Первая заповедь Звездного Флота: Верить в Варп!!!!
Ночь утонувших звуков
Автор: StarDropDream
Перевод: Seymour_Ridmonton [Mr. G]
Бета: I_saw_a_unicorn
Фандом: Хеталия (с) Химаруя Хидекадзу
полная шапкаПерсонажи/Пары: Артур (Англия), Альфред (Америка), а так же великие исторические личности, неизвестные местные жители и упоминание других держав мира.
Рейтинг: PG-13 за мат, кровь и вообще войну.
Краткое содержание: Сюжет сосредоточен над серьёзным решением Америки вступить в войну, попутно глубоко копая в его «особые отношения» с Англией.
Предупреждение: Фик – исторический. Он написан по Второй Мировой Войне, поэтому содержит много исторических деталей, в основном связанных с блицкригами в Англии и политикой США относительно вступления в войну с Германией. А так же не забывайте, что мнение автора не всегда совпадает с мнением героев.
Благодарность: Не секрет, что нам всем в школе рассказывают историю очень-очень относительно страны, поэтому спасибо дяде Химаруе за то, что он создал Хеталию и дал предлог поинтересоваться мировыми событиями ещё и в ракурсе иностранцев.
Ссылка на оригинал: тут, разрешение соответственно получено.
Статус фика: 15/15 закончен
Статус перевода: 15/15 закончен
Глава первая
Глава вторая
Глава третья
Глава четвертая
Глава пятая
Глава шестая
Глава седьмая
Глава восьмая
Глава девятая
Глава десятая
Глава одиннадцатая
Глава двенадцатая
Глава тринадцатая
Глава четырнадцатая
Глава пятнадцатая: заключительная [*]
читать дальшеВ декабре на улице резко похолодало. Прошла всего неделя от начала зимы, а Альфред уже тихо мечтал о весне. К холоду привыкаешь не сразу, да Джонсу и не хотелось привыкать. Всё, чего он желал, это чтобы злополучные три месяца пролетели быстрее, чтобы ушла сковавшая страну монотонность и заторможенность.
Альфред ненавидел зиму, за исключением разве что рождественской недели. Когда температура падала, среди его людей росло беспокойство и неуверенность. Вдобавок, всё живое чахло и умирало.
Как там Артур?
Джонс постарался отбросить мысли о нём, сейчас было совершенно не подходящее время для этого. Весь Белый Дом ходил ходуном: люди носились и кричали, строчили печатные машинки, постоянно звонили телефоны и хлопали двери. Сейчас это было, пожалуй, единственным местом в стране, где напрочь отсутствовала монотонность.
Альфред ни на шаг не отходил от президента, который в последние дни просто поражал своей энергичностью. Лицо правителя было суровым, и каждый, кто по случайности вставал поперёк пути или говорил недостаточно чётко, рисковал нарваться на грубую брань. Рузвельт хотел шагать туда-сюда по кабинету, но его состояние этого не позволяло, поэтому он сидел за столом чернее тучи. Альфред старался быть поблизости, чтобы в случае нужды помочь президенту с быстрой ходьбой.
– Простите, сэр! – один из помощников протиснулся в дверь и, обойдя столпотворение в кабинете, подлетел к столу Рузвельта. – Шифровальный центр докладывает: расшифровано перехваченное сообщение из Японии.
Президент внимательно посмотрел на помощника, и все присутствующие разом умолкли.
– Что там сказано?
Молодой клерк поспешно развернул и передал лист с расшифровкой. Рузвельт принялся читать, и с каждой строчкой его лицо напрягалось всё больше. В этот момент кабинет будто заморозило, а Альфред, стоя в двух шагах от президента, забыл, как дышать.
Рузвельт опустил лист бумаги на стол и перевёл тяжёлый взгляд на клерка, потом на Альфреда, а потом вовсе отвернулся к окну. Он долго молчал, и, наконец, выпрямившись и сложив руки в замок, с гробовой серьёзностью изрёк:
– Это война.
У Альфреда внутри всё ёкнуло, от лица отлила кровь.
– Японский флот выдвинулся в Тихий Океан. – Рузвельт развернулся и поймал озадаченный взгляд Джонса. В глазах правителя был вопрос, но Альфред в тот момент совершенно лишился дара речи. Вздохнув, Рузвельт приказал помощнику вернуться на пост. Отвесив почтительный поклон, молодой клерк поспешил уйти.
Президент обвел взглядом кабинет, все глаза были молча вперены в него в ожидании какого-то вердикта.
– Всем выйти.
Люди среагировали не сразу, лишь потом единой волной стали выходить за дверь, как и сам Джонс.
– Альфред, останься. – было велено мягким тоном.
Альфред замер, не поворачиваясь. Рузвельт терпеливо ждал, пока комната опустеет, оставив их наедине. Лишь после того, как клацнула защёлка на двери, Альфред развернулся, а президент понял взгляд и сказал:
– Это война, Альфред.
Джонс кивнул, пытаясь расслабить сжатые кулаки. В горле отдавался скачущий пульс, но бояться уже было некогда.
– Атака неизбежна. – президент вздохнул, прикрыв глаза. – Она может произойти в любой момент. Вот только где?
Альфред знал, что вопрос был риторическим, и не пытался ответить. Рузвельт тоже молчал, что-то серьёзно обдумывая. Тишина обостряла и без того сильное напряжение.
Джонс долю секунды сомневался, а потом решительно обошёл стол и, поймав взгляд президента, сжал его плечо. Рузвельт никогда не славился сантиментами, Альфред это знал, однако ещё он знал, как его правитель предан долгу. Что он настолько же заинтересован, насколько и сам Альфред.
Рузвельт не шелохнулся, немо отвечая на жест державы согласием.
– Они направляются на юг. – приглушённо сказал Рузвельт. – Разведка засекла японский флот на пути в южные регионы. Скорее всего, на Малайский полуостров и к Голландской Ост-Индии…
Альфред кивнул, подавив судорожный вдох.
– Прочти сообщение. – Рузвельт поднял листок, всё ещё лежавший на столе, и протянул его Альфреду. – Это прямая угроза. Япония объявила войну Европейским колониям в Азии и нам. Я предлагал Императору заключить мирный договор, но ответа не последовало. И вот вчера пришло это сообщение.
Альфред читал, и его руки мелко тряслись. Сообщение было коротким, поэтому он успел увидеть все напечатанные буквы прежде, чем Рузвельт закончил говорить.
Джонс уронил листок на стол.
– Да. – голос дрогнул, однако Альфред наоборот почувствовал приток уверенности. Что не мешало телу бесконтрольно холодеть. – Это война.
***
– Пожалуйста, будь поблизости на всякий случай. – позже говорил президент, когда они шли по коридорам Белого Дома. – И больше не возвращайся домой. Ты останешься здесь.
– Да, сэр. – без колебаний ответил Альфред
***
Все цветы в саду завяли, превратившись в некрасивый жмых. При виде этого Альфреду хотелось плотнее закутаться в куртку, сжаться, чтобы сохранить тепло. Каждый шаг отдавался звучным хрустом снега. Земля тоже пыталась спрятаться.
Леди Элеонор глубже надвинула меховую шапку, охотно взяв Альфреда под локоть, когда тот предложил. Она тоже смотрела на цветы и, возможно, так же, как Джонс, не могла вспомнить, каким этот сад был раньше.
Выдохнув большое облако пара, Альфред задумчиво посмотрел в серое небо.
Элеонор, кажется, чувствовала его беспокойство, потому как спросила:
– Думаешь, война с Японией неизбежна?
– Да. – ровно и без паузы ответил Джонс, опуская взгляд, чтобы случайно не завести Первую Леди в какой-нибудь кювет.
Альфред чувствовал, как она поудобнее взяла его под руку. Смиренно, явно не пребывая в шоке от ответа.
– Это война не в том океане. – тихо продолжил он. – Всё должно было произойти в Атлантике.
Леди Элеонор замедлила шаг, что заставило Альфреда обернуться.
– Ты же понимаешь, что, если Япония объявит тебе войну, Англия в тот же день объявит войну Японии?
Сердце Джонса подскочило, разлив жгучее тепло в груди.
Англия действительно вступит. Сомнений теперь не было.
– Я знаю. Мистер Черчилль не раз говорил нечто подобное на публике.
– А если Япония сперва нападёт на Англию, - продолжила Элеонор, – будут ли ответные меры от нас?
– Хороший вопрос. – Альфред чуть не улыбнулся, втянув в себя воздух от волнения. На руках затянулись невидимые верёвки. – Ведь это Конгресс…
Он не закончил, хотя Леди Элеонор его поняла. Они долго шли в молчании по извилистым дорожкам сада.
Возникший вопрос не шёл из головы и требовал ответа. Что будет дальше? Что станет с Альфредом, его людьми и его землёй? И что будет с Артуром?
Не угадаешь, куда придётся первая атака Японии. Если это будет Англия, то появится ещё один фронт, на который у британцев уже сейчас нет ресурсов. Артур будет втянут в драку, в которой не сможет дать сдачи.
– И я никогда не смогу вернуться.
– Вернуться? – Леди Элеонор вопросительно посмотрела на него.
– К Артуру. – тяжёлым тоном проговорил Джонс. – В Англию. Если будет война, и Япония нападёт на нас, Рузвельт больше не позволит мне покинуть США. А нападут на британцев, и мы не ответим поддержкой, Англия больше не захочет меня видеть.
– Альфред… - с сочувствием выдохнула Первая Леди.
У Джонса сжималось горло, под глазами защипало. Он запрокинул голову назад, опять глядя на небо. Он очень хотел вернуться. Только сейчас понял, насколько сильно хотел.
Зачем ты со мной?
Альфред поёжился, пряча голову в воротник. Холод теперь терзал его не снаружи, а откуда-то изнутри.
***
Утро седьмого декабря было неправдоподобно теплым. Погода смягчилась, что впрочем не приносило никакого покоя.
Альфред не спал всю ночь. До того, как окончательно расцвело, он вышел из комнаты – той самой, что всегда занимал во время приездов – и стал бесцельно бродить по территории Белого Дома. Людей в коридорах почти не убавилось, не смотря на темень за окном.
Альфред где-то с час гулял вдоль высокой чёрной ограды, наслаждаясь остатками тепла на улице. Он видел, как на далёких улицах за забором снуют фигурки людей. Обычные граждане торопились куда-то по своим делам, не обращая на Альфреда внимания и даже не подозревая, какая суматоха сейчас творится здесь, в Белом Доме. Какой тревогой охвачено всё правительства в ожидании неизбежного момента.
Эти люди сейчас так далеко, идут куда-то, ни о чём не тревожатся.
Джонс хотел отвести взгляд, но продолжал смотреть на безразличных прохожих. Сотни невысказанных слов рвалась наружу, вставая удушливым комом в горле, как тогда на военном совете. Альфред отвернулся от ограды, сжимая руки в кулаки. Нельзя сейчас потерять контроль, тем более на публике.
