нас сухой закон, идёт?

Пытаясь совладать с дыханием, Англия какое-то время смотрел на Америку, а затем протянул руку и нежно тронул его за щёку. Джонс напрягся, вскинув взгляд. Разум едва охватил ситуацию, но под рёбрами сильно защемило и потеплело. На мгновение.

— Хорошо… мудак поганый, — до жути мягким тоном ответил британец.

Мнимое примирение тут же пропало, и Америка небрежно оттолкнул собеседника, поднимаясь на ноги, отчего тот плюхнулся на спину. Глаза Англии даже немного расширились в удивлении.

Америка хотел понять, почему Англия так говорит, и почему… Нет, ему неинтересно, почему он плачет, просто не ясно, почему он такой злой.
Слова британца вовсе не задевали его. Джонсу было досадно от того, что обстоятельства не дали досмотреть до конца игру. И что его попутчик такой козёл.

— Не смотри на меня так, — промямлил Англия.

Америка горько усмехнулся.

— Даже когда ты пьян, ты говоришь мне, что делать.

— Да!.. если ты такой тупой… Чёрт возьми…

Не теряя улыбки, Джонс покачал головой, чувствуя, как сам еле сдерживается от громких ругательств, но не шелохнулся. Вместо того, к чему его призывал душевный порыв, он втянул воздух и тихим шутливым тоном бросил:

— Иди к чёрту.

— Ага, к чёрту, — буркнул Кёрклэнд. — К чёрту! Боже мой!

— Сколько богохульства — за один-то вечер.

— А кто тут святой? — Британец выставил перед собой руки, скрестив два указательных пальца, и тоже усмехнулся. — Ты что ли? — он вяло поводил руками в воздухе, заменив указательные пальцы средними.

— Ты мразь, — уронил Джонс, покачав головой. Англия пьяно захихикал.

— Я и так знаю, что ты меня ненавидишь. Спасибо, что напомнил.

— Я… — Америка невольно запнулся. Тон Кёрклэнда, несмотря на смех, отдавал серьёзностью.

— Ты меня не любишь… ненавидишь… Я это знаю.

— Что?.. Да ты!.. Ты охренел?! — выпалил Джонс, почти сжав кулаки. — Это ты меня ненавидишь уже дохера лет!

Британец в ответ только фыркнул и отвернулся, пытаясь удобнее устроиться на кровати.

Америка тяжело опустился рядом, глядя в стену. Узор не обоях немного расплывался перед глазами. Джонс не хотел злиться или мириться. Просто хотелось перестать чувствовать себя подавленно от одной дурацкой фразы.

Да, ему часто говорили, что он вздорный, самодовольный и гиперболизированный, а ещё что его везде слишком много. Даже на весах. Ну и что с того?!

Вялыми движениями Америка стянул с себя ботинки, а затем на каком-то холодном автомате проделал то же с обувью Англии, и повернулся, чтобы козырнуть последним словом, однако понял, что британец спит. Даже похрапывает. Вздохнув, Америка обессиленно запрокинул голову и, опустив, глянул на спящего ещё раз.

— Это ты мудак поганый.

Минуту спустя, Джонс решил завершить свою помощь: стянул с британца галстук, расстегнул и снял смятую рубашку, оставив Кёрклэнда в одной майке. Потом освободил пояс от ремня, стараясь не касаться чужого тела там, где было бы неприемлемо. Лицо британца выражало лишь глубокое умиротворение и ни капли бушевавшего до этого гнева.

Америка придвинулся ближе, опустив руки по обе стороны от головы Англии, изучая его черты, которые были слишком равнодушны ко всему. Однако не уловил ничего, кроме внезапно накатившей алкогольной ряби перед глазами и последовавшего головокружения.

Кёрклэнд раз шевельнулся во сне, уронив голову вбок, из-за чего чёлка упала на глаза. Джонс отодвинул её в сторону, оставив руку на разгорячённом лице.

— Я не ненавижу тебя, — прошептал он.

И тут же почувствовал новую волну головокружения, более сильного, чем раньше. Ему пришлось опереться на кровать обеими руками, сжав простыню, голова отяжелела настолько, что тянулась вниз сильнее всего остального тела. Америка чувствовал, что склонился почти впритык к лицу британца, почти касаясь носом, но не придавал этому настоящего значения, так как взор то и дело темнел. Ему не хотелось будить друга, поэтому Джонс дышал как можно тише, приоткрыв рот. А вот изо рта напротив доносился спиртовой смрад.

— Ха-ха, ты воняешь, старпёр, — с улыбкой прошептал Америка. Так хотелось уснуть рядом. Англия точно был тёплым и всегда прижимал его к себе, гладил по голове. Давно. И это было очень приятно. Джонса тянуло вниз, будто гирей, и всё, что он видел, это приоткрытый рот напротив. Приоткрытый настолько, что хотелось его чем-нибудь сомкнуть…

С той же внезапностью, с какой Америку одолело помутнение, вернулась и резкая, как нож, ясность. Джонс отстранился, чувствуя вспыхнувший по всему лицу жар, и в страхе шарахнулся назад. Силы его скачка хватило, чтобы слегка сдвинуть соседнюю кровать, хотя Англия от этого не проснулся.

— Блять! Блять! БЛЯТЬ!

Америка шёпотом рассыпался в ругательствах, которых вряд ли хватило бы, даже кричи он на всю улицу. Лицо горело как чёртова духовка, словно голова сейчас взорвётся. Уткнувшись в подушку, Джонс готов был заорать в голос, но не мог выдавить ни звука.

— Твою мать, зачем… что… что я…?! — продолжал шептать Америка. Он не знал, сколько так пролежал, пытаясь унять тревогу и собственный мозг, который почти физически насиловал сам себя.

Когда Джонсу чудом удалось успокоиться, он первым делом украдкой посмотрел на британца. Но тот по-прежнему лежал пластом и не выказывал никаких человеческих эмоций. Америка невольно вздохнул с облегчением. Однако внутри постепенно поднимался холодный липкий ужас в связи с тем, что он только что чуть не сделал.

Чуть не сделал. ЧУТЬ!

Джонс почти подавился, пытаясь сглотнуть. Это не правда, он не стал бы… Да почему он вообще хотел поцеловать Англию? Такого желания не существует в мире.

Джонс с силой прикусил губу и ещё раз посмотрел на Кёрклэнда.

Британца нельзя было оставлять на спине, вдруг он посреди ночи захлебнётся рвотой. Поэтому Америка встал, но, перед тем как коснуться Англии, не знал, как вообще к нему подойти. Благо мысли шли туго, и Америка быстро шагнул вперёд, осторожно перевернув британца набок — лицом от себя — и шагнул обратно. Кёрклэнд не сопротивлялся, и остался так, как положили.

Джонс быстро воротился к сумке и переоделся в другую футболку и пижамные штаны, потушил свет и лёг в постель, накинув одеяло на себя до макушки, а также для верности зарылся головой под подушку. Разум никак не мог уняться, и дыхание тоже. Америка лежал и продолжал повторять по себя: «Чуть не сделал, ЧУТЬ не сделал!». Однако, что бы он себе не твердил, перед глазами так и стояло лицо Артура и подкатывающее к языку ощущение его приоткрытого рта, которого он чуть не коснулся.

— Я напился, — шептал Джонс, прижав к лицу подушку, — Я очень напился.

Спустя чёрт знает сколько времени, Америка всё ещё не мог уснуть, пытаясь отвадить себя от назойливой мысли о том, что он чуть не поцеловал Англию. Что он чуть не захотел поцеловать Англию. Что это просто сила тяготения, не вовремя ударившая в голову, и больше ничего.

____________________________________________________________________

«Джакузи» — вы знали, что изобретателями ванной «с пузырьками» были итальянские иммигранты, которые занимались в США модернизацией механизмов в авиатехнике? И что создание такой ванной — случайная необходимость, которая в итоге получила большое распространение на рынке? И на самом деле слово «джакузи» пошло от неправильного прочтения американцами фамилии Jacuzzi (Якуцци). Я вот не знал до сего фика А вы?

«Нантакет» — так автор любовно называет завитушку Америки, догадайтесь почему: www.actipinerolo.org/beercansworld/Nantucket-ma...
Кстати, остров Нантакет входит в состав штата Массачусетс и является городом-островом, за исключением пары островков рядом, которые числятся отдельными районами. В XVIII веке Нантакет был главным портом китобоев (именно там происходят события фильма «В Сердце Моря» 2015 года).

Если кто не знал, возраст для допущения до выпивки в Америке — 21 год и не меньше. Самый большой в мире. В Японии и то 20, а в России и Европе — 18.

«Нью-Касл» — легендарная марка Английского полутёмного эля. Очень вкусный, правда в России дорогой, как самолёт — 380-440р за 0,5 литра в баре, а на розлив нигде не продаётся (в отличие от того же «Гиннеса»). Так что напиться им можно, действительно, только в самой Англии.

«Будвайзер» — пиво чешского происхождения, как по ингредиентам, так и территориально. Однако его производство в ХVIII веке было создано и профинансировано двумя американскими предпринимателями. В наши дни фирма раскололась и долго судилась с США, где появились свои пивоварни с той же технологией и рецептом (наверное), желая забрать сей бренд в свои владения. Чешские владельцы добились своего: пивоварни в США закрыть не получилось, поэтому «Будвайзер» («Budweisser») остался чешским, у американцев лишь потребовали сменить название. Они превратились в «Бад» («Bud»), официально американское пиво. Чехи по-прежнему выпускают «Будвайзер» под своей маркой, считая «Бад» лишь франшизой. Так что, если вы, глядя на витрины супермаркета, думали, что «Bud» и «Budweisser» — это просто рекламный ход одного и того же, то знайте, что это не так

В этой главе Англия двенадцать раз сказал слово «Fuck», Америка — десять.

@темы: Моё писательство, перевод с английского, Фанфик, Англия и Америка/USUK

---

Шоссе Сквозь Туман - 2 / Highway Cloudbusting [USUK]

Шоссе сквозь туман

Автор: StarDropDream
Перевод: Seymour_Ridmonton [Mr. G]
Бета: tea_arthur
Фандом: Хеталия (с) Химаруя Хидекадзу

полная шапка

Персонажи/Пары: USUK (Англия/Америка), а так же небольшое упоминание других стран мира и неизвестных граждан Соединенных Штатов.
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: Уставший от постоянных митингов и политической бессмыслицы, Англия спонтанно решает уехать. Без особой цели, лишь бы подальше от всех. Он не думал, что Америка захочет поехать с ним. И они оба не предполагали, что, стоит им выехать на шоссе, обратного пути уже не будет.
Предупреждение (от автора): Данный фик обладает легкой предсказуемостью сюжета, содержит в себе ненормативную лексику и сцены сексуального характера. Первоначально это должно было стать ваншотом (одной главой), но в итоге превратилось в большую историю. Так что я решила публиковаться по главам. Я немного волнуюсь из-за этого, поэтому не судите строго. Надеюсь, вам понравится!
Предупреждение (от переводчика): Пусть вас не смущает, но и не обнадеживает рейтинг NC-17 – до него надо ещё дочитать. Сюжет действительно не часто стреляет на повал, и в паре мест может показаться затянутым, однако самая важная роль отводится продолжительным диалогам. По поводу них отмечу, что текст полон американского и британского жаргона, поэтому иногда буду писать заметки для интересующихся. Важно: этот фик написан тем же автором, что и «Ночь Утонувших Звуков», однако стиль в этот раз другой, как и в целом стержень истории. Время повествования касается где-то 2010/11 года, так что наводнение в Японии и война на Украине, как и много чего другого, ещё не имели места.
Благодарность: После этой истории остался тёплый осадок, а отношения USUK стали живыми и дышащими (С)
Ссылка на оригинал: тут, разрешение соотвественно получено.
Статус фика: 11/11 закончен
Статус перевода: 4/11 в процессе

Глава первая
Глава вторая [*]
Глава третья
Глава четвёртая
Глава пятая - в процессе
Глава шестая - в процессе
Глава седьмая - в процессе
Глава восьмая - в процессе
Глава девятая - в процессе
Глава десятая - в процессе
Глава одиннадцатая: заключительная - в процессе

~Часть вторая~

Замечание: Когда Артур Кёрклэнд матерится, все сапожники нервно курят в сторонке (С) Я специально не стал превращать его пьяную речь в набор букв и тире, ибо в переводе он слишком сильно смахивает на пьяную подворотню с соответствующими нотками быдлоты. Пусть лучше Ваша фантазия нарисует пьяного Англию таким, каким он Вам видится.

-~-~-~-

Англия проснулся от громкого чириканья птиц и некоторое время слушал их, пока сознание обретало ясность. Зевая во весь рот, он повернулся к столешнице с электронными часами, однако вместо того чтобы увидеть, который час, Кёрклэнд уткнулся носом в лохматую шевелюру Джонса.
Ему не сразу удалось понять, что это именно Америка, только после долгих секунд сонного мыслительного процесса британец понял: да, это Америка придавил его к кровати, обхватывая рукой поперёк туловища.

Англия уставился в потолок, пытаясь прикинуть, долго ли ещё Джонс собирается сопеть ему в ухо.

— Эй, — негромко позвал он, желая разбудить товарища как-нибудь помягче. — Проснись.

Невнятно промямлив что-то, Америка притянул Англию ближе, уютнее устраиваясь головой на его плече. Через секунду он открыл один глаз и сонно уставился на незнакомую поверхность, к которой прижимался, после чего вскинул голову и, встретив лицо британца в упор, сощурился из-за отсутствия очков.

— О, привет, Англия, — хрипло поздоровался Джонс. Кёрклэнд неопределённо хмыкнул в ответ.

Отняв руку от чужой талии, Америка протёр глаза и сладко зевнул. Англия тут же шарахнулся от его «свежего» дыхания, чуть не поперхнувшись.

— Боже, свали уже! — он со всей силы толкнул Джонса в бок, но еле сдвинул с места. — Сколько ты весишь?!

— Я не толстый! — сонно возразил Америка, хватая одеяло и поднимаясь с постели.

Почувствовав отсутствие тепла, Кёрклэнд тоже поднялся и сел с другой стороны. Джонс уронил одеяло на пол и потянулся, тут же переключив внимание на вторую постель.

— Блин, я, кажется, уснул за фильмом, — промямлил он сквозь зевок.

— Ты плакал, — уточнил Англия.

— Нет! Не было такого! — вяло возразил Джонс. — На самом деле я защищал тебя от маньяка, который промышляет в мотелях и охотится исключительно на британцев.

— Ну конечно, — с улыбкой ответил Англия, почти искренне. — Странно, что ты помнишь фильм. Хотя, если честно, там ничего почти не произошло.

— Но убийцу-то поймали? — с надеждой спросил Джонс.

— Нет, — Англия серьёзно посмотрел на него. — Он всё ещё на свободе. И возможно бродит где-то поблизости, — стараясь выглядеть испуганным, британец указал на выход. — Он может стоять прямо за этой дверью.

Америка повернулся к двери, но вместо того, чтобы испугаться, начал хохотать. Видимо, при свете дня ему было ничего не страшно.

— Зачёт, Англия, это было смешно!

Кёрклэнд отмахнулся.

Спустя минуту Джонс проковылял ко второй кровати и решительно схватил подушку. Измял её и бросил на пол, потом поднял и уложил на место.

— Что ты делаешь? — спросил Англия, удивлённо приподняв брови.

— Хочу, чтобы всё выглядело так, будто я спал здесь, — Джонс принялся ворошить всё остальное. — Не хочу, чтобы уборщица или хозяин подумали что-то не то.

Англия нахмурился, оценивая адекватность сказанного.

— Ты хочешь, чтобы они думали, что ты не спал на моей кровати, хотя ты спал именно на ней.

— Не в том смысле, в котором они могут подумать, — нетерпеливо объяснил Джонс, продолжая свои манипуляции.

— Ты не хочешь, чтобы они думали, будто мы спали вместе, — спокойно постановил Кёрклэнд, и сама идея его рассмешила. Этой ночью Америка уснул в слезах у него на плече, и из всех возможных объяснений такого казуса, он придумал именно такое.

Джонс ничего не сказал в протест, хотя его щёки отчётливо залились румянцем.

Англия в изумлении наблюдал за ним. Он не думал, что Америка, который не в меру болтает на митингах, вдруг окажется пристыженным какой-то постельной темой.

Завершив издевательства над ни в чём не повинной кроватью, Джонс уселся на её край и уставился в пол, собираясь с мыслями.

— Я не люблю, когда люди делают поспешные выводы обо мне, поэтому принял меры предосторожности, — пояснил он, замещая смущение весёлой улыбкой.

— Почему им вообще должна прийти в голову такая мысль? И почему тебе она засела? — недоумевал Кёрклэнд. Его действительно занимал этот вопрос — настолько, что он не успел позлорадствовать над поперхнувшимся и ещё больше покрасневшим Джонсом. — Хотя, учитывая, как ты вчера кричал и тряс кровать во время фильма, не знаю… — Англия многозначительно закивал. Лицо Америки вытянулось от ужаса.

— Думаешь, они уже подумали?

— Нет, — уронил Кёрклэнд. — Я пошутил. Я не думаю, что вообще кому-нибудь есть до этого дело.

Джонс рассеянно оглядел кровать.

— Да, наверное, — согласился он, затем достал сумку и стал нервно перебирать свои вещи.

Кёрклэнд пренебрежительно качнул головой и со вздохом принялся заправлять свою постель.

С чего бы Америке так бояться поспешных выводов? Не он ли сам делал поспешные выводы насчёт окружающих, которые могли вообще ничего не подумать? Как можно вдаваться в такие предположения относительно невинного поедания попкорна на соседних подушках? Вероятность же просто нулевая.

Хотя, учитывая глубокое самомнение Джонса, можно было не удивляться. Англию просто шокировал такой вариант событий, прозвучавший именно из уст Америки. Британец так и завис над кроватью, держась за края покрывала.

— Эй! Не надо! — взволнованно крикнул Америка.

— Что? — не понял Кёрклэнд, заметив странное отчаяние в глазах и во всём положении Джонса. Особенно в том, как он стискивал носок.

— Ты тоже должен оставить свою постель незаправленной.

— С чего вдруг? — устало выдохнул Англия.

— С того, что я только что расправил свою, — объяснил Америка, очевидно считая, что этого достаточно.

— Конечно, — изобразил согласие британец. — Но я предпочитаю заправлять постель.

— Англия, не нааааадо! — взмолился Джонс.

— Ой, заканчивай со своим нытьём, достал уже! — обозлился Кёрклэнд, продолжая складывать по бокам одеяло. Он видел, как Америка молчаливо буравит его обиженным взглядом. — Не понимаю, почему это вообще так важно?

Британец правда не понимал. Поведение Америки, конечно, и раньше вызывало у него кучу вопросов, но это сейчас казалось верхом глупости.

— Мы оба знаем, что ты спал на моей кровати не по причине какого-то там интима, и мы точно не смотрелись перед администратором как любовники, *б твою мать! — с внезапным порывом ненависти, который он сам не мог себе объяснить, Англия швырнул подушку в другой конец комнаты и тут же пошёл её подобрать. Когда он уже хотел положить её на законное место, Джонс схватил его за запястье.

— Но ведь они могли подумать!.. — с выпученными как у лемура глазами Джонс многозначительно качнул головой.

— Что? — спросил Кёрклэнд, сдерживаясь из последних сил.

— Ну-у… не заставляй меня говорить это вслух.

— Господи Боже! — воскликнул Англия, траурно закатив глаза. — Знал бы, что ты будешь так смущаться, скинул бы тебя с кровати нахрен!

— Я не смущаюсь! — возразил Америка.

— И при этом не даёшь мне заправить постель, потому что «кто-то может что-то подумать»! — осадил его Англия. Джонс тут же отпустил его руку, краснея как рак. — Что вообще на тебя нашло?!

— Я не знаю, — сдался Америка, пришибленно глядя в пол и сцепив руки, как последний проказник. — Просто это… ну, ты понял.

— Нет, не понял, — по слогам проговорил Кёрклэнд.

— Ну, что… Типа двое… — Америка невнятно поводил рукой в воздухе, облизывая от волнения губы.

Британец саркастично изогнул брови.

— Двое парней трахаются?

В ответ глаза Джонса вылезли из орбит до предела.

— Нет! — истерично выпалил он.

— Двое людей трахаются? — обыденно уточнил британец, и Америка, глупо улыбаясь, кивнул. — Да чтоб тебя за ногу! — обессиленно прошептал Кёрклэнд, всплеснув руками. У него самого глаза готовы были выкатиться. — Ты надо мной издеваешься?!

— Нет, почему? — Америка зашёлся нервным смехом.

— Да потому что! То ты со всей этой свободой личности и культуры пропагандируешь в массы сексуальную озабоченность, то стоишь тут и краснеешь от малейшей мысли о том, что с тобой кто-то спал в одной постели! — на одном дыхании выдал Англия.

— Ты куда больше пропагандируешь озабоченность, чем я! — внезапно восстал Америка. От его оглушительного хохота звенело в ушах.

— Это, — Кёрклэнд ткнул в него пальцем, — вообще не по теме.

— Но тебе нельзя заправлять постель! — настаивал Америка, продолжая нервно смеяться.

— Я сам решу, что мне можно, — гневно огрызнулся Кёрклэнд.

— Англия, пожалуйста! — отчаянно взмолился Джонс, чуть ли не прыгая на месте. — Неужели тебе так сложно? Что, если хозяин всё-таки заподозрит что-то? Тем более, мы оба парни.

Англия взглянул на него с ноткой презрения.

— Тебе делать больше нечего?

— Нет, я не против такого! Нет! — запротестовал Джонс, размахивая руками. — Я вообще за равенство! Я не из этих… которые плохо думают о меньшинствах. Я слышал, что они говорят, — он нарочно тараторил, не давая вставить слова. — Я, между прочим, слежу за новостями! И знаю об отношениях некоторых держав, — Америка сунул руки в карманы, отвернувшись от собеседника. — Я не против такого. Мне всё равно, кто с кем… и что они… В общем, я просто не хочу, чтобы обо мне думали, что я… этот… в общем… — всё больше теряясь в словах, Джонс вздохнул. — Я не хочу, чтобы обо мне судили заранее по каким-то двусмысленным ситуациям, и потом ставили мне же в претензию, какой я неправильный и всё такое! Если я захочу, я сам скажу!

Англия терпеливо слушал.

— Тебе не следует… — начал было он.

— Только потому, что я хорошо отношусь к какому-то человеку, это ещё не значит, что я хочу с ним переспать! — быстро выпалил Америка, скрестив руки на груди.

Кёрклэнд неспешно шагнул к нему и хлопнул по плечу, надеясь не уронить настроение.

— Франция опять тебе что-то сказал?

— Может быть, — с трудом выговорил Джонс.

Англия невесело усмехнулся. Ему сразу почудилось, что за вспыльчивостью Америки стоит что-то большее, чем просто личное недовольство. А кто ещё, кроме Франции, мог надавить на границы смущения любой державы? Приставучий Бонфуа умел находить в любой фразе пошлый подтекст и так же умел навязывать его другим.

— Что он тебе сказал? — спокойно спросил Кёрклэнд. Джонс упрямо смотрел вниз, водя носком по полу.

— Сказал, что я постоянно липну… ко всем… И что в этом есть скрытое желание залезть к те… к кому-нибудь в штаны, — Америка ещё больше потупился.

— Да, это Франция, — угрюмо заключил Кёрклэнд, и Джонс согласно кивнул. — Как обычно, лезет и пихает свои шуры-муры везде, где только можно.

Видя, как лицо Америки покраснело ещё сильнее, Англия слегка дёрнул его за плечо.

— Ты не должен слушать этого дебила-лягушатника. Его болтовня яйца выеденного не стоит.

— Правильно! Я же не должен хотеть этого, если мне просто нравится человек! — горячо согласился Джонс. — Сперва надо влюбиться… На свидание сходить…

— Можешь не объяснять, — отозвался Кёрклэнд, ещё раз хлопнув его по плечу. — Я понимаю, что ты испытываешь чисто платонические чувства. Это Франция со своими извращениями постоянно во всех поступках видит скрытый сексуальный мотив.

— Но, если человек любит другого того же пола, в этом тоже нет ничего плохого, — уверенно добавил Америка. — Когда любишь, то любишь, верно?

— Верно, — ответил Англия и услышал чрезмерную искренность в своём голосе. Кашлянув, он сказал более жёстко: — А как же иначе?

Америка задумался.

— Вот мои люди, например, до сих пор воюют на эту тему.

— О, ты не единственная держава с этой проблемой, — иронично заметил Кёрклэнд. Джонс усмехнулся.

— Зная, как многие жители США ненавидят это, убивают за это… Я не знаю… мне просто тошно от их предвзятости.

— Тебе нечего стесняться, — искренне поддержал его Англия.

— Да не стесняюсь я! — раздражённо отмахнулся Америка. — Мне не может быть стыдно за своих людей, они же часть меня, — он вздохнул. — Но ты только представь: гуляешь с другим парнем, говоришь о бейсболе и реслинге, а кто-то возьмёт и решит, что вы спите вместе. Боже мой! Я вот, например, дружу с Японией очень близко, но мы же не хотим друг друга в этом смысле! — Джонс засмеялся и бросил взгляд на Англию. — Да и с тобой я тоже спать не стал бы.

Кёрклэнд хотел что-то сказать, но тут же захлопнул рот, с подозрением покосившись на Америку. Тот внимательно рассматривал что-то на ковре.

— В любом случае, не стоит заострять на этом внимание, — сказал британец в меру непринуждённо. — Франция наверняка просто пытался затащить тебя в постель, как и всех.

— Да, точно, — закивал Джонс. — Он весь период моей революции пытался соблазнить меня, а я даже не понимал.

— Он… ЧТО?! — неожиданно крикнул Англия, позабыв о возможных соседях и прочих правилах приличия.

Америка ошалело уставился на него, и Кёрклэнд поспешил отвести взгляд, собираясь с мыслями.

— Вот ведь паршивый кобель, — тихо процедил он сквозь зубы.

— Да, я ему так и сказал: для этого надо сперва полюбить человека, — продолжил свой рассказ Джонс. — Для этого мало просто липнуть. Для этого надо быть больше, чем другом, правильно?

Англия ответил не сразу, потеряв голос.

— Конечно, — шёпотом согласился он. Джонс смущённо поджал губы.

— Прости, мне просто надоели эти грязные домыслы на счёт других парней. Что, если я встречаюсь с девушкой, эта мысль Франции не приходила?

— Нет, наверное, — угрюмо бросил Кёрклэнд, сунув руки в карманы брюк. Повисла тяжёлая пауза.

— Значит всё окей с кроватями? — первым нарушил её Англия. — Мы просто выпишемся из комнаты раньше, чем уборщица зайдёт, и всё.

— Окей, — умиротворённо улыбнулся Америка. — Но сперва надо поесть.

* * *

С завтраком, однако, пришлось подождать, так как в мотеле не оказалось никаких кафе, а супермаркет предлагал лишь холодные приплюснутые буррито. За руль в этот раз сел Англия, предполагая, что Америка слишком утомился после ночного киносеанса и утренней нервотрёпки. Да и британцу самому так было комфортнее.

Через несколько миль им попался «МакДоналдс-Экспресс», где Джонс взял свой любимый яичный МакМаффин и теперь с удовольствием чавкал им на весь салон. Кёрклэнд с трудом удерживался от резких замечаний, стараясь мысленно слиться с бегущей впереди дорогой.

— Тебе всё равно, куда я еду? — спросил он спустя какое-то время. Америка повернулся к нему с заляпанным лицом.

— А куда ты хочешь? — пробубнил он с полным ртом.

— Никуда, — признался Кёрклэнд. — Я уже говорил, что хочу просто ехать по дороге и всё. Мне не нужен туристический заезд в сказочные ебеня или что-то в этом роде.

Джонс засмеялся, обрызгав слюнями брюки, свою куртку и лобовое стекло.

— Тогда езжай по боковым трассам, там дороги тише, — оптимистично заверил он, окатив брызгами ещё и самого Англию.

— Прожуй перед тем, как говорить, — прорычал Кёрклэнд, смахивая с себя мерзкие капли.

Джонс моментально проглотил еду, запил колой и, вытерев салфеткой лицо, деловито уставился на Англию. Когда тот вернул взгляд, Америка широко ему улыбнулся — не хватало только виляющего хвостика.

* * *

Дорога простиралась перед ними ровной полосой, почти совсем без развилок и перекрёстков. Англия знал географию США лишь поверхностно, поэтому совершенно не представлял, куда они едут, и его это вполне устраивало. Он знал только, что путь идёт куда-то на восток и что не стоит врезаться в дерево или столб, остальное его абсолютно не заботило.

Америка уже много часов вёл себя подозрительно тихо, разглядывая что-то в боковом окне. Возможно, он и правда утомился после ужастика, и на сегодня с него хватит приключений.

Джонс перевёл взгляд на Англию и так пристально и долго смотрел, что британец физически стал ощущать это непрошеное внимание на себе.

— Что? — не выдержав, спросил Кёрклэнд, продолжая смотреть на дорогу.

Америка медленно привстал и, ослабив ремень, облокотился на переднюю панель, подперев рукой щёку.

Англию подмывало обложить его матом и добавить кое-что о правилах посадки в автомобиле, но он только упрямо сжал губы, оставаясь сидеть прямо.

— Я тут подумал, — начал Америка, задумчиво водя губами.

— Что? — язвительно переспросил Англия.

— Ну… О БОЖЕ, АНГЛИЯ, ОСТОРОЖНО!

Кёрклэнд мгновенно вдавил педаль тормоза в пол. Машина со скрипом развернулась на девяносто градусов, отчего обоих пассажиров с силой бросило вперёд и в сторону, особенно Джонса, который со своим ослабленным ремнём безопасности предсказуемо стукнулся лбом о железную перемычку между окном и дверью.

— Что?! Что такое?! Мы кого-то сбили? — встревоженно крикнул Англия, осматриваясь вокруг.

— Сбили? Нееет, - протянул Джонс с такой весёлостью, будто услышал настоящую глупость. Удар по голове, кажется, его не беспокоил, потому как, указав вперёд за окно, он радостно воскликнул:

— Смотри! Там есть караоке!

Англия только теперь заметил, что их машина, будучи развёрнутой, смотрела в сторону какого-то цветастого заведения, которое достаточно далеко отстояло от дороги, чтобы его можно было заметить сразу.Ещё не придя в себя, Кёрклэнд медленно развернулся к Джонсу, собрав в своём взгляде все оттенки ненависти, на которые только был способен.

— Давай заедем, — бодро улыбнулся Америка. — Я всё время хожу в караоке с Японией, это очень весело!

Вместо ответа Кёрклэнд наотмашь ударил его по голове, саданув костяшками по уху.

— Меня чуть инфаркт не хватил, мудила! — рявкнул он, не обращая внимания на возмущённый крик боли Джонса. Отчеканив ещё несколько матов себе под нос, Англия откинулся в кресле, делая несколько глубоких вдохов.

Америка притих, держась за ухо, невольно наблюдая за британцем. У того побелело лицо, и даже издалека было видно, как бешено пульсируют жилки над воротом рубашки.

— Тут есть мотель, — чуть погодя, пролебезил Америка, несмело оттопырив один палец в заданном направлении.

Взгляд, каким его наградил Кёрклэнд, испепелил бы даже камень, однако Джонс ответил ему смелой притягательной улыбкой и послушно вернулся в правильное положение на сидении.

Чёртовому идиоту днём действительно ничего не страшно.

Крутанув ключ в зажигании, Кёрклэнд резко дал газу, прибив Америку затылком к спинке сидения.

* * *

— Даже я пою лучше! — в пятый раз возмутился Америка, с недовольным видом провожая очередного пьяного исполнителя, которому аплодировал весь бар.

Англия только беспомощно закатил глаза.

— Эй, а ты не хочешь спеть? — спросил Джонс, лихорадочно бегая глазами по заведению, прикидывая, к кому обратиться за этой услугой.

— Нет, — сухо отозвался Кёрклэнд. — Я не собираюсь идти туда и выставлять себя полным идиотом, чтобы потом вернуться и услышать твоё коронное «Даже я пою лучше», — он отпил из своего стакана. — Что, кстати, полнейшая ложь, потому что я слышал, как ты горланишь, пока мы ехали. Ты вообще не попадал в ноту.

Повисла пауза. Англия обратил внимание, что Америка густо покраснел, напряжённо гипнотизируя стол. Выражение у него сделалось почти обиженное. Ну и пусть, мальчишке полезно иногда услышать правду.

— Иди спой что-нибудь, — потребовал Джонс, срывая негодование.

— Я слишком трезв для этого, — покачал головой Кёрклэнд и снова отпил из стакана. Америка некоторое время буравил его не самым добрым взглядом, а затем усмехнулся.

— Ну, это поправимо.

* * *

— Эта песня для тебя, Америка! — громко и невнятно пропыхтел в динамики Кёрклэнд, воздев руку к потолку — да так, что микрофон чуть не оказался у него во рту. Аудитория за столиками поднялась в овациях, явно не подозревая, что посвящение относилось не ко всей стране. Тем не менее, пьяный британский акцент сильно поднимал местным настроение.

— Давай, жги! — сложив руки рупором, радостно крикнул Америка. Ему сейчас было веселее всех.

Англия ткнул пальцем туда, где по памяти стоял их с Джонсом столик, однако ничего не видел чётко. Различив какую-то симпатичную блондинку, он указал на неё.

— Эта песня для тебя, о прекрасная дама! — разлился он в лирике. «Дама» рассмеялась и ответила комичным реверансом.

— Сейчас я спою вам кое-что из Битлз, — продолжил Кёрклэнд, отпивая из стакана, и тут же сморщился. — Ну нихуя себе привет из Копенгагена! — завизжал он. — У вас в Америке вообще знают, что такое Ларег? Нихера у вас не знают! Это даже не бадяга! Это бычий понос! — болтая стаканом, он орал с таким искренним возмущением, что вызывал громоподобные волны смеха. Лишь несколько бородатых толстяков за баром морщили носы, но остальным, похоже, нравился угловатый пьяный англичанин на сцене. — Все ведь знают Битлз, да? — по-учительски строгим тоном обратился он к людям, и, когда те отозвались громким «Да!» вперемешку с возгласами восторга, британец расплылся в довольной ухмылке. — Конечно, знаете! Да у вас уже пятьдесят лет встаёт на Битлз, а? — весь зал опять дружно загоготал.

— Давай уже, а то мы сейчас уснём! — крикнул вдогонку Америка, смеясь вместе с толпой.

— Заткнись, паразит! Не указывай мне, что делать! — снова ткнул куда-то в его сторону Кёрклэнд, качнувшись на месте. Он выпрямился, удобнее пристраиваясь к микрофону, и нараспев объявил название: — «Hello, Goodbye».

Раздались аплодисменты, и следом зазвучала фонограмма, после чего Англия прочистил горло и включился в первый куплет. Пел он на удивление ровно, лишь местами зажёвывая слова. В самой песне было не так много слов, наверное, поэтому выбор пал на неё. Иногда Кёрклэнд прикрывал глаза, покачиваясь в такт музыке, не шатаясь и совсем не выглядя пьяным. Народ свистел и поддакивал — всё внимание было приковано к сцене.

Америка поймал себя на том, что тоже вслушивается в сильный звучный голос Англии.

Закончив песню, Кёрклэнд отвесил глубокий шаткий поклон и под аплодисменты опрокинул бокал, не рассчитав и вылив всё прямо на себя. Его это мало смутило, и он, продолжая улыбаться зрителям, поплёлся вниз со сцены, споткнувшись о единственную ступеньку. Джонс на полпути подхватил его под руку и повёл к столику, смеясь и кивая попутным благодарностям за выступление.

— Ты был просто крут! — сказал Джонс, чувствуя искренний восторг. Лицо почему-то горело, хотя, учитывая, сколько они выпили, это, наверное, градус играл. — Ты был как тот певец — как его там, — только пьяный!

— Какой? — брякнул Англия, пододвигая себе стакан Джонса. Последний не стал возражать и несколько секунд наблюдал за тем, как Кёрклэнд с жадностью глотает ту самую бадягу, которую нарёк громким туалетным синонимом.

— Ну, этот… ты его знаешь, — пояснил Америка, а сам не мог оторвать глаз от пальцев Англии, схвативших стакан там, где минуту назад были его собственные.

— Не знаю я! — сходу ощетинился Кёрклэнд, стукнув по столу.

— Блин, — Джонс зажмурился, изо всех сил напрягая память. Нужное имя вертелось у него на языке, но посторонние звуки и внимательный взгляд Англии сильно мешали. — Такой певец, который… ну, поёт круто! — Джонс попытался подкрепить слова жестом. — Он из твоих краёв. Хотя, может быть, старика Ирландии, я не помню…

— Не зови его так! — возмутился Кёрклэнд. — Как будто мы еб*учие пенсионеры в ебучих сраных подштанниках! — и снова приложился к бокалу.

Америка прыснул в кулак, пытаясь не рассмеяться.

— Ну, это уж точно не про тебя, — заверил он, похлопав британца по плечу.

— Блядский рот! — взбрыкнул Англия, с омерзением глядя на свой напиток и на себя, видимо, вспомнив ненавистный вкус и то, где оказалась предыдущая пинта. Потом так же шарахнулся от подвесной лампы прямо над столом.

— Нет, правда, у тебя прям голос такой же был, как у него, — рассуждал Америка, придвинувшись ближе к британцу, чтобы привлечь его шаткое внимание. — Как-то там «…умереть с тобой так тяжко для меня…», или типа того, — Джонс знал, что не попал в ноту и, возможно, перепутал слова, но хотя бы смог точно передать ритм.

Англия посмотрел на него с каменным лицом.

— Это Моррисси из «The Smiths», идиот!

— Точно! — обрадовался Америка. — Ты звучал прям в точности, как он!

Все возможные попытки отругать Америку за непростительную глупость были прерваны внезапно подошедшей к их столику девушкой.