Всё оставшееся утро Альфред провёл в одиночестве в саду, неотрывно глядя на россыпь умерших растений. В районе десяти он нашёл Рузвельта в своём кабинете на том же месте, что и вчера. То, с каким усердием президент перебирал бумаги и хмурился, время от времени чиркая пером, он сегодня тоже не спал.
– Господин президент, - обратился Альфред. Рузвельт, не поднимая головы, настойчиво протянул Джонсу листок бумаги. Последний нерешительно взял его в руки.
– Это пришло ночью, только что расшифровали. Япония разрывает все дипломатические отношения с США. И вот ещё, - президент протянул очередной листок.- Здесь говорится о об атаке на Америку.
Альфред обмер. Его охватил шок такой силы, что не давал пошевелиться или как-то среагировать.
Дёрганым движением он вернул расшифровки на стол. Посреди шумной и живой комнаты Джонс чувствовал себя обледеневшей статуей.
– Послушай, Альфред, - мягко обратился президент, - Тебя отведут в безопасное место. Я прослежу, чтобы рядом был медперсонал…
– Нет. – тихо возразил Альфред. – Со мной всё будет нормально.
– Постой…
Он уже был к Рузвельту спиной, направившись вон из кабинета.
– Америка!
Джонс захлопнул дверь.
***
Его руки дрожали. Настолько, что достать пачку сигарет из кармана никак не получалось.
Тело пыталось сжаться, хаотично подрагивая, внутренности наполнял холод, лишая способности чётко мыслить. Это был страх, понял Альфред. Настоящий, животный страх, которого он не испытывал очень давно. Слишком давно, чтобы знать, как с ним совладать.
Ожидание было хуже всего. Он знал, что удар придёт в любую секунду и будет сильным, и не мог быть к нему готов.
Джонса морозило, пальцы тряслись, но нутро застыло и замёрзло, словно айсберг. Альфред смотрел на свои руки, а в голове было пусто. Со второй попытки он сумел достать пачку из кармана, однако дрожащие руки не слишком помогали делу дальше. Он вряд ли сможет достать одну сигарету, вряд ли сможет зажечь её, а потом не вспомнить тот момент, когда последний раз это делал. Чего сейчас никак нельзя вспоминать…
Прикосновение к пальцам, когда Артур взял предложенную пачку у него из рук. Почти незаметную улыбку благодарности, голубоватый дым вокруг его лица, взгляд, устремлённый то вдаль, то на Джонса. Глаза цвета свежего мха.
Альфред сделал глубокий дрожащий вдох. Страх поднялся новой волной, застав врасплох.
Джонс неуверенно встал, роняя пачку на пол. Шатко прошёл от кровати к окну. Хотелось выбраться отсюда, уйти подальше. Оказаться у себя дома за городом, не здесь. Альфреду впервые было так неуютно в Белом Доме. Хотелось сбежать, послать к чёрту конгресс, президента и войну.
Остановившись, Альфред прикрыл глаза.
Покинуть Белый Дом сейчас не получится, Рузвельт не позволит. Даже если попытаться прорваться силой, Джонса лишь наглухо запрут, а всех остальных обитателей здания это только сильнее напугает. Поэтому он останется.
Руки по-прежнему дрожали. Альфред попытался сцепить их, чтобы успокоиться, но это не помогало. Ничего сейчас не помогало.
– Всё будет хорошо. – сказал он и не поверил собственному голосу.
Вдох. Выдох.
И снова вдох. И выдох.
– Всё будет хорошо…
Альфред с силой прижал ладони к глазам, повторяя про себя эту фразу снова и снова. Он пытался сосредоточиться на дыхании, но оно было слишком частым и судорожным. Этот звук до краёв заполнял пустую комнату, что только усиливало нехватку воздуха и напоминало о тех, кто уже не сможет дышать. О людях, которые перестали шевелиться и ждали, пока ночь не поглотит их. Пока не утопит их в темноте вместе со всеми звуками.
– Всё хорошо! – закричал Альфред в потолок, отдёрнув руки. Стёкла очков стали мутными, за ними было почти ничего не видно. Хотя само зрение и так постепенно мутнело.
– Всё будет хорошо…
Возможно, если бы он повторял это чаще… Возможно, если бы…
Нет, это было неправдой.
***
Он не помнил, сколько времени прошло, но почувствовал это прежде, чем какое-нибудь сообщение успело долететь до Белого Дома. Гавайи окатил взрыв.
Качнувшись, Джонс рухнул на пол без сознания.
***
Невидимый огонь прожигал тело до костей. Альфред не представлял, что это будет так больно.
Теперь он понимал. Понимал людей, которые жили и умирали под блицкригами каждый день. Понимал держав, которых бросало на землю, пока многочисленные удары со всех сторон забивали их до полусмерти.
Англия не может пасть. Потому что не может дать миру пасть.
Слёзы сами лились из глаз, хотя Джонс всеми силами сдерживал их. Артур пережил намного худшее во время бомбардировок, ни разу не заплакав. К тому же он был один на один с этой мукой в течение месяцев. Негаснущий луч надежды для всей Европы.
Артур.
Альфред наделся, что британец не будет ругаться, если увидит его сейчас. Представлялось, как Артур морщится, презрительно фыркает и злится, но не говорит ни слова, пока Джонс даёт волю эмоциям. Альфред всхлипнул, тут же зажмурив глаза и стискивая зубы. Лицо покрылось холодным потом. Внутри каждую секунду что-то разрывалось, хлынув горячей кровью, а в спину не переставая втыкались ножи.
Он так и остался на полу, свернувшись клубком, содрогаясь и терпя боль, сравнимую с кипящей лавой.
Теперь он понимал.
***
Альфред не помнил, как отключился. Помнил только мучительную агонию, а потом резко очнулся на кровати. Тело в разных местах перетягивали бинты, однако боль по-прежнему пульсировала в животе и везде, где только можно. Джонс не мог пошевелиться.
– У него был болевой шок, но скоро он придёт в себя. – голос звучал далеко справа. Персональный врач президента, разумеется. Джонс попытался открыть глаза, но был ослеплен ярким светом.
– Мне нужен полный отчёт о его состоянии. Скажите, когда он очнётся. – прозвучал другой голос, на этот раз Рузвельта.
Альфред хотел сказать, что уже проснулся и что с ним всё нормально, но его опередил звук распахнутой двери.
– Простите, сэр, - говорил какой-то третий человек. – Звонок от посла Уинанта.
Альфреда распахнул глаза, уставившись в потолок. Сердце судорожно застучало под бинтами.
Уинант ещё был там, в Англии. С Артуром…
Артур.
– Давай сюда. – скомандовал Рузвельт. Было слышно, как он поспешно крутит колёса инвалидного кресла. – Я буду говорить с ним здесь. Давай живее!
Быстрый топот и хлопок двери говорили о том, что поручение услышали. Несколько секунд висела тишина, и, наконец, Рузвельт клацнул трубкой.
– Господин посол?
Президент сидел практически вплотную к кровати, поэтому все слова, как здесь, так и на том конце провода, было несложно разобрать.
«Я сам буду с ним говорить!» – гневный и очень чёткий крик Черчилля. Крик за десятки миль отсюда.
«Господин Президент», - это уже был Уинант, говоривший мягче и спокойнее. – «Как разворачивается ситуация с Японией?»
– Они атаковали Пёрл-Харбор, - ответил Президент сдавленным тоном и чуть погодя добавил: – Мы теперь в одной лодке.
Настал момент тугого молчания, хотя можно было не сомневаться, как там, в Чекерс восприняли эту новость. Было слышно, как Черчилль выдохнул не то смешком, не то возгласом и быстро убежал.
«Мы выиграли войну!» – кричал он кому-то на фоне. – «Англия выживет!»
Телефонная линия шаркнула помехами. Президент обменялся с Уинантом словами прощания и украдкой повесил трубку.
Альфред еле повернул голову, увидев ссутуленную фигуру Рузвельта возле себя.
– Мистер Президент? – Джонс мигом почувствовал боль в горле и закашлялся.
– Как ты, Альфред? – любое беспокойство, которое Рузвельт мог испытывать, было скрыто за его траурным голосом и не менее траурным взглядом.
– Да ничего вроде. – прохрипел Альфред, попытавшись подняться. – В Европе было хуже.
Боль ещё не утихла, поэтому он упал обратно на подушку, зажмурив глаза и выдохнув сквозь зубы. Врач был тут как тут: придерживал за плечи, не давая встать.
Альфред мучительно хмурился, прислушиваясь к ощущениям. Боль прокатывалась по телу тяжёлым валом и резала в животе. Раньше он уже получал раны, но не был изувечен настолько. Американцев убивали и подрывали, но никогда не бомбили территорию.
– Вам нельзя вставать, мистер Джонс. – строго заверил врач, - У вас был шок. Вы тяжело ранены. Вам не стоит двигаться какое-то время.
– Я же сказал, всё нормально. – выдохнул Альфред, стыдясь своей боли, стыдясь слёз, которые проступили без спросу. – Это пустяки.
Как он мог плакать, когда целый костяк стран Европы испытал намного худшее?
– Слушайся его, Альфред, - настойчиво потребовал Рузвельт.
– Да, сэр, - выдавил Джонс, чувствуя, как горят от стыда щёки. Раз уж Черчилль знал об атаке на Пёрл-Харбор, то Артур тоже знал.
Артур.
В дверь внезапно постучали, и на пороге появилась Леди Элеонор. Альфред повернул голову, чувствуя облегчение от её присутствия. Женщина опустилась на свободный стул рядом с мужем и радостно улыбнулась Джонсу. Ей явно не шли слова на ум, поэтому она только охнула сквозь слёзы и бережно тронула Альфреда за щёку. Ему было не больно, да и не могло быть.
Джонс почувствовал, как сжимается сердце и к горлу поступает ком. Слишком много эмоций, слишком много жалости от его людей в этой комнате. Это же пустяки, это ничего не значит. Ничего по сравнению с тем, что он видел в Лондоне.
Артур.
– Я передала мистеру Мэрроу, что мы ждём его к ужину. – сказала Элеонор. – Что мы будем рады.
– И мы будем. – отвечал Рузвельт. – Но я могу не успеть…
Они продолжали говорить, а у Альфреда закрывались глаза. Вскоре он их уже не слышал, окончательно уйдя в собственные мысли.
Артур.
Сознание незаметно погрузилось в сон.
***
К вечеру Альфред упрямо выбрался из кровати. В его комнату уже мало кто заходил. Рузвельт, итак имея мало времени, был занят, пытаясь скрыть свой недуг, который сейчас мог разительно усугубить ситуацию в Белом Доме. А медсёстры, приставленные к Джонсу, отсутствовали, пока больной спал. Так что Альфред через боль повернулся и скинул ноги с края кровати. Медленно встал на подгибающихся коленях, тут же схватившись за стену.
Сейчас куда хуже боли был стыд.
Какого чёрта его так подкосил единственный блиц, длящийся всего один день? Это ведь даже не основная территория Штатов. Утром Джонс истекал кровью, а сейчас голова кружилась, ноги отнимались, и в животе жгло и резало. Первая в жизни бомбардировка. И уже чуть не сделала из него отбитый кусок мяса. Неужели это всегда так? Неужели Артур прожил так целый год? Как?! Как можно жить под блицкригами так долго?!
Альфред выпрямился. Сделав усилие, сжав руку в кулак, он оттолкнулся от стены и двинулся вперёд. Остановиться значило бы сдаться.
Случайно оказавшись возле большого зеркала, Альфред заметил у своего отражения тот же взгляд, что не раз видел у людей в Лондоне. Твёрдый, прожигающий, знающей о близкой гибели, но всё равно не сдающийся. Как у Артура.
Этот взгляд означал готовность идти на войну.
***
На улице вечерело, и небо становилось густо-серым.
Одевшись, Альфред первым делом решил найти президента.
Разглядывая через окна коридора площадку перед Белым Домом, ровно устланную снегом, Джонс не мог понять, почему там так тихо и спокойно. Страна приняла удар и вступила в войну, но окружение оставалось каким-то ленивым, никак не показывая, что готово идти на битву с врагом. Вдоль стен ограды стояли несколько дозорных, которых ещё вчера не было, небольшая охрана патрулировала Лафайет, но на этом всё.
В здании Белого Дома по-прежнему творился хаос. Люди шныряли по коридору, но никто из них не обращал на Альфреда внимания. Никто не знал, какое болезненное влияние оказывает на Джонса каждый предпринятый ими шаг.
Альфред вступил в Мировую Войну. Тело до сих пор обдавало холодом при этой мысли.
А ведь его военные знали о надвигающейся беде, но ничего не сделали. Почему войска не среагировали, как должно? Почему оказались неготовыми и буквально раздавленными внезапной атакой?
Альфред закрыл глаза, лишь бы об этом не думать. И стукнулся о стену, решив, что пока лучше так не забываться. От удара закружилась и заболела голова, Джонс застыл, сдерживая стон. Ему не должно быть так больно. Он видел, как бывает хуже. Это всё пустяк. Пустяк.
Повернув за угол, Альфред наткнулся на Эдварда Мэрроу. Тот сидел на стуле в ожидании конца митинга и курил. Джонс невольно засмотрелся.
Голос «БиБиСи», единственный человек, который смело вещал из Лондона прямо во время блицкрига, сидел сейчас перед ним. Этот голос был знаком Джонсу задолго до встречи с Артуром в Уайт-Холе.
Мэрроу поднял взгляд на застывшего Альфреда.
– Ищете президента, я полагаю? – он кивнул в сторону двери по соседству.
– Да. – ответил Джонс и, прихрамывая, добрался до сидения рядом с Мэрроу. Тот не стал ни о чём спрашивать, и Альфред был ему благодарен.
Оказавшись в сидячем положении, Джонс с облегчением выдохнул, облокачиваясь на спинку. Мэрроу чуть позже предложил ему сигарету, но Альфред отказался.
– Кажется, он живёт по выдуманным правилам. – сказал Мэрроу. – Не замечает ситуации на другом конце поля, если вы понимаете, о чём я… Тяжело принимать происходящее, как оно есть, не правда ли?
– Вы о мистере Президенте? – спросил Джонс.
– Верно. – ответил Мэрроу, затянувшись сигаретой.
Они оба молча наблюдали за тем, как в кабинет Рузвельта то входят, то выходят члены конгресса и военачальники всех инстанций. Мэрроу тем временем закурил следующую сигарету и выглядел так, словно сам ещё не принял реальность происходящего.
Альфреду тоже не верилось. Шок первого удара ещё не прошёл и тело немного подрагивало. Благо Мэрроу был занят своими мыслями и сосредоточенно наблюдал за тем, что мелькало за дверью, абсолютно не замечая недугов Джонса.
Напряжение людей в здании было почти осязаемым. Альфред слышал нередкие крики из кабинета. Иногда о том, сколько вреда было нанесено, а иногда оскорбления вроде: «Ты даже шлюпкой управлять не можешь, командир хренов!».
Отвлекаясь в редкие минуты затишья, Альфред размышлял о том, с чем столкнулись его люди. Все люди, не только здесь или на пострадавшем Пёрл-Харборе.
Они ждали знака, приказа, жадно хотели действовать. Они ждали вызова. Ждали повода.
И сейчас получили его сполна, заплатив при этом огромную цену.
Альфреду вдруг стало холодно, хотя отопление работало исправно. Он чувствовал в глубине души этот позорный отклик промедления. Закрыв глаза, Джонс вздохнул и крепче сжал ручки кресла, чтобы опять не упасть в обморок.
***
Рузвельт освободился не раньше полуночи и, наконец, появился в коридоре, пригласив к себе Мэрроу. Радиоведущий поднялся, а вслед за ним поднялся и Альфред. Хотя Рузвельт был удивлён и, скорее всего, зол на то, что Джонс встал с постели, но, тем не менее, не прогнал его.
В кабинет позвали только Мэрроу, так что Альфред вернулся на кресло – в этот раз то, которое было ближе к дверям.
– Прежде всего, позвольте спросить, как держится дух людей Великобритании?
Джонс чуть не раскрыл рот от удивления. Из всех возможных вопросов на повестке дня, Рузвельт задал именно этот?
Мэрроу ответил искренне и развёрнуто, как он умеет.
Он рассказал всё, что Альфред уже итак знал и что сам лицезрел. И ещё о том, как возрос дух британцев после новости о Пёрл-Харборе. Джонс представил, как увесистый Уинстон Черчилль весело приплясывает на месте. Это было ни столько смешно, сколько действительно радостно за него. Хотя Альфред надеялся, что Артур, который следует всем решениям Премьер-Министра, не приплясывал вслед. И вообще не был счастлив от того, что на США скидывают бомбы. Ведь он сам никогда не радовался подобному в Англии.
Зачем ты со мной?
Рузвельт вскоре позвал Альфреда к себе. Мэрроу учтиво поставил ещё одно кресло возле президентского стола, на котором поверх бумаг красовались сэндвичи и два стакана виски. За несколькими словами приветствия беседа продолжилась с того места, где была, и Рузвельт заговорил о реальных цифрах трагедии на Гавайях.
В Пёрл-Харборе было потоплено или выведено из строя восемь линкоров, уничтожены сотни истребителей, которые даже не поднялись в небо. Убиты несколько тысяч человек, сотни ранены или пропали без вести – как военные, так и гражданские.
Альфред внимательно слушал, оставаясь с каменным лицом, слишком измотанный приступами боли и событиями в целом. Сейчас он будто не являлся державой, а просто был случайным слушателем в беседе двух близких ему людей.
– Самолёты подбиты на земле! – Джонс вздрогнул, когда Рузвельт резко ударил по столу. – На земле, Господи Боже!
Альфред продолжал молчать, глядя в пол.
***
«Вчера, седьмого декабря, тысяча девятьсот сорок первого года – в день, который запомнится небывалым бесчестием – Соединённые Штаты Америки были подло и внезапно атакованы военно-морскими и воздушными силами Японской Империи…»
Война и правда началась.
«..До сего момента Америка и Япония состояли в мире, и, несмотря на изоляционную позицию последней, переговоры с правительством и самим императором Японии шли в сторону сохранения мира в Тихом Океане…»
Не здесь, не в то время, не в том океане. Но она началась.
Всё сдвинулось мёртвой точки, курок был спущен. Теперь вся страна хотела воевать, даже если на два фронта.
Раны Альфреда пылали. Люди жаждали мести. Однако, сделав Японию врагом, он однозначно столкнётся с Германией и Италией, атаки которых не заставят долго ждать.
«..Запись официально гласит, что расстояние от Японии до Гавайев является очевидным фактором долго планированного нападения на США…»
Альфред опять не спал всю ночь. Всё тело саднило, дыхание сбивалось, но разум не мог успокоиться.
За пределами ворот Белого Дома собралась толпа. Люди кричали, оттеняя речь Рузвельта, призывая к чему-то, что знали только они. Хотя всё это теперь было не важно. Ничего уже было не важно.
Монотонность как была, так и осталась, и погода по-прежнему дразнила неуместной оттепелью.
«..Вчера Японское правительство санкционировало атаку на Малайский полуостров. На Гонг-Конг. На Гуам. На Филиппины. На Остров Уэйк. И этим утром был захвачен Остров Мидуэй…»
Альфред пытался сосредоточиться на голосе президента, поэтому сделал радио погромче.
«..Япония также наносит неожиданные и сокрушительные удары по всему западу Тихого Океана…»
Альфред закрыл глаза. Потом встал и захлопнул занавески. В темноте стало спокойнее.
Нет, это было не то. Этого было не достаточно.
«..Жители Соединённых Штатов Америки выказали своё мнение и хорошо понимают ценность своих жизней и цель нашей страны…»
Альфред не знал, какая у него цель. Настроение бешено менялось каждую секунду: от страха смерти до жажды разбивать врагам головы.
Нет, это был не тот океан.
Не та страна.
Не та территория…
«..Американский народ идёт праведным путём и добьётся победы, не смотря ни на что…»
Альфред зажмурился. Он хотел одного: чтобы всё это скорее закончилось.
Но ведь война уже началась. Конгресс сегодня объявит об этом официально, и страна мобилизуется на полном серьёзе. Ничего так просто не закончится.
«..Враг не дремлет. Нельзя не на миг сомневаться, что наша территория и наш народ, как и наши ценности, находятся в смертельной опасности…»
Альфред был частью мира, в котором державы погибали, если не дрались за свою территорию. Хотел оно того или нет, стремление выжить было у него в подкорке.
Война началась.
«..И да поможет нам Бог!»
***
В Белом Доме не затихал шум. Альфред хотел съездить домой, чтобы побыть в одиночестве, но Рузвельт не давал разрешения. Даже когда президента одолевали постоянные вызовы по телефону, срочные сообщения и снующие помощники, он успевал выделить минутку, чтобы осведомиться, как Альфред себя чувствует, что собирается делать и куда идёт. Он буквально не давал Альфреду никакой свободы, постоянно держа в поле зрения.
Сидя в кабинете, Джонс нервно перебирал бинты на ранах. Иногда ему доводилось стать первым, кто услышит важное сообщение или новость с передовой, но чаще всего он просто сидел без дела. И вот, наконец, такое сообщение поступило.
Британский посол Лорд Галифакс зашёл в кабинет и, в противовес творившейся суматохе, весьма сдержанно передал сообщение от Черчилля. Рузвельт внимал с нетерпением, ожидая поскорее вернуться к работе.
– Лучше не сейчас. – ответил он твёрдо и тут же поймал внимательный взгляд Альфреда. Оба некоторое время обменивались невербальными доводами, а затем отвернулись.
***
Тремя днями позже Черчилль и его военные советники были на пути в Вашингтон.
– Признаться, он ведёт себя, как нетерпеливый младенец в предвкушении обеда. – сказал Лорд Галифакс тяжелым тоном, не смотря на настоящее улучшение ситуации. – Говорит так, словно каждая секунда решает всё.
Рузвельт смерил взглядом Альфреда, отвернулся и издал усталый вздох.