— Привет, — обратилась она к Кёрклэнду с улыбкой; её поза была не совсем устойчивой. Британец поднял глаза, и ему почудилось что-то знакомое.

— Вечер добрый, — ответил он на автомате и улыбнулся в ответ. Память с неохотой подсказала, что это та самая блондинка со столика перед сценой, которой он случайно посвятил свою пьяную рапсодию.

Джонс исподтишка смотрел то на Англию, то на девушку. Она выглядела потрясно: стройная, в короткой юбке и топе, с длинными струящимися волосами. Америка заметил, как при виде неё прояснились глаза британца, и улыбался он далеко не смущённо, а очень уверенно и прямолинейно.

— Потанцуем? — она качнула головой в сторону сцены, возле которой набиралась пляшущая толпа.

— Чпему?.. — был дан ей развёрнутый ответ, и Джонс понял, что пора вмешаться. Пора взять ситуацию под контроль и направить бедного англичанина по дебрям американских обычаев барной жизни.

— Конечно, он потанцует с тобой, детка! — подмигнул девушке Америка, вставая и помогая Англии. — Давай, салага, дэнс-дэнс буги-вуги!

— Я сам, придурок! Отвали! — взбеленился Кёрклэнд и решительно встал. Оказавшись вровень с девушкой, он продолжительно смотрел на неё со своим фирменным архибританским выражением. Джонс закатил глаза и незаметно поддел его коленом ниже спины, толкая вперёд. И, хотя Кёрклэнд поначалу сумел удержать равновесие, второй неловкий шаг бросил его прямо в объятия смеющейся блондинки. Вполне в стиле британцев, подумал Джонс, «прямота» без комплексов. Америка присвистнул им вслед, пока те, держась друг за друга, ковыляли к разгульному рою танцующих.

Джонс хлопал в ладоши и чуть ли не бился в истерике, глядя на дёрганые движения британца, которые напоминали скорее припадочную версию диско-хитов восьмидесятых и смотрелись ещё более нелепо вместе с извивающейся вокруг него полуголой танцовщицей. Правда, чуть позже Кёрклэнд начал раскрепощаться и то и дело обменивался с партнёршей какими-то фразами на ухо, отчего оба начинали друг другу улыбаться.

Совсем скоро манеру его танца нельзя было отличить от её: Англия двигался с поразительной чуткостью, обвивая девушку руками. Иногда они слегка расступались, сталкивались с другими танцующими, но не переставали обмениваться улыбками.
Америка понял, что сам давно не улыбается, а только смотрит, не в силах оторвать глаз от извивающихся пальцев, шеи, бёдер и коленей британца. Его будто прошивали потусторонние волны энергии, и Джонс чувствовал их всем своим нутром.

Когда руки блондинки легли Кёрклэнду на пояс и дёрнули застёжку на ремне, Джонс понял, что открыл рот и задержал дыхание.

Зажмурив глаза, он отвернулся и залпом осушил свой стакан, тут же заказав ещё один.

* * *

Америка тащил на себе Англию в полной темноте, не зная, который час и сколько они просидели в баре.

— Завтра у тебя будет офигенное похмелье, чувак, — приговаривал Джонс.

— Затрахал со своим «чувак», — промямлил Кёрклэнд, кусая зубами воротник рубашки Америки. Последний даже не пытался понять, когда и зачем он начал это делать.

Оба еле переставляли ноги, направляясь к спасительному островку света над дверью в номер.

— Ты сегодня всех баб покорил, чудила! — смеясь, отвесил ему комплимент Америка.

— Я просто плаваю с людьми, как рыба, — слабо отмахнулся Англия, и добавил: — Чудила.

— Если ты меня облюёшь, я буду в ярости, — предупредил Джонс, покосившись на возникшую в поле зрения урну и чувствуя, как его снова тянут зубами за воротник. Кёрклэнд на секунду вздёрнул голову, оглядываясь, неразборчиво выругался и снова уронил её на плечо Америки, покрепче схватив его поперёк туловища.

— Ты всегда в ярости, — выдохнул он со слабым смешком.

— В смысле, я буду зол, — тут же поправил себя Америка.

— Ты зол уже давно.

— Давай не будем говорить об этом по пьяни! — взмолился Джонс, пытаясь сфокусироваться на лампе, до которой они почти дошли. — Я буду недоволен, окей?

— Ухэй, — едва слышно буркнул Англия ему в плечо.

Вздохнув, Америка в негодовании покачал головой и тут же пожалел об этом, так как чуть не потерял равновесие и не рухнул вместе с Англией посреди асфальтированной парковки.

— Конечно, я покоряю всех баб! — самозабвенно признался Кёрклэнд, вернувшись назад в разговоре. — Говорил же, у американцев встаёт на англичан, просто вы этого не признаёте.

— Хватит так говорить! — нахмурившись, отрезал Джонс. — Не у всех на тебя великий стояк! Подумаешь, пара моих девчонок с тобой потанцевали, это не значит, что я…

— …запал на меня? — закончил Англия, когда Америка оборвал свою пылкую речь.

— Ну… Да, — ничего не соображая, согласился Джонс. В ответ британец разразился истеричным смехом и не замолк до самого номера.

С трудом открыв дверь и оказавшись на долгожданном пороге, Америка скинул с себя Англию, и тот, припадочно хохоча, плашмя грохнулся на одну из кроватей.

С трудом разувшись и сняв куртку, Джонс вдруг заметил, что Кёрклэнд наблюдает за ним с пугающей глуповатой улыбкой на лице.

— Что? — спросил Америка, но ответ был тем же.

Не заботясь о том, что не выключил свет, Джонс с облегчением повалился головой в подушки, лениво дергая из-под себя одеяло, чувствуя, что ему слишком жарко, чтобы укрываться. Его внимание внезапно привлёк шуршащий звук на другой стороне комнаты.

— Эй! — садясь, выпалил Америка, когда увидел, как Англия стянул с себя всю верхнюю часть одежды, оставшись голым по пояс. — Ты чего творишь?!

Англия одарил его мутным негодующим взглядом и гавкнул:

— Раздеваюсь, блять! Спать, блять, хочу!

Британец сосредоточенно нагнулся к поясу. Америка отвернулся, слыша, как тот удовлетворённо хмыкнул, успешно вынув язычок замка из петли.

— Боже, меня ждёт жуткое похмелье, — прошептал Джонс, зажмурив глаза, чувствуя, как почему-то горят уши.

Услышав подозрительный грохот сзади, он обернулся. Англия нетерпеливо дрыгал ногами, пытаясь без помощи рук скинуть с себя штаны, из-за чего ремень громко стучал по деревянному краю кровати. Наконец, оставшись в одних чёрных боксерах и чёрных же носках, британец не без старания заполз под одеяло, пытаясь добраться головой до подушки.

Джонс, не думая и не ожидая такого от себя, быстро метнулся к нему и схватил за пятки, сняв один носок за другим. Кёрклэнд сперва даже не понял, что происходит, а потом удивлённо вгляделся в Америку.

— Хм-хм, — самое осмысленное, что он мог сказать — непонятно, то ли возмущённо, то ли благодарно. Его вдруг опять разобрал заливистый смех.

— Что? — не понял Америка, отпуская его ноги.

— Представил, как у тебя — как его? — великий стояк, и ты такой пялишься как пингвин, пока я пою «The Smiths»! — он взорвался от хохота. — Пиздец картина!

У Джонса выветрились все мысли и, кажется, алкоголь тоже. Он осоловело уставился в стену, не разбирая на ней ничего.

— Ага! — попытался рассмеяться он. — Отмочил так отмочил, Англия!

После непродолжительного смеха голова Англии упала на подушку, и уже через секунду он громко храпел.

* * *

Утром Кёрклэнд проснулся первым, заморгав от яркого, жгущего глаза света, которого было много даже с задёрнутыми шторами. Вздохнув, Англия громко и хрипло выругался.

— И не говори, — послышалось рядом.

Медленно повернув голову, Англия увидел, как Америка нырнул головой под подушку, обвиваясь смятым одеялом. Кёрклэнд моргнул, устало вздыхая, забыв, как шевелиться.

— Твою мать через забор с разбега, — прошелестел он, и с той стороны опять ответили согласием.

После этого они проспали где-то пять часов кряду.

* * *

В следующий раз Англия проснулся уже от шума воды и громкого беспощадного пения Америки. Он узнал слова из мюзикла «О, где же ты, брат?», главной партии Улисса. Голос Америки задёргался и зафальшивил как раз на самой кульминации, что заставило Англию болезненно скривиться. Юному дарованию было ох как далеко до профессионального исполнения Джорджа Клуни.

— Как он вообще может петь? — тихо удивился Кёрклэнд.

Продрав глаза, он еле нашёл взглядом часы. Обрубленные электронные цифры показывали два часа дня. Этот факт заставил британца резко вскочить, но он тут же упал обратно, скрипя зубами, пытаясь унять бомбящий гул в ушах.

Через минуту вода перестала шуметь, и пение затихло. Шаркнула занавеска, по полу что-то громыхнуло, и из дверей ванной тут же появился Джонс: абсолютно мокрый, с одним мелким полотенцем (для рук что ли?) вокруг бёдер и без очков. Вода стекала с него струями, капая прямо на ковёр, волосы прилипли к щекам и шее, кожа блестела, почти светилась. Англия, чьё зрение до сих пор не до конца прояснилось, на секунду подумал, что это мифическая статуя, сбежавшая прямо из Трафальгарского Фонтана.

Вздохнув от удовольствия, Джонс убрал назад волосы и надел очки, сразу же увидев Кёрклэнда.

— О, ты проснулся? — радостно улыбнулся он и, шлёпая мокрыми пятками, подошёл к кровати, на которую тоже стала обильно капать вода.

— Ты чего такой бодрый? — еле ворочая языком, спросил Англия и обхватил голову руками.

— Мне всегда хватает просто выспаться, — ответил Америка, доставая из сумки новую одежду. Неужели прямо на мокрое тело оденет? Всё ведь прилипнет.

Кёрклэнд отвернулся, утыкаясь в подушку. Джонс, видимо, заметил это, так как жизнерадостно объявил:

— Эй, уже день на дворе!

— Я в курсе, — проворчал Англия.

— Кстати, я утром сбегал за аспирином. Он там, на тумбочке, — сказал Америка, шурша одеждой.

С трудом приподняв голову с подушки, Кёрклэнд увидел, что, и правда, рядом с электронными часами стоял наполненный стакан и лежал двойной стандарт по три таблетки, которых он раньше почему-то не заметил. Мигрень даже слегка отпустила.
Удивлённый такой заботой, Англия развернулся к Америке, но, столкнувшись с видом оголённого зада без полотенца, мигом воротил взгляд обратно. Медленно сел и распаковал аспирин, надеясь, что хруст фольги будет громче характерного хлопка резинки надеваемых трусов.

Закинув сразу две таблетки и отпив из стакана, Кёрклэнд запрокинул голову, глядя в потолок. Он выждал, пока Джонс хотя бы нацепит штаны, и только потом обернулся к нему снова.

Америка старательно возился с ремнём; видимо, пытался затянуть на пару петель туже.

— Ты громко поёшь, — заявил Англия, хотя был точно уверен, что вместо этого собирался сказать спасибо.

Джонс развернулся. Его грудь и плечи всё ещё были мокрыми от стекающей с волос воды.

— Ты слышал, как я пел? — почти смущённо спросил он.

— Я от этого проснулся.

— О, — Америка виновато улыбнулся.

— Соло «Человек вечной печали», кажется, — размышлял Кёрклэнд, потирая свой многострадальный лоб. Глуповатая улыбка Джонса вдруг сменилась благоговейным шоком.

— Я думал, ты не смотришь мои фильмы!

В ответ Англия нахмурился и решил промолчать, списав на недомогание, хотя последнее и так было правдой.

Встав на ноги, Кёрклэнд мгновенно почувствовал слабость в правом колене и шёпотом выругался. Похоже, подвернул вчера на этой дурацкой сцене. Удерживая равновесие, британец поискал глазами сумку.

— Она под кроватью, — пришёл на помощь Джонс.

С минуту поразмыслив над ситуацией, Англия нагнулся, чувствуя, что и спину немного саднит. Ему не хотелось, чтобы Америка стоял и смотрел, как он одевается, но при этом голова так плохо соображала, что никакой альтернативы не вырисовывалось, да и о наготе беспокоиться уже было поздно.

Достав из сумки то, что лежало ближе, Кёрклэнд грузно сел на кровать и медленно натянул брюки, затем поднялся и накинул белую рубашку с длинным рукавом. Где-то на третьей пуговице, он развернулся к Джонсу и увидел, как тот удивлённо таращится, сморщив нос.

— Чувак, ты когда-нибудь меняешь вон там? — взвинченным тоном спросил он, указывая ниже пояса.

— Блять, хватит звать меня «чувак»! — выпалил Англия.

Америка притих, его солнечный взгляд померк. Британец почти винил себя за грубый выпад, почти хотел извиниться, однако, стоило ему хотя бы подумать об этом, как Джонс уже вновь беззаботно улыбался, натягивая на себя цветастую футболку. Кёрклэнд раздражённо вздохнул и решил закончить с пуговицами. Минуту спустя он вдруг обратил внимание, что Америка тоже накидывает на себя рубашку с длинным рукавом, только клетчатую.

— Не знал, что ты носишь что-то с пуговицами, — ехидно заметил Англия, повязывая галстук. Америка самодовольно осклабился.

— Это шотландка! Её модно носить расстёгнутой и с закатанными рукавами, — Джонс с чувством продемонстрировал сказанное. — Ты, наоборот, застёгнут на все пуговицы с галстуком, и ещё, скорее всего, нацепишь шерстяной жилет в ромбик, чтобы не выбиваться из образа старпёра.

Скрипнув зубами, Кёрклэнд отпустил край свитера, оставив его в сумке, и поднялся, гордо распрямляя спину.

— Прошу прощения, но я не считаю себя старпёром.

Америка иронично усмехнулся.

— Фраза «прошу прощения», да ещё с твоим акцентом — звучит очень по-старпёрски.

Англия надменно фыркнул, но не нашёлся с ответом.

* * *

На этот раз окружение мотеля оказалось побогаче. Им удалось найти неплохую закусочную, где подавали завтрак не только утром — что для Англии было просто верхом счастья, потому как он сомневался насчёт сочетания похмелья с тяжёлой пищей.

Из-за подколов Америки пришлось отказаться не только от свитера, но и от галстука, и теперь Кёрклэнд ощущал себя раздетым. Хотя, конечно, иногда приятно походить в чём-нибудь простом, домашнем, особенно если рядом бесстыжий американец, напяливший что попало.

— Слушай, — Америка ткнул в собеседника вилкой — облизанной и скользкой от соуса, — так неприлично близко, что Англия брезгливо отклонился назад, оторвавшись от кружки с чаем. В закусочной даже чашек нормальных не было, только высокие, толстостенные фарфоровые кружки.

— Что? — раздражённо спросил он, когда Джонс завис в таком положении надолго.

— Ты взял у той девчонки телефон? — спросил Америка, подмигнув, после чего наколол на вилку сразу два блина с куском бекона и, повозив по тарелке, отправил в рот. Кёрклэнд скривился от этого зрелища, поведение Джонса за столом требовало принятия мер. Однако, при упоминании девушки из бара гримаса отвращения быстро спала, и Англия уткнулся взглядом в кружку.

— Чтобы я — с кем-то из твоих? Не говори ерунды.

Джонс поднял озадаченный взгляд и, будучи с полным ртом, выглядел, как недовольный пончик-переросток. Быстро прожевав, он спросил:

— Что плохого — встречаться с американцем?

У Кёрклэнда перехватило горло, и он лишь с немалым усилием удержался, чтобы не плюнуть чаем в собеседника. Вместо этого он сильно закашлялся, на что Джонс с готовностью поднял руку, как бы спрашивая, надо ли стукнуть по спине. Стукнуть со всей силы, чтобы сразу все лёгкие выскочили.

Кёрклэнд отрицательно покачал головой, кашляя в кулак, затем, немного оправившись, вытянул из подставки салфетку и вытер лицо. Ему вдруг захотелось переключиться на еду, и, взяв вилку с ножом, он стал увлечённо делить воздушный омлет на маленькие кусочки.

— Эй, ты так и не ответил, — напомнил Америка, хотя Англии показалось, что пауза в разговоре была достаточно долгой.

— В этом нет ничего плохо, — наконец сдался он, бросив неуверенный взгляд в сторону Джонса. Тот странно хмурился, разрываясь между любопытством и опасением. Примерно то же самое чувствовал сам Англия, невольно размышляя, а правда ли он смог бы сделать то, на что намекал ему Америка. Хотя, в любом случае, британец не собирался уточнять или как-то развивать эту тему, только если Америка сам не спросит.

И он, конечно же, спросил:

— Тогда почему ты не взял её телефон?

Англия обернулся через плечо на предмет случайных слушателей и заявил:

— Потому что это не практично, тем более, для державы. Ты же знаешь, что мы слишком отличаемся от людей, хоть и выглядим так же. Трудно построить отношения с кем-то, кто далёк от тебя физически и духовно.

— Бог ты мой, Англия! Я же просто спросил, взял ли ты телефон. Я не предлагал на ней жениться!

У Англии вспыхнули щёки. Не от стыда, а от издевательского смеха в свой адрес.

— Я — джентльмен и соблюдаю тон, — спокойно объяснил он, игнорируя дерзкую ухмылку Америки. — Я очень серьёзно отношусь к таким вещам, в отличие от некоторых стран Евросоюза.

— Ну да, пока не захочется тра…хаться, — фраза потонула в нервном смешке. Джонс покраснел и потупился, пытаясь спрятаться за фривольной улыбкой. Пауза в слове была столь прозрачной и неожиданной для обоих, что это скорее приятно позабавило Кёрклэнда, чем возмутило. Конечно, пуританские обычаи давно сместились в пользу свободы выражения чувств, но сохранились и рамки приличия. Англия помыслить не мог, что такое свойство, как скромность, имеется у идиота-Америки.
Сколько раз он пытался устыдить этого большого ребёнка за его вызывающее поведение и только сейчас понял, что дёргал вовсе не за те ниточки.

Кёрклэнд прокашлялся, не меняя сурового выражения лица, и отпил из чашки. Америка ещё какое-то время ёрзал на месте, потом улыбнулся и сказал:

— Не такой уж ты и джентльмен, Англия. Помнишь ту поездку в Вегас, когда ты навещал меня в прошлый раз?

Англия поперхнулся.

— Я тогда сильно напился.

— Конечно, — протянул Джонс. — Ты всегда сильно напиваешься.

— Нет, не всегда! И заткнись уже! — прорычал Кёрклэнд, чувствуя подступившую злобу и желание сжать кулаки. Любые приятные мысли, которые только что были, смыло раздражающим весельем Джонса.

— Я просто думаю, что ты мог бы взять её номер, — рассуждал Америка, явно не чувствуя накала в разговоре. — Будет повод хорошо провести время, как будешь снова проезжать мимо.

— Я никогда здесь не езжу, — сухо отозвался Англия. — Потому что вряд ли мне ещё раз придёт в голову идиотская идея отправиться в сказочное путешествие по Соединённым Штатам. С тобой дни плывут как недели, честное слово!

— Я хочу поплавать, — внезапно вставил Джонс, задумчиво посмотрев вдаль. Кёрклэнд вздохнул и закатил глаза.

— Вот и поговорили…

— Нет, правда! Давай в следующий раз остановимся в отеле с бассейном, — Америка приговорил стакан сока и ненадолго задумался. — Хотя, когда тебе хочется тра… этого, ты не будешь заморачиваться на звонки по телефону, да? — говорил он так, словно предыдущий диалог не прекращался. Англия отвык от этой манеры Джонса и, когда понял о чём речь, опустил голову, спрятав лицо в ладонях. — Ты просто пойдёшь и возьмёшь то, что тебе надо, как зверь!

— Давай уже хватит об этом, — серьёзно попросил Кёрклэнд. — Мне нечего с тобой обсуждать, тем более, у меня похмелье.

— Почему нечего? — изумился Джонс. Англия вздохнул.

— Во-первых, потому что моя личная жизнь тебя не касается. Во-вторых, потому что ты ржёшь как дебил и отшучиваешься, когда тема заходит о сексе.

— Я не ржу, — уязвлённо отметил Америка, нахмурив брови. — И я могу говорить об этом серьёзно.

— Хорошо. Член, — без эмоций сказал Кёрклэнд, пристально глядя Джонсу в глаза. Тот моментально подавился последним блинчиком и растянулся в глуповатой улыбке. — Вот видишь?

— Иди нахрен! — откашлявшись, возмутился Америка. — Конечно, я буду смеяться, когда ты говоришь так внезапно и ещё так смотришь.

— Анус, — с тем же выражением добавил Англия, слегка изогнув бровь. И в этот раз, помимо нервного смеха и вылетевшей изо рта пищи, лицо Америки покрылось неописуемым румянцем, что выглядело особенно забавно на фоне того, как он усердно пытался изображать злость. Когда он немного успокоился, Англия повторил первое слово в сочетании со вторым, отчего Америка вообще пришёл в истерику.

Кёрклэнд тихо смеялся, отпивая своего чаю, пока Джонс плевался и верещал несвязные ругательства, хихикая как больной. Настырный и одновременно зажатый вид Джонса был просто отрадой для глаз после всех его пакостей.

— Нет, ну скажи же, та девчонка была классной, — спустя несколько минут всё ещё немного красный, не унимался Америка. — Не говори, что она тебе не понравилась!

— Понравилась, — пожав плечами, ответил Англия. — Но она не в моём вкусе.

Приподняв брови, Америка подался вперёд.

— А какие в твоём вкусе?

— Не понимаю, как это тебя касается.

— Ну мне же интересно! — выпалил Джонс с улыбкой. — Я бы мог помочь или посоветовать кого-нибудь из своих знакомых.

— Я не люблю мерзких шумных блондинок, — равнодушно отозвался Кёрклэнд, степенно отпивая из кружки.

— А чем блондинки не угодили? — Америка нахмурился.

— Все они тупые и несносные.

— Эй! — с обидой воскликнул Джонс, но тут его осенило: — Погоди! Так ты сам блондин!

Кёрклэнд замер, поймав себя на мысли, что, и правда, не учёл этот факт, пока пытался съязвить Джонсу, но быстро нашёлся с ответом.

— Я имел в виду американцев. Мы же вроде их обсуждали? — изображая невозмутимость, пояснил Англия.

— Ну ты и козёл с утра пораньше, — насупился Джонс.

— Уже день.

— Значит ты козёл дня!

— Странно это слышать от того, кто постоянно суёт нос не в своё дело, а потом обижается, что его послали на хрен, — ровно проговорил Кёрклэнд. — К слову, я не знаю, какой типаж мне нравится. А даже если бы и знал, я не намерен заводить отношения, тем более с обычными гражданами чьей-то страны.

— Да ладно, нельзя жить столько лет без хорошего… ну ты понял … К тому же, зная, какой ты извращенец.

— Я не извращенец! — прикрикнул Англия, едва сдерживаясь, чтобы не стукнуть Джонса по носу. Тот с улыбкой развёл руками.

— Но это же правда.

— Думай, что хочешь, — пробубнил Англия, уставившись на кусок омлета, который с жалостью смотрел в ответ. — Мне известны различные способы того, о чем ты не можешь говорить, но это не значит, что я распространяю их повсеместно. Я прилично веду себя.

— Тебе кто-то нравится? — удивлённо вставил Америка. Ему, похоже, ни о чём не сказало замечание по поводу «совать нос не в своё дело», либо было плевать на него.

Кёрклэнд смерил Джонса обессиленным от злости взглядом, однако его спасла подошедшая официантка, которая предложила подлить кофе и принести что-нибудь на десерт. Англия был так благодарен её невольному вмешательству, что с радостью согласился, правда, на чай, а не кофе.

— Не хочешь говорить мне или что? — продолжил третировать Америка, как только официантка отошла.

— По-моему, я ясно выразился, что вообще не хочу говорить с тобой об этом, — приглушённо выругался Кёрклэнд. — Тема закрыта.

Америка так и остался, нависнув над столом, но потом постепенно сник и пригубил своего кофе. Напиток оказался горьким, поэтому Джонс, сморщившись, потянулся за пакетиком сливок и сахара. Британец частично справился с омлетом и с благодарственной улыбкой принял от официантки новую кружку чая, и тут же вернул холодный взгляд к Джонсу.

Не обращая на него внимание, Америка сосредоточенно отрывал край пакетика ровно по линии и так же осторожно высыпал содержимое в кружку, собирая пальцем просыпавшиеся мимо сахаринки. Потом настала очередь сливок, и всё это было плавно перемешано ложкой.

Кёрклэнд наблюдал без особого интереса, однако чувствовал, что напряжение в воздухе ослабло, и можно было спокойно насладиться непосредственно завтраком. Помешивая кофе, Джонс смотрел на что-то за окном, больше не возвращаясь в разговор даже мысленно. Его шотландка хорошо смотрелась на нём, подумалось в этот момент Англии, хотя на выходе из гостиницы он в сердцах обозвал Джонса «студентом-задротом». Теперь британец так не думал, а даже наоборот, ему нравилось, как Америка выглядит в своей нынешней одежде.

— Смотрю, ты потолстел, — вырвалось у него, и звучало неожиданно грубо. Англия едва успел осознать, что говорит, совершенно не желая и даже не пытаясь оскорбить Джонса, однако получилось у него именно это.

На лице Америки отчётливо проступил шок.

— Что? — едва слышно спросил он, краснея и бледнея одновременно.

— Просто ты возился с ремнём тогда в номере, — попробовал разрядить обстановку Англия. — Мне показалось, что джинсы тебе малы, — он срочно отпил из кружки, хмурясь от злости на сложившуюся ситуацию. Точнее, на самого себя.

Америка растерянно посмотрел вниз: туда, где над поясом слегка выступала складка живота. Нет, это не выглядело ужасно, потому что Джонс всегда был очень крупным, даже в пятнадцать. На ком-нибудь другом это смотрелось бы непропорционально, но Америка отличался широтой в плечах и во всех остальных частях тела, поэтому небольшая выпуклость в районе пояса не играла никакой решающей роли. Англии нравилось, как он выглядит, нравились мягкие черты лица, которое, конечно, вытянулось с возрастом, но осталось в чём-то таким же, как в детстве. Он никогда не был толстым — просто большим. И всё в нём было хорошо.

— Не знал, что тебя интересует размер моей задницы, — едко бросил Джонс, глядя на собеседника уже не так растерянно, а скорее враждебно, на что он имел сейчас полное право.

Кёрклэнд застыл, чувствуя, как сжалась челюсть и запылали щёки.

— Это не так, — отчеканил он с невольным упрёком. — Что я могу поделать, если твой огромный зад закрывает всё поле зрения? Сколько ты по-твоему весишь?

Джонс явно хотел возразить, но вместо этого виновато потупился. Его взгляд блуждал от чашки кофе, полной сахара и сливок, к начисто вылизанной огромной тарелке из-под блинов с двойным беконом. Кёрклэнд почти возненавидел себя за то, что поднял эту тему, но уже не мог пойти на попятный. Он хорошо знал, как Америку это задевает, — и что у него тоже имелись чувства, о чём Англия часто забывал, — но всё равно спросил о количестве килограмм.

Лицо Джонса почти полностью скрывала упавшая чёлка. Он смиренно назвал цифру, хотя Кёрклэнд толком её не услышал. И не посмел уточнить.

— Это хорошо, — кашлянув, сказал британец. — Значит, ты не страдаешь от недостатка ресурсов и не теряешь объёмов, — он помедлил, заметив, как Джонс поднял заинтригованный взгляд. — Всё равно это не так заметно. Я случайно увидел, когда ты вышел из душа, не придавай значения.

Под внимательным взором Америки, Англия откинулся на спинку стула и загородился кружкой. Джонс тоскливо вздохнул, по-прежнему изучая свою пустую тарелку.

— Эти джинсы вовсе не тесные, — сказал он, несмело пододвигая к себе чашку кофе.

— Нет, они замечательные, — искренне одобрил Кёрклэнд, но на душе всё равно скребли кошки.

Остаток трапезы они провели в полном молчании. Англия отодвинул тарелку, не в силах одолеть блюдо полностью, и обычно в этом случае Америка без задней мысли забирал халявные вкусности себе. Однако, сегодня это явно не случится.

Джонс сидел, подперев рукой щёку, и смотрел в окно, потягивая кофе. Кёрклэнд понял, что пора прекращать заниматься самобичеванием, потому что стоит им выйти за дверь, как этот несносный американец опять будет скакать и радоваться жизни. Джонс вообще не умел надолго обижаться, и вряд ли его можно было назвать тонкой и ранимой личностью.

По счёту расплатились вскладчину, и Кёрклэнд, посчитав в уме точное количество, оставил несколько долларовых монет на чай. На пути к машине Америка оживился.

— Слушай, я понял! — воскликнул он.

— Что?

— Почему ты ни с кем не встречаешься.

— Боже, только не это опять, — отчаянно взмолился Кёрклэнд.

— Ты постоянно напоминаешь, сколько люди весят, поэтому тебя и отшивают, — заключил Джонс уверенно, без капли сарказма. — Но не волнуйся, меня ты этим не проймёшь! — он уверено открыл дверь машины и сел за руль.

Англия секунду стоял на месте, бессильно уронив голову, затем небрежно распахнул вторую дверь и сел.

— Я же сказал, что ты выглядишь нормально, — раздражённо бросил он, пристёгивая ремень безопасности.

— Я знаю, — сказал Джонс, знакомым звенящим от веселья голосом. — Потому что я герой!

Англия чуть не прошиб головой приборную панель.

— Боже, я разговариваю с полным идиотом.

________________________________________________________________

Яичный МакМаффин - Стандартный вид: канадский бекон, жаренное в форме круга яйцо или толстый пластик омлета (на выбор), кусок американского «Чеддера», а также воздушный английский маффин с хрустящей корочкой. Да-да, та самая, безвкусная булка к чаю, которую употребляют британцы. Подают этот МакМаффин в «Макдаках» Америки аж с 1972 года, обычно на завтрак. В России по-моему их нет.
Не знаю, зачем это раскопал, но оказалось дико занятно

Фильм-мюзикл «О где же ты, брат?» - в принципе понятно, на что автор этим намекает.

Лагер – тип лёгкого светлого пива.

Трафальгарская Площадь и её фонтаны

Hard-on (английский) и Boner (американский) — оба слова жаргонные и обозначают «Стояк». Причём американцы употребляют и то и другое в разных случаях, а вот англичане — только первое. Разницы между ними никакой, кроме как в сочетаниях: «You have a hard-on» — «У тебя встал», и «You have a boner» — «У тебя стояк». В адаптированном переводе в зависимости от контекста «hard-on (хард-он)» — это без вариантов просто «стояк», а к термину «boner (боунэр)» напрашиваются более метафоричные варианты, вроде «мокрый карандаш», «пухлый стручок», «колдоёбина», пардон, и так далее. Каков контекст, таков и ОН.

@темы: Моё писательство, перевод с английского, Фанфик, Англия и Америка/USUK

---

Шоссе Сквозь Туман - 1 / Highway Cloudbusting [USUK]

Шоссе сквозь туман

Автор: StarDropDream
Перевод: Seymour_Ridmonton [Mr. G]
Бета: tea_arthur
Фандом: Хеталия (с) Химаруя Хидекадзу

полная шапка

Персонажи/Пары: USUK (Англия/Америка), а так же небольшое упоминание других стран мира и неизвестных граждан Соединенных Штатов.
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: Уставший от постоянных митингов и политической бессмыслицы, Англия спонтанно решает уехать. Без особой цели, лишь бы подальше от всех. Он не думал, что Америка захочет поехать с ним. И они оба не предполагали, что, стоит им выехать на шоссе, обратного пути уже не будет.
Предупреждение (от автора): Данный фик обладает легкой предсказуемостью сюжета, содержит в себе ненормативную лексику и сцены сексуального характера. Первоначально это должно было стать ваншотом (одной главой), но в итоге превратилось в большую историю. Так что я решила публиковаться по главам. Я немного волнуюсь из-за этого, поэтому не судите строго. Надеюсь, вам понравится!
Предупреждение (от переводчика): Пусть вас не смущает, но и не обнадеживает рейтинг NC-17 – до него надо ещё дочитать. Сюжет действительно не часто стреляет на повал, и в паре мест может показаться затянутым, однако самая важная роль отводится продолжительным диалогам. По поводу них отмечу, что текст полон американского и британского жаргона, поэтому иногда буду писать заметки для интересующихся. Важно: этот фик написан тем же автором, что и «Ночь Утонувших Звуков», однако стиль в этот раз другой, как и в целом стержень истории. Время повествования касается где-то 2010/11 года, так что наводнение в Японии и война на Украине, как и много чего другого, ещё не имели места.
Благодарность: После этой истории остался тёплый осадок, а отношения USUK стали живыми и дышащими (С)
Ссылка на оригинал: тут, разрешение соотвественно получено.
Статус фика: 11/11 закончен
Статус перевода: 4/11 в процессе

Глава первая [*]
Глава вторая
Глава третья
Глава четвёртая
Глава пятая - в процессе
Глава шестая - в процессе
Глава седьмая - в процессе
Глава восьмая - в процессе
Глава девятая - в процессе
Глава десятая - в процессе
Глава одиннадцатая: заключительная - в процессе

~Часть первая~

-~-~-~-

Англия не мог не согласиться, что ежегодные митинги между державами теоретически приносили пользу.

Во-первых, это помогало сохранить мировое единство, о котором многие постоянно забывали. Во-вторых, делало возможным заключать договора и союзы, которые частенько осуществлялись с пистолетом у виска, но всё же осуществлялись. К тому же, общее собрание давало свободно высказаться каждому, пусть не все державы имели одинаковые законодательные права, и кое-кому приходилось отчитываться за каждый свой шаг перед боссом. А главное, они могли прийти к обоюдному решению и оказать друг другу поддержку. Если бы это действительно было возможно. Если бы это действительно было актуально. Если бы хоть раз страны действительно приняли общее решение.
А так, вне всяких сомнений, митинги приносили пользу.

Нынешний ежегодный сбор проходил на территории США и из-за постоянных срывов и переносов тянулся уже неделю. Державы каждый день собирались в одном и том же зале, обещая вести себя хорошо, и уже через пятнадцать минут устраивали политико-географический балаган. Как всегда, Восточная Европа схлёстывалась с Ближним Востоком, подключив все соседние державы, а поверх хора голосов громко скандировал не кто иной, как Америка.

Голова у Англии трещала с самого начала. Он рассеянно стучал пальцами по разбросанным на столе бумагам, жалея о выпитой с утра чашке кофе.
Ещё вчера он бы подключился к этому действу сам, не раздумывая. Особенно хотелось двинуть орущему Америке (по самые штаты!) и Швейцарии за то, что бешено палил в потолок из «Магнума», опять каким-то образом протащив оружие через металлодетектор. Однако у Англии почему-то не было сил. Злость копилась внутри, но её не хватало для того, чтобы подняться и высказаться.

Большинство присутствующих выглядели нездоровыми. Причём многие болели уже давно, кто от недостатка туристов, кто от ослабления армии, кто от постоянных изменений уровня жизни. У всех, так или иначе, был повод для раздражения. Все были на пределе, как и сам Англия. Однако такое продолжительное выяснение отношений не делало ситуацию лучше. Если бы у Кёрклэнда хватило сарказма, он бы давно сказал об этом вслух, добавив, что дальше всё будет только хуже. Но сейчас он просто-напросто выдохся.

Спрятав лицо в ладонях, Англия устало облокотился на стол, пока на фоне разгорался никому не нужный бедственный конфликт — как между врагами, так и между союзниками.

Последний день сборов ознаменовался тем, что державы открыто угрожали друг другу Третьей Мировой. Даже Англия, наевшись в своё время конфликтами с ИРА и Шотландией, невольно насторожился. Не то чтобы ежегодные митинги ни разу не приводили к такой теме, но в данный период времени слово «война» звучало слишком тревожно. Прежде им только Америка и бросался, а теперь вдруг разом об этом заговорили все остальные. Но, как и в прошлые разы, встреча не привела ни к чему конкретному. Кто-то расторг или заключил пару сделок, но не более того.

Утром следующего дня Кёрклэнд вообще решил не подниматься с постели. Его телефон надрывался от сигналов о непрочитанных сообщениях, но британец успешно его игнорировал. Скорее всего, опять Премьер-министр интересуется, как идут дела, или Шотландия выбрал удачный момент, чтобы поиздеваться.

Представив ухмыляющееся лицо старшего брата и одновременно вспомнив противный визгливый тон Америки, Англия уткнулся лицом в подушку и от души разразился матом.

На самом деле премьер Кэмерон ни разу не дёргал его по пустякам и даже любезно предложил после митинга взять выходной: столько дней, сколько потребуется. Видимо, даже правительство сочувствовало Кёрклэнду, хотя он об этом и не просил.

Собравшись с силами, Англия потянулся к тумбочке, взял телефон и не глядя выключил его.

* * *

— Куда намылился? — послышалось сзади.

В первое мгновение Англия думал сделать вид, что никого не слышит, и пойти дальше. Но потом вспомнил, что игнорировать Америку может быть чревато: он станет только настойчивее и вообще не даст никуда уйти.

Не желая пережить ещё один приступ головной боли, Кёрклэнд остановился.

— А что? — он понял, что говорит с недюжинным упрёком, но решил не останавливаться. — Ты что, мой надсмотрщик?

— Да нет… — сразу присмирел Америка, сунув руки в карманы. Прям сама застенчивость, если не считать наглого тона, от которого Джонс вряд ли сможет когда-нибудь избавиться. — Я тут решил бахнуть клубничный милкшейк, и увидел, как ты бежишь к парковке. И подумал, вдруг тебя надо подбросить.

— Благодарю, но нет, — пробубнил Англия, чувствуя подступившую мигрень, — я не собираюсь в дурацкий фастфуд, — он помедлил, сбавив тон голоса. — Я просто хотел поездить.