– Ладно. – он встал с кресла. – Мы встретим его со всеми почестями. Полагаю, Премьер будет чрезмерно рад заключить союз, о котором так давно мечтал.
***
Германия и Италия объявили войну США в один и тот же день. Из США ответили тем же.
Началась переброска воинских частей. Стычки происходили в разных точках мира.
Однако все эти события почему-то слабо сказывались на людях здесь. Альфреда видел вокруг себя прежнее безразличие и угрюмую обыденность. Люди будто совсем не знали о войне.
Ему было странно видеть город полный огней, а не с выключенным повсеместно светом. Жители чувствовали себя изолированными от конфликта физически и морально. Возможно, это было к лучшему. Значит, война не затрагивала главной территории. Альфред меньше всего хотел снова испытать блицкриг. Сама мысль о том, что это может повториться, заставляла сердце скакать галопом и не давала уснуть по ночам.
Джонс задёргивал шторы, так как уличного света было слишком много.
Всё это было слишком.
***
Черчилль добрался до Вашингтона лишь две недели спустя.
Сдавшись под воинственным напором Премьер-Министра, Рузвельт согласился встретить его в аэропорту. Помогая со сборами, Альфред видел, как смягчилось суровое лицо президента, чего не наблюдалось уже давно.
Отдавая очередное распоряжение, Рузвельт вдруг обратился к державе.
– Ты останешься здесь, Альфред.
Лицо Джонса вытянулось.
– Но…
– Премьер-Министр будет жить тут, поэтому ты успеешь с ним поговорить и поприсутствовать на митингах. Я не хочу рисковать твоим состоянием.
– Но я почти здоров…
– Я всё сказал. – Рузвельт развернулся и ушёл.
Альфреду захотелось пнуть комод или скинуть вазу, но он понял, что это будет совсем по-детски. Вместо этого он вернулся к себе и заперся на ключ.
***
Альфред встал у окна, когда увидел, как ворота Белого Дома отворились и на главный въезд заползли две правительственные машины.
Дыхание сбилось.
Артур ведь мог и не приехать. Джонс хотел этого и одновременно боялся.
Снег сыпал густой пеленой. Оставалось два дня до Рождества, поэтому картина за окном навевала волшебство. Вот только Альфреду, который из всех сил пытался рассмотреть людей возле машин, это только мешало. Он узнал Черчилля, чью фигуру и походку просто не с кем спутать. Рядом возникли ещё пять или шесть человек, но понять, был ли среди них Артур или тот же Уинант, оказалось невозможно.
Когда все скрылись за парадным крыльцом, Джонс сдался и со вздохом уселся в кресло. Штор он в этот раз не задёргивал, поэтому комнату наполнял тёплый белый свет.
Альфред прошёлся по комнате взад-вперёд, чувствуя себя арестованным. Ему не дадут увидеться с Артуром, потому что Рузвельт не выпустит его, пока борьба не утихнет, а это могло значить «никогда». Война не закончится завтра, а потом уже будет слишком поздно. Больше не повторится того, что они пережили с Артуром за этот год.
Зачем ты со мной?
В дверь тихо постучали, и Альфред вздрогнул, чувствуя, как сильно забилось сердце.
Расправив плечи, он сделал глубокий вдох. В конце концов, это мог быть кто угодно. Джонс поправил рубашку и, прокашлявшись, пригласил гостя войти. Ручка на двери поворачивалась медленно, будто пришедший не был уверен в пункте назначения.
А потом дверь распахнулась.
Альфред чуть не задохнулся, встретившись глазами с Артуром. Тот тоже еле дышал.
Британец выглядел намного лучше. Нет, он выглядел потрясающе. Его глаза не источали холод или затравленный испуг, как раньше, а впервые были яркими и открытыми. Премьер-Министр нарядил его в смокинг с бабочкой, видимо, для визита к Президенту.
Артур зашёл, аккуратно прикрыв за собой дверь, не на секунду не отрывая взгляда от Альфреда. Он ничего не говорил, хотя Джонс сам не мог подобрать слов.
– Тут так же красиво, как я помню. – британец посмотрел в сторону окна.
Альфред хотел ответить что-нибудь, но мысли путались.
– В самолёте один из людей Черчилля сказал, что Вашингтон похож на город из сказки. Я хотел ему возразить, но решил, что толку объяснять? – Артур помедлил, намеренно не поворачиваясь. – И всё же это один из самых красивых городов, что я когда-либо видел.
– Спасибо. – шаркнул Альфред, пытаясь совладать с пересохшим горлом.
Артур так и остался возле двери, несмело блуждая взглядом по комнате. Переступив с ноги на ногу, он сделал глубокий напряжённый вдох.
– Прости меня. – прозвучало на выдохе.
Альфред моментально опешил.
– За что?...
– Я часто думал… или желал… чтобы с тобой что-нибудь случилось, что заставило бы вступить в войну, - британец украдкой поднял глаза, внимательно изучая реакцию Альфреда. Любопытство сменилось печалью, и Артур шагнул ближе, хотя в последний момент замер и вернулся на полшага назад. – Я не желал тебе такого. Я правда не хотел…
– Знаю. – ответил Альфред быстрее, чем подумал.
Британец замолчал, но черты его лица смягчились, превратившись в слабую улыбку. Альфред с трудом сдерживался, чтобы не улыбнуться в ответ. Слишком большая радость за то, что Артур был здесь и вовсе не приплясывает от восторга, услышав о боли американцев.
– Всё нормально. – добавил Джонс увереннее.
После этого в комнате как будто потеплело.
Последняя стена между ними растаяла.
Альфред рванулся с места, не думая, еле заметив, как Артур одновременно делает шаг навстречу. Слегка удивлённый, британец в последний момент успел расставить руки, принимая резкие захватывающие объятия Джонса.
– Ай! – пробубнил Артур ему в ухо.
– Извини, - Альфред ослабил хватку, но отказывался отпускать. Уткнувшись носом в плечо напротив, он вообще не хотел шевелиться
Артур неспешно опустил ладони на его спину, прижал посильнее. Затем одна рука оказалась на затылке Джонса, зарываясь пальцами в волосы, касаясь уха и линии челюсти.
– Ты в порядке? – спросил британец надтреснуто, будто боялся услышать ответ.
Альфред кивнул и немного отстранился.
– Какое бы решение не принял конгресс… теперь я с тобой.
Лицо Артура побледнело, глаза слегка расширились. И тут же в нём что-то поменялось, почти задрожало. Невозможно было определись, что это: боль, грусть или радость. Сглотнув, он старался выглядеть невозмутимо.
– Я с тобой. – повторил шёпотом Альфред, чувствуя как перехватывает дыхание, и придвинулся ближе, не думая, что делает, просто коснулся Артура нос к носу. Движение немного насторожило, и Джонс отстранился на дюйм.
Рука на его шее сжалась, пальцы уткнулись в кожу. Больно не было, совсем наоборот. Альфред внезапно понял, что ему давно такого хотелось – уверенного, жёсткого и одновременно чуткого прикосновения от Артура.
– Прости меня, мой мальчик, - прошептал британец, виновато понурившись.
– Нет, это я должен был быть рядом с самого начала. – возразил Альфред. – Когда ты спросил, почему я приехал… И зачем остался… Я наконец-то понял. Дело было не в войне. Не из-за неё я приехал.
Он почувствовал, как хватка Артура немного ослабла. Лицо медленно вытягивалось, не то от изумления, не от страха. Британец оставался на месте, но Альфред ощутил, как тот напрягся.
– Я не… Не пойми мня неправильно. Я говорю не о стране… Дело вообще не в твоей стране… и не в чьей-то ещё… Я просто хочу защитить… тебя. Всех! Я не хочу, чтобы кто-то ещё пострадал.
В какой-то момент лоб британца дрогнул, и в уголках глаз проступили слёзы. Артур мигом отвернулся, качая головой, а, когда заговорил, голос был равнодушным.
– Так вот в чём дело? – вопрос звучал риторически.
– Да. – кивнул Альфред, крепче сжимая плечи британца. – Теперь я с тобой. Теперь я буду полностью поддерживать тебя.
Артур прикрыл глаза, подавив судорожный вдох.
– Я понял.
Его пальцы стискивали затылок и шею Альфреда. Джонс сомкнул веки и на секунду растворился в этом ощущении.
Зачем ты со мной?
– Я с тобой, потому что люблю тебя. – Джонс сказал это необычайно спокойно. Он слышал себя и в этот момент точно знал, что это правда. Всегда знал, но долгие годы искал причины примириться с этим.
Правда оказалась в том, что это чувство никогда не менялось, не важно, кем он был – бедной колонией или страной с большой инфрастуктурой.
Альфред так и не открыл глаз, но слышал, как британец дышит через рот.
– Я не хочу, чтобы тебя убили. Я с тобой, потому что это ты.
Пальцы Артура соскользнули с затылка, и прикосновение исчезло. Альфред несмело открыл глаза, опасаясь худшего, но британец никуда не уходил. Наоборот, его глаза настойчиво впились в Джонса и не отпускали.
– Я всегда буду рядом. – Альфред знал, что это обещание он уже никогда не нарушит.
Невозможно было понять, кто двинулся первым – он или Артур. Джонс только понял, что его рот плотно прижат к губам британца, и больше ничего.
Руки беспомощно повисли вдоль тела, Альфред забыл, как ими двигать. Артур потянул его за плечи вниз, ближе, хватая за волосы на затылке. Джонс поддался, оказавшись на одной линии, отвечая с силой на поцелуй, стремясь одновременно победить и быть побеждённым. Дышать становилось всё сложнее, в груди не оставалось места из-за бешено скачущего сердца. Альфред знал, каково ощущение чужого языка во рту, но никогда не испытывал этого с таким же, как он сам. Он не заметил, когда успел поднять непослушные руки, одной держа британца поперёк спины, а другой – за плечи. Моментами он ловил ступор, чувствуя, как Артур с напором продолжает углублять поцелуй, заставляя отвечать ему тем же.
Теперь он понимал. Понимал абсолютно всё.
Они неловко разняли губы, и, закрыв глаза, оба дышали глубоко и часто.
Артур медленно, как тогда в Лондоне, прикоснулся ладонью к щеке Джонса. И там её и оставил.
Это был всего лишь вопрос времени.
Заметки:
- Шестого декабря в Америке Рузвельт получил расшифрованное сообщение от японского правительства с угрозой. Он действительно произнёс фразу «Это война» после того, как прочёл его.
- Японский флот двигался очень быстро, нападение ожидалось не просто в любой день, но в любой момент. Американская разведка докладывала о двух огромных флотилиях, направляющихся на юг, но никто из экспертов не мог сказать, куда точно. Предположения склонялись к Малайскому полуострову, Сингапуру и Голландской Ост-Индии.