— Поездить, — повторил Америка, будто услышал заклинание. — Я тоже люблю поездить, но учитывая, как подорожал бензин…

— Плевать на бензин, — отрезал Англия и пошёл дальше, надеясь, что подобное пренебрежение подействует на Джонса должным образом. Однако, к великому разочарованию британца, Америка увязался следом.

— Зачем тебе ездить? И куда ты собираешься? Здесь, конечно, есть отличные парки со скамейками, но сразу скажу, что до хорошего паба добраться будет быстрее на метро.

Англия вздохнул, покачав головой.

— Я не хочу напиваться, я хочу развеяться.

Америка молчал в ответ, и от такого неожиданного смирения Англия пошёл на поводу у любопытства и обернулся.

За всё время их встреч он ни разу толком не разглядывал внешность Америки, и сейчас, увидев, как тот стоит с понурым и серым от недосыпа лицом, Кёрклэнд почувствовал укол жалости. Джонсу досталось больше всех, ведь собрание проходило на его территории.

— Тебя тоже все достали? — непривычно серьёзно спросил Америка.

— Да, наверное. Я не думал об этом, — ответил Англия, скрипнув зубами: хватило одного воспоминания, чтобы опять заболела голова.

Кёрклэнду редко было дело до того, что о нём думают, тем более, что думает идиот-Америка, но сейчас его немного радовала солидарность другой державы. Он зачем-то пояснил:

— Я пока не собираюсь садиться на самолет и лететь домой. Мне нужен перерыв. Вот я и решил просто проехаться по дорогам, — с чувством оконченной беседы Англия вновь зашагал прочь. Он слышал, что Америка плетётся следом, но хотя бы ничего не говорит. Уже почти возле машины Америка вдруг радостно охнул — так громко, что британец подпрыгнул на месте.

— Так ты хочешь, типа, долго ездить?! — воскликнул он.

Кёрклэнд нахмурился, нутром чуя, что сказал лишнее, но не понимая, что именно.

— Да, — осторожно ответил он.

— Типа как в путешествие? — ещё громче добавил Джонс.

— Да, — Англия кашлянул. — Хочу поездить по дорогам в одиночестве.

Лицо Джонса засияло, как полированный рояль.

— Круто! Я поеду с тобой!

Англия обессиленно вздохнул, чуть не шлёпнув себя по лбу. Всего минуту назад он был уверен, что Америка хорошо понимает и чувствует его настроение. Пора уже было перестать на это не вестись.

— Не думаю, что мне нужна компания, — бросил он через плечо.

— В смысле? — голос Джонса звенел от радости. — Ты хоть знаешь, куда поедешь? И по какой трассе? Или ты собрался наобум колесить по штатам? И без хорошего гида? — он указал на себя двумя большими пальцами. В его понимании, очевидно, не существовало отрицательного ответа на этот вопрос.

— Да, мне хочется поехать одному, — сказал Англия, рассчитывая на свой вежливый тон.

— Чувак, это бред, — припечатал Джонс. Кёрклэнда передернуло от этого обращения, но собеседник явно ничего не заметил. — Без меня ты, блин, точно заблудишься! И упустишь дофига интересного! Нельзя путешествовать одному в чужой стране. Это тупо! И скучно!

— Да нет у меня никакого пункта назначения, — Англия чувствовал, что у него начинает дергаться глаз. — И я уж точно не собираюсь ездить по чёртовым ловушкам для туристов.

— Да ла-а-адно, — протянул Америка. Нотки в его голосе заставили Англию почувствовать внезапный удар под дых. — Это ведь мой край, я тут всё знаю. Я помогу тебе найти любые развлечения или спокойные места, если ты этого хочешь. И никаких ловушек для туристов, обещаю! Просто будем делать, что захотим… В смысле, что ты захочешь. Даже если это скучные магазины для шитья…

— Для ши… Что?! — воскликнул Англия.

— … или душные пабы для стариков… В общем, я помогу с твоей поездкой, как никто другой!

— Этого я и опасаюсь, — пробубнил Кёрклэнд, массируя виски. — Зачем тебе вообще ехать, если ты всё уже видел?

Америка прикрыл рот на полуслове и задумался.

— Не знаю… — он пожал плечами, — просто.

— Просто, — усмехнулся Англия, хотя где-то глубоко в душе давал такой же ответ. — Спасибо, не надо, я поеду один, — решительно заключил он, вставляя ключи в дверь машины.

Америка устало вздохнул. От его радости не осталось и следа, и Кёрклэнд поймал себя на мысли, что хочет извиниться. Знать бы только, за что.

Закатив в раздражении глаза, британец развернулся.

Америка выглядел немного странно: вроде обычный уставший вид, но для Англии его черты почему-то отдавали жалостливой инфантильностью. Он был большой, широкоплечий и высокий, и уж точно не выглядел, как ребёнок. Однако что-то в нём отдалённо напоминало маленького мальчика, расстроенного из-за сломанной игрушки.

Кёрклэнд чуть не зарычал от злости.

— А ещё…

— Нет! — рявкнул Англия, и Джонс дёрнулся в испуге.

Так ему и надо. Этот шумный американец всегда был конченым эгоистом с мечтательной улыбкой на лице. Сейчас даже приятно поставить его на место. И одновременно больно видеть его таким.

— Я знаю, что тебе не понравится ничего, что я могу предложить, — в голосе Америки не было обиды, только чёрствая прямолинейность. — Знаешь, ты мог бы использовать мои рекомендации, чтобы делать с точностью до наоборот.

Англия закрыл глаза, сдержав подступившее к горлу извинение. Сдалась ему эта поездка. Чего Америка так за неё цепляется?

— Ладно, — вздохнул Джонс, — я всё понимаю. Прежде, чем решишь, куда ехать, бери севернее, там дороги…

— Заканчивай и садись, — перебил его Кёрклэнд — чуть грубее, чем рассчитывал. — Думаю, мне не помешает гид, тем более, если он хорошо знает свою страну.

Америка застыл как вкопанный и в следующую секунду вскинул в воздух кулаки, крича «Йа-ху!» на всю улицу. Англия не хотел вдаваться в причины такого восторга, как и собственной перемены мнения. Почему-то его глаз снова начал дергаться.

— Круто, чувак! Ты не пожалеешь об этом!

Джонс, конечно, часто выкидывал глупые шутки — на собрании или просто мимоходом, — однако сомневаться в его искренности наедине не было смысла. Кёрклэнд, спустя два столетия, хорошо научился отличать детский идиотизм Америки от расчётливого лицемерия, если последнее вообще можно было отнести к этой державе. И ещё Англия знал, как Америка умеет сменять траур на праздник в одну долю секунды. Сейчас это его даже не раздражало.

* * *

По настоянию Джонса Кёрклэнд сдал свою машину обратно в прокат, так как Америка клятвенно заверял, что поездка на его собственном внедорожнике сэкономит им кучу денег и времени.

— К тому же моя тачка куда круче твоей! — стало финальным вердиктом.

Америка, естественно, сел за руль и нарёк Англию своим навигатором, хотя британец видел подробные топографические карты Штатов впервые в жизни.

Англии хотелось придушить Джонса, когда тот начинал подпевать стреляной попсе по радио, совершенно не попадая в ноту. И ещё сильнее хотелось стереть из памяти сами песни.

За два часа они успели постоять в пробке на выезде из города, прослушать десяток местных похожих друг на друга хитов, чуть не сбили кролика и затем съехали на обочину, чтобы успокоить разволновавшегося по этому поводу Америку. Потом Кёрклэнд стал невольным слушателем продолжительного трёпа по телефону, в котором Джонс оправдывался перед правительством за своё внеплановое исчезновение.

— Я тут, между прочим, укрепляю международные отношения, — говорил он, — и это отлично стимулирует мою экономику… Что?! Фу, пошляк, я не это имел в виду!..

Прошло каких-то два часа, а Англия уже успел серьёзно пожалеть о том, что согласился на эту поездку.

* * *

— Слушай, сделай потише, — попросил Англия, покосившись на радиоприёмник.

Захлопнув рот на припеве, Америка без вопросов скинул громкость — не до минимума, но намного ниже оглушительной.

Уткнувшись в боковое окно, Англия без интереса разглядывал горизонт. Ему по большей части было плевать на всё, даже на музыку, главное, что ничего из этого не касалось государственных разборок, от которых хотелось лезть на стену. Тот факт, что самая безбашенная в мире держава увязалась вслед за ним и напрочь испортила его планы побыть одному, не был худшим выбором. Англию грела мысль, что с Америкой он, по крайней мере, не будет вовлечён в политику, а скорее бессмысленно и в то же время приятно проведёт свои законные выходные.

— Разбуди меня, как приедем куда-нибудь, — попросил он, откидываясь на спинку кресла.

— Эй! Разве тебе не хочется насладиться пейзажем? — запричитал Джонс, оторвавшись от монотонного мычания под очередной попсовый ужас.

— Нет, — сразу ответил Кёрклэнд.

— Ну и не надо! — притворно оскорбился Америка. — Ты всё равно не оценишь такой потрясающий вид!

— Для тебя тут всё потрясающее, — проворчал Англия и закрыл глаза, хотя уснуть в компании Джонса с радио было практически нереально.

Британец невольно вслушивался в шум дороги, и ему почти удалось задремать, как вдруг Америка потряс его за плечо. Последний часто забывал о том, что его «лёгкое» прикосновение ощущалось как землетрясение.

— Да не сплю я, мать твою! — выпалил переполошенный Англия. Иногда ему казалось, что Америка застаёт его врасплох специально.

— Зацени! — Джонс восторженно указал в сторону своего бокового окна.

Кёрклэнд смерил его недовольным взглядом, но всё же подался немного в сторону, чтобы разглядеть то, что наполовину загораживал сам водитель.

Америку, похоже, смутило молчание, поэтому он поспешил добавить:

— Закат видишь? Закат тут просто офигенен!

— Я вижу, — устало ответил Англия и больше ничего не сказал.

Закат и правда был на редкость красивым: бледным оранжевым отсветом касался вершин холмов и разливался по верхушкам деревьев. Англия оторвался от созерцания только тогда, когда заметил пристальный взгляд Америки, обращённый на него. Поддерживать зрительный контакт долго не удалось.

— Следи за дорогой, — сурово бросил Кёрклэнд, снова откидываясь на своём сидении.

Лицо Джонса зарделось, но вместо возмущения он, как было велено, стал смотреть прямо, опять напевая под музыку.

* * *

— Нормально, если мы здесь остановимся? — Америка сбавил скорость и навалился на руль, стараясь лучше рассмотреть вывеску мотеля. Солнце давно село, и фары освещали только маленький кусок дороги, за которым почти ничего не было видно.

Англия окинул взглядом скудную придорожную местность. За весь день ему так и не удалось расслабиться, в чём он, конечно, винил Джонса, однако сейчас уже было не до придирок, хотелось просто завалиться спать.

— Я не хочу искать другой, так что сойдёт, — одобрил Кёрклэнд.

Вместо ответа Джонс залихватски въехал на парковку, пробороздив шинами все ограничивающие полосы. После того как он заглушил двигатель, они с Англией некоторое время сидели неподвижно. Кёрклэнд первым отстегнул ремень безопасности и вышел из машины, взяв из кузова дорожную сумку — ту самую, что принёс на последний этап митинга, после которого хотел незаметно уехать. Пусть не «незаметно», но ему это, можно сказать, всё же удалось.
Америка последовал его примеру, достав свою сумку, превосходящую в размерах сумку Англии раз в пять. Хотя для Америки она, похоже, ничего не весила.

Над парадным входом мотеля висела грязная тусклая лампочка, то и дело гаснущая, что ещё больше говорило об отсутствии уюта. Англия окинул её взглядом, полным глубокого отвращения, и тяжело вздохнул, открывая дверь.

Джонс зашёл первым и сразу прильнул к рекламному стенду с флажками, значками и транспарантами, которые призывали случайного клиента побывать в одном из многочисленных парков и ночных клубов. Кёрклэнд уже было обратился к управляющему, как вдруг Америка воскликнул:

— Эй! А давай снимем один номер на двоих, — он для убедительности помахал цветастым флажком. — Двойная экономия!

Англия нашёл это предложение нелепым, так как Америку за всю его историю редко заботила разумная трата денег. Особенно учитывая слова Джонса по поводу «стимуляции экономики» в недавнем разговоре с собственным правительством. Однако вместо того, чтобы осадить Джонса, Кёрклэнд устало пожал плечами. Сегодня он был готов потакать чему угодно, лишь бы этот идиот заткнулся.

— Будьте добры, одну комнату, — обратился Англия к долговязому парню за стойкой, и стал нетерпеливо постукивать пальцами в ожидании ключа. Опомнившись, он поспешно добавил:

— С двумя кроватями, пожалуйста!

Несколькими минутами позже оба оказались на пороге долгожданной комнаты. Бросив сумку и не разувшись, Америка сразу сиганул на кровать, проверяя её на прыгучесть. Или, скорее, на прочность. И даже не саму кровать, а пол под ней.

— Вот это кайф! — перекатившись на спину, выдохнул Америка. В такой момент сложно было понять, сколько ему лет. Уж никак не девятнадцать, судя по поведению.

Кёрклэнд аккуратно прикрыл входную дверь и направился к своей кровати. Матрац оказался чересчур мягким на ощупь, но бельё было чистым. Англия присел, снимая ботинки и впиваясь затёкшими стопами в колючий ковер. Что ж, на какое-то время со всем этим можно было смириться.

Рядом что-то громко упало: один за другим об стену ударились ботинки, которые Америка жизнерадостно смахнул с ног. Англия сверкнул в сторону Джонса глазами, надеясь хоть немного призвать того к приличию, но Америка ответил лишь задорной улыбкой. То, что последовало дальше, заставило Кёрклэнда пожалеть, что американец вообще снял обувь.

Взвизгнув, как праздничный свисток, Америка прыгнул на соседнюю кровать, обрушивая на Англию весь свой немалый вес, почти сшибая его на пол. Кёрклэнд задохнулся от удара, но куда более мощным был запах носков.

— Прошу прощения! — слабо вякнул он.

— Отныне ты прощен! — торжественно объявил Америка. Англия отпихнул его, но Джонс воспринял это как игру, и, легко преодолев сопротивление британца, перевернулся на живот, заняв всю кровать.

— Чем займёмся? — спросил он как ни в чём не бывало.

Растерянный от негодования, Кёрклэнд стоял возле кровати, а потом резко развязал и содрал с шеи галстук, вырвав несколько пуговиц. Взгляд Америки в этот момент невольно упал на оголившиеся ключицы.

— Я думал, мы остановились в отеле на ночь, потому что собираемся спать! — ругался Кёрклэнд, складывая галстук в сумку.

— Это скучно! — простонал Америка, перекатываясь на спину. — Мы же отправились в тайное путешествие, надо повеселиться!

— Мне и так весело, — отрезал Англия.

Повисла очень многообещающая пауза.

— Точно! Может посмотрим киношку? — Джонс пополз к тумбочке за пультом от телевизора.

— Это дополнительный счёт, — упавшим голосом сказал Англия, потирая лоб. — Я думал, у нас «двойная экономия».

— Ну, мы можем потратить те деньги, что сэкономили с двухместной комнаты! — объявил Америка, чуть не лопаясь от собственной находчивости. — Даваааай! Кино — это круто!

— Почему бы нам просто не лечь спать?

— Ну пожааааалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста! — стрелял очередями Джонс.

Кёрклэнд вздохнул, будто делал это последний раз в жизни.

— Дай сюда! — он выхватил из рук Америки пульт и, тихо рыча, включил экран, где сразу же высветилось меню выбора каналов. Радости Джонса не было предела, он тут же поменял положение, приглашая Кёрклэнда сесть рядом. У британца почему-то не хватило воли отказаться.

Пока они оба молча шарили взглядами по экрану, Америку вдруг осенило:

— Нам нужен попкорн.

Англия искоса посмотрел на него.

— Может, сразу Луну с неба?

— Тут через дорогу есть супермаркет, — не слушая его, размышлял Америка, — там можно найти такой, для микроволновки…

Джонс кувырком скатился с кровати и, оказавшись на ногах, подпрыгнул с победным кличем, из-за чего его футболка задралась. Англия невольно заметил, как низко сидят на Америке брюки, и небрежно закатил глаза.

— Тебе что-нибудь взять? — предложил Джонс, ища ботинки.

— Всё равно, — британец не смотрел никуда, кроме экрана телевизора.

— Ты пока выбери что-нибудь прикольное. Я ща вернусь! — махнув рукой на прощанье, Джонс пулей вылетел из дверей, чтобы тут же вернуться. — Упс! Кошелёк забыл!

Кёрклэнд смерил взглядом хлопнувшую дверь и со вздохом вернулся к выбору фильма. Естественно, все они оказались исключительно американскими, а значит, не обещали ничего, кроме гнетущей отсебятины. Англия выпустил воздух через сложенные вместе губы.

— Долбаный школьник, — он даже не знал, почему ругает Джонса. Вроде бы мальчишка ничего не сделал, но его так и хотелось прибить к стенке и заткнуть вонючими носками.

Англия в итоге остановился на высокорейтинговом фильме ужасов: хоть какая-то месть Джонсу за испорченный день.

* * *

— Чай очень странно пах, и он дороже, чем кофе, так что я взял тебе кофе, — отрапортовал Америка, оказавшись на пороге комнаты. Дверь, которой он жахнул об стену, сама вернулась щеколдой в замок. Не замечая ничего вокруг, Америка протопал с кульками покупок обратно к кровати Англии.

Кёрклэнду ничего не оставалось, как с притворной благодарностью принять добытый кофе. У него на секунду возникло ощущение дежавю, когда Америка повторно отправил свои ботинки лететь до стены.

— Ну? Какой фильм будем смотреть? — Джонс устроился на подушках, лыбясь в предвкушении.

Англия хотел осадить его, сказав название фильма, но вдруг отвлёкся на жующую физиономию Америки. Тот буквально как экскаватор зачерпывал кипы воздушной кукурузы. С окаменевшим лицом Кёрклэнд наблюдал за тем, как под хрустящий аккомпанемент на его кровать обильно сыплются крошки.

В итоге Англия объявил название фильма совсем не так, как хотел, однако Америка всё равно выкатил глаза, а его рука застыла недонесённой до рта. Реакция Джонса принесла желаемое удовлетворение, Англии даже пришлось спрятать улыбку за пластиковым стаканом кофе. Жаль, что всё-таки не чая.

— Этот фильм самый интересный, так что если ты вдруг передумал… — начал было Кёрклэнд.

— Нет, всё отлично! — Джонс поднялся в полной готовности. — Жми «Play» и вперёд!

Англии не пришлось повторять дважды.

За первые двадцать минут Америка несколько раз громко вскрикнул. И вообще он как-то странно смотрел фильм. Стоило музыке или ситуации в кадре начать накаляться, как Джонс утыкался лицом в подушку, опасливо выглядывая одним глазом. А если что-то вспыхивало, выпрыгивало в лицо или из-за стены, Джонс чуть не переворачивал кровать, визжа натурально как девчонка. Англия наблюдал за ним краем глаза, почти жалея, что выбрал на просмотр ужастик. Он и забыл, как сильно Америку от них колбасит и как трудно ему потом уснуть. Оставалось надеяться, что в соседней комнате никто не поселился и что Джонс в процессе не описается прямо на кровать.

Когда большая бутафория, изображающая монстра, полетела прямиком в экран, Кёрклэнд лишь слабо моргнул, однако на Америку это возымело большой эффект. Истерично вопя, Джонс крепко обхватил Англию за шею, а остатки недопитого кофе пролились на покрывало.

— Твою мать, Америка! — громко выругался Кёрклэнд, но Джонс никак не отреагировал. Уткнувшись британцу в шею, он по-настоящему заплакал.

Обречённо вздохнув, Англия похлопал его по широкой спине и понял, что ему теперь до конца фильма не освободиться из этого капкана. Будь комплекция британца чуть более хилой, Америка точно сломал бы ему несколько костей.

— Мне выключить? — спросил Кёрклэнд.

— Нет! — решительно замотал головой Джонс.

Ещё через пять минут ситуация осталась почти такой же.

— Странно смотреть телек, сидя к нему спиной, ты не находишь? — решил поддразнить Англия.

После этих слов Америка решительно выпрямился.

— Ты прав, — патриотично заключил он, приковав взгляд к экрану.

Плечо Джонса по-прежнему плотно прилегало к плечу Кёрклэнда, и последний то ли от усталости, то ли и впрямь от удовольствия, не стал отодвигаться.

________________________________________________________________

ИРА – Ирландская Республиканская Армия, которая боролась за независимость Ирландии от Соединённого Королевства.

Дэвид Кэмерон – был действующим Премьер-Министром Великобритании на момент написания фика. С июля 2016-ого (что случилось совсем недавно) его сменила Тереза Мэй. Это кстати дико занятный факт, так как Мэй стала второй женщиной на этом посту после Маргарет Тэтчер.

@темы: Моё писательство, перевод с английского, Фанфик, Англия и Америка/USUK

---

Ночь Утонувших Звуков - 15

Ночь утонувших звуков

Автор: StarDropDream
Перевод: Seymour_Ridmonton [Mr. G]
Бета: I_saw_a_unicorn
Фандом: Хеталия (с) Химаруя Хидекадзу

полная шапка

Персонажи/Пары: Артур (Англия), Альфред (Америка), а так же великие исторические личности, неизвестные местные жители и упоминание других держав мира.
Рейтинг: PG-13 за мат, кровь и вообще войну.
Краткое содержание: Сюжет сосредоточен над серьёзным решением Америки вступить в войну, попутно глубоко копая в его «особые отношения» с Англией.
Предупреждение: Фик – исторический. Он написан по Второй Мировой Войне, поэтому содержит много исторических деталей, в основном связанных с блицкригами в Англии и политикой США относительно вступления в войну с Германией. А так же не забывайте, что мнение автора не всегда совпадает с мнением героев.
Благодарность: Не секрет, что нам всем в школе рассказывают историю очень-очень относительно страны, поэтому спасибо дяде Химаруе за то, что он создал Хеталию и дал предлог поинтересоваться мировыми событиями ещё и в ракурсе иностранцев.
Ссылка на оригинал: тут, разрешение соответственно получено.
Статус фика: 15/15 закончен
Статус перевода: 15/15 закончен

Глава первая
Глава вторая
Глава третья
Глава четвертая
Глава пятая
Глава шестая
Глава седьмая
Глава восьмая
Глава девятая
Глава десятая
Глава одиннадцатая
Глава двенадцатая
Глава тринадцатая
Глава четырнадцатая
Глава пятнадцатая: заключительная [*]

~Глава Пятнадцатая~



Пёрл-Харбор (Pearl Harbor) – дословно переводится как Жемчужная Бухта.

В декабре на улице резко похолодало. Прошла всего неделя от начала зимы, а Альфред уже тихо мечтал о весне. К холоду привыкаешь не сразу, да Джонсу и не хотелось привыкать. Всё, чего он желал, это чтобы злополучные три месяца пролетели быстрее, чтобы ушла сковавшая страну монотонность и заторможенность.
Альфред ненавидел зиму, за исключением разве что рождественской недели. Когда температура падала, среди его людей росло беспокойство и неуверенность. Вдобавок, всё живое чахло и умирало.

Как там Артур?

Джонс постарался отбросить мысли о нём, сейчас было совершенно не подходящее время для этого. Весь Белый Дом ходил ходуном: люди носились и кричали, строчили печатные машинки, постоянно звонили телефоны и хлопали двери. Сейчас это было, пожалуй, единственным местом в стране, где напрочь отсутствовала монотонность.
Альфред ни на шаг не отходил от президента, который в последние дни просто поражал своей энергичностью. Лицо правителя было суровым, и каждый, кто по случайности вставал поперёк пути или говорил недостаточно чётко, рисковал нарваться на грубую брань. Рузвельт хотел шагать туда-сюда по кабинету, но его состояние этого не позволяло, поэтому он сидел за столом чернее тучи. Альфред старался быть поблизости, чтобы в случае нужды помочь президенту с быстрой ходьбой.

– Простите, сэр! – один из помощников протиснулся в дверь и, обойдя столпотворение в кабинете, подлетел к столу Рузвельта. – Шифровальный центр докладывает: расшифровано перехваченное сообщение из Японии.

Президент внимательно посмотрел на помощника, и все присутствующие разом умолкли.

– Что там сказано?

Молодой клерк поспешно развернул и передал лист с расшифровкой. Рузвельт принялся читать, и с каждой строчкой его лицо напрягалось всё больше. В этот момент кабинет будто заморозило, а Альфред, стоя в двух шагах от президента, забыл, как дышать.

Рузвельт опустил лист бумаги на стол и перевёл тяжёлый взгляд на клерка, потом на Альфреда, а потом вовсе отвернулся к окну. Он долго молчал, и, наконец, выпрямившись и сложив руки в замок, с гробовой серьёзностью изрёк:

– Это война.

У Альфреда внутри всё ёкнуло, от лица отлила кровь.

– Японский флот выдвинулся в Тихий Океан. – Рузвельт развернулся и поймал озадаченный взгляд Джонса. В глазах правителя был вопрос, но Альфред в тот момент совершенно лишился дара речи. Вздохнув, Рузвельт приказал помощнику вернуться на пост. Отвесив почтительный поклон, молодой клерк поспешил уйти.
Президент обвел взглядом кабинет, все глаза были молча вперены в него в ожидании какого-то вердикта.

– Всем выйти.

Люди среагировали не сразу, лишь потом единой волной стали выходить за дверь, как и сам Джонс.

– Альфред, останься. – было велено мягким тоном.

Альфред замер, не поворачиваясь. Рузвельт терпеливо ждал, пока комната опустеет, оставив их наедине. Лишь после того, как клацнула защёлка на двери, Альфред развернулся, а президент понял взгляд и сказал:

– Это война, Альфред.

Джонс кивнул, пытаясь расслабить сжатые кулаки. В горле отдавался скачущий пульс, но бояться уже было некогда.

– Атака неизбежна. – президент вздохнул, прикрыв глаза. – Она может произойти в любой момент. Вот только где?

Альфред знал, что вопрос был риторическим, и не пытался ответить. Рузвельт тоже молчал, что-то серьёзно обдумывая. Тишина обостряла и без того сильное напряжение.
Джонс долю секунды сомневался, а потом решительно обошёл стол и, поймав взгляд президента, сжал его плечо. Рузвельт никогда не славился сантиментами, Альфред это знал, однако ещё он знал, как его правитель предан долгу. Что он настолько же заинтересован, насколько и сам Альфред.
Рузвельт не шелохнулся, немо отвечая на жест державы согласием.

– Они направляются на юг. – приглушённо сказал Рузвельт. – Разведка засекла японский флот на пути в южные регионы. Скорее всего, на Малайский полуостров и к Голландской Ост-Индии…

Альфред кивнул, подавив судорожный вдох.

– Прочти сообщение. – Рузвельт поднял листок, всё ещё лежавший на столе, и протянул его Альфреду. – Это прямая угроза. Япония объявила войну Европейским колониям в Азии и нам. Я предлагал Императору заключить мирный договор, но ответа не последовало. И вот вчера пришло это сообщение.

Альфред читал, и его руки мелко тряслись. Сообщение было коротким, поэтому он успел увидеть все напечатанные буквы прежде, чем Рузвельт закончил говорить.
Джонс уронил листок на стол.

– Да. – голос дрогнул, однако Альфред наоборот почувствовал приток уверенности. Что не мешало телу бесконтрольно холодеть. – Это война.

***

– Пожалуйста, будь поблизости на всякий случай. – позже говорил президент, когда они шли по коридорам Белого Дома. – И больше не возвращайся домой. Ты останешься здесь.

– Да, сэр. – без колебаний ответил Альфред

***

Все цветы в саду завяли, превратившись в некрасивый жмых. При виде этого Альфреду хотелось плотнее закутаться в куртку, сжаться, чтобы сохранить тепло. Каждый шаг отдавался звучным хрустом снега. Земля тоже пыталась спрятаться.

Леди Элеонор глубже надвинула меховую шапку, охотно взяв Альфреда под локоть, когда тот предложил. Она тоже смотрела на цветы и, возможно, так же, как Джонс, не могла вспомнить, каким этот сад был раньше.

Выдохнув большое облако пара, Альфред задумчиво посмотрел в серое небо.

Элеонор, кажется, чувствовала его беспокойство, потому как спросила:

– Думаешь, война с Японией неизбежна?

– Да. – ровно и без паузы ответил Джонс, опуская взгляд, чтобы случайно не завести Первую Леди в какой-нибудь кювет.

Альфред чувствовал, как она поудобнее взяла его под руку. Смиренно, явно не пребывая в шоке от ответа.

– Это война не в том океане. – тихо продолжил он. – Всё должно было произойти в Атлантике.

Леди Элеонор замедлила шаг, что заставило Альфреда обернуться.

– Ты же понимаешь, что, если Япония объявит тебе войну, Англия в тот же день объявит войну Японии?

Сердце Джонса подскочило, разлив жгучее тепло в груди.

Англия действительно вступит. Сомнений теперь не было.

– Я знаю. Мистер Черчилль не раз говорил нечто подобное на публике.

– А если Япония сперва нападёт на Англию, - продолжила Элеонор, – будут ли ответные меры от нас?

– Хороший вопрос. – Альфред чуть не улыбнулся, втянув в себя воздух от волнения. На руках затянулись невидимые верёвки. – Ведь это Конгресс…

Он не закончил, хотя Леди Элеонор его поняла. Они долго шли в молчании по извилистым дорожкам сада.

Возникший вопрос не шёл из головы и требовал ответа. Что будет дальше? Что станет с Альфредом, его людьми и его землёй? И что будет с Артуром?

Не угадаешь, куда придётся первая атака Японии. Если это будет Англия, то появится ещё один фронт, на который у британцев уже сейчас нет ресурсов. Артур будет втянут в драку, в которой не сможет дать сдачи.

– И я никогда не смогу вернуться.

– Вернуться? – Леди Элеонор вопросительно посмотрела на него.

– К Артуру. – тяжёлым тоном проговорил Джонс. – В Англию. Если будет война, и Япония нападёт на нас, Рузвельт больше не позволит мне покинуть США. А нападут на британцев, и мы не ответим поддержкой, Англия больше не захочет меня видеть.

– Альфред… - с сочувствием выдохнула Первая Леди.

У Джонса сжималось горло, под глазами защипало. Он запрокинул голову назад, опять глядя на небо. Он очень хотел вернуться. Только сейчас понял, насколько сильно хотел.

Зачем ты со мной?

Альфред поёжился, пряча голову в воротник. Холод теперь терзал его не снаружи, а откуда-то изнутри.

***

Утро седьмого декабря было неправдоподобно теплым. Погода смягчилась, что впрочем не приносило никакого покоя.

Альфред не спал всю ночь. До того, как окончательно расцвело, он вышел из комнаты – той самой, что всегда занимал во время приездов – и стал бесцельно бродить по территории Белого Дома. Людей в коридорах почти не убавилось, не смотря на темень за окном.

Альфред где-то с час гулял вдоль высокой чёрной ограды, наслаждаясь остатками тепла на улице. Он видел, как на далёких улицах за забором снуют фигурки людей. Обычные граждане торопились куда-то по своим делам, не обращая на Альфреда внимания и даже не подозревая, какая суматоха сейчас творится здесь, в Белом Доме. Какой тревогой охвачено всё правительства в ожидании неизбежного момента.
Эти люди сейчас так далеко, идут куда-то, ни о чём не тревожатся.

Джонс хотел отвести взгляд, но продолжал смотреть на безразличных прохожих. Сотни невысказанных слов рвалась наружу, вставая удушливым комом в горле, как тогда на военном совете. Альфред отвернулся от ограды, сжимая руки в кулаки. Нельзя сейчас потерять контроль, тем более на публике.

Всё оставшееся утро Альфред провёл в одиночестве в саду, неотрывно глядя на россыпь умерших растений. В районе десяти он нашёл Рузвельта в своём кабинете на том же месте, что и вчера. То, с каким усердием президент перебирал бумаги и хмурился, время от времени чиркая пером, он сегодня тоже не спал.

– Господин президент, - обратился Альфред. Рузвельт, не поднимая головы, настойчиво протянул Джонсу листок бумаги. Последний нерешительно взял его в руки.

– Это пришло ночью, только что расшифровали. Япония разрывает все дипломатические отношения с США. И вот ещё, - президент протянул очередной листок.- Здесь говорится о об атаке на Америку.

Альфред обмер. Его охватил шок такой силы, что не давал пошевелиться или как-то среагировать.
Дёрганым движением он вернул расшифровки на стол. Посреди шумной и живой комнаты Джонс чувствовал себя обледеневшей статуей.

– Послушай, Альфред, - мягко обратился президент, - Тебя отведут в безопасное место. Я прослежу, чтобы рядом был медперсонал…

– Нет. – тихо возразил Альфред. – Со мной всё будет нормально.

– Постой…

Он уже был к Рузвельту спиной, направившись вон из кабинета.

– Америка!

Джонс захлопнул дверь.

***

Его руки дрожали. Настолько, что достать пачку сигарет из кармана никак не получалось.

Тело пыталось сжаться, хаотично подрагивая, внутренности наполнял холод, лишая способности чётко мыслить. Это был страх, понял Альфред. Настоящий, животный страх, которого он не испытывал очень давно. Слишком давно, чтобы знать, как с ним совладать.

Ожидание было хуже всего. Он знал, что удар придёт в любую секунду и будет сильным, и не мог быть к нему готов.

Джонса морозило, пальцы тряслись, но нутро застыло и замёрзло, словно айсберг. Альфред смотрел на свои руки, а в голове было пусто. Со второй попытки он сумел достать пачку из кармана, однако дрожащие руки не слишком помогали делу дальше. Он вряд ли сможет достать одну сигарету, вряд ли сможет зажечь её, а потом не вспомнить тот момент, когда последний раз это делал. Чего сейчас никак нельзя вспоминать…

Прикосновение к пальцам, когда Артур взял предложенную пачку у него из рук. Почти незаметную улыбку благодарности, голубоватый дым вокруг его лица, взгляд, устремлённый то вдаль, то на Джонса. Глаза цвета свежего мха.

Альфред сделал глубокий дрожащий вдох. Страх поднялся новой волной, застав врасплох.

Джонс неуверенно встал, роняя пачку на пол. Шатко прошёл от кровати к окну. Хотелось выбраться отсюда, уйти подальше. Оказаться у себя дома за городом, не здесь. Альфреду впервые было так неуютно в Белом Доме. Хотелось сбежать, послать к чёрту конгресс, президента и войну.

Остановившись, Альфред прикрыл глаза.

Покинуть Белый Дом сейчас не получится, Рузвельт не позволит. Даже если попытаться прорваться силой, Джонса лишь наглухо запрут, а всех остальных обитателей здания это только сильнее напугает. Поэтому он останется.

Руки по-прежнему дрожали. Альфред попытался сцепить их, чтобы успокоиться, но это не помогало. Ничего сейчас не помогало.

– Всё будет хорошо. – сказал он и не поверил собственному голосу.

Вдох. Выдох.

И снова вдох. И выдох.

– Всё будет хорошо…

Альфред с силой прижал ладони к глазам, повторяя про себя эту фразу снова и снова. Он пытался сосредоточиться на дыхании, но оно было слишком частым и судорожным. Этот звук до краёв заполнял пустую комнату, что только усиливало нехватку воздуха и напоминало о тех, кто уже не сможет дышать. О людях, которые перестали шевелиться и ждали, пока ночь не поглотит их. Пока не утопит их в темноте вместе со всеми звуками.

– Всё хорошо! – закричал Альфред в потолок, отдёрнув руки. Стёкла очков стали мутными, за ними было почти ничего не видно. Хотя само зрение и так постепенно мутнело.

– Всё будет хорошо…

Возможно, если бы он повторял это чаще… Возможно, если бы…

Нет, это было неправдой.

***

Он не помнил, сколько времени прошло, но почувствовал это прежде, чем какое-нибудь сообщение успело долететь до Белого Дома. Гавайи окатил взрыв.

Качнувшись, Джонс рухнул на пол без сознания.

***

Невидимый огонь прожигал тело до костей. Альфред не представлял, что это будет так больно.

Теперь он понимал. Понимал людей, которые жили и умирали под блицкригами каждый день. Понимал держав, которых бросало на землю, пока многочисленные удары со всех сторон забивали их до полусмерти.

Англия не может пасть. Потому что не может дать миру пасть.

Слёзы сами лились из глаз, хотя Джонс всеми силами сдерживал их. Артур пережил намного худшее во время бомбардировок, ни разу не заплакав. К тому же он был один на один с этой мукой в течение месяцев. Негаснущий луч надежды для всей Европы.

Артур.

Альфред наделся, что британец не будет ругаться, если увидит его сейчас. Представлялось, как Артур морщится, презрительно фыркает и злится, но не говорит ни слова, пока Джонс даёт волю эмоциям. Альфред всхлипнул, тут же зажмурив глаза и стискивая зубы. Лицо покрылось холодным потом. Внутри каждую секунду что-то разрывалось, хлынув горячей кровью, а в спину не переставая втыкались ножи.
Он так и остался на полу, свернувшись клубком, содрогаясь и терпя боль, сравнимую с кипящей лавой.

Теперь он понимал.

***

Альфред не помнил, как отключился. Помнил только мучительную агонию, а потом резко очнулся на кровати. Тело в разных местах перетягивали бинты, однако боль по-прежнему пульсировала в животе и везде, где только можно. Джонс не мог пошевелиться.

– У него был болевой шок, но скоро он придёт в себя. – голос звучал далеко справа. Персональный врач президента, разумеется. Джонс попытался открыть глаза, но был ослеплен ярким светом.

– Мне нужен полный отчёт о его состоянии. Скажите, когда он очнётся. – прозвучал другой голос, на этот раз Рузвельта.

Альфред хотел сказать, что уже проснулся и что с ним всё нормально, но его опередил звук распахнутой двери.