- Шестого декабря в Англии Джон Уинант и Аверелл Гарриман направлялись на выходные в Чекерс. Ещё на пути туда Уинант понимал, что их ждёт что угодно, но не отдых за карточным столом. Черчилль уже давно пребывал в плохом расположении духа и постоянно слушал волну «БиБиСи», что действовало на него успокаивающе. Утром седьмого декабря они все сидели за завтраком. Радиовещание, как всегда, началось с обыденных новостей – о погоде и советах по дому, но к концу ведущий добавил: «Нам только что сообщили, что японские военно-воздушные силы атаковали Пёрл-Харбор, американскую военную базу на Гавайях». За столом было тихо, пока Черчилль не встал, громыхнув стулом: «Что он сказал?! Атаковали Гавайи?!». Гарриман в шоке ответил: «Да, он сказал, что напали на Пёрл-Харбор». Его перебил военный советник Премьер-Министра Томпсон: «Нет, он сказал Пёрл-Ривер, кажется». Они начали спорить, но вскоре в столовую явился помощник Черчилля, подтвердив сообщение по радио звонком с Даунинг-Стрит. Премьер-Министр тут же выскочил за дверь, крича «Мы сейчас же объявим войну Японии!».
Чуть позже Уинант, поспешивший следом, уговорил Черчилля не делать заявления на основе сообщения по радио, и что стоит сперва позвонить Рузвельту. Премьер-Министр согласился, грозно добавив: «Я сам буду с ним говорить!».
Звонок, в котором Рузвельт подтвердил атаку на Америку и сказал знаменитое «Теперь мы в одной лодке», перевернул настроение всех людей в Чекерс, а потом – и всех людей Англии. Черчилль действительно в тот момент прокричал: «Мы выиграли войну!».
- Эдвард Мэрроу правда был приглашён к президенту на ужин, однако компанию ему составила только Леди Элеонор Рузвельт (сам президент был занят на многочисленных военных советах). Как только они закончили трапезу, Мэрроу пришло сообщение, что Рузвельт желает его видеть. Пришлось отложить поездку в отель, и Мэрроу ждал в коридоре до самой полуночи, пока президент освободится.
- Те, кто находился рядом с президентом в те дни, отмечали, что он с большим трудом приходил к решениям после нападения Японии. На одном из митингов Рузвельт смотрел рассеянно и почти не говорил, периодически забывая тему разговора. «Он будто жил по правилам другого мира», - писал Фрэнсис Перкинс, - «Не замечал, что происходит на другой стороне поля… Лицо его была серым, а губы опущены вниз… Очевидно, Рузвельт переживал ни столько трагедию, сколько момент смирения. Тяжело было принять, что американская армия окажется настолько не подготовленной».
- Во время встречи с Мэрроу, президент действительно спросил о моральном состоянии Англии в первую очередь. И затем рассказал о подсчетах жертв на Пёрл-Харборе. Он был зол, но ему удавалось говорить сдержанно, пока речь не зашла об авиации. «Самолёты подбивали прямо на земле, Господи Боже!» - кричал он, стуча кулаком по столу, - «На земле!» Как Мэрроу потом подметил, больше всего страдания приносил сам факт.
- Речь Рузвельта, после которой Америка официально вступила в войну на стороне Союза, была увековечена в американской истории, как Бесславная.Думаю, её нет смысла переводить, так как основные положения уже имеются в главе, и ничего нового вы не услышите. Почти всё, что он сказал, было ложным, направленным на поднятие патриотизма посланием к народу.
- Утром восьмого декабря Уинстон Черчилль, ещё не одевшись после сна, объявил, что собирается ехать в Вашингтон. Его помощник Энтони Эден предположил, что президент США вряд ли захочет видеть их прямо сейчас. И он был абсолютно прав. Как только Рузвельт услышал от Лорда Галифакса, тогдашнего посла Великобритании, о скором прибытии Премьер-Министра в Америку, то сразу ответил: «Лучше не сейчас». Но упрямство Черчилля было сильнее. «Он вёл себя, как капризный ребёнок в предвкушении обеда», - писал историк Лорд Моран, - «Буквально считал каждую минуту до встречи с президентом». Спустя четыре дня от начала войны для Америки, Уинстон Черчилль прибыл в Вашингтон для закрепления долгожданных англо-американских отношений.
Заметки переводчика:
Исторические фотографии 07.12.1941 -
Фото-1: На борту японского линкора члены команды аплодируют стартующему бомбардировщику прямо перед атакой на Пёрл-Харбор.
Фото-2: Это фото сделано с борта одного из японских истребителей на подлёте к бухте. Видно беззащитные американские суда. На фоне поднимается дым над аэродромом Хикэм. Все тридцать пять пилотов, которые находились там за завтраком, были убиты прямым попаданием бомбы.
Фото-3: Подрыв линкора «Шоу».
Фото-4 (слева): Линкор «Аризона» после того, как бомба попала в трюм с боеприпасами, моментально убив 1.104 человека.
Фото-4 (справа): Тушение пожара на линкоре «Западная Вирджиния», который позже удалось восстановить.
- Подробное описание атаки на Пёрл-Харбор на русском
Послесловие автора(!): Что ж, теперь, когда фик окончен, я смело могу сказать, что это одна большая «сборная солянка». Я старалась скомпоновать события как можно ближе к истории, но много чего осталось не упомянутым. Фик именно об Америке и Англии, поэтому мало касается других стран Союза, а стран Оси и подавно. В процессе написания мне попадалось много важных исторических моментов и параллелей, но я просто не могла уместить их все в тексте. Учитывая моё американское происхождениечто поделать? и те статьи, которые я собирала, которые тоже были написаны когда-то американцами, я понимаю, что многие факты можно смело назвать субъективными. Это не обязательно плохо, просто стоит понимать это, если вы читаете эту работу в качестве некоего исторического сборника.
Послесловие переводчика: Наконец-то перевод завершён. Радость есть, но больше грусти. Простите за то, что делал огромные разрывы между публикациями глав. Настроение штука сложная. Хочу сказать спасибо постоянным читателям, которые не скупились на отзывы к каждой главе и помогали в той или иной степени каждый раз (речь о тебе, Ruger Vaquero). Ваша поддержка неоценима! Спасибо за то, что оставались со мной на протяжении этихсмотрю на даты и думаю «что, бл*ть??» четырёх с половиной лет, и не растеряли любовь к фандому и пэрингу. Кланяюсь вам. Огромное человеческое спасибо!
PS: У меня на очереди перевод ещё одного фика того же автора под названием «Highway Cloudbusting» («Шоссе через туман»). В этот раз речь не о войне, а про наши дни. Автор показывает USUK с другой стороны, опять же с подкреплением реальными фактами. Не забудьте посмотреть, как только появится первая глава. Оно того стоит.
Автор: StarDropDream
Перевод: Seymour_Ridmonton [Mr. G]
Бета: I_saw_a_unicorn
Фандом: Хеталия (с) Химаруя Хидекадзу
полная шапкаПерсонажи/Пары: Артур (Англия), Альфред (Америка), а так же великие исторические личности, неизвестные местные жители и упоминание других держав мира.
Рейтинг: PG-13 за мат, кровь и вообще войну.
Краткое содержание: Сюжет сосредоточен над серьёзным решением Америки вступить в войну, попутно глубоко копая в его «особые отношения» с Англией.
Предупреждение: Фик – исторический. Он написан по Второй Мировой Войне, поэтому содержит много исторических деталей, в основном связанных с блицкригами в Англии и политикой США относительно вступления в войну с Германией. А так же не забывайте, что мнение автора не всегда совпадает с мнением героев.
Благодарность: Не секрет, что нам всем в школе рассказывают историю очень-очень относительно страны, поэтому спасибо дяде Химаруе за то, что он создал Хеталию и дал предлог поинтересоваться мировыми событиями ещё и в ракурсе иностранцев.
Ссылка на оригинал: тут, разрешение соответственно получено.
Статус фика: 15/15 закончен
Статус перевода: 15/15 закончен
Глава первая
Глава вторая
Глава третья
Глава четвертая
Глава пятая
Глава шестая
Глава седьмая
Глава восьмая
Глава девятая
Глава десятая
Глава одиннадцатая
Глава двенадцатая
Глава тринадцатая
Глава четырнадцатая
Глава пятнадцатая: заключительная [*]
~Глава Пятнадцатая~
Пёрл-Харбор (Pearl Harbor) – дословно переводится как Жемчужная Бухта.
Пёрл-Харбор (Pearl Harbor) – дословно переводится как Жемчужная Бухта.
читать дальшеВ декабре на улице резко похолодало. Прошла всего неделя от начала зимы, а Альфред уже тихо мечтал о весне. К холоду привыкаешь не сразу, да Джонсу и не хотелось привыкать. Всё, чего он желал, это чтобы злополучные три месяца пролетели быстрее, чтобы ушла сковавшая страну монотонность и заторможенность.
Альфред ненавидел зиму, за исключением разве что рождественской недели. Когда температура падала, среди его людей росло беспокойство и неуверенность. Вдобавок, всё живое чахло и умирало.
Как там Артур?
Джонс постарался отбросить мысли о нём, сейчас было совершенно не подходящее время для этого. Весь Белый Дом ходил ходуном: люди носились и кричали, строчили печатные машинки, постоянно звонили телефоны и хлопали двери. Сейчас это было, пожалуй, единственным местом в стране, где напрочь отсутствовала монотонность.
Альфред ни на шаг не отходил от президента, который в последние дни просто поражал своей энергичностью. Лицо правителя было суровым, и каждый, кто по случайности вставал поперёк пути или говорил недостаточно чётко, рисковал нарваться на грубую брань. Рузвельт хотел шагать туда-сюда по кабинету, но его состояние этого не позволяло, поэтому он сидел за столом чернее тучи. Альфред старался быть поблизости, чтобы в случае нужды помочь президенту с быстрой ходьбой.
– Простите, сэр! – один из помощников протиснулся в дверь и, обойдя столпотворение в кабинете, подлетел к столу Рузвельта. – Шифровальный центр докладывает: расшифровано перехваченное сообщение из Японии.
Президент внимательно посмотрел на помощника, и все присутствующие разом умолкли.
– Что там сказано?
Молодой клерк поспешно развернул и передал лист с расшифровкой. Рузвельт принялся читать, и с каждой строчкой его лицо напрягалось всё больше. В этот момент кабинет будто заморозило, а Альфред, стоя в двух шагах от президента, забыл, как дышать.
Рузвельт опустил лист бумаги на стол и перевёл тяжёлый взгляд на клерка, потом на Альфреда, а потом вовсе отвернулся к окну. Он долго молчал, и, наконец, выпрямившись и сложив руки в замок, с гробовой серьёзностью изрёк:
– Это война.
У Альфреда внутри всё ёкнуло, от лица отлила кровь.
– Японский флот выдвинулся в Тихий Океан. – Рузвельт развернулся и поймал озадаченный взгляд Джонса. В глазах правителя был вопрос, но Альфред в тот момент совершенно лишился дара речи. Вздохнув, Рузвельт приказал помощнику вернуться на пост. Отвесив почтительный поклон, молодой клерк поспешил уйти.
Президент обвел взглядом кабинет, все глаза были молча вперены в него в ожидании какого-то вердикта.
– Всем выйти.
Люди среагировали не сразу, лишь потом единой волной стали выходить за дверь, как и сам Джонс.
– Альфред, останься. – было велено мягким тоном.
Альфред замер, не поворачиваясь. Рузвельт терпеливо ждал, пока комната опустеет, оставив их наедине. Лишь после того, как клацнула защёлка на двери, Альфред развернулся, а президент понял взгляд и сказал:
– Это война, Альфред.
Джонс кивнул, пытаясь расслабить сжатые кулаки. В горле отдавался скачущий пульс, но бояться уже было некогда.
– Атака неизбежна. – президент вздохнул, прикрыв глаза. – Она может произойти в любой момент. Вот только где?
Альфред знал, что вопрос был риторическим, и не пытался ответить. Рузвельт тоже молчал, что-то серьёзно обдумывая. Тишина обостряла и без того сильное напряжение.
Джонс долю секунды сомневался, а потом решительно обошёл стол и, поймав взгляд президента, сжал его плечо. Рузвельт никогда не славился сантиментами, Альфред это знал, однако ещё он знал, как его правитель предан долгу. Что он настолько же заинтересован, насколько и сам Альфред.
Рузвельт не шелохнулся, немо отвечая на жест державы согласием.
– Они направляются на юг. – приглушённо сказал Рузвельт. – Разведка засекла японский флот на пути в южные регионы. Скорее всего, на Малайский полуостров и к Голландской Ост-Индии…
Альфред кивнул, подавив судорожный вдох.
– Прочти сообщение. – Рузвельт поднял листок, всё ещё лежавший на столе, и протянул его Альфреду. – Это прямая угроза. Япония объявила войну Европейским колониям в Азии и нам. Я предлагал Императору заключить мирный договор, но ответа не последовало. И вот вчера пришло это сообщение.
Альфред читал, и его руки мелко тряслись. Сообщение было коротким, поэтому он успел увидеть все напечатанные буквы прежде, чем Рузвельт закончил говорить.
Джонс уронил листок на стол.
– Да. – голос дрогнул, однако Альфред наоборот почувствовал приток уверенности. Что не мешало телу бесконтрольно холодеть. – Это война.
***
– Пожалуйста, будь поблизости на всякий случай. – позже говорил президент, когда они шли по коридорам Белого Дома. – И больше не возвращайся домой. Ты останешься здесь.
– Да, сэр. – без колебаний ответил Альфред
***
Все цветы в саду завяли, превратившись в некрасивый жмых. При виде этого Альфреду хотелось плотнее закутаться в куртку, сжаться, чтобы сохранить тепло. Каждый шаг отдавался звучным хрустом снега. Земля тоже пыталась спрятаться.
Леди Элеонор глубже надвинула меховую шапку, охотно взяв Альфреда под локоть, когда тот предложил. Она тоже смотрела на цветы и, возможно, так же, как Джонс, не могла вспомнить, каким этот сад был раньше.
Выдохнув большое облако пара, Альфред задумчиво посмотрел в серое небо.
Элеонор, кажется, чувствовала его беспокойство, потому как спросила:
– Думаешь, война с Японией неизбежна?
– Да. – ровно и без паузы ответил Джонс, опуская взгляд, чтобы случайно не завести Первую Леди в какой-нибудь кювет.
Альфред чувствовал, как она поудобнее взяла его под руку. Смиренно, явно не пребывая в шоке от ответа.
– Это война не в том океане. – тихо продолжил он. – Всё должно было произойти в Атлантике.
Леди Элеонор замедлила шаг, что заставило Альфреда обернуться.
– Ты же понимаешь, что, если Япония объявит тебе войну, Англия в тот же день объявит войну Японии?
Сердце Джонса подскочило, разлив жгучее тепло в груди.
Англия действительно вступит. Сомнений теперь не было.
– Я знаю. Мистер Черчилль не раз говорил нечто подобное на публике.
– А если Япония сперва нападёт на Англию, - продолжила Элеонор, – будут ли ответные меры от нас?
– Хороший вопрос. – Альфред чуть не улыбнулся, втянув в себя воздух от волнения. На руках затянулись невидимые верёвки. – Ведь это Конгресс…
Он не закончил, хотя Леди Элеонор его поняла. Они долго шли в молчании по извилистым дорожкам сада.
Возникший вопрос не шёл из головы и требовал ответа. Что будет дальше? Что станет с Альфредом, его людьми и его землёй? И что будет с Артуром?
Не угадаешь, куда придётся первая атака Японии. Если это будет Англия, то появится ещё один фронт, на который у британцев уже сейчас нет ресурсов. Артур будет втянут в драку, в которой не сможет дать сдачи.
– И я никогда не смогу вернуться.
– Вернуться? – Леди Элеонор вопросительно посмотрела на него.
– К Артуру. – тяжёлым тоном проговорил Джонс. – В Англию. Если будет война, и Япония нападёт на нас, Рузвельт больше не позволит мне покинуть США. А нападут на британцев, и мы не ответим поддержкой, Англия больше не захочет меня видеть.
– Альфред… - с сочувствием выдохнула Первая Леди.
У Джонса сжималось горло, под глазами защипало. Он запрокинул голову назад, опять глядя на небо. Он очень хотел вернуться. Только сейчас понял, насколько сильно хотел.
Зачем ты со мной?
Альфред поёжился, пряча голову в воротник. Холод теперь терзал его не снаружи, а откуда-то изнутри.
***
Утро седьмого декабря было неправдоподобно теплым. Погода смягчилась, что впрочем не приносило никакого покоя.
Альфред не спал всю ночь. До того, как окончательно расцвело, он вышел из комнаты – той самой, что всегда занимал во время приездов – и стал бесцельно бродить по территории Белого Дома. Людей в коридорах почти не убавилось, не смотря на темень за окном.
Альфред где-то с час гулял вдоль высокой чёрной ограды, наслаждаясь остатками тепла на улице. Он видел, как на далёких улицах за забором снуют фигурки людей. Обычные граждане торопились куда-то по своим делам, не обращая на Альфреда внимания и даже не подозревая, какая суматоха сейчас творится здесь, в Белом Доме. Какой тревогой охвачено всё правительства в ожидании неизбежного момента.
Эти люди сейчас так далеко, идут куда-то, ни о чём не тревожатся.
Джонс хотел отвести взгляд, но продолжал смотреть на безразличных прохожих. Сотни невысказанных слов рвалась наружу, вставая удушливым комом в горле, как тогда на военном совете. Альфред отвернулся от ограды, сжимая руки в кулаки. Нельзя сейчас потерять контроль, тем более на публике.
Всё оставшееся утро Альфред провёл в одиночестве в саду, неотрывно глядя на россыпь умерших растений. В районе десяти он нашёл Рузвельта в своём кабинете на том же месте, что и вчера. То, с каким усердием президент перебирал бумаги и хмурился, время от времени чиркая пером, он сегодня тоже не спал.
– Господин президент, - обратился Альфред. Рузвельт, не поднимая головы, настойчиво протянул Джонсу листок бумаги. Последний нерешительно взял его в руки.
– Это пришло ночью, только что расшифровали. Япония разрывает все дипломатические отношения с США. И вот ещё, - президент протянул очередной листок.- Здесь говорится о об атаке на Америку.
Альфред обмер. Его охватил шок такой силы, что не давал пошевелиться или как-то среагировать.
Дёрганым движением он вернул расшифровки на стол. Посреди шумной и живой комнаты Джонс чувствовал себя обледеневшей статуей.
– Послушай, Альфред, - мягко обратился президент, - Тебя отведут в безопасное место. Я прослежу, чтобы рядом был медперсонал…
– Нет. – тихо возразил Альфред. – Со мной всё будет нормально.
– Постой…
Он уже был к Рузвельту спиной, направившись вон из кабинета.
– Америка!
Джонс захлопнул дверь.
***
Его руки дрожали. Настолько, что достать пачку сигарет из кармана никак не получалось.
Тело пыталось сжаться, хаотично подрагивая, внутренности наполнял холод, лишая способности чётко мыслить. Это был страх, понял Альфред. Настоящий, животный страх, которого он не испытывал очень давно. Слишком давно, чтобы знать, как с ним совладать.
Ожидание было хуже всего. Он знал, что удар придёт в любую секунду и будет сильным, и не мог быть к нему готов.
Джонса морозило, пальцы тряслись, но нутро застыло и замёрзло, словно айсберг. Альфред смотрел на свои руки, а в голове было пусто. Со второй попытки он сумел достать пачку из кармана, однако дрожащие руки не слишком помогали делу дальше. Он вряд ли сможет достать одну сигарету, вряд ли сможет зажечь её, а потом не вспомнить тот момент, когда последний раз это делал. Чего сейчас никак нельзя вспоминать…
Прикосновение к пальцам, когда Артур взял предложенную пачку у него из рук. Почти незаметную улыбку благодарности, голубоватый дым вокруг его лица, взгляд, устремлённый то вдаль, то на Джонса. Глаза цвета свежего мха.
Альфред сделал глубокий дрожащий вдох. Страх поднялся новой волной, застав врасплох.
Джонс неуверенно встал, роняя пачку на пол. Шатко прошёл от кровати к окну. Хотелось выбраться отсюда, уйти подальше. Оказаться у себя дома за городом, не здесь. Альфреду впервые было так неуютно в Белом Доме. Хотелось сбежать, послать к чёрту конгресс, президента и войну.
Остановившись, Альфред прикрыл глаза.
Покинуть Белый Дом сейчас не получится, Рузвельт не позволит. Даже если попытаться прорваться силой, Джонса лишь наглухо запрут, а всех остальных обитателей здания это только сильнее напугает. Поэтому он останется.
Руки по-прежнему дрожали. Альфред попытался сцепить их, чтобы успокоиться, но это не помогало. Ничего сейчас не помогало.
– Всё будет хорошо. – сказал он и не поверил собственному голосу.
Вдох. Выдох.
И снова вдох. И выдох.
– Всё будет хорошо…
Альфред с силой прижал ладони к глазам, повторяя про себя эту фразу снова и снова. Он пытался сосредоточиться на дыхании, но оно было слишком частым и судорожным. Этот звук до краёв заполнял пустую комнату, что только усиливало нехватку воздуха и напоминало о тех, кто уже не сможет дышать. О людях, которые перестали шевелиться и ждали, пока ночь не поглотит их. Пока не утопит их в темноте вместе со всеми звуками.
– Всё хорошо! – закричал Альфред в потолок, отдёрнув руки. Стёкла очков стали мутными, за ними было почти ничего не видно. Хотя само зрение и так постепенно мутнело.
– Всё будет хорошо…
Возможно, если бы он повторял это чаще… Возможно, если бы…
Нет, это было неправдой.
***
Он не помнил, сколько времени прошло, но почувствовал это прежде, чем какое-нибудь сообщение успело долететь до Белого Дома. Гавайи окатил взрыв.
Качнувшись, Джонс рухнул на пол без сознания.
***
Невидимый огонь прожигал тело до костей. Альфред не представлял, что это будет так больно.
Теперь он понимал. Понимал людей, которые жили и умирали под блицкригами каждый день. Понимал держав, которых бросало на землю, пока многочисленные удары со всех сторон забивали их до полусмерти.
Англия не может пасть. Потому что не может дать миру пасть.