– Простите, сэр, - говорил какой-то третий человек. – Звонок от посла Уинанта.

Альфреда распахнул глаза, уставившись в потолок. Сердце судорожно застучало под бинтами.

Уинант ещё был там, в Англии. С Артуром…

Артур.

– Давай сюда. – скомандовал Рузвельт. Было слышно, как он поспешно крутит колёса инвалидного кресла. – Я буду говорить с ним здесь. Давай живее!

Быстрый топот и хлопок двери говорили о том, что поручение услышали. Несколько секунд висела тишина, и, наконец, Рузвельт клацнул трубкой.

– Господин посол?

Президент сидел практически вплотную к кровати, поэтому все слова, как здесь, так и на том конце провода, было несложно разобрать.

«Я сам буду с ним говорить!» – гневный и очень чёткий крик Черчилля. Крик за десятки миль отсюда.


«Господин Президент», - это уже был Уинант, говоривший мягче и спокойнее. – «Как разворачивается ситуация с Японией?»

– Они атаковали Пёрл-Харбор, - ответил Президент сдавленным тоном и чуть погодя добавил: – Мы теперь в одной лодке.

Настал момент тугого молчания, хотя можно было не сомневаться, как там, в Чекерс восприняли эту новость. Было слышно, как Черчилль выдохнул не то смешком, не то возгласом и быстро убежал.

«Мы выиграли войну!» – кричал он кому-то на фоне. – «Англия выживет!»

Телефонная линия шаркнула помехами. Президент обменялся с Уинантом словами прощания и украдкой повесил трубку.

Альфред еле повернул голову, увидев ссутуленную фигуру Рузвельта возле себя.

– Мистер Президент? – Джонс мигом почувствовал боль в горле и закашлялся.

– Как ты, Альфред? – любое беспокойство, которое Рузвельт мог испытывать, было скрыто за его траурным голосом и не менее траурным взглядом.

– Да ничего вроде. – прохрипел Альфред, попытавшись подняться. – В Европе было хуже.

Боль ещё не утихла, поэтому он упал обратно на подушку, зажмурив глаза и выдохнув сквозь зубы. Врач был тут как тут: придерживал за плечи, не давая встать.

Альфред мучительно хмурился, прислушиваясь к ощущениям. Боль прокатывалась по телу тяжёлым валом и резала в животе. Раньше он уже получал раны, но не был изувечен настолько. Американцев убивали и подрывали, но никогда не бомбили территорию.

– Вам нельзя вставать, мистер Джонс. – строго заверил врач, - У вас был шок. Вы тяжело ранены. Вам не стоит двигаться какое-то время.

– Я же сказал, всё нормально. – выдохнул Альфред, стыдясь своей боли, стыдясь слёз, которые проступили без спросу. – Это пустяки.

Как он мог плакать, когда целый костяк стран Европы испытал намного худшее?

– Слушайся его, Альфред, - настойчиво потребовал Рузвельт.

– Да, сэр, - выдавил Джонс, чувствуя, как горят от стыда щёки. Раз уж Черчилль знал об атаке на Пёрл-Харбор, то Артур тоже знал.

Артур.

В дверь внезапно постучали, и на пороге появилась Леди Элеонор. Альфред повернул голову, чувствуя облегчение от её присутствия. Женщина опустилась на свободный стул рядом с мужем и радостно улыбнулась Джонсу. Ей явно не шли слова на ум, поэтому она только охнула сквозь слёзы и бережно тронула Альфреда за щёку. Ему было не больно, да и не могло быть.
Джонс почувствовал, как сжимается сердце и к горлу поступает ком. Слишком много эмоций, слишком много жалости от его людей в этой комнате. Это же пустяки, это ничего не значит. Ничего по сравнению с тем, что он видел в Лондоне.

Артур.

– Я передала мистеру Мэрроу, что мы ждём его к ужину. – сказала Элеонор. – Что мы будем рады.

– И мы будем. – отвечал Рузвельт. – Но я могу не успеть…

Они продолжали говорить, а у Альфреда закрывались глаза. Вскоре он их уже не слышал, окончательно уйдя в собственные мысли.

Артур.

Сознание незаметно погрузилось в сон.

***

К вечеру Альфред упрямо выбрался из кровати. В его комнату уже мало кто заходил. Рузвельт, итак имея мало времени, был занят, пытаясь скрыть свой недуг, который сейчас мог разительно усугубить ситуацию в Белом Доме. А медсёстры, приставленные к Джонсу, отсутствовали, пока больной спал. Так что Альфред через боль повернулся и скинул ноги с края кровати. Медленно встал на подгибающихся коленях, тут же схватившись за стену.

Сейчас куда хуже боли был стыд.

Какого чёрта его так подкосил единственный блиц, длящийся всего один день? Это ведь даже не основная территория Штатов. Утром Джонс истекал кровью, а сейчас голова кружилась, ноги отнимались, и в животе жгло и резало. Первая в жизни бомбардировка. И уже чуть не сделала из него отбитый кусок мяса. Неужели это всегда так? Неужели Артур прожил так целый год? Как?! Как можно жить под блицкригами так долго?!

Альфред выпрямился. Сделав усилие, сжав руку в кулак, он оттолкнулся от стены и двинулся вперёд. Остановиться значило бы сдаться.

Случайно оказавшись возле большого зеркала, Альфред заметил у своего отражения тот же взгляд, что не раз видел у людей в Лондоне. Твёрдый, прожигающий, знающей о близкой гибели, но всё равно не сдающийся. Как у Артура.

Этот взгляд означал готовность идти на войну.

***

На улице вечерело, и небо становилось густо-серым.

Одевшись, Альфред первым делом решил найти президента.

Разглядывая через окна коридора площадку перед Белым Домом, ровно устланную снегом, Джонс не мог понять, почему там так тихо и спокойно. Страна приняла удар и вступила в войну, но окружение оставалось каким-то ленивым, никак не показывая, что готово идти на битву с врагом. Вдоль стен ограды стояли несколько дозорных, которых ещё вчера не было, небольшая охрана патрулировала Лафайет, но на этом всё.

В здании Белого Дома по-прежнему творился хаос. Люди шныряли по коридору, но никто из них не обращал на Альфреда внимания. Никто не знал, какое болезненное влияние оказывает на Джонса каждый предпринятый ими шаг.

Альфред вступил в Мировую Войну. Тело до сих пор обдавало холодом при этой мысли.
А ведь его военные знали о надвигающейся беде, но ничего не сделали. Почему войска не среагировали, как должно? Почему оказались неготовыми и буквально раздавленными внезапной атакой?

Альфред закрыл глаза, лишь бы об этом не думать. И стукнулся о стену, решив, что пока лучше так не забываться. От удара закружилась и заболела голова, Джонс застыл, сдерживая стон. Ему не должно быть так больно. Он видел, как бывает хуже. Это всё пустяк. Пустяк.

Повернув за угол, Альфред наткнулся на Эдварда Мэрроу. Тот сидел на стуле в ожидании конца митинга и курил. Джонс невольно засмотрелся.
Голос «БиБиСи», единственный человек, который смело вещал из Лондона прямо во время блицкрига, сидел сейчас перед ним. Этот голос был знаком Джонсу задолго до встречи с Артуром в Уайт-Холе.

Мэрроу поднял взгляд на застывшего Альфреда.

– Ищете президента, я полагаю? – он кивнул в сторону двери по соседству.

– Да. – ответил Джонс и, прихрамывая, добрался до сидения рядом с Мэрроу. Тот не стал ни о чём спрашивать, и Альфред был ему благодарен.

Оказавшись в сидячем положении, Джонс с облегчением выдохнул, облокачиваясь на спинку. Мэрроу чуть позже предложил ему сигарету, но Альфред отказался.

– Кажется, он живёт по выдуманным правилам. – сказал Мэрроу. – Не замечает ситуации на другом конце поля, если вы понимаете, о чём я… Тяжело принимать происходящее, как оно есть, не правда ли?

– Вы о мистере Президенте? – спросил Джонс.

– Верно. – ответил Мэрроу, затянувшись сигаретой.

Они оба молча наблюдали за тем, как в кабинет Рузвельта то входят, то выходят члены конгресса и военачальники всех инстанций. Мэрроу тем временем закурил следующую сигарету и выглядел так, словно сам ещё не принял реальность происходящего.

Альфреду тоже не верилось. Шок первого удара ещё не прошёл и тело немного подрагивало. Благо Мэрроу был занят своими мыслями и сосредоточенно наблюдал за тем, что мелькало за дверью, абсолютно не замечая недугов Джонса.

Напряжение людей в здании было почти осязаемым. Альфред слышал нередкие крики из кабинета. Иногда о том, сколько вреда было нанесено, а иногда оскорбления вроде: «Ты даже шлюпкой управлять не можешь, командир хренов!».

Отвлекаясь в редкие минуты затишья, Альфред размышлял о том, с чем столкнулись его люди. Все люди, не только здесь или на пострадавшем Пёрл-Харборе.

Они ждали знака, приказа, жадно хотели действовать. Они ждали вызова. Ждали повода.

И сейчас получили его сполна, заплатив при этом огромную цену.

Альфреду вдруг стало холодно, хотя отопление работало исправно. Он чувствовал в глубине души этот позорный отклик промедления. Закрыв глаза, Джонс вздохнул и крепче сжал ручки кресла, чтобы опять не упасть в обморок.

***

Рузвельт освободился не раньше полуночи и, наконец, появился в коридоре, пригласив к себе Мэрроу. Радиоведущий поднялся, а вслед за ним поднялся и Альфред. Хотя Рузвельт был удивлён и, скорее всего, зол на то, что Джонс встал с постели, но, тем не менее, не прогнал его.
В кабинет позвали только Мэрроу, так что Альфред вернулся на кресло – в этот раз то, которое было ближе к дверям.

– Прежде всего, позвольте спросить, как держится дух людей Великобритании?

Джонс чуть не раскрыл рот от удивления. Из всех возможных вопросов на повестке дня, Рузвельт задал именно этот?

Мэрроу ответил искренне и развёрнуто, как он умеет.

Он рассказал всё, что Альфред уже итак знал и что сам лицезрел. И ещё о том, как возрос дух британцев после новости о Пёрл-Харборе. Джонс представил, как увесистый Уинстон Черчилль весело приплясывает на месте. Это было ни столько смешно, сколько действительно радостно за него. Хотя Альфред надеялся, что Артур, который следует всем решениям Премьер-Министра, не приплясывал вслед. И вообще не был счастлив от того, что на США скидывают бомбы. Ведь он сам никогда не радовался подобному в Англии.

Зачем ты со мной?

Рузвельт вскоре позвал Альфреда к себе. Мэрроу учтиво поставил ещё одно кресло возле президентского стола, на котором поверх бумаг красовались сэндвичи и два стакана виски. За несколькими словами приветствия беседа продолжилась с того места, где была, и Рузвельт заговорил о реальных цифрах трагедии на Гавайях.

В Пёрл-Харборе было потоплено или выведено из строя восемь линкоров, уничтожены сотни истребителей, которые даже не поднялись в небо. Убиты несколько тысяч человек, сотни ранены или пропали без вести – как военные, так и гражданские.

Альфред внимательно слушал, оставаясь с каменным лицом, слишком измотанный приступами боли и событиями в целом. Сейчас он будто не являлся державой, а просто был случайным слушателем в беседе двух близких ему людей.

– Самолёты подбиты на земле! – Джонс вздрогнул, когда Рузвельт резко ударил по столу. – На земле, Господи Боже!

Альфред продолжал молчать, глядя в пол.

***

«Вчера, седьмого декабря, тысяча девятьсот сорок первого года – в день, который запомнится небывалым бесчестием – Соединённые Штаты Америки были подло и внезапно атакованы военно-морскими и воздушными силами Японской Империи…»

Война и правда началась.

«..До сего момента Америка и Япония состояли в мире, и, несмотря на изоляционную позицию последней, переговоры с правительством и самим императором Японии шли в сторону сохранения мира в Тихом Океане…»

Не здесь, не в то время, не в том океане. Но она началась.
Всё сдвинулось мёртвой точки, курок был спущен. Теперь вся страна хотела воевать, даже если на два фронта.

Раны Альфреда пылали. Люди жаждали мести. Однако, сделав Японию врагом, он однозначно столкнётся с Германией и Италией, атаки которых не заставят долго ждать.

«..Запись официально гласит, что расстояние от Японии до Гавайев является очевидным фактором долго планированного нападения на США…»

Альфред опять не спал всю ночь. Всё тело саднило, дыхание сбивалось, но разум не мог успокоиться.

За пределами ворот Белого Дома собралась толпа. Люди кричали, оттеняя речь Рузвельта, призывая к чему-то, что знали только они. Хотя всё это теперь было не важно. Ничего уже было не важно.

Монотонность как была, так и осталась, и погода по-прежнему дразнила неуместной оттепелью.

«..Вчера Японское правительство санкционировало атаку на Малайский полуостров. На Гонг-Конг. На Гуам. На Филиппины. На Остров Уэйк. И этим утром был захвачен Остров Мидуэй…»

Альфред пытался сосредоточиться на голосе президента, поэтому сделал радио погромче.

«..Япония также наносит неожиданные и сокрушительные удары по всему западу Тихого Океана…»

Альфред закрыл глаза. Потом встал и захлопнул занавески. В темноте стало спокойнее.

Нет, это было не то. Этого было не достаточно.

«..Жители Соединённых Штатов Америки выказали своё мнение и хорошо понимают ценность своих жизней и цель нашей страны…»

Альфред не знал, какая у него цель. Настроение бешено менялось каждую секунду: от страха смерти до жажды разбивать врагам головы.
Нет, это был не тот океан.
Не та страна.
Не та территория…

«..Американский народ идёт праведным путём и добьётся победы, не смотря ни на что…»

Альфред зажмурился. Он хотел одного: чтобы всё это скорее закончилось.
Но ведь война уже началась. Конгресс сегодня объявит об этом официально, и страна мобилизуется на полном серьёзе. Ничего так просто не закончится.

«..Враг не дремлет. Нельзя не на миг сомневаться, что наша территория и наш народ, как и наши ценности, находятся в смертельной опасности…»

Альфред был частью мира, в котором державы погибали, если не дрались за свою территорию. Хотел оно того или нет, стремление выжить было у него в подкорке.

Война началась.

«..И да поможет нам Бог!»

***

В Белом Доме не затихал шум. Альфред хотел съездить домой, чтобы побыть в одиночестве, но Рузвельт не давал разрешения. Даже когда президента одолевали постоянные вызовы по телефону, срочные сообщения и снующие помощники, он успевал выделить минутку, чтобы осведомиться, как Альфред себя чувствует, что собирается делать и куда идёт. Он буквально не давал Альфреду никакой свободы, постоянно держа в поле зрения.

Сидя в кабинете, Джонс нервно перебирал бинты на ранах. Иногда ему доводилось стать первым, кто услышит важное сообщение или новость с передовой, но чаще всего он просто сидел без дела. И вот, наконец, такое сообщение поступило.

Британский посол Лорд Галифакс зашёл в кабинет и, в противовес творившейся суматохе, весьма сдержанно передал сообщение от Черчилля. Рузвельт внимал с нетерпением, ожидая поскорее вернуться к работе.

– Лучше не сейчас. – ответил он твёрдо и тут же поймал внимательный взгляд Альфреда. Оба некоторое время обменивались невербальными доводами, а затем отвернулись.

***

Тремя днями позже Черчилль и его военные советники были на пути в Вашингтон.

– Признаться, он ведёт себя, как нетерпеливый младенец в предвкушении обеда. – сказал Лорд Галифакс тяжелым тоном, не смотря на настоящее улучшение ситуации. – Говорит так, словно каждая секунда решает всё.

Рузвельт смерил взглядом Альфреда, отвернулся и издал усталый вздох.

– Ладно. – он встал с кресла. – Мы встретим его со всеми почестями. Полагаю, Премьер будет чрезмерно рад заключить союз, о котором так давно мечтал.

***

Германия и Италия объявили войну США в один и тот же день. Из США ответили тем же.

Началась переброска воинских частей. Стычки происходили в разных точках мира.

Однако все эти события почему-то слабо сказывались на людях здесь. Альфреда видел вокруг себя прежнее безразличие и угрюмую обыденность. Люди будто совсем не знали о войне.

Ему было странно видеть город полный огней, а не с выключенным повсеместно светом. Жители чувствовали себя изолированными от конфликта физически и морально. Возможно, это было к лучшему. Значит, война не затрагивала главной территории. Альфред меньше всего хотел снова испытать блицкриг. Сама мысль о том, что это может повториться, заставляла сердце скакать галопом и не давала уснуть по ночам.

Джонс задёргивал шторы, так как уличного света было слишком много.

Всё это было слишком.

***

Черчилль добрался до Вашингтона лишь две недели спустя.

Сдавшись под воинственным напором Премьер-Министра, Рузвельт согласился встретить его в аэропорту. Помогая со сборами, Альфред видел, как смягчилось суровое лицо президента, чего не наблюдалось уже давно.
Отдавая очередное распоряжение, Рузвельт вдруг обратился к державе.

– Ты останешься здесь, Альфред.

Лицо Джонса вытянулось.

– Но…

– Премьер-Министр будет жить тут, поэтому ты успеешь с ним поговорить и поприсутствовать на митингах. Я не хочу рисковать твоим состоянием.

– Но я почти здоров…

– Я всё сказал. – Рузвельт развернулся и ушёл.

Альфреду захотелось пнуть комод или скинуть вазу, но он понял, что это будет совсем по-детски. Вместо этого он вернулся к себе и заперся на ключ.

***

Альфред встал у окна, когда увидел, как ворота Белого Дома отворились и на главный въезд заползли две правительственные машины.

Дыхание сбилось.

Артур ведь мог и не приехать. Джонс хотел этого и одновременно боялся.

Снег сыпал густой пеленой. Оставалось два дня до Рождества, поэтому картина за окном навевала волшебство. Вот только Альфреду, который из всех сил пытался рассмотреть людей возле машин, это только мешало. Он узнал Черчилля, чью фигуру и походку просто не с кем спутать. Рядом возникли ещё пять или шесть человек, но понять, был ли среди них Артур или тот же Уинант, оказалось невозможно.

Когда все скрылись за парадным крыльцом, Джонс сдался и со вздохом уселся в кресло. Штор он в этот раз не задёргивал, поэтому комнату наполнял тёплый белый свет.

Альфред прошёлся по комнате взад-вперёд, чувствуя себя арестованным. Ему не дадут увидеться с Артуром, потому что Рузвельт не выпустит его, пока борьба не утихнет, а это могло значить «никогда». Война не закончится завтра, а потом уже будет слишком поздно. Больше не повторится того, что они пережили с Артуром за этот год.

Зачем ты со мной?

В дверь тихо постучали, и Альфред вздрогнул, чувствуя, как сильно забилось сердце.

Расправив плечи, он сделал глубокий вдох. В конце концов, это мог быть кто угодно. Джонс поправил рубашку и, прокашлявшись, пригласил гостя войти. Ручка на двери поворачивалась медленно, будто пришедший не был уверен в пункте назначения.

А потом дверь распахнулась.

Альфред чуть не задохнулся, встретившись глазами с Артуром. Тот тоже еле дышал.

Британец выглядел намного лучше. Нет, он выглядел потрясающе. Его глаза не источали холод или затравленный испуг, как раньше, а впервые были яркими и открытыми. Премьер-Министр нарядил его в смокинг с бабочкой, видимо, для визита к Президенту.

Артур зашёл, аккуратно прикрыв за собой дверь, не на секунду не отрывая взгляда от Альфреда. Он ничего не говорил, хотя Джонс сам не мог подобрать слов.

– Тут так же красиво, как я помню. – британец посмотрел в сторону окна.

Альфред хотел ответить что-нибудь, но мысли путались.

– В самолёте один из людей Черчилля сказал, что Вашингтон похож на город из сказки. Я хотел ему возразить, но решил, что толку объяснять? – Артур помедлил, намеренно не поворачиваясь. – И всё же это один из самых красивых городов, что я когда-либо видел.

– Спасибо. – шаркнул Альфред, пытаясь совладать с пересохшим горлом.

Артур так и остался возле двери, несмело блуждая взглядом по комнате. Переступив с ноги на ногу, он сделал глубокий напряжённый вдох.

– Прости меня. – прозвучало на выдохе.

Альфред моментально опешил.

– За что?...

– Я часто думал… или желал… чтобы с тобой что-нибудь случилось, что заставило бы вступить в войну, - британец украдкой поднял глаза, внимательно изучая реакцию Альфреда. Любопытство сменилось печалью, и Артур шагнул ближе, хотя в последний момент замер и вернулся на полшага назад. – Я не желал тебе такого. Я правда не хотел…

– Знаю. – ответил Альфред быстрее, чем подумал.

Британец замолчал, но черты его лица смягчились, превратившись в слабую улыбку. Альфред с трудом сдерживался, чтобы не улыбнуться в ответ. Слишком большая радость за то, что Артур был здесь и вовсе не приплясывает от восторга, услышав о боли американцев.

– Всё нормально. – добавил Джонс увереннее.

После этого в комнате как будто потеплело.

Последняя стена между ними растаяла.

Альфред рванулся с места, не думая, еле заметив, как Артур одновременно делает шаг навстречу. Слегка удивлённый, британец в последний момент успел расставить руки, принимая резкие захватывающие объятия Джонса.

– Ай! – пробубнил Артур ему в ухо.

– Извини, - Альфред ослабил хватку, но отказывался отпускать. Уткнувшись носом в плечо напротив, он вообще не хотел шевелиться
Артур неспешно опустил ладони на его спину, прижал посильнее. Затем одна рука оказалась на затылке Джонса, зарываясь пальцами в волосы, касаясь уха и линии челюсти.

– Ты в порядке? – спросил британец надтреснуто, будто боялся услышать ответ.

Альфред кивнул и немного отстранился.

– Какое бы решение не принял конгресс… теперь я с тобой.

Лицо Артура побледнело, глаза слегка расширились. И тут же в нём что-то поменялось, почти задрожало. Невозможно было определись, что это: боль, грусть или радость. Сглотнув, он старался выглядеть невозмутимо.

– Я с тобой. – повторил шёпотом Альфред, чувствуя как перехватывает дыхание, и придвинулся ближе, не думая, что делает, просто коснулся Артура нос к носу. Движение немного насторожило, и Джонс отстранился на дюйм.

Рука на его шее сжалась, пальцы уткнулись в кожу. Больно не было, совсем наоборот. Альфред внезапно понял, что ему давно такого хотелось – уверенного, жёсткого и одновременно чуткого прикосновения от Артура.

– Прости меня, мой мальчик, - прошептал британец, виновато понурившись.

– Нет, это я должен был быть рядом с самого начала. – возразил Альфред. – Когда ты спросил, почему я приехал… И зачем остался… Я наконец-то понял. Дело было не в войне. Не из-за неё я приехал.

Он почувствовал, как хватка Артура немного ослабла. Лицо медленно вытягивалось, не то от изумления, не от страха. Британец оставался на месте, но Альфред ощутил, как тот напрягся.

– Я не… Не пойми мня неправильно. Я говорю не о стране… Дело вообще не в твоей стране… и не в чьей-то ещё… Я просто хочу защитить… тебя. Всех! Я не хочу, чтобы кто-то ещё пострадал.

В какой-то момент лоб британца дрогнул, и в уголках глаз проступили слёзы. Артур мигом отвернулся, качая головой, а, когда заговорил, голос был равнодушным.

– Так вот в чём дело? – вопрос звучал риторически.

– Да. – кивнул Альфред, крепче сжимая плечи британца. – Теперь я с тобой. Теперь я буду полностью поддерживать тебя.

Артур прикрыл глаза, подавив судорожный вдох.

– Я понял.

Его пальцы стискивали затылок и шею Альфреда. Джонс сомкнул веки и на секунду растворился в этом ощущении.

Зачем ты со мной?

– Я с тобой, потому что люблю тебя. – Джонс сказал это необычайно спокойно. Он слышал себя и в этот момент точно знал, что это правда. Всегда знал, но долгие годы искал причины примириться с этим.

Правда оказалась в том, что это чувство никогда не менялось, не важно, кем он был – бедной колонией или страной с большой инфрастуктурой.

Альфред так и не открыл глаз, но слышал, как британец дышит через рот.

– Я не хочу, чтобы тебя убили. Я с тобой, потому что это ты.

Пальцы Артура соскользнули с затылка, и прикосновение исчезло. Альфред несмело открыл глаза, опасаясь худшего, но британец никуда не уходил. Наоборот, его глаза настойчиво впились в Джонса и не отпускали.

– Я всегда буду рядом. – Альфред знал, что это обещание он уже никогда не нарушит.

Невозможно было понять, кто двинулся первым – он или Артур. Джонс только понял, что его рот плотно прижат к губам британца, и больше ничего.

Руки беспомощно повисли вдоль тела, Альфред забыл, как ими двигать. Артур потянул его за плечи вниз, ближе, хватая за волосы на затылке. Джонс поддался, оказавшись на одной линии, отвечая с силой на поцелуй, стремясь одновременно победить и быть побеждённым. Дышать становилось всё сложнее, в груди не оставалось места из-за бешено скачущего сердца. Альфред знал, каково ощущение чужого языка во рту, но никогда не испытывал этого с таким же, как он сам. Он не заметил, когда успел поднять непослушные руки, одной держа британца поперёк спины, а другой – за плечи. Моментами он ловил ступор, чувствуя, как Артур с напором продолжает углублять поцелуй, заставляя отвечать ему тем же.

Теперь он понимал. Понимал абсолютно всё.

Они неловко разняли губы, и, закрыв глаза, оба дышали глубоко и часто.

Артур медленно, как тогда в Лондоне, прикоснулся ладонью к щеке Джонса. И там её и оставил.

Это был всего лишь вопрос времени.

________________________________________________________________

Заметки:

- Шестого декабря в Америке Рузвельт получил расшифрованное сообщение от японского правительства с угрозой. Он действительно произнёс фразу «Это война» после того, как прочёл его.

- Японский флот двигался очень быстро, нападение ожидалось не просто в любой день, но в любой момент. Американская разведка докладывала о двух огромных флотилиях, направляющихся на юг, но никто из экспертов не мог сказать, куда точно. Предположения склонялись к Малайскому полуострову, Сингапуру и Голландской Ост-Индии.

- Шестого декабря в Англии Джон Уинант и Аверелл Гарриман направлялись на выходные в Чекерс. Ещё на пути туда Уинант понимал, что их ждёт что угодно, но не отдых за карточным столом. Черчилль уже давно пребывал в плохом расположении духа и постоянно слушал волну «БиБиСи», что действовало на него успокаивающе. Утром седьмого декабря они все сидели за завтраком. Радиовещание, как всегда, началось с обыденных новостей – о погоде и советах по дому, но к концу ведущий добавил: «Нам только что сообщили, что японские военно-воздушные силы атаковали Пёрл-Харбор, американскую военную базу на Гавайях». За столом было тихо, пока Черчилль не встал, громыхнув стулом: «Что он сказал?! Атаковали Гавайи?!». Гарриман в шоке ответил: «Да, он сказал, что напали на Пёрл-Харбор». Его перебил военный советник Премьер-Министра Томпсон: «Нет, он сказал Пёрл-Ривер, кажется». Они начали спорить, но вскоре в столовую явился помощник Черчилля, подтвердив сообщение по радио звонком с Даунинг-Стрит. Премьер-Министр тут же выскочил за дверь, крича «Мы сейчас же объявим войну Японии!».
Чуть позже Уинант, поспешивший следом, уговорил Черчилля не делать заявления на основе сообщения по радио, и что стоит сперва позвонить Рузвельту. Премьер-Министр согласился, грозно добавив: «Я сам буду с ним говорить!».
Звонок, в котором Рузвельт подтвердил атаку на Америку и сказал знаменитое «Теперь мы в одной лодке», перевернул настроение всех людей в Чекерс, а потом – и всех людей Англии. Черчилль действительно в тот момент прокричал: «Мы выиграли войну!».

- Эдвард Мэрроу правда был приглашён к президенту на ужин, однако компанию ему составила только Леди Элеонор Рузвельт (сам президент был занят на многочисленных военных советах). Как только они закончили трапезу, Мэрроу пришло сообщение, что Рузвельт желает его видеть. Пришлось отложить поездку в отель, и Мэрроу ждал в коридоре до самой полуночи, пока президент освободится.

- Те, кто находился рядом с президентом в те дни, отмечали, что он с большим трудом приходил к решениям после нападения Японии. На одном из митингов Рузвельт смотрел рассеянно и почти не говорил, периодически забывая тему разговора. «Он будто жил по правилам другого мира», - писал Фрэнсис Перкинс, - «Не замечал, что происходит на другой стороне поля… Лицо его была серым, а губы опущены вниз… Очевидно, Рузвельт переживал ни столько трагедию, сколько момент смирения. Тяжело было принять, что американская армия окажется настолько не подготовленной».

- Во время встречи с Мэрроу, президент действительно спросил о моральном состоянии Англии в первую очередь. И затем рассказал о подсчетах жертв на Пёрл-Харборе. Он был зол, но ему удавалось говорить сдержанно, пока речь не зашла об авиации. «Самолёты подбивали прямо на земле, Господи Боже!» - кричал он, стуча кулаком по столу, - «На земле!» Как Мэрроу потом подметил, больше всего страдания приносил сам факт.

- Речь Рузвельта, после которой Америка официально вступила в войну на стороне Союза, была увековечена в американской истории, как Бесславная.Думаю, её нет смысла переводить, так как основные положения уже имеются в главе, и ничего нового вы не услышите. Почти всё, что он сказал, было ложным, направленным на поднятие патриотизма посланием к народу.

- Утром восьмого декабря Уинстон Черчилль, ещё не одевшись после сна, объявил, что собирается ехать в Вашингтон. Его помощник Энтони Эден предположил, что президент США вряд ли захочет видеть их прямо сейчас. И он был абсолютно прав. Как только Рузвельт услышал от Лорда Галифакса, тогдашнего посла Великобритании, о скором прибытии Премьер-Министра в Америку, то сразу ответил: «Лучше не сейчас». Но упрямство Черчилля было сильнее. «Он вёл себя, как капризный ребёнок в предвкушении обеда», - писал историк Лорд Моран, - «Буквально считал каждую минуту до встречи с президентом». Спустя четыре дня от начала войны для Америки, Уинстон Черчилль прибыл в Вашингтон для закрепления долгожданных англо-американских отношений.

________________________________________________________________

Заметки переводчика:

Исторические фотографии 07.12.1941 -
Фото-1: На борту японского линкора члены команды аплодируют стартующему бомбардировщику прямо перед атакой на Пёрл-Харбор.
Фото-2: Это фото сделано с борта одного из японских истребителей на подлёте к бухте. Видно беззащитные американские суда. На фоне поднимается дым над аэродромом Хикэм. Все тридцать пять пилотов, которые находились там за завтраком, были убиты прямым попаданием бомбы.
Фото-3: Подрыв линкора «Шоу».
Фото-4 (слева): Линкор «Аризона» после того, как бомба попала в трюм с боеприпасами, моментально убив 1.104 человека.
Фото-4 (справа): Тушение пожара на линкоре «Западная Вирджиния», который позже удалось восстановить.

- Подробное описание атаки на Пёрл-Харбор на русском

________________________________________________________________

Послесловие автора(!): Что ж, теперь, когда фик окончен, я смело могу сказать, что это одна большая «сборная солянка». Я старалась скомпоновать события как можно ближе к истории, но много чего осталось не упомянутым. Фик именно об Америке и Англии, поэтому мало касается других стран Союза, а стран Оси и подавно. В процессе написания мне попадалось много важных исторических моментов и параллелей, но я просто не могла уместить их все в тексте. Учитывая моё американское происхождение что поделать? и те статьи, которые я собирала, которые тоже были написаны когда-то американцами, я понимаю, что многие факты можно смело назвать субъективными. Это не обязательно плохо, просто стоит понимать это, если вы читаете эту работу в качестве некоего исторического сборника.

Послесловие переводчика: Наконец-то перевод завершён. Радость есть, но больше грусти. Простите за то, что делал огромные разрывы между публикациями глав. Настроение штука сложная. Хочу сказать спасибо постоянным читателям, которые не скупились на отзывы к каждой главе и помогали в той или иной степени каждый раз (речь о тебе, Ruger Vaquero). Ваша поддержка неоценима! Спасибо за то, что оставались со мной на протяжении этих смотрю на даты и думаю «что, бл*ть??» четырёх с половиной лет, и не растеряли любовь к фандому и пэрингу. Кланяюсь вам. Огромное человеческое спасибо!

PS: У меня на очереди перевод ещё одного фика того же автора под названием «Highway Cloudbusting» («Шоссе через туман»). В этот раз речь не о войне, а про наши дни. Автор показывает USUK с другой стороны, опять же с подкреплением реальными фактами. Не забудьте посмотреть, как только появится первая глава. Оно того стоит.

@темы: Моё писательство, перевод с английского, Фанфик, Англия и Америка/USUK

---

Ночь Утонувших Звуков - 14

Ночь утонувших звуков

Автор: StarDropDream
Перевод: Seymour_Ridmonton [Mr. G]
Бета: I_saw_a_unicorn
Фандом: Хеталия (с) Химаруя Хидекадзу

полная шапка

Персонажи/Пары: Артур (Англия), Альфред (Америка), а так же великие исторические личности, неизвестные местные жители и упоминание других держав мира.
Рейтинг: PG-13 за мат, кровь и вообще войну.
Краткое содержание: Сюжет сосредоточен над серьёзным решением Америки вступить в войну, попутно глубоко копая в его «особые отношения» с Англией.
Предупреждение: Фик – исторический. Он написан по Второй Мировой Войне, поэтому содержит много исторических деталей, в основном связанных с блицкригами в Англии и политикой США относительно вступления в войну с Германией. А так же не забывайте, что мнение автора не всегда совпадает с мнением героев.
Благодарность: Не секрет, что нам всем в школе рассказывают историю очень-очень относительно страны, поэтому спасибо дяде Химаруе за то, что он создал Хеталию и дал предлог поинтересоваться мировыми событиями ещё и в ракурсе иностранцев.
Ссылка на оригинал: тут, разрешение соответственно получено.
Статус фика: 15/15 закончен
Статус перевода: 15/15 закончен

Глава первая
Глава вторая
Глава третья
Глава четвертая
Глава пятая
Глава шестая
Глава седьмая
Глава восьмая
Глава девятая
Глава десятая
Глава одиннадцатая
Глава двенадцатая
Глава тринадцатая
Глава четырнадцатая [*]
Глава пятнадцатая

~Часть четырнадцатая~

Время действия: октябрь и ноябрь 1941 года

Сентябрь медленно переходил в октябрь, и день ото дня на улице все больше холодело. Летняя погода оставила Лондон, что вынуждало бездомных жителей кочевать в поисках укромного ночлега.
Альфред за последний месяц фактически стал частью работников посольства, выполняя настоящую работу наравне со всеми. Хотя эта работа была настолько обыденной, что Джонс вскоре перестал придавать значение.

После того, как они отобедали с Артуром у Альфреда дома, между ними рухнула очередная стена. Возможно, поэтому британец теперь заходил в посольство чаще. Его визиты, однако, были недолгими и скомканными. Артур просто ходил по кабинету и, если Альфред чрезмерно интересовался причинами тратить свое драгоценное время, деловито сообщал, что он здесь по приказу Премьер-министра – узнать, как идёт работа. Альфред не понимал, зачем Черчиллю такие сложности. Можно было отправить сообщение телеграфистке или послать кого-то менее уполномоченного. Однако, Уинант не стал озвучивать эту очевидную мысль, и Джонс вскоре тоже перестал об этом думать.
Разве что не тогда, когда Артур начинал откровенно мешать. Ведь их разговоры часто перерастали в спор, который, если заходил слишком далеко, то выводил британца из себя, и он демонстративно уходил стоять у окна с видом обиженного на весь мир человека. Потом этот запал проходил, но грозил тут же вернуться.

В последние дни ярко светило солнце, однако воздух был уже холодным. Это чувствовалось по задуваемому ледяному сквозняку через дырку в заколоченном окне. Альфред мёрз, но продолжал работу, оставленную Уинантом.
Артур зашёл без приветствия, как к себе домой, и, аккуратно повесив на вешалку шляпу, оказался в центре кабинета. Его взгляд мгновенно встретил взгляд Альфреда, и некоторое время британец просто стоял и смотрел на него.

– Доброе утро. – решил сказал Джонс с улыбкой, возвращаясь к бумагам.

– Доброе. – ответил британец, привычно сложив руки за спиной, обводя взглядом комнату. Минуту спустя Артур со вздохом направился к столу, за которым сидел Альфред. Последний видел это краем зрения, но намеренно не стал выпрямляться, продолжая перебирать документы. Дело, в конце концов, было важное, и Джонс не собирался больше халтурить.
Он очень старался не отрываться от работы в последние недели. И очень старался не оторваться сейчас.

Артур, опираясь на противоположный край стола, так и не заговорил.

– В чём дело? – потребовал Альфред, украдкой понимая глаза.

Артур прочистил горло. Потом открыл было рот с явным намереньем что-то сказать, но мгновенно передумал, повернувшись с недовольным видом к окну.

Альфред подождал, но получил только очередную порцию молчания. Устало вздохнув, он отложил стопку с документами и поднялся, лениво поправляя съехавшие очки.

– Артур, что случилось?

– Я не хочу быть здесь. – коротко ответил британец, от чего Альфред пришёл в ступор.

– Ладно. Тогда зачем пришёл?

То выражение, с которым Артур рассматривал вид из окна, явно давалось ему через силу.

– Премьер-министр очень настаивал.

– Так И зачем? – продолжал недоумевать Альфред. Он ждал слов отрицания: очередного стойкого заверения, что Артуру плевать на посольство и самого Джонса, как и на мнение всех американцев вместе взятых.

– Затем, – негромко начал Артур, - Что Премьер находится на грани морального истощения. И он…

– Что? – не выдержав, спросил Альфред.

– Попросил найти способ поднять ему настроение.

Альфред заморгал от удивления.

– И при чём здесь я?

Артур в нетерпении ударил кулаком по столу, да так, что тот отъехал на пару дюймов.

– Ты, Америка, как раз таки при всём!

Последовала гробовая тишина, усиливая и без того резко прозвучавший выкрик британца. Альфред почувствовал прилив жара к лицу, а также то, как сжались кулаки. Он выпрямился, чтобы сбросить напряжение и чтобы казаться ещё выше того, кто сейчас буравил его взглядом. Не злобным, но почти угрожающим.

– Только не снова…

– Да. Снова. – отозвался Артур. – Поверь, я сам не хочу об этом говорить. Но Премьер – хочет. – британец отвёл взгляд, и Альфред видел, как он борется с чем-то внутри себя. Стиснув зубы, он глубоко вздохнул и вернул себе самообладание. – К сожалению, речь не о том, чего хочу я. Если Премьер-министр принял решение, я следую, вот и всё.

– Ты знаешь, что я не могу… повлиять ни на что. – осторожно начал Альфред . – Ты же итак это знаешь.

– Да, знаю. – Артур согласно кивнул. – И знаю, что ты не собираешься влиять на своего босса или конгресс. Даже если действительно хочешь повлиять. С чего вдруг. Люди в штатах ведь в безопасности. Пока что. – уточнил он, сделав паузу. – Я сказал об этом Премьеру, но его это не успокаивает. Знаешь, он надеется, что… Ты ведь слышал про «Керни» и «Джемса Рубена» ?

– Да, слышал. – задумчиво ответил Альфред, мигом позабыв о назревающем недовольстве. – Я их почувствовал. – его взгляд упал на левую ладонь. – Это было как точечный удар, вспышка. Раз и прошёл. Но я хорошо помню это ощущение…

Эсминец «Керни» был выведен из строя во время эскорта британского конвоя. А эсминец «Джеймс Рубен» стал первым потопленным судном США в Атлантике.
Джонс смотрел на свою руку, и воспоминания поднимались в нём, превращаясь почти в физические ощущения. Пугающее и болезненное ощущение надвигающейся войны.

– Да. Я понимаю. – Артур смотрел на Джонса без притворства. Его лицо выражало искреннее сочувствие.

Альфред ответил едва заметным кивком, и ему тут же стало дурно от самого себя. Кто он такой, чтобы переживать из-за двух эсминцев – всего лишь маленького укола в руку, - стоя рядом с человеком, пережившим месяцы непрерывного блицкрига прямо по столице? Кто он такой, чтобы чувствовать грусть от потери ста пятнадцати жизней, когда Англия потерял десятки тысяч? И сейчас смотрит на него с таким глубоким пониманием, словно забыл о своих собственных потерях.

– Да ничего. – Альфред тут же сменил грусть на оптимизм. – Тебе то было куда хуже.

– Смерть – она везде одна. – отозвался Артур, глядя в сторону. – То, что я потерял больше людей, не значит, что тебе нельзя скорбеть по своим.

Сердце стукнуло под рёбрами и забилось чаще. Альфред сглотнул через силу, чувствуя, как почему-то краснеет.

– Да, верно. – он уставился на стопку документов перед собой, не в силах смотреть на британца.

– Премьер-министр надеялся, что этот инцидент станет поводом для более воинственного настроя американцев. – Артур так же не смотрел на Джонса.

– Да, он стал. – кивнул Альфред. – Дома об этом много говорят. Люди хотят мстить Германии, но в основном это только громкие разговоры и выкрики на митингах. – он взял чернильное перо, но, не зная где писать, просто постукивал им по столу. – Безразличные слова.

Эта тихая фраза повисла в воздухе вместе с тягучей тишиной. Артур не двигался, словно забыл, что собирался куда-то пойти. Так они стояли, глубоко погружённые в воспоминания о собственном прошлом. И мысли о неизвестном будущем.
Артур протянул руку неуверенно, почти неловко, коснувшись, а затем сильно сжав руку Альфреда выше локтя. Джонс вскинул взгляд и почти отпрянул, но, когда их с Артуром глаза встретились, так и застыл на месте.

– Я здесь не для того, чтобы упрашивать или сдабривать тебя. – голос британца был спокойным. – Я знаю, что у тебя нет возможности привести свою страну к войне. Особенно, если учесть, как ты далеко от Вашингтона. И если учесть, что ты… сам этого не хочешь. Я сам понимаю, что говорить тут не о чем, просто мой босс…

Альфред кивнул, как бы говоря «да, понимаю». Ему очень нравилось прикосновение британца, оно успокаивало и подкрепляло все слова Артура чем-то личным.
Он вскоре убрал руку, и Джонс от неловкости не знал, куда деть свою. Сновал ладонью то к карману, то к поясу, пока не оставил висеть вдоль тела.

Артур шагнул к двери, но затем повернулся к Джонсу снова.

– Пусть ты далеко от дома, но ты и здесь принимаешь решения. Здесь у тебя тоже есть важные дела. – он сделал паузу, потом добавил. – Ведь нынешняя поддержка со стороны твоего народа касается не англичан.

Артур не вкладывал в эту реплику никаких сильных эмоций, просто констатировал факт. Альфреду, как и людям в США, нет дела до конкретно Англии, только до мировой позиции относительно войны. Как и у людей США, у него нет физической и моральной нужды вступать в конфликт.
Альфред Ф. Джонс не станет повевать за Англию, сколько бы мелких стычек в Атлантике не произошло.
Ведь кроме того, что копилось и бурлило в его душе, вслух он ни разу не давал повода думать иначе. Как в тот самый первый разговор между ним и Артуром, который навечно врезался в память. Откровенно говоря, Альфред ведь ни разу за всё время не говорил о поддержке, в обычном или политическом смысле, прямо.

Альфред сглотнул, чувствуя странное бессилие.

– Как ты, кстати? Нормально себя чувствуешь?

Британец задумался.

– Нормально. Восстанавливаюсь. – Артур охотно принял смену темы разговора.

– Все настолько хорошо?

– Хочешь проверить? – Артур вскинул бровь и отозвался сардоническим смешком. – Я почти полностью поправился, правда. Сейчас если стоит волноваться, то только за Россию.

Альфред прыснул.

– О да, за него поволнуешься.

Они обменялись улыбками и ненадолго затихли.

– Думаю, мне пора. – британец взял с вешалки шляпу. – Я должен передать Премьер-министру, что все попытки привлечь американцев к войне оказались тщетны. Это правда, я говорил с самим Америкой.

– Артур. – позвал Джонс, когда тот уже почти вышел из двери. Артур развернулся с явным недоумением на лице. – Не сдавайся, ладно?

Лицо британца едва заметно вытянулось, и он смотрел на Джонса, не шевельнувшись. Смотрел так, как не смотрел за все их встречи – с какой-то искрой принятия и доверия, и одновременно с чем-то, чего Альфред до конца не мог понять. Момент просветления быстро прошёл, и Артур в своей обычной манере вскинул подбородок.

– Не тебе советовать мне такое. - он почтительно тронул шляпу, - Доброго дня, – и скрылся в дверях.

– Пока, Артур, - запоздало вслед сказал ему Джонс.

***

– Вот те самые документы. – Альфред протянул стопку папок, над которым работал, севшему за стол Уинанту. – Э, посол…

– Что такое? – отозвался Уинант. Кажется, он пребывал в приподнятом настроении, что ещё больше подтверждало догадку Альфреда на счёт того, откуда посол вернулся. Точнее, от кого. Это не было тайной, но Джонс предпочитал делать вид, что не в курсе, хотя то и дело краснел от осознания.

– У тебя галстук как попало завязан.

Уинант замер, щупая воротник, а затем принялся исправлять указанное.

– Действительно. Спасибо, Альфред.

– Не за что. – Джонс устало плюхнулся в кресло посреди кабинета, распрямляя ноги. – Слушай, скажи мне кое-что.

– Что именно? – быстро справившись с галстуком, Уинант теперь тщетно искал на заваленном столе запропастившуюся куда-то ручку.

– Почему мои люди настолько не заинтересованы? – Джонс исподтишка посмотрел на посла и встретил его до крайности удивленный взгляд. – Артур приходил сегодня, и… он был зол. Знаешь, как он обычно бывает зол. Скрывает это… В общем, он очень ждёт моей поддержки в войне. Поддержки именно его страны, его людей. Но я… Чёрт, я не знаю, что делать.

Уинант замолчал, видимо надолго, и только буравил Альфреда тяжелым пристальным взглядом. Лицо его было спокойным, но в глазах мелькали искры. Джонс продолжил.

– Я думаю… Ну он же знает. В смысле, он вслух признал, что понимает, что я ничего не могу сделать. Что общество на меня влияет, а не я – на общество. Как и на решения Президента. Конечно, не все мои люди просто говорят, многие делают попытки пробиться и потребовать помощь Англии, но…

– Но что? – заговорил Уинант, когда Альфред застопорился и не смог уловить, куда дальше идёт его мысль. Он замотал головой.

– Я просто не знаю, что делать. Я больше не могу говорить, что ненавижу его или что-то такое, потому что это не правда. Но… чёрт подери, разве мои люди не на первом месте для меня? Разве я могу идти наперекор своему народу?

– Только ты решаешь, можешь ты идти или нет. – уверенным и спокойным, почти холодным тоном ответил ему Уинант.

Альфред не нашёлся, что добавить, хотя никакого решения не нарисовалось в его голове. Или, возможно, он просто хотел, чтобы это решение было проще.
Не говоря ни слова, он устало вздохнул откинулся на спинку кресла.

Уинант вернулся к работе, но над его лицом нависли тучи.

***

– Ты уверен, что вылечился? – спросил Альфред, опираясь на стойку кухни и скрестив руки на груди.

– Определенно. – отозвался Артур, закатывая рукава и принимаясь мыть посуду. Альфред не мог оторвать глаз от оголённых предплечий, густо покрытых шрамами. Заметив это, Артур устало покачал головой: - Успокойся, это сейчас они выглядят так жутко, через несколько лет всё исчезнет. Останутся только самые глубокие, и то почти незаметно.

– Хм, ясно. – едва слышно ответил Альфред, тем не менее продолжая пристально разглядывать руки британца, пока тот был занят. Невольная тишина не сказать, чтобы была тяжёлой, но держалась на грани неловкой. Альфред смотрел то на руки, то на осанку, то на профиль британца, который казался безразличным к этому, за исключением покрасневших ушей.

– А ты сильный, знаешь? – выдал Альфред внезапно и сглотнул, пытаясь скрыть свое же удивление.

– Дело вовсе не в силе, - ответил Артур, продолжая тереть тарелку усерднее, - А в необходимости.

– Не убавить, не прибавить, - сказал Джонс почти с улыбкой, почти – что опять удивило его – с очевидным одобрением, симпатией в голосе. – То-есть я имею в виду… - он прокашлялся. – Ты внушаешь уверенность, вдохновляешь… свой народ. Если бы они только знали, как смело ты держишься.

– Я держусь, потому что они держатся. – спокойно констатировал Артур.

– Да, точно. – рассеяно кивнул Джонс.

***

В один из дней Альфред снова направлялся к британцу домой, как вдруг увидел того, идущим навстречу – в посольство. Оба встали на месте и мимоходом отвели глаза в сторону.

– Привет. – первым сказал Альфред, украдкой глядя на Артура.

– Доброе утро. – ответил тот каким-то хриплым голосом.

– Направляешься по делам в посольство? – выпрямляясь, более смело обратился Джонс.

Артур ответил не сразу, явно взвешивая слова.

– Я шёл, чтобы увидеть тебя.

Альфред опешил от неожиданной прямоты и разинул рот в немом вопросе.

– Премьер-министр опять велел мне поговорить с тобой. – быстро исправился Артур, говоря более жестким тоном. – Только поэтому.

– А, - Джонс рассеяно потер затылок.

– Но, похоже, я застал тебя в неудобное время, поэтому прошу меня извинить. – британец надвинул шляпу на глаза и быстро развернулся, чтобы уйти.

– Стой. – Альфред успел подлететь к нему за два больших шага и поймал Артура за локоть. – Всё в порядке, время удобное. Не уходи. – британец изумлённо уставился из-под шляпы, и Джонс понял, что краснеет. – Просто я… В общем, пошли.

Он кивнул в сторону посольства, отводя взгляд, и направился туда, отпустив руку британца. Тот спустя мгновение, последовал за ним.

Оказавшись на площади перед посольством, Альфред по привычке окинул взглядом бывший дом Джона Адамса. Он всегда почему-то видел его первым из всех строений. Оглянувшись на Артура, Альфред заметил, что и тот смотрит на это же здание, с таким же задумчивым выражением.
В здание посольства они зашли очень официозно, здороваясь со всеми, но не разговаривая друг с другом.

***

– Остановка явно накаляется. – прокомментировал Альфред, читая телеграмму из Вашингтона.

Уинант согласно кивнул, хотя по-прежнему хмурился. Он вообще выглядел с каждым днём всё более измотанным и раздражённым, почти на грани собственной сдержанности. Всё вокруг, включая людей, медленно стягивалось в какую-то чудовищную воронку, Альфред только не мог понять, из-за чего. Ноябрь был в самом разгаре, и погода сильнее портилась. Германия грозила со дня на день разгромить фронт Советского Союза, и, по словам Президента США, Япония вот-вот готовилась нанести удар.

– Если так продолжится, это будет война не в том месте, не в то время, не в том океане, - бормотал Альфред себе под нос, - Целый год прошёл. Как Президент вообще отпирался от Японии?

Уинант активно закивал.

– Этот конфликт неизбежен. – ответил он. – Ты загнан в тупик, Альфред, и выход только один.

– Выход… - повторил Джонс, то ли ровно, то ли вопросительно.

– Президент скован по рукам, Конгресс колеблется, а народ, требуя противоположных решений, ещё больше сбит с толку. Не удивительно, что Президент бездействует. Потому что он призвал армию США, однако для них – никакой войны нет. Они не получали достоверной информации. Они не отзываются на почти насупившую войну для Америки.

– Пустословие. – осенило Альфреда, голос его был приглушен.

А разве ему не должно быть так же всё равно? Так же, как этим солдатам, которые сидят на военных базах и в неведении смеются опасности в лицо?

– Вот копия письма Премьер-Министра в Палату Общин. – сказал Уинант, подавая бумагу Джонсу. Последний зачитал его вслух.

– «Во время мировой войны нет ничего опаснее, чем жить по грубым постулатам Опроса Гэллопа, по меркам роста, веса и объема… Ведь есть только один единственный долг, способный защитить и уберечь от опасности. Это долг верить в правду и не бояться говорить её там, где это действительно нужно, где это действительно правда».

Альфред похолодел. Он вернул сложенный вдвое листок, не глядя Уинанту в глаза.

– Ты осуждаешь Премьера за его слова? – спросил посол. Альфред тут же покачал головой.

– Нет… Он прав.

Джонс сунул сжатые кулаки в карманы куртки, глядя в стену и не говоря ни слова. Хотя сами слова громыхали в его голове, словно в рупор, поэтому молчать он не мог.
И не мог говорить.
И не мог молчать!

Порыв податься вперед был подавлен внезапным запретом. Альфред сглотнул, стискивая зубы.

Он ведь всё делал правильно, старался делать изо всех сил. И всё равно делал не то, совершал ошибки. И ещё больше становился не уверен в том, что это верный путь. А всё же…

– Посол. – резко выпалил Джонс, сам удивившись.

– Да, Альфред? – в противовес тихо отозвался Уинант.

Джонс медлил, до боли прикусив губу. Где-то внутри собиралась знакомая, но пока ещё слабая волна дрожи, однако он решительно посмотрел собеседнику в глаза. Сейчас было бессмысленно рассуждать, что справедливо и правильно, а что нет.

– Скажи мне, почему я заинтересован?

– Что…? – только и смог вымолвить Уинант, напрочь сбитый с толку этим вопросом. Не сумев подобрать слов, он только вопросительно смотрел на Альфреда, а тот отвечал удвоенным недовольством.

– Если мои люди не заинтересованы в том, чтобы помогать Англии… то почему Я заинтересован? Они не хотят ничего делать, так почему же я хочу сделать что-то? – чувствуя, как начинает хрипеть, он прокашлялся, - Разве мне не должно быть наплевать?

Повисла небольшая пауза, в которой лицо Уинанта сперва потемнело от подозрения, а затем вытянулось от какого-то другого, по-родительски мягкого удивления. Он едва не улыбнулся.

– Ты сейчас серьёзно?

Альфред в этот момент засомневался. Посол всегда умел заставить его почувствовать себя либо самым лучшим в мире, либо, как сейчас, самым большим идиотом, задающим дурацкие вопросы.

– Я не думал об этом настолько… Но сейчас понял. Помнишь в Вашингтоне, когда мы были на собрании с президентом? Как я тогда… повёл себя.

Уинант кивнул, внимательно слушая. Альфред почувствовал, что стремительно краснеет.

– На меня тогда так накатило. Я был правда очень зол и недоволен ситуацией. А теперь… когда вернулся сюда, всё опять спокойно. Это как-то тупо. В чём смысл?... Я хочу сказать, я не строю общественное мнение, так? Но, если мои чувства изменились, почему общество совсем не поменялось? Должно же оно было как-то измениться. А если нет, то ведь и я не должен был меняться.

Дрожь усилилась, охватив всё тело, но пока лишь прошла волной. И с ней вернулись мысли, пока ещё не в форме слов, которые он старательно прятал подальше.

Зачем ты со мной…

Альфред закрыл глаза и глубоко вздохнул, чувствуя, как сдувается едва назревший комок напряжения. Однако, стоило ему открыть их, как он встретил взгляд Уинанта, стоящего теперь всего в паре шагов. Посол молчал, но смотрел очень сурово, без капли раннего смущения или учтивости. Его нельзя было назвать злым, нельзя было назвать недоумевающим, Альфред не бы уверен, что вообще сможет дать этому взгляду характеристику.

Тело Джонса покрылось холодными мурашками.
Он привстал и сел на кресле поудобнее, однако из-за продолжительного молчания это только усилило его дискомфорт. По началу думая, что Уинант просто как обычно подбирает слова, Альфред вдруг понял, что посол намеренно с усилием буравит его взглядом.

– В чём д…? – пробормотал он, но Уинант перебил его.

– Послушай меня. – резко, но как-то размеренно начал посол. Джонса передёрнуло, хотелось защищаться, отбиваться, но не дать ему продолжить.

– Я знаю! Я просто… здесь я думаю о том, о чём не стал бы думать нигде больше. Всё дело в этом месте. Я прав? Это всё брехня, да? Чувства державы отражают большинство – большинство! – своих людей. Верно?

– Разве это плохо? – вместо ответа сказал Уинант, одновременно прерывая и вторя горячему тону Альфреда. – Разве плохо чувствовать то, что ты чувствуешь?

– Я… не знаю. – сдался Альфред, снова елозя на кресле, - Я смотрю на него, и… И хорошо помню, что чувствовал, когда только приехал. Много месяцев назад. Что я думал, что чувствую. Мне было плевать. Совсем… А теперь, когда я смотрю на него, я понимаю, что не хочу его потерять. Я… хочу, чтобы он жил. Чтобы выжил. Радуюсь, когда вижу, как он поправляется, как всё становится лучше. Когда вижу, какой он сильный. И я… хочу ему помочь, я… Я не знаю!

Альфред дёрнулся на месте, нервно водя по затылку, потом скрестив пальцы, потом разомкнув их. Боролся изо всех сил, чтобы оставить всё внутри.

– Я не должен этого чувствовать. – поставил он мнимую точку.

– Не должен? – повторил за ним Уинант. – Почему?

– Потому что, как державы… - Джонс замолк и прикусил губу, дергая коленом и сдавливая пальцы на правой руке. Тело его подводило, всё его существо содрогалось и готово было расколоться а два непримиримых полюса. – Потому что большинство моих людей ненавидит Англию.

– А другие хотят спасти, и по-настоящему любят.

Альфред хотел было громко возразить, но Уинант с напором добавил:

– Такие, как я!

Альфред некоторое время подсознательно примерял этот вариант, а затем мотнул головой.

– Нет… Большинство…

– По-твоему, я не часть державы, если думаю не как большинство? – спросил Уинант. – По-твоему одной ненавистью строится твоя общественность?

– Я.. нет…

– Неужели я не американец, если люблю Англию?

Альфред вдруг захлопнул рот, потеряв нить своих доводов. Тяжело вздохнул от нехватки воздуха в лёгких.

– Нет… - ответил он. – Ты всё ещё американец. Ты – один из моих.

Уинант одарил его слабой улыбкой, и Джонс почувствовал, как собственные губы дернулись улыбнуться в ответ, но только на долю секунды.

– Но, даже если не все ненавидят Англию, я – должен ненавидеть. Я не могу пойти против чувств большинства. А они не хотят войны. – он снова глубоко вздохнул. – Поэтому я и не знаю, что тут сделать. Я делаю, что могу. Просто… это сложно, ужас как сложно делать одно, а чувствовать другое. И напоминать себе каждый раз, что это – другая держава, это не мои люди. Это не я, и это не моя война.

Альфред уткнулся взглядом в ботинки. А когда снова поднял взгляд, посол всё ещё возвышался над ним, стоя в двух шагах. И впервые Альфред видел, как на лице посла красуется самое настоящее неодобрение, почти злоба. Джонс заморгал. Это застигло его врасплох, заставив незаметно вжаться в спинку кресла.

Уинант шумно выдохнул, распрямляя осанку и посылая долгий взгляд в окно.

– Ты действительно так чувствуешь? – спросил он, спустя минуту.

– Я… - желая ответить утвердительно, Альфред запнулся.

– Вот я смотрю на Лондон, - начал посол с пугающе фальшивым спокойствием, - И не чувствую ненависти. Всё, что я чувствую, глядя на Лондон, это желание поскорее окончить войну, чтобы окончить страдания Англии и всех людей Великобритании. Я чувствую противоположное ненависти.

– Я… Но… - начал он, глядя мимо собеседника.

– Но - что, Альфред? – парировал Уинант, - Что?!

Это всего лишь вопрос времени…

Глаза Джонса округлились, щёки потеплели.

Зачем ты со мной…

– Даже если… - голос не слушался. – Даже если я чувствую именно это… это всё не важно. Потому что я - держава, и это мои люди, и я – это мои люди!

– Когда же ты поймёшь, что я тебе говорю?! Что я пытался сказать тебе всё это время!

Уинант так резко перебил его, что Альфреда вздрогнул, вперив в него огорошенный взгляд. Джонс ощутил порыв ответить «Да, сэр?!», которое уже забыл, когда последний раз употреблял.

Вместо слов Уинант сделал решительный шаг к Альфреду и прижал ладонь к его груди – там, где было сердце.

– Вот где ты! Тебя создают не только твои люди. Твои чувства – тоже настоящие. Это и есть ты.

Уинант отнял руку и выпрямился. А Альфред так и остался сидеть изваянием, только глаза по-прежнему были с монету в доллар.

– Когда ты закрываешь глаза, - то, что ты видишь и чувствуешь, только твоё, а не миллионы сознаний разных людей. Ты феноменальная личность, но ты также живой человек. Я понял это с нашей первой встречи и понимаю до сих пор. И, если сейчас закрыть глаза и прислушаться, что ты увидишь?

– Посол, я… - шок Альфреда отчетливее проступал на лице.

– Что ты видишь?

Повинуясь, Джонс отчаянно зажмурился. Но не смог ничего увидеть или услышать. Сердце барабанило так сильно, что невозможно было ни на чём сосредоточиться.
Альфред открыл глаза, и снова встретил тот же взгляд Уинанта – внимательный, недовольный, требовательный.

– Для тех, кого ты зовёшь своим народом, для кого ты жертвуешь своими чувствами до тех пор, пока от тебя самого ничего не остается, - для них Англия или любая другая держава - всего лишь страна. Не человек, которого видишь ты. Для людей Великобритания – всего лишь набор островов в Атлантическом Океане. Для них нет личности, нет имени или лица, которое ты хорошо знаешь и помнишь. Ты ведь помнишь?

– Нет… - замотал головой Альфред, не понимая ничего. Он сглотнул комок в горле.

– Для людей ваше прошлое – это история. Факты, даты, события. Но для тебя – это воспоминания.

От последней фразы в голове Альфреда будто ударил гонг, отдаваясь долго и болезненно по всему телу. Он понялся и сделал несколько неуверенных шагов назад, упрямо мотая головой.

– Сейчас твои руки дрожат, - начал Уинант, и Альфред, посмотрев на них, понял, что дрожат это ещё мягко сказано. Он стиснул их в замок. – Они дрожат не из-за постановления Верховного Суда или в борьбе за Конституцию. Они дрожат от избытка твоих эмоций.

Альфред первый раз в жизни видел Уинанта действительно злым и напористым. Поэтому не имел представления, как отвечать ему. При этом каждое сказанное слово пронзало до самой глубины души.

– Скажешь, ты бы не заплакал, если бы сэр Кёрклэнд умер?

Альфред замер на месте, уставившись на Уинанта во все глаза. Но так и не мог выдавить из и звука.

– Что, если бы вся Великобритания погибла уже завтра? Часть твоих людей не повели бы и бровью, кто-то начал бы праздновать. Но что бы ты сам почувствовал? Что ты будешь делать, если Артур Кёрклэнд завтра исчезнет?

Альфред смотрел на посла, не моргая, чувствуя, как по телу стремительно пробежал ледяной озноб, достигая всех нервных окончаний.

Это всего лишь вопрос времени…

– Не важно, что чувствуют люди, живущие на твоей земле, Альфред. Важно, что чувствуешь ты сам. А теперь, скажи по-настоящему, от своего живого сердца… что ты чувствуешь?

Джонс отвечал ему всё тем же окаменевшим от шока взглядом.

– Думаю, ты понимаешь, что это и есть заинтересованность.

Альфред стал качать головой, но Уинант придвинулся ближе и почти вупор к собеседнику сказал тихим, мягким тоном:

– Будь честен с собой, Альфред.

Джонс дышал мелко и часто, руки тряслись, сердце буквально выпрыгивало, и он не представлял, как успокоиться.
Вся эта ситуация была невозможной.
Память взрывалась от метущихся со скоростью света картин. Воспоминаний о последних месяцах, о далёком прошлом, о том, что Джонс оставил позади, и о том, что пытался стереть навсегда.
Кровь на полу около приоткрытой двери, пыль в самых далеких уголках комнаты. Жилое помещение, похожее на заброшенное.
Затуманенный взгляд Артура, когда он понимал, кто стоит перед ним и не мог поверить, и при этом старательно пытался держаться стойко и сильно, цепляясь за присутствие Альфреда и отторгая его в одно и то же время. Рука, закидывающая одеяло, издевательская ухмылка, смеющиеся глаза, гонящие прочь.
То, как Артур держался в сознании, когда смерть его почти забрала. То, как он злобно сверкал глазами из-под окровавленных век, как безразлично закатывал их, глядя на неловкие движения Джонса. То, как его охватила судорога в поезде до Бристоля. Или как он в любой точке страны всегда находил взглядом Лондон далеко за горизонтом. Как он с перебитыми конечностями и множеством ожогов пробирался через опасные развалины, как кричал сквозь слёзы, уткнувшись в плечо Джонса – человек, потерявший всё в этой жизни. И всё равно не сдавался.

Альфред чувствовал, как тело дрожит в такт ритмичному грохоту, заполнившему всю комнату или, может быть, даже всё здание.

Зачем ты со мной…

– Я не знаю…

А сердце?...

Сердце знало. Отдавалось таким сильным стуком, что оглушало.

– Я не знаю!

– Альфред.

– Я не знаю, что я чувствую! – закричал он, что есть силы. Дрожа, он видел, как нависает над Уинантом, хотя тот, кажется, не отпрянул. – Я пытался понять, ясно?! – не сбавляя тона, продолжил он. – Я пытался понять это ещё тогда, когда тебя на свете не было! Так что заткнись!

Собственная реплика немного вернула чувство происходящего, но Альфред знал, что это в любом случае правда. В памяти вдруг всплыли слова Артура:

«Я долго пытался тебя ненавидеть...»

«Ничего так сильно не хотел, только ненавидеть тебя»

Он понимал это прекрасно. Это было правдой и для Альфреда. Он пытался ненавидеть, десятилетиями и веками пытался. Ничего в жизни так не хотел, как, чтобы Артур умер, исчез с глаз долой! Чтобы Альфред Ф. Джонс мог принадлежать себе, без принадлежности к Великой Британской Империи, чтоб её…
Он понимал это прекрасно.
Как и то, что это невозможно.

– Не строй из себя отца, мне не нужен отец! – голос Альфреда дрожал. – Я… пытался быть искренним с того самого дня, как… как стал страной. Ты понимаешь, как это было давно?

Повисла пауза, заполненная частым дыханием Джонса.

– Я устал от постоянного псевдо-опекунства, мне надоели эти подачки типа «будь самим собой» и так далее… Я и есть я! И я не знаю, что я чувствую!

Альфред ощущал, как земля начинает уходить из-под ног. Всё, что он считал верным и точным, теперь было неправильным и ложным.

Он никогда не ненавидел Артура, и всегда тянулся к нему. Никогда не был равнодушен к нему. Он всегда…

– Я…

Голос пропал, и Джонс на подкашивающихся ногах просеменил к двери. Однако у него не было сил просто уйти, захлопнув её за собой. Он так и остался на месте, держась за ручку, как за последнюю опору. Его продолжало трясти, по вискам лился пот. Альфред упёрся лбом в панель двери, закрыв глаза, пытаясь хотя как то восстановиться, но тщетно.

Ведь если прислушаться, и всё-таки увидеть…

Зачем ты со мной…

Истина ослепляла его, и он уходил от неё. Это было слишком, он не мог, просто не мог. Зачем нужно это понимать, тем более признавать. Всем будет лучше, если это останется там, за горизонтом. Так далеко, что невозможно будет дотянуться. Ведь если он попытается дотянуться.

Если попытаться…

Есть принять.

Если быть честным с собой…

Нет. Нет, нет и нет!
Нет, нельзя быть честным. Нельзя, не нужно быть честным.

Это уже не в какие ворота, это уже перебор!

Лучше об этом не вспоминать. Лучше забыть. Лучше никогда не помнить!

Но, если… Если всё таки быть честным.

Это лишь вопрос времени.

Я не хочу его потерять.

С каких пор всё изменилось? Когда это он перестал быть уверен – на все сто процентов – в своих чувствах к Артуру? И когда успел напридумывать того, чего якобы нет, и что якобы есть?

Из-за этого всё стало так сложно.

Да, он не может не чувствовать ничего. Он чувствовал что-то. Но это никак не привязанность, не забота, не …!

Альфред сильнее вжался лбом в холодную дверь, стискивая зубы. Открыл глаза и тяжело выдохнул. Ручка двери была как отправной пункт, старт, с которого он готов быть сорваться, убежать.

– Не я хочу спасти Великобританию. Я хочу спасти Артура. Потому что он важен… Для меня. – говорил он тихо, но знал, что Уинант стоит близко и всё слышит. – И в то же время, он мне никто. Я хочу его ненавидеть, хотя знаю, что невозможно. Но… и… - он глубоко вздохнул. - этого я его тоже не могу.

Зачем ты со мной…

– Он использует меня, я использую его. Это просто политика.

Не давая Уинанту возможности заговорить, Альфред выскочил за дверь.

***

Джонс не собирался идти к Артуру. Но всё же оказался на пороге его дома.

Толкнув по привычке дверь, он вошёл нерешительно, чувствуя, как сильно колотится сердце. Когда он встретился глазами с Артуром, лицо вспыхнуло, тело всё сжалось, готовясь к атаке. Сердце споткнулось и забилось ещё быстрее.
В голове зазвенел настойчивый колокольчик: Уходи. Уходи. Уходи!

Артур смотрел на него очень внимательно и неоднозначно. Что-то явно было не так, потому что он медленно убрал книгу, не отрывая при этом взгляда от Джонса, и обеспокоенный шагнул к нему.

– Я возвращаюсь домой. – коротко констатировал Альфред. Артур замер на расстоянии, и в его глазах на секунду мелькнула нотка того, что Джонс мог сейчас однозначно отождествить с собой. Печаль.

Британец выдохнул, уводя в сторону взгляд, который менялся, рассыпался, горел и потухал, и всё за доли секунды. Альфред понимал, и не осуждал его за недовольство. Давай, вали! Вали в свою чёртову страну, в которой нет бомб и с экономикой всё в порядке! Давись своими закусками, жри до отвала!

Но вместо этого Артур вдруг отбросил весь яд, который обычно из него сочился без слов, и без тени издёвки сказал:

– Хорошо. – сказал почти спокойно, если не считать того, как он нервно сглотнул после, и развернулся спиной, направляясь вглубь дома.- Удачной дороги.

Альфред нерешительно топтался на месте, а потом шагнул вслед за ним, поймал за локоть.

– Артур.

Британец не стал подпрыгивать, даже не напрягся и не отпрянул. Наоборот, он развернулся к Джонсу сам, и смотрел с искренним беспокойством. Он смотрел на него.

У Альфреда перехватило горло. Сердце отрывисто колотилось, мешая думать и практически мешая дышать.
Это было слишком.

Это было слишком!

– Артур, я… - выдохнул он.

Но Джонс совершенно не представлял, что собирался сказать. В голове было пусто. Да и говорить было нечего. А, если бы и было, уже слишком поздно. Он увидел, он узрел, понял, и теперь должен затолкать это всё обратно, туда, откуда эти чувства нагло и без спросу вылезли.

Джонс прильнул к Артуру и крепко обнял его. Тот только успел слабо охнуть от удивления.

– Альфред, что…?

– Когда ты говорил, что держишься, потому что твой народ держится, ты говорил серьёзно?

– Конечно, - озадаченно ответил британец, не обнимая Джонса в ответ, но и не отстраняясь.

– И ты держишься… только поэтому? – Альфред говорил быстро, бессильно буравя взглядом противоположную стену, не обнимая, а будто держась за Артура. – То-есть, ты не держишься, потому что сам держишься? А потому что за тебя это делают твои люди?

– Я не понимаю, о чём ты. – отозвался Артур.

– Ты чувствуешь себя личностью? Отдельно от своих людей, отдельно от всех, сам по себе? Вот о чём я!

Артур молчал.

– Ты чувствуешь себя человеком? - у Джонса бесконтрольно сбивалось дыхание.

– Конечно, Альфред… ты чего?

Альфред замер, сильнее округлив глаза, неотрывно глядя в стену. Дрожь опять накатывала, но сейчас её просто необходимо было сдержать.

Артур слега отстранился, упираясь руками в грудь Джосу, аккуратно, просто чтобы заглянуть ему в глаза.

– Это невозможно, - сказал он уверенно, - представлять чувства всех своих людей. Они все каждую секунду думают о разных вещах. Конечно, я представляю некую общую суть и социальную позицию, но не более. В нас есть чувства, которые не зависят от людей. Наши собственные. Они незаметны не для кого, только для нас.

Альфред не мог говорить, горло перехватило слишком сильно. Он мог только смотреть в глаза британцу. Смотреть на него.

Какого ещё ответа он ждал?

Как сам жил так долго без этого осознания?...

Альфред понимал, что Артур по-прежнему держит руки на его груди. А значит точно чувствует сердце Джонса, чувствует, как оно бьётся от волнения.
Это было видно по взгляду. И кажется, британец сам видел в глазах Альфреда всё.

Артур нерешительно поднял руку и медленно, как плывущее облако, прикоснулся к щеке напротив. Ощущение было близким и таким горячим. Альфред ни за что не хотел, чтобы оно исчезало.

– Мой мальчик, что с тобой происходит? – шёпотом, почти запнувшись от неуверенности, спросил Артур. Его горло дёрнулось в знакомом сухом глотке.

Внутри Альфреда что-то щёлкнуло, лишив на мгновение всех чувств разом, но тут же вернув их, наполняя тело непонятным теплом, тихим и успокаивающим. В этот момент Альфреду не хотелось двигаться, не хотелось никуда уходить, никуда уезжать. Впервые с момента приезда его беспокойное сердце будто остановилось, застыло вместе со временем.

Артур не шевелился, не отстранялся. В глазах британца скакали эмоции, и стоял он теперь почему-то ближе, а его рот был приоткрыт.

Они вышли из ступора одновременно, синхронно отпрянув каждый в свою сторону, лишь секунду спустя понимая, что выставили перед собой руки, которыми оттолкнули друг друга. Альфред развернулся почти спиной, глядя куда-то в книжную полку, но не видя ничего, кроме лица Артура. Он зажмурился.

– Я… должен вернуться, потому что… там с Японией проблемы. – сказал Джонс, стараясь быть смелым, поэтому снова посмотрел на собеседника, - Рузвельт… всё равно скоро позвал бы меня назад… Так что мне… лучше вернуться прежде, чем, ну… дела станут хуже.

– Конечно. – Артур старался говорить ровно, однако его лицо было красным, как советский флаг. Джонс чувствовал, что и у него на лице пожар.

– Мне… мне пора. – продолжал тараторить он. – Пора домой.

Артур закивал.

– Конечно, отправляйся… Удачной дороги.

Альфред слышал голос британца и не мог поверить своим ушам, хотя видел и понимал, что это правда. Ему тоже хотелось сказать это, и он тоже не мог.

Я буду скучать.

Нет, этого не должно быть. Не могло быть. Какое скучать? По кому скучать?

Альфред отшатнулся к двери. Артур всё ещё смотрел на него вопросительно и обеспокоенно. Он не менялся в лице, не смотря даже на румянец.

Но уже всё равно поздно что-либо говорить.

Альфред хотел извиниться, но не знал, за что. И зачем ему это было нужно.

Он развернулся в Артуру спиной и вышел из дома.

***

Альфред чувствовал себя предателем. Чувствовал, словно бросил Артура в самый критический момент. Как будто огромные часы отсчитали последний удар и Джонс развернулся спиной к нему именно в этот момент.