Слёзы сами лились из глаз, хотя Джонс всеми силами сдерживал их. Артур пережил намного худшее во время бомбардировок, ни разу не заплакав. К тому же он был один на один с этой мукой в течение месяцев. Негаснущий луч надежды для всей Европы.
Артур.
Альфред наделся, что британец не будет ругаться, если увидит его сейчас. Представлялось, как Артур морщится, презрительно фыркает и злится, но не говорит ни слова, пока Джонс даёт волю эмоциям. Альфред всхлипнул, тут же зажмурив глаза и стискивая зубы. Лицо покрылось холодным потом. Внутри каждую секунду что-то разрывалось, хлынув горячей кровью, а в спину не переставая втыкались ножи.
Он так и остался на полу, свернувшись клубком, содрогаясь и терпя боль, сравнимую с кипящей лавой.
Теперь он понимал.
***
Альфред не помнил, как отключился. Помнил только мучительную агонию, а потом резко очнулся на кровати. Тело в разных местах перетягивали бинты, однако боль по-прежнему пульсировала в животе и везде, где только можно. Джонс не мог пошевелиться.
– У него был болевой шок, но скоро он придёт в себя. – голос звучал далеко справа. Персональный врач президента, разумеется. Джонс попытался открыть глаза, но был ослеплен ярким светом.
– Мне нужен полный отчёт о его состоянии. Скажите, когда он очнётся. – прозвучал другой голос, на этот раз Рузвельта.
Альфред хотел сказать, что уже проснулся и что с ним всё нормально, но его опередил звук распахнутой двери.
– Простите, сэр, - говорил какой-то третий человек. – Звонок от посла Уинанта.
Альфреда распахнул глаза, уставившись в потолок. Сердце судорожно застучало под бинтами.
Уинант ещё был там, в Англии. С Артуром…
Артур.
– Давай сюда. – скомандовал Рузвельт. Было слышно, как он поспешно крутит колёса инвалидного кресла. – Я буду говорить с ним здесь. Давай живее!
Быстрый топот и хлопок двери говорили о том, что поручение услышали. Несколько секунд висела тишина, и, наконец, Рузвельт клацнул трубкой.
– Господин посол?
Президент сидел практически вплотную к кровати, поэтому все слова, как здесь, так и на том конце провода, было несложно разобрать.
«Я сам буду с ним говорить!» – гневный и очень чёткий крик Черчилля. Крик за десятки миль отсюда.
«Господин Президент», - это уже был Уинант, говоривший мягче и спокойнее. – «Как разворачивается ситуация с Японией?»
– Они атаковали Пёрл-Харбор, - ответил Президент сдавленным тоном и чуть погодя добавил: – Мы теперь в одной лодке.
Настал момент тугого молчания, хотя можно было не сомневаться, как там, в Чекерс восприняли эту новость. Было слышно, как Черчилль выдохнул не то смешком, не то возгласом и быстро убежал.
«Мы выиграли войну!» – кричал он кому-то на фоне. – «Англия выживет!»
Телефонная линия шаркнула помехами. Президент обменялся с Уинантом словами прощания и украдкой повесил трубку.
Альфред еле повернул голову, увидев ссутуленную фигуру Рузвельта возле себя.
– Мистер Президент? – Джонс мигом почувствовал боль в горле и закашлялся.
– Как ты, Альфред? – любое беспокойство, которое Рузвельт мог испытывать, было скрыто за его траурным голосом и не менее траурным взглядом.
– Да ничего вроде. – прохрипел Альфред, попытавшись подняться. – В Европе было хуже.
Боль ещё не утихла, поэтому он упал обратно на подушку, зажмурив глаза и выдохнув сквозь зубы. Врач был тут как тут: придерживал за плечи, не давая встать.
Альфред мучительно хмурился, прислушиваясь к ощущениям. Боль прокатывалась по телу тяжёлым валом и резала в животе. Раньше он уже получал раны, но не был изувечен настолько. Американцев убивали и подрывали, но никогда не бомбили территорию.
– Вам нельзя вставать, мистер Джонс. – строго заверил врач, - У вас был шок. Вы тяжело ранены. Вам не стоит двигаться какое-то время.
– Я же сказал, всё нормально. – выдохнул Альфред, стыдясь своей боли, стыдясь слёз, которые проступили без спросу. – Это пустяки.
Как он мог плакать, когда целый костяк стран Европы испытал намного худшее?
– Слушайся его, Альфред, - настойчиво потребовал Рузвельт.
– Да, сэр, - выдавил Джонс, чувствуя, как горят от стыда щёки. Раз уж Черчилль знал об атаке на Пёрл-Харбор, то Артур тоже знал.
Артур.
В дверь внезапно постучали, и на пороге появилась Леди Элеонор. Альфред повернул голову, чувствуя облегчение от её присутствия. Женщина опустилась на свободный стул рядом с мужем и радостно улыбнулась Джонсу. Ей явно не шли слова на ум, поэтому она только охнула сквозь слёзы и бережно тронула Альфреда за щёку. Ему было не больно, да и не могло быть.
Джонс почувствовал, как сжимается сердце и к горлу поступает ком. Слишком много эмоций, слишком много жалости от его людей в этой комнате. Это же пустяки, это ничего не значит. Ничего по сравнению с тем, что он видел в Лондоне.
Артур.
– Я передала мистеру Мэрроу, что мы ждём его к ужину. – сказала Элеонор. – Что мы будем рады.
– И мы будем. – отвечал Рузвельт. – Но я могу не успеть…
Они продолжали говорить, а у Альфреда закрывались глаза. Вскоре он их уже не слышал, окончательно уйдя в собственные мысли.
Артур.
Сознание незаметно погрузилось в сон.
***
К вечеру Альфред упрямо выбрался из кровати. В его комнату уже мало кто заходил. Рузвельт, итак имея мало времени, был занят, пытаясь скрыть свой недуг, который сейчас мог разительно усугубить ситуацию в Белом Доме. А медсёстры, приставленные к Джонсу, отсутствовали, пока больной спал. Так что Альфред через боль повернулся и скинул ноги с края кровати. Медленно встал на подгибающихся коленях, тут же схватившись за стену.
Сейчас куда хуже боли был стыд.
Какого чёрта его так подкосил единственный блиц, длящийся всего один день? Это ведь даже не основная территория Штатов. Утром Джонс истекал кровью, а сейчас голова кружилась, ноги отнимались, и в животе жгло и резало. Первая в жизни бомбардировка. И уже чуть не сделала из него отбитый кусок мяса. Неужели это всегда так? Неужели Артур прожил так целый год? Как?! Как можно жить под блицкригами так долго?!
Альфред выпрямился. Сделав усилие, сжав руку в кулак, он оттолкнулся от стены и двинулся вперёд. Остановиться значило бы сдаться.
Случайно оказавшись возле большого зеркала, Альфред заметил у своего отражения тот же взгляд, что не раз видел у людей в Лондоне. Твёрдый, прожигающий, знающей о близкой гибели, но всё равно не сдающийся. Как у Артура.
Этот взгляд означал готовность идти на войну.
***
На улице вечерело, и небо становилось густо-серым.
Одевшись, Альфред первым делом решил найти президента.
Разглядывая через окна коридора площадку перед Белым Домом, ровно устланную снегом, Джонс не мог понять, почему там так тихо и спокойно. Страна приняла удар и вступила в войну, но окружение оставалось каким-то ленивым, никак не показывая, что готово идти на битву с врагом. Вдоль стен ограды стояли несколько дозорных, которых ещё вчера не было, небольшая охрана патрулировала Лафайет, но на этом всё.
В здании Белого Дома по-прежнему творился хаос. Люди шныряли по коридору, но никто из них не обращал на Альфреда внимания. Никто не знал, какое болезненное влияние оказывает на Джонса каждый предпринятый ими шаг.
Альфред вступил в Мировую Войну. Тело до сих пор обдавало холодом при этой мысли.
А ведь его военные знали о надвигающейся беде, но ничего не сделали. Почему войска не среагировали, как должно? Почему оказались неготовыми и буквально раздавленными внезапной атакой?
Альфред закрыл глаза, лишь бы об этом не думать. И стукнулся о стену, решив, что пока лучше так не забываться. От удара закружилась и заболела голова, Джонс застыл, сдерживая стон. Ему не должно быть так больно. Он видел, как бывает хуже. Это всё пустяк. Пустяк.
Повернув за угол, Альфред наткнулся на Эдварда Мэрроу. Тот сидел на стуле в ожидании конца митинга и курил. Джонс невольно засмотрелся.
Голос «БиБиСи», единственный человек, который смело вещал из Лондона прямо во время блицкрига, сидел сейчас перед ним. Этот голос был знаком Джонсу задолго до встречи с Артуром в Уайт-Холе.
Мэрроу поднял взгляд на застывшего Альфреда.
– Ищете президента, я полагаю? – он кивнул в сторону двери по соседству.
– Да. – ответил Джонс и, прихрамывая, добрался до сидения рядом с Мэрроу. Тот не стал ни о чём спрашивать, и Альфред был ему благодарен.
Оказавшись в сидячем положении, Джонс с облегчением выдохнул, облокачиваясь на спинку. Мэрроу чуть позже предложил ему сигарету, но Альфред отказался.
– Кажется, он живёт по выдуманным правилам. – сказал Мэрроу. – Не замечает ситуации на другом конце поля, если вы понимаете, о чём я… Тяжело принимать происходящее, как оно есть, не правда ли?
– Вы о мистере Президенте? – спросил Джонс.
– Верно. – ответил Мэрроу, затянувшись сигаретой.
Они оба молча наблюдали за тем, как в кабинет Рузвельта то входят, то выходят члены конгресса и военачальники всех инстанций. Мэрроу тем временем закурил следующую сигарету и выглядел так, словно сам ещё не принял реальность происходящего.
Альфреду тоже не верилось. Шок первого удара ещё не прошёл и тело немного подрагивало. Благо Мэрроу был занят своими мыслями и сосредоточенно наблюдал за тем, что мелькало за дверью, абсолютно не замечая недугов Джонса.
Напряжение людей в здании было почти осязаемым. Альфред слышал нередкие крики из кабинета. Иногда о том, сколько вреда было нанесено, а иногда оскорбления вроде: «Ты даже шлюпкой управлять не можешь, командир хренов!».
Отвлекаясь в редкие минуты затишья, Альфред размышлял о том, с чем столкнулись его люди. Все люди, не только здесь или на пострадавшем Пёрл-Харборе.
Они ждали знака, приказа, жадно хотели действовать. Они ждали вызова. Ждали повода.
И сейчас получили его сполна, заплатив при этом огромную цену.
Альфреду вдруг стало холодно, хотя отопление работало исправно. Он чувствовал в глубине души этот позорный отклик промедления. Закрыв глаза, Джонс вздохнул и крепче сжал ручки кресла, чтобы опять не упасть в обморок.
***
Рузвельт освободился не раньше полуночи и, наконец, появился в коридоре, пригласив к себе Мэрроу. Радиоведущий поднялся, а вслед за ним поднялся и Альфред. Хотя Рузвельт был удивлён и, скорее всего, зол на то, что Джонс встал с постели, но, тем не менее, не прогнал его.