Но что он мог сделать? Ничего. Он был лишь помехой, мельтешащей перед глазами, в сотый раз напоминая британцам о чёрствости и упрямстве своего народа. Он не мог помочь Артуру, а только напоминал ему обо всём том, что он когда-то не сделал. Будет лучше, если в конце концов он уйдёт, если их, как в прошлые года, будет разделять целый океан. И все будут довольны.

Однако, касаясь собственной земли, собирая её пальцами, Альфред чувствовал только рвущий дисбаланс. Как шалтай-болтай, как судно без якоря.

Слишком спокойно.

Никакого видимого беспокойства за непрекращающиеся бои по ту сторону океана, и абсолютное безразличие к погибшим американцам, которые оказывают где-то малое, а где-то большое влияние на ход войны.
Альфред зажмурился, стиснув зубы.

– Как это я не буду плакать, если он умрёт? Конечно буду, посол! – бормотал он себе под нос, шагая вдоль парковки аэропорта. – Я могу это признать, ведь это мои личные чувства. Я не хочу, чтобы он умер. Я не хочу видеть, как его ранят. Я хочу помочь ему. Хочу спасти его. Хочу быть рядом. Я его… Он…

Альфред остановился, ловя пронизывающий ноябрьский ветер прямо в лицо. Зарождающийся мороз щипал лицо и уши, заставлял щуриться, но Альфред через силу смотрел вперед.

Он изменился и не изменился. Теперь он понимал это.
Ему было не всё равно. Более того, судьба Артура касалась его в куда большей степени, чем он мог предположить.
Можно было больше не притворяться, что это не так. Ведь его личные чувства не зависели от влияния его людей.

Он хотел спасти его, потому что он…

Альфред закрыл глаза и выдохнул. Густое облако пара мгновенно унёс ветер.

– Почему я не спасаю его сейчас?

________________________________________________________________________________

Заметки:

- В начале ноября 1941 года Эдвард Мэроу, прямо перед отлётом в Америку, набросал сообщение Джону Уинанту в отеле в Бристоле: «Непросто оставлять эту страну в такое время. Это оказалось труднее, чем я ожидал». Будучи урождённым американцем, он возвращался домой на небольшую серию агитирующих речей в пользу британцев, и всё равно чувствовал, словно предаёт Англию. Позже он сказал одному из своих друзей: «Я уверен, не может быть более позднего часа для британцев, чем сейчас».

- Для Англии и правда это уже не играло большой роли. Немцы осаждали Москву и по всем прогнозам должны были захватить центр Советского Союза если за недели, то за дни. Британские войска продолжали поддержку Красной Армии, что оставляло их в тисках на Ближнем Востоке, где они постоянно несли потери. К тому же Япония вступила в Юго-Восточную Азию, тремя месяцами ранее захватив военные базы Таиланда и Индокитая. Оттуда они представляли настоящую угрозу территориям Британских и Голландских колоний на Дальнем Востоке, таких как: Малайский полуостров, Сингапур, Бурман, Гонконг, и Голландская Ост-Индия. И это только несколько. Черчилль понимал, что, если Япония атакует их, Англии придётся объявить ей войну. И это было физически невозможно, учитывая какой у них тогда уже был уровень военного снабжения. Они стали бы, как утки в тире. В связи с Атлантической Хартией, Черчилль пытался убедить Рузвельта развернуть фронт США в Тихом Океане, потому как Великобритания будет абсолютно бессильна против Японии и потеряет ещё больше территории.

- Рузвельт тем временем делал всё возможное, чтобы, как он сам говорил, «отнянчиться с япошками». Все военные силы США были сосредоточены в Атлантике, поэтому вариант стычек в районе Тихого Океана казался президенту «войной не в том месте, не в то время, не в том океане». Эту точку зрения активно поддерживали генерал Джордж Маршалл и Адмирал Гарольд Старк, не один раз предупреждая Конгресс о том, что Америка не готова сражаться, и бой на два морских фронта обернётся катастрофой. Когда японская армия захватила Индокитай, Рузвельт предпринял ответные меры в виде прекращения поставок важных ресурсов (таких, как нефть, от которых Япония зависела больше всего), предполагая сдержать Японию без какого-либо объявления войны. По мнению многих историков, это было самым глупым решением данного правителя, так как стало одной из главных причин разгрома «Пёрл-Харбора».

- Черчилль был вне себя от неуверенных тактик Рузвельта, который то почти объявлял «ответный удар по врагу», то быстро ретировался обратно на свою территорию. 16 октября 1941 года эсминец «Керни» прибыл по зову «SOS» к одному из конвоев и был серьёзно повреждён несколькими торпедами немецких подлодок. Две недели спустя эсминец «Ребен Джеймс» был потоплен недалеко от Исландии, в результате чего погибли все 115 членов команды. Однако, не смотря на огромную волну протеста и призывов «отомстить за наших ребят» среди населения (что уж говорить о военных), правительство США проявило крайнюю незаинтересованность этой ситуацией.

- «Этот конфликт неизбежен. Америка загнана в тупик. Президент скован по рукам, Конгресс колеблется, а народ, требуя противоположных решений, ещё больше сбит с толку» - писал Джемс МакГрегор Бёрнс, автор биографии Франклина Рузвельта. «В тот роковой момент, в начале ноября 1941, Президент не мог сказать ничего решительного, и ещё меньше мог сделать. Он мобилизовал войска, однако ни для кого войны не было и в помине».

- Будучи подавленным из-за событий последнего года, Черчилль обратился к своим подчинённым во время собрания в Палате Общин: «Во время мировой войны нет ничего опаснее, чем жить по грубым постулатам Опроса Гэллопа, по меркам роста, веса и объема… Ведь есть только один единственный долг, способный защитить и уберечь от опасности. Это долг верить в правду и не бояться говорить её там, где это действительно нужно, где это действительно правда».


Заметки переводчика:

Опрос Гэллопа – относится к «Институту Гэллопа», основанному в 1935 году и действующему по сей день, правда уже под покровительством сторонних институтов психологии. В Америке очень сильно развита психология и психотерапия, как важная и нужная профессия. Множество открытий и программ за последние полвека сделаны именно американцами, хотя, конечно, они во-первых не столь фундаментальны, как открытия немецких и советский ученых в конце ХIX начале XX веков, во-вторых почти все касаются только США. Подобные институты в Америке имеют определенный вес в общественности США даже сейчас, а уж сам институт Гэллопа занимался именно составлением глобальных опросов, характера поведения масс и так далее. Автор фика ни разу не поясняет, что это за «Опрос Гэллопа», потому что, видимо, на её родине об этом знают. Так что я решил рассказать то немногое, что знаю сам, как бывший студент ПсихФака НГУ. Русскому читателю такое занятие, как составление опросов и малоэффективных тестов личности – кажется нудным делом, и я вас, как никто другой, понимаю. Однако, знайте, что для американцев в этом смысле всё иначе.

Апатия - в тексте этой главы фигурирует ключевое слово, за которое цепляются все диалоги, - «apathy»(«эпати»). У меня оно стало словом «не/заинтересованный». Дословный перевод, конечно, «апатия», «безразличие», «(эмоциональная) непричастность», «не включенность», «незаинтересованность» и тд. Я выбрал последний вариант по ряду причин: во-первых вопрос, который Альфред ставит колом: «Почему я не такой (же как они)…?» - и что можно допустим сюда вставить. Почему я не такой же апатичный? Почему я не такой же непричастный? Почему я не такой безразличный?... К слову, «безразличный» звучит круто, но чрезмерно для такого контекста. Альфред тут кучу глав изливался в эмоциях сам себе, а спрашивает у Уинанта «почему я такой безразличный» - в мозг впивается противоречие, он же блин страдал! Далее слово «апатия» - само по себе неплохое, но смахивает на термин психологии, который, если быть честными, не все до конца понимают правильно. Да и звучит на мой вкус совершенно не к месту. Ну а остальные слова звучат громко только в сочетании с предлогом «не», что исключает свободу в вариантах предложений и звучит глупо: «Почему я не НЕпричастен?»/ «Почему я причастен?»… Привинчивалось сюда и словосочетание «не/всё равно». Однако оно и так очень часто употребляется в контексте «не/хочу заботиться», «не/хочу спасти». Так что в итоге, именно слово «не/заинтересован» больше всего подошло в контекст, хотя сам термин «эпати» на английском включает в себя просто ВСЁ, что нужно для понимания ситуации. Как и слово «пустословие» - это тоже заменитель слова «эпати» в паре мест, потому что там речь шла о сдерживании и/или скрывании правды. Общий контекст не пострадал.

Итак, осталась заключительная глава, и будет очень скоро. Там речь пойдёт как раз о первой атаке на Америку. А так же обещанный полноценный слэш-момент (без пошлоты, однако).
Оставайтесь с нами!
Спасибо, что прочитали до конца!~

@темы: Моё писательство, перевод с английского, Фанфик, Англия и Америка/USUK

---

Ночь Утонувших Звуков - 13

Ночь утонувших звуков

Автор: StarDropDream
Перевод: Seymour_Ridmonton [Mr. G]
Бета: I_saw_a_unicorn
Фандом: Хеталия (с) Химаруя Хидекадзу

полная шапка

Персонажи: Артур (Англия), Альфред (Америка), а так же великие исторические личности, неизвестные местные жители и упоминание других держав мира.
Пары: USUK
Рейтинг: PG-13 за мат, кровь и вообще войну.
Краткое содержание: Сюжет сосредоточен над серьёзным решением Америки вступить в войну, попутно глубоко копая в его «особые отношения» с Англией.
Предупреждение: Фик – исторический. Он написан по Второй Мировой Войне, поэтому содержит много исторических деталей, в основном связанных с блицкригами в Англии и политикой США относительно вступления в войну с Германией. А так же не забывайте, что мнение автора не всегда совпадает с мнением героев.
Благодарность: Не секрет, что нам всем в школе рассказывают историю очень-очень относительно страны, поэтому спасибо дяде Химаруе за то, что он создал Хеталию и дал предлог поинтересоваться мировыми событиями ещё и в ракурсе иностранцев.
Ссылка на оригинал: тут, разрешение соответственно получено.
Статус фика: 15/15 закончен
Статус перевода: 15/15 закончен

Глава первая
Глава вторая
Глава третья
Глава четвертая
Глава пятая
Глава шестая
Глава седьмая
Глава восьмая
Глава девятая
Глава десятая
Глава одиннадцатая
Глава двенадцатая
Глава тринадцатая [*]
Глава четырнадцатая
Глава пятнадцатая: заключительная

~Часть тринадцатая~

Время действия: сентябрь 1941 года

Артур был здесь, в посольстве.

На памяти Альфреда этого не случалось ни разу за всю историю, связанную с этим местом. Поэтому при появлении британца на пороге он мигом остолбенел и выронил все бумаги.

– Ты слышал новость? – лицо Артура было мрачным, но тон оставался требовательным. Он машинально опустился рядом с Альфредом, помогая собрать разлетевшиеся листы. Джонс старался собрать документы сам, не беспокоясь о том, в каком порядке они должны быть, так как меньше всего хотел встретить взгляд Артура и услышать очередное замечание о своих кривых руках. И ещё меньше – случайно коснуться чужих пальцев, что было довольно сложно, учитывая нынешнее расстояние между ними.

– Что? – опомнился Альфред, не успев ни над чем подумать.

– Мать твою, Джонс, - вздохнул Артур, отрываясь от бумаг на полу, - Так, ничего особенного! Твой президент оказал единичное сопротивление Германии.

– Что?.. – на горле Альфреда сжались тиски, голос дрогнул. – Скажи уже, что там случилось! – чуть не крикнул он.

– Один из твоих эсминцев обменялся торпедами с немцами посреди Атлантики.

Кровь отлила от лица.

– Их потопили?

– Нет, - Артур покачал головой, - С тех пор не было никаких рапортов об атаках или потерях с нашей стороны.

Альфред шумно выдохнул, поднимаясь с кипой бумаг. Донёс и положил их на более менее свободный край стола Уинанта, боясь представить, сколько времени теперь придётся убить на то, чтобы отсортировать всё заново. Альфред едва мог сконцентрироваться на данном моменте, что уж там до тонн документаций.

Артур возник рядом, у самого плеча.

– Твоё начальство объявило, что будет стрелять на поражение в любое приблизившееся немецкое судно.

Джонс вскинул на него ошарашенный взгляд, в этот момент не думая о дистанции.

– Мы объявили в…?

– О нет, - снова покачал головой Артур. – Не было сказано, что это акт войны. Но… это однозначно начало, первая официальная стычка твоих людей с Германией.

– Боже мой, - в удивлении вперемешку с ужасом выдохнул Альфред, - Мои люди, мои солдаты действительно решились на это?

– Я откуда знаю, - сказал Артур с неожиданным и не свойственным ему шутливым сарказмом, пожав плечами, – Ты ведь мне все уши проел тем, как твои люди не готовы, не могут, и не хотят.

– Да, - нахмурившись, согласился Джонс, - Я спрошу об этом посла. Потом, когда он вернётся с Чекерс.

– Конечно. – британец скрестил руки на груди, вертя головой, осматривая кабинет, в котором оказался впервые. Чуть погодя развернулся, несмело исследуя убранство. Задержался он лишь возле окна, явно прикованный видом родного города с нового ракурса.

Альфред наблюдал за ним, как хищник, не отрываясь и не упуская ни одного мелкого жеста, позабыв о работе, которую обязан был выполнить в отсутствии Уинанта. Хотя в данный момент не происходило чего-то сверхъестественного. Артур просто стоял возле окна, спиной к нему. Потом тихо хмыкнул, не то чтобы весело, так, в подтверждение своим мыслям. Альфред хотел и боялся снова увидеть что-то ещё сквозь эту каменную осанку.

– Что там? – спросил он, не в силах поддерживать тишину и оставаться спокойным одновременно.

– Памятное место. – отозвался британец, указывая за окно. – Я был там, очень давно.

Хотя Джонс подозревал, о каком здании идёт речь, он всё равно хотел увидеть, проследить линию взгляда британца, чтобы быть уверенным. Убедившись, что документы лежат ровно и не упадут снова, он подошёл и тоже выглянул в небольшое, не заделанное досками отверстие. Пришлось слегка ссутулиться, так как оно было ниже, чем надо.

Конечно же, взгляд утыкался ни куда-нибудь, а именно в это строение.

– Здесь жил Джон Адамс. – объяснил Артур, словно бы никто об этом раньше не знал. Однако Альфреда всё равно удивила эта фраза.

– Ты помнишь?

– Я помню. – ответил британец как-то быстро, лицо его странно напряглось.

Альфред не мог отвести от него ополоумевшего взгляда, тем более когда понял, что Артур точно и безоговорочно краснеет. Видимо почувствовав это, британец отвёл взгляд в сторону. На лицо Джонса наползла слабая улыбка.

– Я всегда думал, что ты ни за что не стал бы помнить такую чушь… В смысле, ты… Ненавидишь меня, кажется.

Всё ещё красный Артур посмотрел на собеседника так, словно хотел что-то сказать, но в последний момент передумал. Из-за этого повисла недолгая пауза.

– Полагаю, есть в этом своя странность. – собравшись с мыслями, ответил британец. – Я долго пытался тебя ненавидеть, это правда, - его голос стал тише, - Ничего так сильно не хотел, только ненавидеть тебя.

У Альфреда сильно перехватило горло, грудь пронзил неприятный холод.

– Ага. – сказал он, ни с чем не соглашаясь, просто добавить что-то ещё теперь не хватало духу.

Артур по-прежнему лицезрел дом первого посла США. Здание без окон, обезображенное взрывами и почти брошенное. Навеки застывший алтарь болезненных воспоминаний.

Альфред неловко переступил с ноги на ногу и заметил, как Артур сделал то же самое. Вскоре британец отвернулся от окна и, выпрямившись, сложив руки за спиной, стал медленно шагать по кабинету. Джонс остался на месте и наблюдал за британцем. Опять никак не мог оторвать от него взгляд.

Прежде чем дать себе передумать, Альфред спросил:

– Ты всё ещё ненавидишь меня?

Артур резко остановился, хотя взгляд его был прикован к корешкам книг Уинанта на стеллаже, которые он, кажется, притворно пытался прочесть. Британец молчал.
Альфред не скоро понял, что задержал дыхание. Воздух он втянул шумно и судорожно, почувствовав, как вслед за этим с силой застучало сердце, словно в насмешку.

– А ты думаешь, ненавижу? – вместо ответа спросил Артур, дотронувшись до книжной полки, и, поймав на пальцы внушительное количество пыли, отряхнул всё рука об руку. Глаз он не поднимал, упорно глядя на книги или в пол, но не на Альфреда.

Джонс так и застыл у окна. Он чувствовал, как горло смыкается от любой попытки сделать вдох поглубже. Его внутренне качало из стороны в сторону, бросало вперед назад, но и не давало пошевелиться.

Он был пойман. И он почти задыхался.

– Думаешь, у меня получилось ненавидеть тебя? – спросил Артур совсем тихо, повернувшись спиной, так что Альфред едва разобрал слова.

– Ну… Да. – Альфред мог бы рассмеяться этой иронии, если бы это было правда смешно сейчас, но только сильнее нахмурил брови. – Ты очень убедительно показал и не раз, что презираешь само моё существование.

– Но не тебя. – уточнил Артур, качнув в отрицании головой. Он мгновенно развернулся, чтобы направиться к выходу, и Альфред успел заметить на его лице странное, не видимое доселе выражение. – Мне пора.

– Стой! – Джонс оказался между дверью и британцем быстрее, чем смог подумать, схватив последнего за плечо. Артур болезненно скривился. – Подожди… Тебе не обязательно уходить… Да и без Уинанта тут совсем нечего делать.

Артур, так и застывший от хватки Джонса, ничего не говорил. Даже не моргнул, продолжая упорно смотреть куда-то в пустоту.

– Ты уже обедал? Можно пойти ко мне в апартаменты и поесть.

Снова Артур промолчал. Альфред чувствовал себя виноватым за неудобство британца, но не думал отпускать, потому что нутром чуял, если ослабить хватку, тот просто-напросто сбежит. Однако, вопреки опасениям, Артур уступчиво вздохнул, расправляя зажатые плечи.

– Ладно, хорошо.

Альфред улыбнулся. Чувствуя невероятное облегчение, он отпустил британца и повёл его прочь из кабинета.
Как ни странно, всегда очень короткая дорога сквозь здание посольства до дому, сейчас казалась Альфреду невыносимой. С каждым пройденным метром идея совместного обеда с Артуром казалась всё менее правильной. Может, не стоило его удерживать и дать уйти. В конце концов, после того, что произошло в дверях, им будет сложно говорить непринуждённо. Вновь повиснет аура недосказанности, которую Джонс ненавидел всей душой.
Ему не сразу удалось справиться с замком, ключ не слушался. Наконец, почти сдавшись от напряжения, он всё-таки сумел открыть дверь в апартаменты.

– Чувствуй себя, как дома. – сказал он, проходя первым. – Ты ведь впервые здесь?

Артур либо не слушал его, либо не придавал значения. Неторопливо шагая по гостиной, он внимательно рассматривал каждый элемент мебели, узора паркета, неровность стен и потолка, вид из окон.
Альфред на автомате продолжал приветливо улыбаться, но его смущение почему-то нарастало с каждой секундой. Бред какой-то. Он ведь пригласил в свой дом Англию, фактически знакомую с этим строением державу, не какую-то супермодель, дабы произвести впечатление.

– Тут не очень-то чисто, я ведь почти не бываю дома. – решил сказать он, сглатывая от волнения. – В общем… Да, точно, обед.

Джонс быстро ретировался на кухню и стал усердно обшаривать шкафы. Когда он взглянул на то немногое, что удалось собрать, его собственный желудок жалостливо заурчал. После двух месяцев, проведённых в Штатах, Альфреду ещё не удалось привыкнуть к скудному размеру здешних пайков. С горем пополам он принялся делать из того, что есть, подобие сэндвичей.
Ему было бы проще, если бы он не замечал того, что теперь замечает. Выражение лица Артура, его интонации, когда он говорит. Было бы проще оставаться слепым, как раньше. Сложив нарезанные куски вяленого мяса на тонкий кусок хлеба, он прижал его неровной сухой корочкой. Было бы проще, если бы он мог не думать о том, что он видит и замечает.

– Так что хватит думать. – говорил он себе. – Это ведь просто. Отключить голову и всё. Это ведь так просто.

– Что просто? – раздался голос за спиной, заставив Альфреда подпрыгнуть. Бедный кусок мяса отправился в последний полёт, но Джонс успел среагировать и поймать его почти у самого пола.

Альфред выпрямился, уставившись на Артура. Тот смотрел на хозяина кухни со смесью изумления от проделанного трюка и недоумения от только что услышанного странного монолога.

– Ничего. – поспешил заверить его Альфред, ехидно улыбаясь. – Этот бутерброд мой. – он ловко заключил почти упавший кусок в других два куска хлеба и указал на первый. – Этот справа твой, запомни.

Альфред сделал ещё по два сэндвича, пока Артур наблюдал за ним, облокотившись на стойку у раковины. Джонс чувствовал его взгляд, почти осязал его, как будто по спине и затылку бегала стая муравьёв. Сказать, что ему было не по себе, считай ничего не сказать. Он хотел сжаться или провалиться сквозь землю.
Закончив наконец бесхитростное приготовление, Альфред ловко поднял одну из тарелок и преподнёс её Артуру, который взял еду с коротким кивком благодарности. Джонс вгрызся в сэндвич сразу, лишь бы не успеть сказать что-нибудь не то, и не заметил, как залпом зажевал его весь. Однако, к его великому удивлению, Артур сделал то же самое, прожевав и проглотив свой сэндвич гораздо быстрее. Видимо, голод британца был куда сильнее, чем Альфред даже мог себе представить.

– Не понимаю, почему Германия не объявил войну мне. – сказал Альфред, принимаясь за второй сэндвич. – В смысле, раз уж мои эсминцы теперь стреляют по всем его кораблям и подлодкам, какие увидят. Что ему мешает?

– Не говори глупостей. – нахмурился Артур, прожёвывая прежде чем продолжить. – Германия не столь безрассуден, чтобы взять и напасть на ещё одну державу, а тем более на тебя. Тебя, который охотно пойдёт на что угодно, лишь бы остаться в нейтралитете. Объявить войну сходу такой державе всё равно, что тыкать спящего медведя палкой в глаз. Не нужное и неразумное занятие.

– Ну да. – протянул Альфред задумчиво.

– Германию вполне устраивает нынешнее положение вещей. – Артур снова откусил сэндвич, быстро прожевал и только потом продолжил говорить. – Особенно теперь, когда мобилизовалась Япония.

– Кстати, да. – кивнул Альфред, нахмурившись. – Япония сейчас шерстит Индонезию, как будто так и надо.

– Если он доберётся до моих баз в океане, я не смогу их отстоять. – сказал Артур. – Моя линия фронта итак растянута до предела со всей это помощью Армии Красного Креста и моим взводам на Ближнем Востоке.

Альфред только кивнул, траурно жуя свой сэндвич. Артур вздохнул и тоже принялся есть. Оба смотрели куда-то вдаль, за пределы стен апартаментов.

– А ведь ты и Япония были друзьями. – задумался Джонс.

– Ты тоже. – ответил Артур, приподняв бровь. – Но это не остановило тебя от замораживания его активов и введения эмбарго на нефть, железо и сталь. Или, скажешь, не было такого?

– Блин. – Альфред чуть не подавился. – Откуда ты столько знаешь?

– Я хочу сказать, дружба между державами недолговечна. Она то есть, то нет. – Артур поставил пустую тарелку возле раковины, по-прежнему не глядя на Альфреда прямо. – Всё меняется. Это просто политика.

– Показуха и эгоизм, ты хочешь сказать?

– Да, по большей части. – британец некоторое время изучал свою тарелку. – Спасибо, кстати. За обед.

– Да не за что. – замял Альфред, отставляя свою пустую тарелку на стол.

Он развернулся, чтобы быть с Артуром лицом к лицу, и сделал нерешительный шаг к нему. Артур не реагировал, хотя явно видел это краем глаза.

– А что на счёт нас?

– В смысле на счёт нас? – переспросил Артур, на этот раз вскинув озадаченный почти испуганный взгляд. И Альфред чуть не дал волю сомнениям и не выбежал из кухни. Парированный вопрос был слишком близок к тому, к тем словам, которые Джонсу не хотелось поднимать, не хотелось впускать в сознание, что уж там, говорить вслух. Тем более Артуру. Их лучше спрятать, их лучше проигнорировать, притвориться, что их никогда не было. Лучше так.

– Наши отноше… то, через что мы оба проходим, тоже просто показуха? – наконец смог вымолвить Джонс.

– Ты мне скажи. – ответил Артур. – Дружбой это, в самом деле, сложно назвать.

– Потому что ты использовал меня, а я использовал тебя. – добавил Альфред отстранённо.

– Именно. – кивнул британец, хотя голос у него был глухим, почти тяжёлым. – Обычные люди могут называть это как угодно. Но для самих держав отношения всегда будут просто политикой и больше ничем.

– Потому что это значит быть державой. – тихо подытожил Джонс.

И почему-то этот вывод никак не вязался. Не удовлетворял, не казался правильным совершенно.
Видимо, для Артура тоже, так как он, чуть погодя, устало выдохнул:

– Мне нужно выпить.

– Поддерживаю.

Эти две короткие фразы в конце концов привели их в небольшой паб в центре города.
Для Альфреда было чем-то новым оказаться в таком месте, где ощущение опустошённости и безысходности у людей почти отсутствовало. Где его окружало множество улыбающихся женщин – кокетливо или просто приветливо, – которые носили слишком короткие для приличных англичанок юбки. Такие короткие, что Джонс не мог не засмотреться.

– Хватит строить глазки моим женщинам. – недовольно пробурчал Артур, поставив на стол две пинты.

– Я не строю, это всё они. – притворно возмутился Альфред. Артур придвинул к нему стакан., вложив в свой жест и взгляд всё своё недовольство.

– Боже, оно тёплое! – выпалил Джонс, сделав глоток и тут же сморщившись. – И что это за второсортное пойло, старик?!

– Отъебись и смирись. – отрезал Артур, делая глоток из своего стакана и удовлетворённо откидываясь на спинку стула. Его блаженство, однако, недолго длилось, так как Альфред по-прежнему недовольно сверлил взглядом свой напиток. – Вкус был бы нормальный, если бы город не бомбили, понятно? Лучше этого нет, поэтому говорю тебе, смирись с тем, что есть. – на лицо британца вдруг набежала печаль. – Оно правда… лучше. И всё здесь в мирное время лучше.

Тряхнув головой, Артур снова сделал внушительный глоток, затем со стуком опустив стакан на стол, ткнул в Джонса пальцем.

– Если не нравится, катись к ёбаной матери!

– Ну эй! – Альфред рассмеялся, почти нервно, и вернул британцу тычок кулаком в плечо, разве что не такой сильный, какой был бы обычно. – Всё нормально, мне всё нравится!

Джонс отпил из стакана и вновь поморщился. По вкусу было, как остывший бульон с вялым кислым привкусом и сгустками горькой пены. Но Альфреда это вполне устраивало, пиво как пиво. В конце концов, он так давно не занимался чем-нибудь помимо углубления в политику или работы в посольстве. Поэтому поход в захудалый паб, да ещё в компании Артура можно было почти назвать долгожданным отдыхом.
Хотя бы тут были привлекательные дамы. И улыбались ему. Вскоре Альфред смело улыбался в ответ. В конце концов, он был здесь временно, и никто кроме верхушки не знал его настоящую личность, а девушки, кажется, находили его акцент очаровательным. Грех было не воспользоваться.

Артур сверлил его злобным взглядом, на что Альфред ехидно улыбнулся и чокнулся с его стоящим бокалом.

– Твоё здоровье!

– Хрен тебе в глаз, – было ответом. Артур поднял бокал, - Как за такое не выпить.

– Пердун старый! – засмеялся Альфред, игриво грозя ему пальцем.

На одной пинте дело не кончилось.

***

– Возьми мне ещё, - потребовал Артур.

– Но я уже две покупал! – заскулил Альфред.

– Ну и что, тебе по карману. – сказал на это британец без тени шутки, с убийственным выражением полной серьёзности на лице.

Вздохнув, Альфред покорно поплёлся к бару, но не только потому, что не хотел даже в шутку ссориться с Артуром посреди паба, но и потому что заказ им выносила девушка с обворожительными ямочками на щёчках.
В ожидании пинт Альфред снова поймал её улыбку и улыбнулся в ответ. На Артуре в этот момент лица не было.

– Что, ревнуешь из-за того, что я нравлюсь одной из твоих больше, чем ты сам? – заискивающе улыбнулся Джонс.

– Я не ревную, - возразил британец, многозначительно швыркнув носом. – Где моё пиво?

– Сейчас принесут, - успокоил Альфред, закатив глаза. Он очень надеялся, что Артура не унесёт очередная пинта. Однако, в доказательство обратному, Артур приговорил свой стакан быстрее, чем Джонс успел отпить от своего хотя бы половину. Альфред также успевал смотреть по сторонам, ловя приятные женские улыбки. Несколько раз в попытке отпить и не упустить очередной обмен взглядами Джонс стукался переносицей о край стакана, после чего с него съезжали очки.

– Боже, Артур, - осклабился он, снимая очки и нагибаясь над столом так, словно собирался сказать что-то тайное. Артур сосредоточился на его лице. – Кто же знал, что в твоей стране могут жить такие красавицы.

Сказал он это нарочито громко, и этот трюк сработал, вызвав у нескольких девушек смущённый заливистый смех.

– Может, хватит уже?

– Что хватит?

– Вести себя, как обдолбаный, самодовольный… - к Артуру не сразу пришло слово, – американец!

– И как я по-твоему это смогу? – Альфред мог бы громко рассмеяться, если бы в этот момент Артур не пнул его под столом в голень.

***

– Ты напился? – спросил Альфред, пока они пробирались сквозь темень обратно в посольство. Весь свет был почти погашен, приближался комендантский час.

– Куда там. – хмыкнул Артур. – Думаешь пара пинт способна свалить меня с ног?

Джонс пожал плечами. Он и сам не чувствовал себя опьяневшим, однако внутри всё равно приятно жгло и каждый десятый шаг был неровным. Взгляд британца он не видел, чтобы сказать наверняка, однако шагал тот тоже относительно ровно. Наверное, они оба были в порядке. Альфред ведь помнил, каким бывает Артур, когда напьётся в стельку.

– Это всё твоё разбавленное пиво. – засмеялся он и получил от Артура тычок в плечо. Удар был не сильным, но Альфреда всё равно отнесло в сторону, и он готов был ответить тем же, только останавливало всё ещё раненое состояние британца. Весь запал ушёл в очередной громкий смех.

– Я не собираюсь больше с тобой пить. – внезапно заверил Артур.

– Что? Почему? – удивился Джонс. Как будто он был виноват в тех вольностях, которые предоставляло заведение, подобное пабу. К тому же, ему ни разу не удавалось заняться чем-то подобным дома, пока висел закон о совершеннолетии. К счастью, его недавно сняли.

– Ты ведёшь себя, как полный гормонов орущий кретин. – сказал британец, и даже в почти полной темноте Альфред видел перед собой его лицо и то, как Артур в раздражении закатывает глаза. – Искал всё внимание на свете. Как школьник.

– Я так и не понял, ты ревнуешь своих женщин ко мне, или что?

– Не смей даже в шутку лезть со своими похотливыми идеями к англичанкам, я серьёзно! Хватит того, что верхушка Белого Дома скрыто осмеивает женщин из Черкерс! Я не потерплю, чтобы в США такого мнения были обо всех женщинах Англии!

– Ладно, ладно, я понял. – оборвал его Альфред, смущённо закинув руки в карманы. – Правда, я не понимаю, о каких насмешках идёт речь.

– Да, конечно, никто вообще не понимает, о чём идёт речь, - раздражённо пробормотал Артур скорее самому себе. Прочистив горло, он заключил. – Просто знай, если я вдруг узнаю, как ты или твои люди кувыркаются с одной из моих, я не стану спускать всё на тормозах, ясно?

– Я же сказал, ясно. – взвыл Альфред. – И хватит уже угрожать, я ведь ничего не делал.

– Просто знай. – бросил британец и умолк, глядя в другую от собеседника сторону. Джонс тактично проигнорировал его, споткнувшись об очередной камень и тихо выругавшись.

Здание посольства было недалеко от того места, где они решили утопить стресс, поэтому они очень скоро оказались вновь на его пороге, а затем и у двери в апартаменты.

– Слушай, - вдруг вспомнил Альфред. – Пошли на крышу.

– Прости, что? – удивился Артур.

– Пошли! – Джонс взял британца за запястье прежде, чем тот успел придумать аргумент против, и не спеша, но в меру настойчиво потащил к лестнице на крышу. Артур не стал упорствовать. По ступенькам забираться пришлось по одиночке, и Альфред, оказавшись на крыше в одно мгновение, слышал, как британец карабкается следом.

– Посмотри! – сказал он, когда Артур оказался снаружи, - Небо просто прекрасно, когда всё электричество отключают.

– Сегодня полнолуние. – заметил британец, тоже задрав голову к небу.

– Ага, - вздохнул Джонс, - В полнолуние видно меньше звезд, но всё равно их очень много. В обычно мегаполисе такого никогда не увидишь.

Артур так и стоял в дверях выхода на крышу и смотрел в небо. Затем вышел и встал вплотную к Альфреду. Так прошла не одна минута в полном молчании.

– Давно я такого не видел. – сказал Артур.

– Чего? Звезд?

– Нет. Полнолуния без блица.

Альфреда мигом пробрала дрожь, не смотря на очень тёплую ночную погоду. Прошло уже столько времени, а ему хватило одного напоминания, чтобы вспомнить всё в деталях. Вернувшиеся бомбардировщики, громкий шум от них, долгий изматывающий бег по городу в поисках Артура, которого он отказывался считать мёртвым. И с той же чёткостью он вспомнил самый первый день в Лондоне, как ему было морально некомфортно и хотелось домой.

– Блицкригов давно не было? – спросил Альфред и понял вдруг, что за всё время, проведённое с Артуром, он не заметил, чтобы тот вздрагивал от опасности – как тогда, когда предчувствие скорой агонии всегда было рядом.

– Да. Сейчас все тяжбы легли на Россию и его Союз. Иногда над моими городами пролетает один или два истребителя, но лишь затем, чтобы напомнить, что я всё ещё у них под колпаком. Так что нет, считай, больше нет блицкригов. Все улетели к границе с СССР.

– Как думаешь, навсегда?

– Не имею ни малейшего понятия. Германия собирает там все силы. Мне не кажется сколько-нибудь вероятным, что победа достанется ему легко.

Альфред чувствовал, что протрезвел окончательно. Он снова видел лицо Артура таким, каким оно было в парке Чекерс, когда тот смотрел вдаль, и эта даль была за самим горизонтом.
Джонс сел на крышу, дёрнув британца за штанину и с широченной улыбкой глядя на него снизу. Тот смерил его недоверчивым взглядом.

– Брюки испачкаю.

– Брюки, блин, ещё б панталонами назвал. – отмахнулся Альфред. – Эта крыша не сможет сделать твои штаны грязнее, чем они уже есть.

Британец в раздражении выдохнул, и на этот раз в свете луны Джонс таки увидел, как тот привычно закатывает глаза.
Через секунду Артур опустился на крышу рядом с ним. Альфред раскинул руки и выпрямил ноги, болтая ими по ровной холодной кровле. Потом он поднял мелкий камешек, случайно оказавшийся под ладонью.

– Всегда было интересно, - размышлял он, подкинув камешек, а затем бросив его вдаль с крыши, - Как эта мелкая галька попадает на крыши сама собой?

– Не имею ни малейшего понятия. – отзеркалил свою фразу Артур, продолжая рассматривать звёзды.
Альфред не сразу, но всё же всмотрелся в лицо британца, когда был точно уверен, что тот внезапно не обернётся. От увиденного у Джонса перехватило дыхание, он пока толком не понял, почему, но предпочёл списать на невидимый порыв холодного ветра.

Время летит так быстро. Всего два месяца, а вокруг всё так изменилось. Как и в Артуре. Джонс откинулся назад, практически на спину, и погрузился в яркий притягательный свет полной луны. Однако взгляд всё чаще падал на спину Артура. На изогнутые линии шеи, на согнутый позвоночник под курткой, на сжатые от напряжения плечи, локти на коленях.

– Твои раны зажили? – спросил Альфред неожиданно даже для себя. Артур же был на целую секунду застигнут врасплох, от чего его поза стала совсем закрытой. Но потом он немного расслабился и повернулся к собеседнику, из-за чего ему пришлось поставить одну руку возле поясницы, чтобы не упасть назад.

– Более менее. – ответил он. – Некоторые до сих пор могут открыться, но большая часть зарубцевалась.

Альфред лёг совсем на спину, сложив руки в замок на животе, несколько мгновений глядя как их приподнимает от собственного пульса и дыхания.

– Тебе всё ещё больно? – спросил он, опять глядя в небо.

– Шрамы? Нет. – Артур покачал головой. – Всего лишь старая ткань, которая не смогла восстановиться, как следует. Шрам не может болеть. Только если он ещё не зажил и кровоточит где-то глубоко. Это может вызвать боль. Но это всего лишь боль. – британец изменил своё положение так, чтобы смотреть на Джонса, не поворачивая головы.

– Всего лишь? – уточнил Альфред. – Ты точно не притворяешься, лишь бы выглядеть круто?

– Нет, не притворяюсь. – проворчал Артур. – Можешь перестать об этом беспокоиться.

Альфред порывался возразить вслух. Ведь он не беспокоится. Не в том понимании, которое только что прозвучало. Но, возможно, уже сотый раз повторённая эта фраза себе или же просто остатки выпитого алкоголя не дали ему выпалить наперекор. Ибо, правда, какая уже разница.

– Ясно. - Джонс кивнул.

Артур не стал продолжать, вернувшись к созерцанию необъятных созвездий. Даже если он и заметил нетипичную капитуляцию в диалоге от Джонса, то решил пропустить мимо ушей.
Альфреду было видно, как приподнимались плечи британца при вдохе и как двинулся кадык на горле, когда он сглотнул. Руки Джонса похолодели, он крепче скрепил их в замок.

– Знаешь что? – обратился он к Артуру.

– Что?

– Мне приятно проводить с тобой время.

Артур отчего-то молчал.

– Ты меня слышишь? Потому что я не буду это повторять. – смеясь от волнения, заверил Альфред, чувствуя, как жар буквально расползается по его лицу от щёк к ушам. И ничего не мог с ним поделать. Только поправить очки разве что, которые вовсе не нужно было поправлять. Его снова охватило ощущение беззащитности и неуверенности, дурацкое и такое неприятное.

– Я слышу. – послышался тихий голос Артура, и следом шелест кровли под ногами. Однако британец не собирался уходить, а наоборот подсел к Альфреду ещё ближе. Нагнулся над ним, заглядывая в глаза.
Джонс просто уставился на него. Он смотрел, но ничего не видел, кроме силуэта обрамлённого луной и несколько светлых прядей, свисающих вдоль щеки. Но то, как их притягивала гравитация, говорило об очень близком расстоянии.

– Я слышу. – повторил Артур почти шёпотом. Он как будто собирался сказать что-то ещё, или может быть сделать что-то ещё. Только у Альфреда пропали все варианты из головы.
Затем британец отстранился и сел в прежнее положение, деловито усмехнувшись.

– Думаю, мне тоже приятно. Приятно выйти на крышу и смотреть на звезды, которые я так давно не видел. Дело тут вовсе не в тебе.

Альфред так и смотрел в небо, тяжело вздохнув.

– Ясно. – повторил он.

***

В течение следующего месяца Альфред регулярно заходил к Артуру на чай, и с каждым разом замечал, как преображается дом британца. В один из таких визитов – третий за полторы недели, если быть точным, – он решил отметить это вслух.

– У тебя стало меньше завалов в комнате.

Артур только хмыкнул.

– Я умею делать уборку. В это так сложно поверить?

Воодушевлённый Альфред провёл пальцами по поверхности кухонного стола и к великому удивлению собрал большой комок пыли. За его спиной Артур прочистил горло и, как только Альфред развернулся, тот уже исчез где-то в ванной. Вернулся с тряпкой и первым делом подошёл Джонсу, схватив за руку – неожиданно больно сжав запястье, - собрал пыль с его пальцев и метнулся дальше вытирать пыль со стола и мебели.
После он намеренно игнорировал присутствие Альфреда. Так что последний, предоставленный сам себе, начал с любопытством проверять другие, раннее не примеченные им, углы и закоулки большой гостиной на предмет чего-нибудь интересного.

– Слушай, ты хоть чем-нибудь ещё занимаешься помимо уборки?

Этот наивный интерес вызвал у Артура всплеск раздражения, как всегда отразившийся на его скривившемся лице.

– Уж прости, что мне так хочется жить в чистоте.

– Да, да, да, - отмахнулся Альфред, стоя посреди комнаты и качаясь с носка на пятку, - Просто ты занимаешься этим всё время, когда бы я ни приходил.

– Возможно, ты выбираешь не лучшее время для визита. – засопел Артур. – Тебя никто не держит, можешь уйти, если тебе что-то не нравится.

– И пропустить время твоего ненаглядного, разбавленного чая? Ни за что.

***

– Похоже, вы начали больше ладить с сэром Кёрклэндом. – сказал Уинант с почтительным нейтралитетом в голосе.

Альфред небрежно пожал плечами, удобнее устраиваясь на диване.

Вынужденная непринуждённость.

– С чего ты так решил?

– Вы стали немного чаще видеться. – ответил посол, набирая текст на печатной машинке. Стук кнопок громко и отрывисто врывался в любые звуки в комнате, в том числе и в их диалог. Альфред сосредоточился на этом стуке.

– Не так уж часто. – сказал он, снова пожав плечами.

Звук машинки затих. Джонс прочистил горло.

– Я хочу сказать, теперь он хотя бы не донимает меня вопросами войны. Но всё равно критикует в разному поводу. И поучает.

– Может, это значит, что ему с тобой комфортно?

Альфред, нахмурившись, изучал потолок. Такой вариант не приходил ему в голову.

– Разве не логично, что, когда тебе комфортно с кем-то, ты относишься к ним хорошо.

– Только не в случае сэра Кёрклэнда. – заверил Уинант, возобновив свою печать. – Ты, как никто, должен знать это.

Минуты две они оба занимались своими делами: Альфред изучал потолок, а Уинант закончил строчку и перевёл катушку влево, начав следующую.

– Или ты сомневаешься, что не знаешь? – поинтересовался посол.

– Нет, ты прав… Я это знаю, - задумчиво протянул Альфред.

Закинув ногу на ногу, он протяжно вздохнул и откинулся на спинку, пытаясь думать о чём-нибудь, что не способствовало бы его погружению в детские воспоминания. Воспоминания о строгом, упрямом наставнике, который всегда был добр к нему, но при этом часто оказывался ужасно неумелым и, чуть что, сразу выходил из себя. Альфред помнил всё до мельчайших деталей. И до мельчайших деталей помнил, как моменты лёгкого, безобидного укора вместе со стыдливым принятием своих тёплых чувств к Америке просто однажды… прошли. А на смену им пришло молчаливое разочарование и скрытое презрение. Да, таков был Артур. Он чувствовал себя комфортно тогда, когда мог критиковать, мог с поражением принимать свою неправоту и при этом всём любить своего подопечного, не смотря ни на что.

Альфред пытался сконцентрироваться на щелчках кнопок.

А вот, когда Артуру что-то не нравилось в человеке, он игнорировал его и избегал. Жёстко держал дистанцию.

Нет, Альфред не хотел вспоминать это. Но было слишком поздно. Чем сильнее твердишь себе не думать, тем больше память на этом настаивает.

Он сел, облокотившись на колени, смотря в пол. Лучше не становилось. Джонс зажмурился.

Нет, сейчас всё было не совсем так, как тогда. Конечно, нет. Как тогда уже не будет.

Ничего не может быть таким же, как раньше. Вот только Альфред осознал это в полной мере только после того, как услышал это вслух от Уинанта. Артур был таким со всеми: замкнутым, осторожным, всегда правильным и сдержанным. Таким он был с теми, кто был ему мало приятен. Но с теми, кто приятен, он…

– Похоже, прошло слишком много времени.

– Что? – Уинант вновь оторвался от печатной машинки. – Ты что-то сказал, Альфред?

– Нет, нет, прости. – замахал рукой Альфред. – Просто сам с собой.

Джонс ни разу не ставил вопрос об Артуре под таким углом, под каким показал ему посол. И узнать наверняка можно было лишь одним способом.

***

– Привет! – выпалил Альфред, оказавшись на пороге дома Артура.

Британец в кои то веки не занимался уборкой, но был занят какой-то книгой, сидя в одном из своих набитых пылью кресел.

– Стучаться надо. – злобно нахмурившись, бросил он со своего места.

– Не хочу. – поддразнил его Альфред, запирая дверь, и на цыпочках прошёл в гостиную. Он помнил, как Артур не любит, когда приносят грязь на подошве, даже если в данный момент пол не сказать чтобы был чистым.
Оказавшись возле британца, он сразу сказал.

– У меня к тебе вопрос.

– Какой? – со вздохом Артур закрыл книгу, предварительно вложив закладку, и убрал её на стол возле кресла. Попутно он взял с того же стола чашку с блюдцем и отпил своего чая.

– Тебе со мной комфортно?

Британец застыл, как изваяние, Альфред почти ожидал, что он от этого поперхнётся чаем. Но нет, Артур лишь пробыл в этом состоянии добрых несколько минут. Затем всё-таки отпил чай, причём, кажется, опустошил всю чашку, и медленно вернул её на стол.

– Почему ты спрашиваешь? – уточнил он ровным спокойным тоном.

Альфред сморщил в недовольстве нос.

– Не отвечай вопросом на вопрос. – потребовал он и, вздохнув, добавил. – Мой посол предположил, что тебе может быть со мной комфортно.

– А тебе со мной? – парировал Артур, сложив руки на коленях в замок.

Альфред опешил. Об этом он тоже не думал. Но подумал сейчас. И ответ был прост.

– Да.

Артур долго смотрел на него, затем несколько раз кивнул, как будто своим мыслям, и поднялся с кресла. Взял кружку со стола, направился к раковине. Альфред шёл следом.

Стоя спиной к нему, Артур сказал:

– Да, мне комфортно.

Изумлению Альфреда не было никакого осмысленного предела.

– П… правда?!

– Я не намерен повторять. – тихо добавил Артур. Не разворачиваясь, он стал полоскать кружку, вытирать стойку у раковины и наводить там порядок.

Альфред заметил, что и в кухне стало практически совсем чисто. Он облокотился на край обеденного стола и тот со скрипом отъехал на пару дюймов.

– Наверное, я мог раньше понять, что тебе со мной комфортно. – с облегчением с голосе сказал он. – В конце концов, я видел тебя голым.

Артур с грохотом уронил что-то на стол.

– Видел всего в крови. - Альфреда разобрал смех.

– Это для тебя так смешно? – сурово спросил британец из-за плеча.

– Нет. Может не смешно в смысле смешно, а просто… иронично как-то. – Джонс скрестил руки на груди, хмыкнув, чувствуя и понимая что-то, что пока не мог облечь в полноценную мысль. – Когда Рузвельт приказал мне лететь с Уинантом в Лондон, я даже представить себе не мог, что… случится такое.

Артур молчал.

– Я был настолько уверен, что это меня не касается… Я не хотел даже пересекаться с тобой. – не понимая зачем он это говорит, Альфред, облизнув пересохшие губы, продолжал, - Не хотел видеться с тобой или говорить. Вообще ничего. Я решил, что не выйду из посольства, а потом просто улечу домой… Но знаешь, что самое смешное? Когда я всё таки вернулся, люди там были другими. В смысле… те, кто не знал, кем я являюсь, просто в башку себе в били, что я поддался на некие хитрые манипуляции британского правительства. И они не хотели ничего слушать. Только потому что я побывал в Лондоне. Это было жуть как странно. – он затих на минуту, погрузившись в воспоминания. - И ещё было странно снова оказаться дома. После того, как жил здесь. То-есть… Я так привык к этому месту. И чувствовал себя… не знаю, потерянным там дома. – он закусил губу, подавив дрожь, совершенно не зная, зачем всё это говорит. Альфреду казалось, что он сознательно закапывает себя заживо, однако, перестать это делать не мог. Он не знал, что сейчас делать, мог только говорить и говорить. – Я раньше никогда не уезжал надолго, и, да, это была всего лишь пара месяцев, но… Мне и не удавалось оставаться так долго. Я… Я как будто… Мне было хорошо, когда я вернулся сюда… Это ведь странно? Чувствовать себя здесь хорошо… Хотеть… – горло перехватило. Сглотнув и закрыв глаза, он протяжно вздохнул. – Хотеть вернуться сюда снова.

Артур не комментировал, так и оставшись спиной к Джонсу.

– Скажи что-нибудь, пожалуйста. – взмолился Альфред шёпотом. Однако не понимал, что хочет услышать. Что хочет услышать от Артура, тем более в такой ситуации. Какой уверенности он хотел и в чём?

Хотя бы в чём-нибудь.

Вместо ответа Артур развернулся и всучил Альфреду в руки тарелку, почти ткнув его в живот. На тарелке лежал одинокий бутерброд с небольшим кусочком масла и большим слоем джема. Глаз британец не понимал.

Взяв в недоумении тарелку в руки, Альфред тут же протянул её обратно. Артур упрямо отступил и сложил руки на груди.

– Ты что? Я не могу это принять, - выпалил Джонс, но британец не изменился в лице. – Я не стану брать эту порцию джема. Ты её получаешь раз в месяц!

– Слишком сладкий на мой вкус. – отвернулся Артур. – Забирай, он твой.

Альфред в недоумении хмурился, но всё же взял этот маленький бутерброд и надкусил.

– Апельсиновый. – Альфред не мог сдержать идиотской улыбки. – Мой любимый.

Артур по-прежнему стоял на месте, по-прежнему не смотрел на Джонса, однако лицо его теперь было красным, как спелая вишня.

– Я знаю, - только и сказал он.

________________________________________________________________________________

Заметки:

- То, что сподвигло Рузвельта совершить около военный акт, было, можно сказать, комбинацией места и времени. В сентябре 1941 американский флот оказался на грани вступления в бой и совершил по немецкой подлодке ряд взаимных выстрелов. Когда эсминец под названием «Грир» обменялся торпедами с немецкой подлодкой, в результате чего не было потерь ни с одной из сторон, Рузвельт объявил, что отныне, американские суда вынуждены «открывать огонь на поражение» по любым немецким подлодкам и военным кораблям. В то же время был утверждён удвоенный эскорт всех судов, не только американских, по всей территории Атлантики от восточного побережья до Исландии. Таким образом, была начата война с Германией на море.

- В ранних главах упоминалось, Уинант и Гарриман имели незаконные связи с невестками Черчилля. Именно по этому поводу так негодует Артур, когда говорит про женщин из Чекерс.

- Япония в то время набирала силу в войне. Пока Америка оказывала содействие Великобритании и странам Европы, оставаясь в нейтралитете, Япония оказалась по другую сторону этого нейтралитета, лишившись активов в США и получив эмбарго на свои поставки в Тихом и Индийском океанах. Рузвельт надеялся таким образом уменьшить поле деятельности в Тихом Океане и оставить его вне военных действий. Однако, в итоге это только привело к обратному.

- Производство пива во всей Великобритании во время войны было затруднено из-за отсутствия нужных ингредиентов и, как результат, было часто очень слабым в отношении алкоголя. Однако, что интересно, это никак не уменьшало спрос на него. Особенно для американских солдат, которые были по большей части несовершеннолетними (младше 21 года), и были только рады урвать запретное удовольствие.


Заметки от переводчика:


- В этой главе Англия матерится достаточно много, поэтому в русский текст немного просочилось его настоящее сквернословие.

- «И что это за второсортное пойло?!» - пока мне шли на ум эпитеты к переводу, я сразу представил себе вкус тёплого, как пот старательного турник-мэна, Гиннесса! Ой, это почти как полкило редьки с кислым молоком и квасом… Оригинальный «Ньюкасл», например, который в сороковых уже разливался в Лондоне, даже тёплым пьётся отлично, а вот Гиннесс даже холодным на любителя… Это я тут случайно разбираюсь во вкусовых качествах того, что подают в настоящих английских пабах, ибо работал барменом. Но ставить слова про редьку языковой лимит и рамки приличия не позволили.

- «Штаны и брюки» – если вы учили английский хотя бы до пятого класса, то должны были учить таблицу английских и американских слов-синонимов, которые он называют по-разному. Например, «сoоkiе» и «biscuits» - оба слова обозначают печение, «truck» и «van» - оба означают грузовик, и тд. Ну и как собственно обойтись без этой незаменимой игры слов в диалоге наших героев? Ладно поначалу. Разница в их говоре была разве что только в манере речи (Альфред слишком не грамотный, Артур слишком грамотный), но вот наконец-то попался один из вариантов этих ненаглядных слов-синонимов. И в общем-то, передавать эту игру слов на русский оказалось не так просто. Дело в том, что на русском нам такой уж разницы не видно. Это кстати первый казус, с которым я столкнулся сам в третьем классе, когда не понимал «нафига они говорят одно и то же по-разному?». Но теперь понимаю. Надо просто принять это как факт развития диалектов и неизбежные изменения в языке на определённой территории. И вот как раз для носителей языка – Великобритании и США – это офигеть какая разница. Британцы говорят trousers (траузэс), тогда как американцы говорят pants (пэнтс) - это одно и то же слово, обозначающее штаны. В оригинале диалога Альфред просто передразнил Артура, сказав «траузэс», хотя сам он такое слово не употребил бы нигде. Это всё равно, что какой-нибудь среднестатистический школьник стал бы вместо «рюкзак» говорить «авоська», а вместо «тетради» - «летописка», причём не в шутку, а на полном серьёзе. Вроде смысл ясен, но это смотрится нелепо и где-то даже неприемлемо для «коренных носителей языка». В переводе я позволил себе вольность и сделал акцент на том, что Альфред точечно издевается. Поэтому вместо простого обмена синонимами между державами, решил прописать кое-что про панталоны. В оригинале же сам факт того, как Альфред говорит «да хер с твоими траузэс» для англоговорящих фанатов уже смешно. Но я брался за этот перевод с целью худо бедно, но суметь передать игру слов. Так что очередная интересная заметка.
Оставайтесь с нами!
Спасибо, что прочитали до конца!~

@темы: Моё писательство, перевод с английского, Фанфик, Англия и Америка/USUK

---

Ночь Утонувших Звуков - 12

Ночь утонувших звуков

Автор: StarDropDream
Перевод: Seymour_Ridmonton [Mr. G]
Бета: I_saw_a_unicorn
Фандом: Хеталия (с) Химаруя Хидекадзу

полная шапка

Персонажи: Артур (Англия), Альфред (Америка), а так же великие исторические личности, неизвестные местные жители и упоминание других держав мира.
Пары: USUK
Рейтинг: PG-13 за мат, кровь и вообще войну.
Краткое содержание: Сюжет сосредоточен над серьёзным решением Америки вступить в войну, попутно глубоко копая в его «особые отношения» с Англией.
Предупреждение: Фик – исторический. Он написан по Второй Мировой Войне, поэтому содержит много исторических деталей, в основном связанных с блицкригами в Англии и политикой США относительно вступления в войну с Германией. А так же не забывайте, что мнение автора не всегда совпадает с мнением героев.
Благодарность: Не секрет, что нам всем в школе рассказывают историю очень-очень относительно страны, поэтому спасибо дяде Химаруе за то, что он создал Хеталию и дал предлог поинтересоваться мировыми событиями ещё и в ракурсе иностранцев.
Ссылка на оригинал: тут, разрешение соответственно получено.
Статус фика: 15/15 закончен
Статус перевода: 15/15 закончен

Глава первая
Глава вторая
Глава третья
Глава четвертая
Глава пятая
Глава шестая
Глава седьмая
Глава восьмая
Глава девятая
Глава десятая
Глава одиннадцатая
Глава двенадцатая [*]
Глава тринадцатая
Глава четырнадцатая
Глава пятнадцатая

~Часть двенадцатая~

День заступал пасмурный. Настолько, что Альфред едва видел дальше границы палубы, по которой бродил с раннего утра.
Под флагом Атлантического Флота США раскинулось судно под названием «Августа». Они стояли в бухте Пласента в Ньюфаундленде в ожидании британского линкора «Принц Уэльский».

Альфред усердно всматривался в густой туман впереди. Уж очень долго ничего не было видно и не слышно. А что если британцы столкнулись с немецкими подлодками или попали в шторм? Джонс понимал, что думать об этом сейчас бессмысленно, да и вообще плохая примета, однако всё равно перебирал замерзшими пальцами полы своей куртки.

Франклин Рузвельт находился неподалёку, держа за руку своего сына. Президент активно обсуждал с одним из приближённых что-то на счёт выгоды и внутренних финансов.
Джонс старался не вслушиваться. Потому что его разум всецело пребывал в другой части океана. Там, где война идёт полным ходом и больше не знает никаких финансов.

Альфред расцепил руки. И тут же начал постукивать пальцами по бедру, не зная, куда их деть. Он сглотнул и перевёл дыхание, понимая, что делает это уже который раз. В попытке не делать никаких движений он вскоре начинал переступать с носка на пятку.

После столь долгого времени Альфред не мог отрицать, что очень ждёт встречи с Артуром. По крайней мере, самого факта встречи точно.
А может быть, он радовался этой перспективе потому, что нынешнее поручение от верхов было достаточно серьёзным. Отсидка дома за радио и мелкие задания в секретариате Белого Дома не давали ему никакого положительного заряда. Теперь же, наконец было над чем стараться.

Чем больше Альфред понимал это, тем несчастнее себя ощущал. Ведь дома ты должен чувствовать хорошо, под защитой и всегда на своём месте, не смотря на события в остальном мире. Вместо этого Альфреда постоянно тянуло прочь. Словно он был сам себе иностранец.

Джонс без раздумий согласился принять участие в митинге у Пласенты, как только Рузвельт предложил ему. Было ничего не известно о присутствии Артура Кёрклэнда, но Альфред почему-то был уверен, что тот приедет. А даже если нет, всё равно хотелось уже поучаствовать в чём-то.

Хотя, напрямую пересекаться, например, с Черчиллем Альфреду совсем не хотелось. Благо, он скорее всего будет занят разговорами с Рузвельтом и вряд ли обратит внимание на Джонса, если тот не будет высовываться. Учитывая свою неуверенность в последнее время, Альфред меньше всего хотел столкнуться с пронзительным напором мистера Премьер-министра.

В преддверии этого события имел место и ещё один нюанс. Что президент Рузвельт, что Черчилль имели одинаково высокий авторитет. Они были, что называется, «примадоннами», с которыми придётся считаться каждому, и им в том числе.
И здесь Альфред был не уверен, получится ли таким личностям вообще договориться.

Он снова внимательно оглядел воды залива, моргая несколько раз для верности.

Пожалуйста, пусть с англичанами всё будет хорошо.

Зачем ты со мной

– Они думают, будто мы готовы к войне. – бросил он горизонту.

– Безусловно. – отозвался Рузвельт, возникнув в шаге за спиной Альфреда. Президент так же смотрел на туманный горизонт, но определить выражение его лица было невозможно.

От прозвучавших слов у Альфреда сильно застучало сердце.

– Но разве мы…?

– А вот и они! – объявил Рузвельт, кивком показывая в сторону залива.

Альфред обернулся, и, действительно, в тумане возник силуэт корабля. Вид его оказался изрядно потрёпанный, без стычек в Атлантическом Океане явно не обошлось. Джонс подошёл вплотную к борту «Августы» и выпрямился, глядя на долгожданных гостей. Он вздохнул, но вместо облегчения ощутил дрожь в горле.

Военный оркестр поднял наизготовку музыкальные инструменты. Рузвельт воротился неторопливым шагом на то же место, где и стоял, вновь взяв своего сына за руку. Его походка была немного шаткой, однако лицо оставалось суровым и уверенным.
Альфред замер в ожидании, ни на секунду не отрывая глаз от британского корабля. Флотилия, состоящая из одного линкора и нескольких сопровождающих эсминцев, быстро приближалась. Ждать швартовки оказалось не так уж долго.

Оркестр торжественно заиграл «Боже, храни Королеву», когда англичане начали взбираться на борт «Авусты». При виде Черчилля Рузвельт сразу же просиял. Когда оба мужчины пошли навстречу друг другу, впервые шагая по одной палубе, глядя глаза в глаза, повисла гробовая тишина.

Первым заговорил Черчилль:

– Долгожданная встреча, господин президент.

– Рад видеть вас на борту, мистер Черчилль. – ответил Рузвельт с радушной улыбкой. – Наконец-то мы с вами встретились.

Улыбаясь не менее искренне, Черчилль ответил:

– Да, наконец-то.

Альфред оторвал взгляд от двух лидеров и принялся высматривать Артура. На палубу вслед за Премьер-министром поднялись все его люди – кто-то, кого Альфред знал, и те, кого видел впервые. И вот наконец с трапа появился Артур.
Подъём был достаточно крутой, что явно отражалось на походке. Сломанная рука зажила, но всё равно была слабее, чем здоровая, из-за чего британец опирался на неё с ощутимой паузой. Поднявший на палубу, он огляделся и тут же встретился глазами с Альфредом. Артур не улыбался, но его лицо явно смягчилось. Эту мимолётную эмоцию легко было не заметить. Альфред всё же заметил.
Британец кивнул в приветствии, и после этого всё вдруг стало лучше: погода, небо, море. Джонс знал, что лыбится, как идиот, но ему в кои-то веки было плевать.
Он быстрым шагом направился к Артуру, но, прежде чем успел что-то сказать, тот выставил вперёд ладонь для рукопожатия. На Альфреда британец не смотрел и почему-то хмурился.

– Привет! – Альфред горячо пожал его руку.

– Здравствуй. – приглушённо ответил он и наконец посмотрел на Джонса. – Не знал, что ты будешь здесь.

– Я не мог пропустить такое.

– Действительно.

Альфред отступил на шаг.

– Долго добирались?

– Не очень. Всего пять дней. – Артур с плохо скрываемым любопытством оглядывал палубу и столпившихся на ней людей, а затем отметил: - Давненько я не был в Ньюфаундленде.

– И я не представляю, за каким чёртом ты сюда вернулся! – Альфред заливисто рассмеялся. – Но я рад.

– Хм… идём? – Артур указал в сторону лидеров, которые в окружении многочисленной свиты двинулись в обеденную залу.

– Конечно. – С напускной учтивостью Джонс шагнул вперёд, показывая дорогу.

Рядом с Артуром он чувствовал себя странно хорошо, но при этом немного замкнуто. Пошло чуть больше месяца от их расставания, британец вроде бы остался таким же, как и тогда. Хотелось поговорить с ним, расспросить побольше, узнать, как он вообще.

В последних радио-передачах, под которые Джонс теперь засыпал каждую ночь, не было ни слова о бомбёжках, но Альфреда не покидало желание (о причинах которого он старался не думать) оградить Артура от опасностей. К тому же в данный момент британец был далеко от своей земли. Альфред прекрасно понимал, что это такое. Пусть дорога по морю занимает всего пять дней в одну сторону и запланированная встреча в бухте Пласента продлится от силы неделю, это всё равно могло быть тяжело для державы. И Джонсу очень хотелось помочь Артуру справиться с этим, если потребуется.

В течение дня Альфред то и дело теребил рукава своего костюма, расстёгивая и застёгивая пуговицы. Сердце колотилось учащённо, из-за чего он постоянно нервно сглатывал.
К середине обеда, который к счастью протекал тихо и спокойно, Рузвельт с Черчиллем уже называли друг друга по именам. Судя по всему, столкновения их характеров можно было не бояться, хотя, Альфред полагал, они вполне могли просто хорошо себя сдерживать. Пока рано было судить, ибо прошла всего пара часов. Главное на данный момент всё было хорошо: лидеры улыбались и смеялись, и были более чем довольны компанией друг друга.
Альфред ненароком услышал короткое перешёптывание между Черчиллем и Гарриманом: «Скажи, Аверелл, я ему понравился?». Джонс обратил в этот момент внимание на Рузвельта, стоящего неподалёку, и, заметив обычно такое суровое, но теперь полное нескрываемой радости лицо президента, подумал, что ответ на вопрос премьер-министра скорее всего безоговорочно «да». Ведь даже Артур находился в приподнятом настроении. Он не смеялся, как его лидер, но в движениях и речи чувствовалась непринуждённость.

Вскоре Рузвельт с Черчиллем открыто хохотали над шутками и историями друг друга, явно перешагнув все формальности. Когда они собрались в кабинет для переговоров – о последующих действиях и возможных послевоенных планах, – Альфред решил остаться вне этого. Неожиданно и приятно стало то, что Артур тоже не пошёл, а остался рядом за столом.

– У меня для тебя подарок. – осмелев, сказал Альфред – после того, как обеденная зала заметно опустела. Артур повернулся к нему в недоумении.

– Подарок?

– Ага! – Джонс поднялся и потянул британца за запястье – очень осторожно, – призывая идти следом. Артур глянул на него с явным неодобрением, но не стал сопротивляться и позволил вести себя за руку. Они не торопясь спустились вниз к каютам, пересекая узкие коридоры. Альфреда несколько раз заносило на стены.

– Никак не могу привыкнуть к лодкам. – смеясь, заметил он.

– Это корабль. – поправил Артур.

– А в таких проходах меня вообще с ног валит. Лучше бы это был самолёт.

Распахнув дверь своей каюты, Джонс предложил Артуру зайти первым. Британец бегло оглядел весьма маленькую комнату с низким потолком и нахмурился, пока Альфред сосредоточенно рылся в своих вещах.

– Удивительно, что американцы поселили свою державу в такое маленькое помещение.

– Они не причём. Я сам настоял. – жизнерадостно отозвался Джонс. – Потому что другие более просторные отвели для твоих людей. Если, конечно, они не захотят ютиться на своей маленькой лодке. - Разбрасывая вещи, Альфред наконец выпрямился и победно выдал: - Вот оно!

– Что..? – изумился Артур, моментально позабыв о слове «лодка» и о том, как хотел ответить на наглость Джонса, сказав что-нибудь унизительное об американском флоте. Альфред развернулся с сумкой в руках и, покопавшись, вытащил оттуда красивый спелый апельсин, подчеркнув свой жест:

– Та-да!

Артур переводил взгляд с Альфреда на апельсин с отсутствующим выражением на лице, которое впрочем нельзя было назвать равнодушным. Джонс всучил ему «подарок» и вытащил ещё два апельсина.

– Вот. Я решил не везти слишком много, а то они испортятся, пока ты доберёшься до дома.

– О, ясно… – британец растерянно смотрел на фрукты.

– И ещё кое-что!

– Прости, но у меня кажется не хватит рук.

– Тогда на! – Альфред протянул британцу сумку. – Она прилагается.

Из распахнутых краёв сумки виднелись ещё апельсины, блок сигарет, связка зелёного лука, пряные травы и большой кусок вяленой свинины. Альфред широко заулыб

---

Лексическое значение

Проведя день наедине с собой, ощущаешь единение со своей линостью. Именно такое состояние на меня сегодня навалилось приятной тяжестью. Я ездил в отдалённый район города по работе, ездил общественным транспортом, не на машине. Я прекрасно понимал, что из себя может представлять Леинский рынок, но, оказавшись там, ощутил ядрёную смесь отвращения с ностальгией! Вот это было да.... Помнится, когда цены вот таких вот рынков, полных наглых хачей, разительно отличались от магазинных, наша семья, да и многие вполне приличные семьи, частенько там отоваривались. Это было честным аналогом нынешним походам с детьми в Молл или ТРК - со своими особенностями и прелестями. Вот честно, для 9-11-летнего голодного и неизбалаванного ребёнка беляш с растворимым кофе ничем не отличался от булочки из Синнабона с какао. Везде какие-то злые дядьки и противные бомжи или рекламщики. Всё орут, попрошайничают, ржут прямо у тебя перед носом.
Да, именно в таком месте мне пришлось очутиться, когда я занимался доставкой документов. Людей сейчас, конечно, там меньше, но рынок тем не менее оживлённый. Я провёл там слишком мало времени, чтобы меня начали бесить орущие грязные завсегдатаи, но достаточно долго, чтобы представить, в какой ужас привело это место многих моих друзей. Всю дорогу смех разбирал.
Ещё я сегодня наткнулся на пожалую женщинц, одетую в очень необычную куртку. Они ведь сейчас все одеваются как-то одинаково, а эта выделилась. Я вспомнил, что в точности такую же (прям считай до кроя) носила моя мама в молодости, лет так в 18-20. Маме, конечно, уже гораздо больше, но эта бабулька выглядела явно старше. Человек другого поколения так то. Я так прям и подумал: "ретро-бабулька"... А теперь вдумайтесь в грамматическое и лексическое значение этого словосочетания... Вот и я тоже не нашёл такового.

@темы: Что нового?/Повседневка, Давайте поразмышляем

---

ОПЕЧАТКИ

Если вы хоть раз использовали клавиатуру и пытались что-то писать, вам будет понятно, что может из этого выйти.

ПС: на собирание собственных опечаток меня вдохновил Каору Тринадцатый.

Список регулярно пополняется с 2005 [30.11.2015].

Мои опечатки часть 1

напустив на себя самый срачный вид (Мрачный) решил панка изображать?

в тяпницу (в ПЯТницу) "ща как дам тее в тяпницу!"

дурнул (дЁрнул) ...для косяка нет разницы

жопарная тревога (ПОЖарная тревога) вот такую надо ставить на случай "взрыва пукана"

дивот (Живот) торс графа Ди?

приблизался (приблизИлся) можно одновременно блевать и лизать?

чититель (Учитель) из серии "её звали не Гермиона, а Героина"

он его удиб (уБИЛ) хорошо что не уё..

его бран (его браТ) брат - баран? Или это очень пошлая отсылка к Игре Престолов?

моглы (моглА) "маглы" в украинском варианте.

крожы (УроДы) ругательство остаётся ругательством

тинолько (тиХоНько) фамилия финского поп-певца

хочу мунга рисовать (мАнгУ) рисовать Мунка? Художник, акстись!

своей истиной чушностью (СУЩностью) своей принадлежностю в свиноподобным

скиноподобным (сВиноподобным) уже и скинов захватил...

я тоже чешу (Шучу) пузо пяткой, ага

осторожно закрыл двурь (двЕрь) так вот как ввели запрет на траву

они были в предке (в пОрядке) они отправились в прошлое и попали... в предка?

Инуждука (ИнуДЗука (Киба)) - да, это Киба и видимо он в нужде...

я максимально повторил изшиб (изГиб) повторил и сшиб, сделал и убрал тут же за собой

заметлил шаг (замеДлил) шаг метлой

улица Красной поебды (поБЕды) знамя поебды!! уррраа!

юебиш (Бежит) мы изобретаем новые отглагольные афоризмы для НЦы

соплей (Косплей) без комментариев

поэнтнг (пэрИНГ) норвежский вариант

нажмурился (наХмурился) хватит жмуриться, правда что

отчел (Хотел) таблица вычитания для рэперов

прочитал новую шдаву (ГЛаву) рассказ о девушке лёгкого поведения

волосы еблые (БЕлые) какая в таком случе причёска??

погрузиться вглючь (вглубь) не прибавить, не убавить

почевас (почесав) "после вас" на албанском

никто его не коликал (окликал) ...оно ему надо?

он улбЫнулся, и вот улбЫка как раз получилась мерзкая (улыбнулся, улыбка) новое блюдо восточной кухни под названием УЛБЫКА

популсраным - (популярным) вот что значит быть знаментостью, дамы и господа.

досъебьётся взаимности (доБЬётся) и тем самым сразу двух зайцев убьёт, по видимому

Сунле (Тсунаде) индийский вариант

Говьовишь (готовишь) нам сразу известен результат стряпни

туци (тучи) эстонский или же рэперский вариант

мождон (можно) редкая разновидность японского супа

было тургим (дрУгим) причём тут Тургеньев?

вструтил (встрЕтил) всучил, встряхнул... это сочетание нескольких действий, не иначе

досапить (доПИсать) узкая специальность сапёра

выгнули из любимой группировки (выгнАли) значит сперва очевидно "загнули"

невязчиво (навязчиво) не умеешь навязываться - не лезь

Я пошёл пасть (спать) как же часто мы называем себя в чате "ртом"

посрадоваться (поРАДоваться) результат хорошего настроения может быть и таким

анприме (НАпример) французский вариант

я ж говорил, терпения надеритесь (наБеритесь) новый акоголь "терпение"?

мсыо (мыло) ещё финский подъехал

поинтересовался он, отогнув мрачные мысли (отогнАв) мысли че, проволочные?

пососледний коммент (ПОСледний) вы пересолили с комментом, замените!

замочал (замоЛчал) такая тонкая грань между водными процедурами и тишиной

мегоя (Чего) походу, древние цивилизации общаются с нами через опечатки

не читай концокву (концоВКу) новый овощь "концоква" чтению не подлежит...

мыдло (мыло) средство гигены для определенного контингента

потырял (потЕрял) стырил, только во втором спряжении... или это помесь албанского с хохлятским

куй (чай) родина чаёв...

влона (слова) инопланетный украинский слон

изык (язык) по-моему грузинский начался

попутался встать (попЫтасля встать) видимо и правда что-то попутал

фигура словно прищрак (приЗрак) рак-прыщ... о, моя фантазия...

спросил у ракула (Оракула) раки потихоньку захватывают мир...

Выдержанный коньяк из Зенгата. Настоящая едкость (редкость) коньяк ведь и правда беее

это настоящее буземие (БЕЗУмие) бузящие люди и правда такие

едва воображая (Соображая) это когда фантазию приходится напрягать

Нврутот (НАРУТО) ...нет слов...

словно знал, что от погоди ему не уйти (погоНи) вот оно влияние совестких мультиков! НУ ПОГОДИ!

рпактически (ПРактически) из той же оперы что и "сПихология"

провожали его взглядами, даже не вскрывая их (СКРЫВАЯ) патолого-анатомы могут сглазить тебя

он протянул руку, находясь в двух местах от меня (меТрах) человек раздвоился?

теперь они скорее проведут всю пару, рогясь (рУгаясь) так решают спор только самые настроящие козлы

улябчивый (улЫбчивый) это слово способно коротко описать жизнь человека

шуафа (шкафа) как всё таки прекрасен французский язык

блыть (бл*ДЬ) очевидно сестра воблы

Сейчас же нось (ноЧь) либо это язык "кавайных няш", либо имеется в виду темный-притёмный НОС

на ходуй (на ходУ) все дружно поняли, кто и куда идёт

оплин (опАлин) влияние когда-то Сявы сказалось [оппаних*я!идисюданах!]

это уюежище (уБежище) похож на ёжика или мат? ["какое же ты уёжище!"]

грызного лица (грЯзного) -так вот откуда взялся медведь Гризли

эморного (Юморного) эмовский юмор.. хотя такой вообще есть?

писанист (пИАнист) новый вид инструмента и самого музыканта

безмолчие (безмоВие) слова антонимы в одном корне

фрачу (врачу) профессия говорит сама за себя

опопу (опоРу) естественная точка опоры у человека

поступай, как считаешь нежным (нУжным) вот сразу и прелюдия...

Адураме (АБураме) новый клан деревни Листа... да, листа

обмунивались (обмЕнивались) СейлоМун объединяет

Бля (Юля) очень распространенная опечатка, особенно в переписке, особенно когда пишешь какой-нибудь Юле: "Бля, ты такая красивая!"

Мои опечатки часть 2

дедовльство (Недовольство) дай волю старому пердуну

парикмахренскую (парикмаХЕРскую) нахер или нахрен - какая разница?

готия (хотя) херка в сомнениях

обосенного (особенного) "чувак, ты был избран" - сказал пес, пристраива лапу к сапогу

на сирунке (рисунке) а что, искусство безгранично

пица в полете (пТица) всегда представлял себе летящую на манер вертолета пиццу

попню (поМню) и где же у нас память?

слегка взрыгивало (вздрАгивало) приставка вз/вс очень лаконично указывает на нервированность любого действия

немоцком (немецком) дойч без мозгов...

могу ссык дать (ссылку) ну а чо, все мы это умеем, правда?

попкучиются (соскучаются) я уже понял, что я клавоеб

напередой (непереБой) марафон доярок!

общущение (оЩущение) а ведь "общутить" можно много кого...

совпаление (совпаДение) это когда палят тебя и ты кого-то одновременно

я наебаю себе пузо (наеДаю) ахри-пошлое занятие

она ноги не красит (ногТи) ибо там волосы слишком короткие

зайцепило (заЦепило) и поскакало

какя жверь (какая дверь)это "какой зверь!" по-туркменски

взхерошил волосы (взЪерошил) так появились тентакли...

че, ты уже ухуеал? (уехал) ага, с рождения...

думашка (ДЕвушка) Машка дура

Уизи (Учихи) прям почти кроссовер с Уизли... или не дай бог слэш?

ужарил (ударил) это была смертельная битва повара с котлетой

пситолет (ПИСтолет) оружие психолога

комкая у раках (В рУках) нет, раки однажды точно захватят мир

ждинсы (джинсы) группа ожидающих чего-то людей

рсиковал (рИСковал) сноваты, Дэвид Блэйн?

драг для друга (дрУг) наркоман наркоману драг, товарищь и драг... (drug англ. - наркотик)

не успал (успЕЛ) а вы пробовали спать на перегонки?

два дна назад (днЯ) и где то было ещё третье, четвертое и пятое дно...

херкало (Зеркало) специально для эмочек

куроводствовался (РУКоводствовался) способность, доступная только хозяину птицефабрики

позвоняет (позволяет) это телефон или туалет?

от конциков (конЧиков) снова эстонский

депресиси (депреССии) комплексы из-за размера груди

чувствуя как зеки вспыхнули (щеки) а не надо было им жопу показывать!

водопабом (водопаДом) бар должен работать даже под водой

педвиденье (пРедвиденье) узкая специальность гомо-экстрасенсов

индивиМудального (индивиДУального) не всегда хорошо быть особенным

опукал (опуСкал) унижение - всегда унизительно

бобс (боЮсь)

видимо они тоже могут быть страшны (boobs англ. - сиськи/буфера)

сделав три глубоких сдоха (Вдоха) увы, так может только Горец

изо всей сиры (сиЛы) старания и труд - в сортир тебя ведут!

першеходы (пЕшеходы) это когда нарушил ПДД и камаз тобой поперхнулся

шестурка (шестёрка) турка-шест?

с лаженством (блаженством) дорогие мои, лажать надо уметь красиво

Брейк обещал показать свои сладения (Владения) Брейк сразу спалился, что любит сладкое

люблю фалось (фаСОЛЬ) палево, сударь, палево, сказал бы дядюшка Фрейд...

блягодаря (блАгодаря) иногда в этом и выражается благодарность...

пиждак (пиДЖак) эволюция женского полового органа

Аллен обрыгал его в карты (обЫГРал) Убойная Чистая Сила!

каптозу (капитоху) фармацевтика сделала открытие

ядовитый гад (газ) человек-плющ

перекошенное стразом лицо (страХом) бедные гламурные чики

кототорое (коТОрое) здравствуй, Тоторо!

шлеп (шлем) ну лучше чем слово на букву "Ч"

из-зи нах (из-зА нИх) Хилтон снова с нами

мжэ (мдэ) задумчивость перед табличками "Ж" и "М".

опучатки (опечатки) дада, они самые

преотравить (предотВРАтить) если в первый раз не получилось - всегда можно переиграть

типах (типаЖ) тип паха

цлиуе (улице) клавоеб возвращается!!!

в самом нассале (наЧале) в "анналах истории" был ещё и "нассал"

эмущение (смущение) застенчивая эмочка в одном слове... буэ!

по Тихому Днк ("Тихому Дону") учебник генетики имел нечто схожее с художественной литературой

опушил (опЕшил) гипноз Александра Пушного!

отсирать яой (обсирать) отсыпь ума и отсри яоя, да...

любовь к чпарню (парню) и любовь к чпокам заодно

по каоридорам (кОридорам) путешествия по внутренностям Каору?

доспух (доспЕх) легкий вариант лат

он её долбивается (доБИвается) сюжет короткого хентя

скучко (скучНо) кучка сучки

чужище (чуДище) Чужой всегда был примером для подражания!

своебобразно (своеОБразно) будь бобром, блеать! (с)

выдержал быкритику (БЫ критику) а то в случае проавла забодают...

взял с широкого поноса (поДноса) ...бедная моя фантазия...

редко встал (реЗко) встал частями очевидно

охуе (ОХАЙО) вот как оказывается на самом деле в Японии здороваются...

каждые 15 минет (минУт) нишиша себе скорость!

он вовсе не почирался (собирался) почиркать, почихая? неееет, вовсе нет...

пиздничную обстановку (ПРАЗДничную) какой стол, такой и... секс??

папа деток юалет (балует) че-то я уже боюсь этого папочки...

набло (набор) коллекция сомнительного происождения

чашка коже (кофе) канибалы тоже любят эстетику

дарила поцелки в лоб (поцелУи) стреляла пи*дой со снайперской точностью

во время ВОВса (СОСа) пля, мое задротство сказывается на всем!

мимо пробежала кишка (кОшка) добро пожаловать в мир Лавкрафта (автра "Ктулху")

стелка (стеКЛа) маленькая Стэлла

он посадил его на резкий стул (реЗной) насрал на него снизу автоматной очередью??

ночным близом (бРизом) да, есть Близзарды дневные, а есть ночные

Мои опечатки часть 3

пукблично (ПУБлично) пукнуть публично в одном слове... или это "пук-Блич"?

должность посал (поСЛА) а неплохая должность, верно?

я себя за это синю (Виню) ну да, все логично, надо выпить...

завтасить (заСтаВить) "научиться тусоваться" по-албански

водярли? (вРЯД ли) польский вариант "ну че, напился?"

лясково (лАсково) село, названое в честь пиздобола...

She hastily wiped ears away from her face (Tears) переводится как "Она невольно смахнула УШИ (ears) с лица".. тогда как в реале должно быть СЛЕЗЫ (tears)

ильный фанат (Сильный) фанат подводной растительности

он обвернулся и увидел её (оБЕрнулся) в полиэтилен или в фольгу?

а может курила просто не те грибы (куПИла) правильно, с травки лучше начинать

Нуежали (НЕУЖЕЛИ) кого ***али?

приеберешься в комнате (приБЕрешься) уборщик Толян вые*ет всю вашу мебель!

она отрахилась в зеркале (отраЗилась) опасное какое зеркало....

не сдвинулся с теста (места) наверное липкое оно потому что

тучлей (туфлей) обувь для поднебесной

вкуки (скуки) новая степень опьянения

взряв (взрЫв) это он же, только для детей

гол самолетов (гУл) голый аэроплан или новый вид футбола на самолетах?

это было невысосимо (невыНосимо) видимо миньет не удался...

будто первоклассник в разшлылое (размышлении) я сам долго тупил, че ещё за "разшлылое", в котором может быть ещё и одноклассник!

спасились (спаЛИЛСЯ) то же самое, только в приказной форме. А ну быстро спасИлись!

по особосу (особоМу) иногда избранный - это тот, кого должны обложить фикалиями

в пестую (в пУстую) все равно ясно, что в п... то-есть зря

пидрак (пиджак) теперь он фрак-гомосексуал

в жестяной башке (банке) новая кока-кола "Робокоп"

Новосибисер (НовосибИРСК) боже, как не стыдно собственный город обзывать...

илолка (иголка) инструмент малолетней швеи

шлолва (голова) инопланетный арбуз какой-то

вдойник (двойник) доярка-мужик

высший бас (баЛЛ) и низший тенор

просдутой (просТУДой) простыл - значит что-то продул...

как елда? (как дела?) вот так сразу можно спросить об интересующих вас подробностях

яойца (яйца) раньше с этим асоциировалась курица, а теперь... мальчик с мальчиком?

я могу зверить (зАверить) он всегда мечтал стать тигром или антилопой гну...

кофрик (коВрик) ковер Мэрлина Мэнсона тоже ФРИК

она уже падла (падАЛА) а вы ещё нет??

без сосжалений (СОжалений) и правда, чего переживать!

сасался бегством (сПасался) поцелуй бегом на скорости

межуй (мужей) а ты жуй жуй, мужик...

ванюет (воНЯет) способность доступная только людям по имени "Ваня"

мысли слишком быстро какали (Скакали) если можно срать словами, то наверное можно и мыслями!

сексунд (сеКУнд) появилась мера времени до достижения оргазма?

ромоподобным (Громоподобным) Рома теперь не имя, а подвид млекопитающих

тащил его собой (С собой) почетная роль человека-лебедки

жержав (Держав) французский носорог

удорзина (УДОБЩИКА) пля, я чувствую себя вулканцем, когда такие слова нахожу...

быстро обгляделся по сторонам (ОГЛЯДЕЛСЯ) оглянулся и обделался, надо ведь совмещать полезные дела

он с ним ражается (Сражается) походу это не описание битвы, а процесс появление на свет двух мальчиков-близнецов и скорее всего наперегонки

Блиц-Книг (КРИГ) воздушная атака книгами?

он засунул руки в кармены (кармАны) засунуть руку в девушку да ещё во множественном числе мужского рода?!

он не иог это сделать (Мог) растяжки мало видимо

фантахерка (фантаЗерка) подруга Гей-Спрайта и Колы-педовки

разговняться (разгоНЯться) так и представляю "Форсаж 9: РАЗГОВНЕНИЕ!"

метка на уке (Руке) клеймить уке надо... что поделать, день назад прочитал мангу "Sex Pistols"...

он не мог оторвать глаз от её уйца (ЛИЦА) кажется, ваша дама трансвестит, да ещё и глаза у неё не там...

двоюрожный брыт (двоюроДный брАт) брат огра-мага (у которого две головы)

спедендии (сТЕПендии) отдельное вознаграждение за отличную учебу для студентов-педиков

возобносилась (возобноВилась) попала в рай в обносках

бритаец (бритаНец) вот так англичанин превратился в бритого тайца

СРАЛОгинетический (Филогенетический) на этот раз это описка, ибо на письме (особенно скоростном) мои "СР" и "Ф" не отличить...поэтому мои лекции по нейрофизиологии были частенько полны "сралогенезом"

он расеянно построгал руку (поТРОгал) папа Карло находился не в смятении

яойнцев (яПОнцев) первое впечатление о родине яоя сказывается, как же...

юританец (Британец) на этот раз англичанин стал танцующим юрийщиком...

заболтливо (забоТЛиво) успокоительное для болоболов

скромное удранство (уБранство) удирает человек, которому стыдно. А может быть кто-то просто скромно надрался...

всраплох (вРАСплох) я уже давно заметил, что в великом русском языке иногда (нет, часто!) одним словом можно описать сразу два кардинально разных события.

мальфик (мальЧик) фанфик мужского авторства

дабилахин (БАДЛАхин) новая линия одежды, от... Билана?!

подуки (подуШки) это укэ во множественном числе, а "под" в данном случае простая тавтология

сыкономит (сЭкономит) экономия по Дэвиду Блэйну

на слэшке (Флэшке) носитель информации специально для яойщиков

оскарик (оЧкарик) уменьшительно-ласкательная форма премии "Оскар"

милочибный (милоВидный) чибики, одним словом

внегуру (КЕНгуру) японский вариант посыла "в Нигерию"

Я просто уградаю (уГАРаю) становится дауном или превращается в град?

хвар (храм) однозначно хреновый вар... или храм?

с иронией пометил это (поДметил) пес с грустью так задрал лапу и...

клаварь (Главарь) у клавиатуры появился брат-близнец

депонстративно (деМонстративно) демонстрация, посвященная Деппу?

хозяир (хозяиН) кавказский вариант черного дворецкого

в пдересии (в депрессии) состояние упадка у педобира

только мой фрак осталось доить (доШить) безвыходная ситуация: придется доить ФРАК

- А как же жанр "бара"? - Да, торчняк (тоЧНяк) ну что тут можно добавить?

в паталке (паЛаТке) шарага для работников морга

вйепился (вЦепился) одновременно въ*бался во что-то и выпил...

тиенлбя (тебя) финский вариант

он закрыз чужую дверь (закрыЛ) а чего не свою?

он слажл его плечо (сЖал) скульптор халявщик

шел только первый чел (чАС) я уже давно размышлял на тему обкуренности

Прежде чем снова взгбляднуть (взГляНуть) нужно сто раз подумать, действительно...

отложил ркучку (рУчку) и зачем ему эта шняга вообще понадобилась?

глубой удар (глуХой) вот что значит драться как девчонка

он погрушился (погруЗился) человек-груша

фотишки (ботинки) надел фотку из паспорта и военного свидетельства и пошел гулять...

бабае (бабА) на самом деле телки - это албанские бабайки

бозвонно (возможно) чешский язык пошел?

чедочка (ДЕВочка) слыш че, дочка?>:C

жэпер (Рэпер) я в общем-то никогда особо и не любил хип-хоп (кроме Эминема)

блевир (ЮВЕлир) люди во всем должны быть профессионалами

меня мрет (Прет) теперь можно и кого-то... "мереть"

ширяик (шарфик) линия одежды для наркоманов

успер (успеЛ) успел спереть

за два долгих четыре года (...) литературная таблица умножения или "описать факториал поромантичнее"

ему было блевать (Плевать) блевал я на все с высокой колокольни!

непохже (непоЗже) ну может быть и правда не пох

их откружил мрак (оКружАл) а с ним была Темнота-балерина

полсе, попсол (ПОСОЛ), Ыинант (Уинант) я этого бедного человека трижды обозвал в седьмой главе!

в посиках (поИСках) всегда есть, в чем искать, но вопрос - как??

доблебо (ДОЛБОЁБ) а это уже похоже на африканский алфавит в картинках

в Шлаке Кинси (шКАЛе) любой человек умеет выдавать шлак

лиотЭ (Элиот) вот так парень превратился в марку капроновых колготок!

солагал (соЛГал) нашел компромисс с лагами

не люращать (ОБращать) французский с ноткой польского

Мои опечатки часть 4

на самом деде (деЛе) и на бабе, и на внучке и на мышке

старх (стРАх) если бы Тони Старк был хохлом, он бы звучал именно так

юусинки (Бусинки) маленькие Юси *_*

он провел остаток мня (Дня) деепричастие "мнущее" некий "остаток"

нетермнение (нетерПение) да, не тёр он никакое мнение

сверхнувшись (свеРНувшись) очевидно, "Сверхестественное" в этот миг возобладало надо мной

козможных (Возможных) рогатая скотина тоже может!

входнухо (вЗдохнуЛ) африканская версия

медицинский йодж (йод) Йоджи стал не просто врачом, а инструментом врача! (смотрите аниме "Белый Крест")

он осексы (осексЯ) ещё и во множественном числе...

исправляп (исправляЛ) самая большая причина нужности бета-ридеров!

его глаза поползли на лол (лоБ) и бедный "лол" не успел скрыться от монстров-глаз

ноутрюуком (ноутБУком) какой-то интерактивный Бог Смерти (Рюк)

он киснул (киВнул) превратился в неко-тянку... фу!

злостив (злостИ) Капитан Америка в состоянии повышенной ярости!

как и положено по какнону (каНону) а ваш канон - говно!

уму не поспитижимо (посТИЖимо) я понял, у клавоеба должны быть потомки...

врочи (врАчи) очень походит на один глагол, который в общем не так далек от медицины

помочь в упорке (уБорке) т прнес? - д. - пмоч?

предпохмылки (предпоСылки) это после-пьянки только наоборот

говномексуалист (гоМоСексуалист) новое революционное движение говно-гомиков?

буравил не хуже друли (дрЕли) мне всегда казалось что у друидов есть какой-нибудь извращенский каст

он был винтоват (виНОват) он слегка винт...

догагворились (доГОВорились) Леди Гага теперь не только громкое имя, но и степень состояния

палка была сподрочнее (сподрУчнее) ...без комментариев

концестки (конФЕтки) "Маска" с "Чародейкой" на самом деле сестры-извращенки

звернушки (звеРУшки) такое пирожное, которое вряд ли одобрит "Гринпис"

ткакарь (теПЕРь) очередная профессия, сочетающая в себе токаря и... какаря??

плзде (пОздНО) очень пьяная клава...

он не почти точно не спал (он почти уснул) писатели не ищут легких описаний

смысло (смыло) думы сщества среднего рода

мародоер (мародЁр) опять мужик-доярка, только на этот раз по имени Мара...

копротливо (кРОПотливо) чуткий и внимательный копрофил

отхыхать/взхыхает (отДыхать/взДЫхает) шиза хомяка во всей красе!

проглотил задпром (заЛпом) Задничная Промышленность поглотила акции соседней корпорации

разглядеть в коне (ОКне) ветеринар идёт на помощь

близлежащий айон (Район) о нет, Айон скоро станет реальной местностью...

соседла (сосЕДа) ваш сосед - удобное седло

втупительная часть (вСтупительная) начало этой программы было очень... понятным

выходи, подлый труп (труС) челябинские трупы настолько суровы.... Или кот Леопольд зомби-версия?

границцу (грниЦу) в переводе на удмуртский, в названии стран иногда присуствует некая приставка "гра" (Ницца)

дедство (деТсвто) учитвая корень, видимо это рост в обратную сторону

непердаваемый шарм (неПЕРЕдаваемый) шарму пердежа невозможно научиться

он согасился (соГЛасился) огонь поддался огнетушителю...

вечные оперники (Соперники) они всю жизнь пели на перегонки

нахумарился (наХМУРился) говорили про брови, а стало про траву

иду врепед (вПЕРед) врассыпную, вразносную

увернулся от облокомков (облОМКов) а то ещё самого обкомкают

ваша немногослойность мне странна (немногосвлоВность) сказал лук чесноку

Соединенные Шататы (ШТаты) Америку ушатали

это интересное успражнение (уПРажнение) весьма интересное!

подлень (поЛДень) сцуко...

Резвульт (рУзвельт) марка огнестрельного оружия

Рульвельт (руЗвельт) человек у руля, как видно

вперчатление (впЕЧатление) техника "перец в рыло"

он приподнялся на своем видении (Сидении) виртуальная реальность сидячеого положения

кандебляры (кандеЛЯБры) подсвечники лёгкого поведения

жжепный сахар (жжЁНый) с кого песок сиплется, а с кого сахар...

что это за рубательство?! (руГательство) что за расчленёнка?!

на пляже есть качельки, только вот об них задницу можно обречь (обЖечь) качели-твоя-задница-оберечна

ладно, мне порка (поРа) а мне леденец с выдвижным фильтром (С)

сагираты (сИгАрЕты) я всегда знал, что сиги - это инопланетная раса, порабощаяющая людей

страхнул пепел (стрЯхнул) горячий, сука

двухмилионным воском (воЙском) дорогая эпиляция нынче

состад (состаВ) коллектив иногда и есть стадо

это прада кеды (праВда) лёгким движением кеды превращаются...

квнул (кИвнул) КаВээНщики иначе не умеют

серный карандаш (сеРЫй) растопи свой творческий затык!

Плечиная почта (ПЧЕЛиная почта) плечи-почтальоны

это бал сарказм (БЫЛ) маскарад троллфэйсов

подъехад (подъехаЛ) арабский шейх-тачка

И это ещё не всё...!

запись создана: 19.04.2009 в 14:30

@музыка: 65daysofstatic – Come to Me

@темы: Моё писательство, Много мата, Фанфик, Кино/Сериалы, Манга/Комиксы, нереальная ржака, Что нового?/Повседневка, Всё, как я люблю

---

Вечерняя солянка

Насобирал впечатлений от нескольких дней.
Да, всё же писать за каждый фильм лень, поэтому приходится когда как.

Погода по-моему любит угарать над жителями Земли не меньше Господа Бога. Вот уже пришли настоящие зимние деньки, когда температура могла падать до -20, как вдруг за одни сутки снова 0. Ноль, сука! Народ ходит даже по широким тротуарам гуськом по единственной протоптанной ниточке, пробки десятибалльные почти по всему городу, даже вне центра. На работе сегодня те, кто на машинах, половина пришли пешком... другая половина опоздала, конечно. Снег такой мокрый, что покрывал любые поверхности - даже балоневые куртки. А бабы в шубах так вообще были похожи на СНЕЖНЫХ баб. Кстати, вечером весь мой двор был усыпал оными, только не живыми. Хотя я весь день фантазировал, как сам бы вместо смены лепил снеговиков у себя под окном. Дааа, детство вспомнилось...

Не далее, как позавчера я лишился друга. Ну как лишился, я решил, что мне не стоит уделять внимание человеку, способному меня так подставить. В подробности вдаваься охота меньше всего. Просто теперь одни бизким человеком меньше. Даже не смотря на то, что месть свершилась! Если рассматривать ситуацию в перспективе, то можно было простить и понять, ноооо.... хрен-то там. После таких ситуаций, понимаешь, что нужно уметь выбирать друзей.
Пусть даже это не самый яркий человек в моей жизни, сама жизнь как-то немного изменилась после этого. До сих пор немного не в себе, свыкаюсь. Хотя это происходит лишь внутри.

Пересмотрел на третий всего лишь третий раз "Район номер девять". Блумкамп уже стопроцентно попадает в список "моих" режиссёров - тех, чьи творения я люблю на 90% и чей метод подачи и набор идей я чувствую как свои. Но именно к "District 9" я прикипел как-то особенно. Пусть мне с каждым разом видны недочёты "первой пробы" у этого режиссёра, фильм не перестаёт нравиться ни на йоту. Удивительно приятно знать, что он просто есть. Там есть доля безысходности, как в "Запределье" Тарсема, которая мне близка и от которой сама кино-картина кажется мне реальной, как сама жизнь. Потому что это похоже на правду. Эту нотку личного не каждый получит, поэтому я не буду призывать "быстрее бежать и смотреть". Каждому своё. И на данный период эти два фильма - моё.

Понемногу привыкаю в новой работе и набираюсь сил для нового сценического проекта. Пожелайте мне удачи.

@темы: Кино/Сериалы, Страдашки, Что нового?/Повседневка

---

Велик - лучший друг человека

Вело-прогулка от Академ-Городка до Матвеевки сегодня мне дико доставила.
Ехал то вдоль ЖД, то по лесу. Пришлось пару раз пробираться через заросли и ловить на морду случайную паутину. Но даже то, что я несколько раз заблудился, не омрачало поездки. Ибо ЗАПАХ!
Запах соснового леса оооо.... Мать говорила, что ездила там на велике в дождь. Я могу только представить, как тогда шикарно пахло.
Вокруг всё время падали листья.
Сказал себе, что ни за что не стану ездить по песку. Лучше по кустам шариться и репейники собирать, а велик потом от веток, которые засревали с колёсах. отряхнуть. Но нет, на берегу Оби пришлось ехать по песчаной дорожке. Очень подлючий путь. Но в итоге оказалось не так жутко и неудобно, как я думал. Думал падать буду каждые десять метров, но нет.
Мне даже попалась полоса отлива - очень ровная и изрытая шинами легковушек. Я впервые ехал по берегу на велосипеде! Прям по краю, почти по воде. Я офигел от такой красоты. Вода в этой части реки довольно чистая, поэтому попадались десятки рыбаков. Тут и там в отливной полосе выглядывали прослойки выцветшего и потрёпанного полиэтилена, который застрял там чёрт знает сколько лет назад. Одыхающие были в основном местные - пропитая деревенщина в безвкусной одежде и с дешёвыми ароматизированными сигаретами. Да, жизнь вне городских огней не особо красит, зато они могут каждые выходные спускаться к этому берегу и отдыхать. Благо, не было тех, кто загаживает берег пластиковыми бутылками. Вроде вечер субботы, а все довольно цивильно себя ведут.
При такой картине буквально в десяти метрах от берега за зарослями начинался коттеджный посёлок. Да с такими участками, заборами и флюгерами на лакированных крышах, что я рот открыл. До жути роскошные дома. Правда живой активности в них я не заметил. Должно быть, мажоры шифруются.

Я дико балдел от дороги. Хотя давно не ездил и совершенно не рассчитывал получить огромного удовольствия из-за отбитой пятой точки. Но ничего подобного со мной не приключилось, я даже затащил велик на четвёртый этаж без особых усилий.
После поездки я лишь, оказавшись дома и вдоволь напившись чаю с арбузом, вспомнил вдруг, что обещал кому-то написать и позвонить, и так далее. Настолько отвлёкся в эти три часа ото всего.
Кайф.
Надо почаще выбираться из дома. Даже если на улице идёт дождь.

@музыка: ветер с моря

@темы: Что нового?/Повседневка, Всё, как я люблю

---

Диалог с мамой:

- Ты обедал?
- Да, я сегодня съел все твои кулинарные творения.
речь идёт об остатках оладий из кабачков и кусочке пирога с творогом. Кстати, офигенно вкусно.
- Прям творения?
- Ну да! Как "тварь божья", просто "тварь кулинарная" не звучит.

мама долго смеялась.

@музыка: KT Tunstall – Suddenly I See

@темы: посвящаю тебе, Что нового?/Повседневка

---

навеяно интернетом

Вы часто видите мемы? Смеётесь над ними? А может уже считаете их частью нынешней культуры? Вынужден не согласиться.

Тот самый скрытый смысл, спрятанный за отсылкой или гротеском в зависимости от того, к чему относится мем, - это глупый с большой буквы "Г", не оригинальный мусор для мозгов. Плод высера скучающего обывателя интернета, жаждущего подняться над своим серым бытом вот таким вот странным образом. Хотя именно в быту заключена его реальная жизнь.

Все мемы создавались и создаются в результате систематизации общепринятых понятий. Понятий не всегда нужных, куда уж там полезных. Такая "народная" систематизация настолько не грамотна, что способна разрушить базовые и действительно нужные ценности: например, искренность. От отсутствия искренности в нашем поколении страдает подавляющее число любовных отношений. А также жизненоважный элемент - дружба. Тем, у кого якобы нет друзей, я не завидую.

Попробуйте не пытаться утопить свою депрессию или выразить радость через набор программного кода. Это даже крутому программисту, как ни странно, не под силу. Улыбка человека создана природой, так что смайл ей как бы вообще в подмётки не годится.

И да, не обязательно быть обаятельным и открытым, чтобы быть настоящим.

@темы: Что нового?/Повседневка, Всё, как я люблю, Давайте поразмышляем

---

мысли по поводу "Blade Runner / Бегущий по лезвию"

Неужели я пишу отзыв на фильм? НЕУЖЕЛИ?...

Я собираюсь писать так впредь. По мере возможности после каждого увиденного мною фильма или прочитанной книги. Что, все так делают? Знаю. Но я такого рода занятия считал лишними. Потому что писать "мне так нравится" - ну зачем? Вроде у каждого своё мнение имеется, чего восторгом пшикать.
Но теперь понял, что иногда полезно поделиться пищей для ума.

Итак. Мои загребущие ручищи дотянулись до классики

Итак. Мои загребущие ручищи дотянулись до классики кино 80ых годов. Да, многие могут сказать "я смотрел Назад в Будущее в 5 лет" или "Обожаю перевод Гаврилова", но я говорю сейчас о другом: о целенаправленном просмотре старых фильмов с их старыми эффектами. И кем? Уже неискушённым, начитанным киноманом с собственной практикой съёмок. Тут как бы ворох подводных камней намечается...

Настоящий режиссёр принимает любое проявление человеческой мысли на экране - хотя бы за одно её наличие. Поэтому я с заочным уважением отношусь к творчеству моих предшественников. ВСЕ фильмы-классики, которые некоторые люди того поколения пересматривают по сей день, мне нравятся, какую бы херню про них не собирали на сайтах современных рейтингов для быдло-зрителей.
И всё же мой строптивый ум начинающего режиссёра не редко бунтует. И хочется спросить: "подскажите, пожалуйста, я по-моему ничерта не понял в этой сраной картине."

Сегодня мне попался "Бегущий по лезвию" (Blade Runner). Должен сказать, фильм не зря получил свои Оскары и Глобусы за декорации, эффекты и иже с ними. Даже раздражающая нынешнее поколение киношников музыка аля "вой в космосе", очень хорошо дополняло события. Мир кибер-панка - огромный зачёт, с этим согласятся многие киношники. Я рассматривал каждую сцену так увлечённо, что не мог оторваться. Но вот как раз с этого возникает моё первое недоумение.

ЧТО вашу мать автор хотел сказать, когда в какой-нибудь животрепещущий момент - где мы обычно жадно следим за главным героем и писаем кипятком, крича в душе "ну что там дальше?" - кадр наполнен огромным количеством деталей и мощной игрой света? Именно мощной, забирающей всё внимание. Я тупо не успеваю зрительно понять, куда там ушёл герой и что он делает, что он ищет? Моё внимание всецело поглощено этими ДЕТАЛЯМИ. Этими световыми пятнами. Эффекты, звуки и картонные драки мне очень даже понравились - поставлены отлично и заворваживают, если отключить придирки. Но вот что меня начинало раздражать, так это постоянный, тыкающий в глаза плотный налёт окружающих героя предметов. Иногда их было просто невозможно рассмотреть, потому что всё происходило слишком быстро. И эти внушительные "кучи прибабахов" казались просто-напросто свалкой. А иногда - только детали и замечал, совершенно потеряв нить "трилла". Дело вовсе не в качестве или задумке. Или, мол ТОГДА в 80-ых такая цивилизация вызывала у зрителя восхищение. Нет, восхищение она вызывает полнейшее и сейчас. Как и в "Заводном Апельсине". Но вот некоторые действия в сюжете Блэйдраннера затмевались его же собственным амплуа. Я плеваться хотел. Но смиренно делал паузу или перематывал на несколько секунд. Что не очень то помогает погрузиться в картину заново.

Следом у нас идут те самые ненавистные мне бабские причёски. Писал об этом в одном и недавних постов. Это очень субъективное отношение, но я решил о нём упомянуть. Не могу я понять красоту этой моды. Вообще! Такая "пышная копна" пусть и симпатичная, но на КАЖДОЙ голове она становится аля "сеновал" и никак не выделяет индивидуальные черты девушки. Кстати, мне дико нравится подобная причёска на Сигурни Уивер в "Чужом" Так что не все они плохи, это точно. Но в Блэйдраннере актрисы с ними выглядели просто размалёванными мымрами, которым не хотелось сопереживать никак! Даже Рэйчел, пусть и красивая, была через чур слащавой. Да и большую часть времени ходила с другими причёскам... а тут блин ОПЯТЬ ЭТА КУДРЯВАЯ ЕРЕСЬ.
Фу, ну могли для кибер-панка пооригинальнее что-нибудь "начесать"...

Далее. Скажите мне, пожалуйста! Чем же в итоге репликант отличается от человека? Я это так не понял!
Фильм говорит: "отсутствием эмоций". Но тогда почему герои-репликанты искренне пугаются и потеют? Я не беру в расчёт те сцены, где они эмоциональны перед людьми - скорее всего, это прикрытие такое - но они эмоционируют там, где их застали врасплох, например... Я думал, посмотрев фильм до конца, я пойму. Нет, фильм так и не ответил, почему репликанты ведут себя "по-человечески".

Вот сразу хочу пояснить: Да, фильм по книге. Да, это культовый ультра-блокбастер своего времени. НО! Не хочу слышать советы типа "почитай книгу, тогда поймёшь". Я не буду этого делать, так как пытаюсь понять именно сценариста и режиссёра. Я не понял, за что герой влюбляется в девушку-репликанта и потом считай носилует её, заставляя говорить "я люблю тебя". Я не понял, к чему был мужицкий поцелуй! И самое печальное - я не понял, как работает этот ихний тест на выявление репликантов. А тот факт, что, чтобы понять, надо читать книгу, делает этот тест вообще странным явлением фильма. Ведь, если уж начали пояснять - так поясните до конца!
Либо фильм снят не так, как я привык видеть, поэтому "святая истина" так и осталась для меня сокрытой, либо же снят как-то "по-авторски", я не знаю. К слову, авторский фильм не может быть блокбастером
По сути со второго теста над Рэйчел для меня сюжет и посыпался. Я перестал понимать как мотивы героя который провёл тест на этой девушке и без особых причин в неё влюбился. Кстати, почему она плачет, если реальные репликанты этого типа не умеют?, так и мотивы "плохих" репликантов, задумавших пробраться в главную лабораторию. Если их мотивы чисты - они хотят жить свободно, как и люди - то почему они ведут себя как конченные мудаки и проститутки? Почему их выставили ультра-плохишами, если основная и самая крутая философия Блэйдраннера зиждется на их же существовании? Они выглядят местами настолько мерзко, что сопереживать им невозможно.
Меня, например, очень впечатлила встреча Роя с создателем и его прощание с Прис. Не смотря на некоторую клешированность и пафос, актёр в этот момент переживал крупные перемены, которые напрямую связывали поведение его собственного персонажа, и сюжет в принципе. Прекрасные сцены. Была ещё парочка таких за весь фильм, но эти запомнились сильнее всего. Так что сами репликанты являются сутью проблемы картины. А показана эта проблема через главного героя очень слабо посредством его "артхаусного" секса с большеглазой бабой.

Я не в коем случае не воспринимаю фильм через современные. Наоборот. Поэтому-то и встали вышеназванные вопросы.

На самом деле у меня было предчувствие нескольких мощных тем в Блэйдраннере. Я хотя бы понял мощную аллегорию самого названия. Поэтому впечатление он оставил. Но смысл кое-чего я так и не познал. Из-за этого не известно, зачем вообще некоторые сцены нужны. Многое осталось без пояснений, хотя хронометраж такой длинный, что, думаю, вполне можно было всунуть пару тройку минут для пояснения того же теста. Его поясняют "он нужен для выявления эмоциональной реакции". Тогда я не понял, почему два репликанта прошли его кардинально по разному, а их всё равно вычислили. Кажется бредом.

Смотреть ещё раз я его точно не собираюсь. Только если как-нибудь наткнусь на книгу и захочу прочитать. Хотя фильм всё равно сильный.
Мне действительно интересно "почему так". И если кто-то смотрел и всё до конца понял - поделитесь мыслями.

@темы: Кино/Сериалы, зацепило, Отзывы/Рецензии

---

"За что я ненавижу фанфик-tion"

С фанфиками так всегда.
Читаю чей-то текст, который мне в принципе нравится, ложится и стелется так, как мне надо - и тут внезапно понимаю, что, пиши Я этот текст, придрался бы к туче сочетаний... Нет, с качественной литературой так не бывает. Точнее бывает, что какая-то классика мне не нравится ни содержанием, ни стилем, не моё, как говорится но чтобы думать, как бы я это писал - нет.

Фанфики всё же далеки от литературы. И это досадно.

У меня внутри засело дурацкое стремление как можно сильнее сравнять фики с книгами. Чтоб уж, если написано, то оставляло в памяти пятно или хотя бы мизерный след... А лучше огромное впечатление. Дурацким я называю это стремление потому, что чаще всего единомышленников я не то что не нахожу, но и получаю за такие высокие речи по башке. Мол, знаешь чувак, фанфикшн - это свобода творчества и бла бла бла. И мы не претендуем на шедевр бла бла бла... Я соглашаюсь с этим через губу, а самого - чертовски бесит такое отношение к текстам. К СВОИМ текстам. Блин, да у меня даже в 14 рука не поднималась публиковать свои нафантазированные рассказы и ждать оценки. Я прекрасно понимал место и позицию таких текстов. И в душе не ебу, почему у некоторых "чиркателей" вдруг появляется мысль, что "вот в фанфикшене я круто пишу".

В фанфикшене никто не пишет круто. А значит, надо знать и бояться критики, которая вас обязательно найдёт. И уметь отвечать за свои написанные слова.

Я вот как раз люблю плеснуть в писаку шматом говна. Но только когда он этого правда заслужил. Мне иногда просто лень писать критику. Настолько работы не стоят внимания. Или же не хочется очередной раз оскорблять чувства верующих графоманов в то что мы пишем для себя, а выкладываем на всеобщее обозрение просто потому что все так делают и быть в сотый раз ниспосланным в ад за сказанную правду.

Иногда случайно натыкаюсь на статьи про "батхёрт" от начитанных людей. Они не говорят об этом прямо но, кажется, в глубине души разделяют мою мысль. Что ДА, ЕСТЬ в фанфикшене какой-то мизерный уровень адекватности. При этом большая часть писак постепенно деградирует НИЖЕ него. А кто-то, прикрываясь своими богатыми на эпитеты и полными "глубоких идей" текстами-плагиатами, считает, что вот она - высокая литература. И тех и других хочется приложить лицом о батарею.

Ладно бы люди писали и публиковали фики, зная это всё. Так ведь никто не знает и знать не хочет. И главное, постоянно отбрыкивается, ссылаясь на "пишу как умею", на "я ни на что не претендую" и на всевозможные оправдания своего желания быть прочитанным и оценённым, но только с такой низкой позиции, где он почувствует себя гением. И даже тут писака скажет "нет-нет, я пишу для себя".
А выложил тогда зачем?

Бред. Сивой. Кобылы.

В общем, фанфикер ты или не фанфикер, любой человек автор должен быть честен с собой. Тогда ты хотя бы пишешь не во вред.

@темы: Много мата, Фанфик, Ну вот нахера?, Давайте поразмышляем