В кабинет позвали только Мэрроу, так что Альфред вернулся на кресло – в этот раз то, которое было ближе к дверям.
– Прежде всего, позвольте спросить, как держится дух людей Великобритании?
Джонс чуть не раскрыл рот от удивления. Из всех возможных вопросов на повестке дня, Рузвельт задал именно этот?
Мэрроу ответил искренне и развёрнуто, как он умеет.
Он рассказал всё, что Альфред уже итак знал и что сам лицезрел. И ещё о том, как возрос дух британцев после новости о Пёрл-Харборе. Джонс представил, как увесистый Уинстон Черчилль весело приплясывает на месте. Это было ни столько смешно, сколько действительно радостно за него. Хотя Альфред надеялся, что Артур, который следует всем решениям Премьер-Министра, не приплясывал вслед. И вообще не был счастлив от того, что на США скидывают бомбы. Ведь он сам никогда не радовался подобному в Англии.
Зачем ты со мной?
Рузвельт вскоре позвал Альфреда к себе. Мэрроу учтиво поставил ещё одно кресло возле президентского стола, на котором поверх бумаг красовались сэндвичи и два стакана виски. За несколькими словами приветствия беседа продолжилась с того места, где была, и Рузвельт заговорил о реальных цифрах трагедии на Гавайях.
В Пёрл-Харборе было потоплено или выведено из строя восемь линкоров, уничтожены сотни истребителей, которые даже не поднялись в небо. Убиты несколько тысяч человек, сотни ранены или пропали без вести – как военные, так и гражданские.
Альфред внимательно слушал, оставаясь с каменным лицом, слишком измотанный приступами боли и событиями в целом. Сейчас он будто не являлся державой, а просто был случайным слушателем в беседе двух близких ему людей.
– Самолёты подбиты на земле! – Джонс вздрогнул, когда Рузвельт резко ударил по столу. – На земле, Господи Боже!
Альфред продолжал молчать, глядя в пол.
***
«Вчера, седьмого декабря, тысяча девятьсот сорок первого года – в день, который запомнится небывалым бесчестием – Соединённые Штаты Америки были подло и внезапно атакованы военно-морскими и воздушными силами Японской Империи…»
Война и правда началась.
«..До сего момента Америка и Япония состояли в мире, и, несмотря на изоляционную позицию последней, переговоры с правительством и самим императором Японии шли в сторону сохранения мира в Тихом Океане…»
Не здесь, не в то время, не в том океане. Но она началась.
Всё сдвинулось мёртвой точки, курок был спущен. Теперь вся страна хотела воевать, даже если на два фронта.
Раны Альфреда пылали. Люди жаждали мести. Однако, сделав Японию врагом, он однозначно столкнётся с Германией и Италией, атаки которых не заставят долго ждать.
«..Запись официально гласит, что расстояние от Японии до Гавайев является очевидным фактором долго планированного нападения на США…»
Альфред опять не спал всю ночь. Всё тело саднило, дыхание сбивалось, но разум не мог успокоиться.
За пределами ворот Белого Дома собралась толпа. Люди кричали, оттеняя речь Рузвельта, призывая к чему-то, что знали только они. Хотя всё это теперь было не важно. Ничего уже было не важно.
Монотонность как была, так и осталась, и погода по-прежнему дразнила неуместной оттепелью.
«..Вчера Японское правительство санкционировало атаку на Малайский полуостров. На Гонг-Конг. На Гуам. На Филиппины. На Остров Уэйк. И этим утром был захвачен Остров Мидуэй…»
Альфред пытался сосредоточиться на голосе президента, поэтому сделал радио погромче.
«..Япония также наносит неожиданные и сокрушительные удары по всему западу Тихого Океана…»
Альфред закрыл глаза. Потом встал и захлопнул занавески. В темноте стало спокойнее.
Нет, это было не то. Этого было не достаточно.
«..Жители Соединённых Штатов Америки выказали своё мнение и хорошо понимают ценность своих жизней и цель нашей страны…»
Альфред не знал, какая у него цель. Настроение бешено менялось каждую секунду: от страха смерти до жажды разбивать врагам головы.
Нет, это был не тот океан.
Не та страна.
Не та территория…
«..Американский народ идёт праведным путём и добьётся победы, не смотря ни на что…»
Альфред зажмурился. Он хотел одного: чтобы всё это скорее закончилось.
Но ведь война уже началась. Конгресс сегодня объявит об этом официально, и страна мобилизуется на полном серьёзе. Ничего так просто не закончится.
«..Враг не дремлет. Нельзя не на миг сомневаться, что наша территория и наш народ, как и наши ценности, находятся в смертельной опасности…»
Альфред был частью мира, в котором державы погибали, если не дрались за свою территорию. Хотел оно того или нет, стремление выжить было у него в подкорке.
Война началась.
«..И да поможет нам Бог!»
***
В Белом Доме не затихал шум. Альфред хотел съездить домой, чтобы побыть в одиночестве, но Рузвельт не давал разрешения. Даже когда президента одолевали постоянные вызовы по телефону, срочные сообщения и снующие помощники, он успевал выделить минутку, чтобы осведомиться, как Альфред себя чувствует, что собирается делать и куда идёт. Он буквально не давал Альфреду никакой свободы, постоянно держа в поле зрения.
Сидя в кабинете, Джонс нервно перебирал бинты на ранах. Иногда ему доводилось стать первым, кто услышит важное сообщение или новость с передовой, но чаще всего он просто сидел без дела. И вот, наконец, такое сообщение поступило.
Британский посол Лорд Галифакс зашёл в кабинет и, в противовес творившейся суматохе, весьма сдержанно передал сообщение от Черчилля. Рузвельт внимал с нетерпением, ожидая поскорее вернуться к работе.
– Лучше не сейчас. – ответил он твёрдо и тут же поймал внимательный взгляд Альфреда. Оба некоторое время обменивались невербальными доводами, а затем отвернулись.
***
Тремя днями позже Черчилль и его военные советники были на пути в Вашингтон.
– Признаться, он ведёт себя, как нетерпеливый младенец в предвкушении обеда. – сказал Лорд Галифакс тяжелым тоном, не смотря на настоящее улучшение ситуации. – Говорит так, словно каждая секунда решает всё.
Рузвельт смерил взглядом Альфреда, отвернулся и издал усталый вздох.
– Ладно. – он встал с кресла. – Мы встретим его со всеми почестями. Полагаю, Премьер будет чрезмерно рад заключить союз, о котором так давно мечтал.
***
Германия и Италия объявили войну США в один и тот же день. Из США ответили тем же.
Началась переброска воинских частей. Стычки происходили в разных точках мира.
Однако все эти события почему-то слабо сказывались на людях здесь. Альфреда видел вокруг себя прежнее безразличие и угрюмую обыденность. Люди будто совсем не знали о войне.
Ему было странно видеть город полный огней, а не с выключенным повсеместно светом. Жители чувствовали себя изолированными от конфликта физически и морально. Возможно, это было к лучшему. Значит, война не затрагивала главной территории. Альфред меньше всего хотел снова испытать блицкриг. Сама мысль о том, что это может повториться, заставляла сердце скакать галопом и не давала уснуть по ночам.
Джонс задёргивал шторы, так как уличного света было слишком много.
Всё это было слишком.
***
Черчилль добрался до Вашингтона лишь две недели спустя.
Сдавшись под воинственным напором Премьер-Министра, Рузвельт согласился встретить его в аэропорту. Помогая со сборами, Альфред видел, как смягчилось суровое лицо президента, чего не наблюдалось уже давно.
Отдавая очередное распоряжение, Рузвельт вдруг обратился к державе.
– Ты останешься здесь, Альфред.
Лицо Джонса вытянулось.
– Но…
– Премьер-Министр будет жить тут, поэтому ты успеешь с ним поговорить и поприсутствовать на митингах. Я не хочу рисковать твоим состоянием.
– Но я почти здоров…
– Я всё сказал. – Рузвельт развернулся и ушёл.
Альфреду захотелось пнуть комод или скинуть вазу, но он понял, что это будет совсем по-детски. Вместо этого он вернулся к себе и заперся на ключ.
***
Альфред встал у окна, когда увидел, как ворота Белого Дома отворились и на главный въезд заползли две правительственные машины.
Дыхание сбилось.
Артур ведь мог и не приехать. Джонс хотел этого и одновременно боялся.
Снег сыпал густой пеленой. Оставалось два дня до Рождества, поэтому картина за окном навевала волшебство. Вот только Альфреду, который из всех сил пытался рассмотреть людей возле машин, это только мешало. Он узнал Черчилля, чью фигуру и походку просто не с кем спутать. Рядом возникли ещё пять или шесть человек, но понять, был ли среди них Артур или тот же Уинант, оказалось невозможно.
Когда все скрылись за парадным крыльцом, Джонс сдался и со вздохом уселся в кресло. Штор он в этот раз не задёргивал, поэтому комнату наполнял тёплый белый свет.
Альфред прошёлся по комнате взад-вперёд, чувствуя себя арестованным. Ему не дадут увидеться с Артуром, потому что Рузвельт не выпустит его, пока борьба не утихнет, а это могло значить «никогда». Война не закончится завтра, а потом уже будет слишком поздно. Больше не повторится того, что они пережили с Артуром за этот год.
Зачем ты со мной?
В дверь тихо постучали, и Альфред вздрогнул, чувствуя, как сильно забилось сердце.
Расправив плечи, он сделал глубокий вдох. В конце концов, это мог быть кто угодно. Джонс поправил рубашку и, прокашлявшись, пригласил гостя войти. Ручка на двери поворачивалась медленно, будто пришедший не был уверен в пункте назначения.
А потом дверь распахнулась.
Альфред чуть не задохнулся, встретившись глазами с Артуром. Тот тоже еле дышал.
Британец выглядел намного лучше. Нет, он выглядел потрясающе. Его глаза не источали холод или затравленный испуг, как раньше, а впервые были яркими и открытыми. Премьер-Министр нарядил его в смокинг с бабочкой, видимо, для визита к Президенту.
Артур зашёл, аккуратно прикрыв за собой дверь, не на секунду не отрывая взгляда от Альфреда. Он ничего не говорил, хотя Джонс сам не мог подобрать слов.
– Тут так же красиво, как я помню. – британец посмотрел в сторону окна.
Альфред хотел ответить что-нибудь, но мысли путались.
– В самолёте один из людей Черчилля сказал, что Вашингтон похож на город из сказки. Я хотел ему возразить, но решил, что толку объяснять? – Артур помедлил, намеренно не поворачиваясь. – И всё же это один из самых красивых городов, что я когда-либо видел.
– Спасибо. – шаркнул Альфред, пытаясь совладать с пересохшим горлом.
Артур так и остался возле двери, несмело блуждая взглядом по комнате. Переступив с ноги на ногу, он сделал глубокий напряжённый вдох.
– Прости меня. – прозвучало на выдохе.
Альфред моментально опешил.
– За что?...
– Я часто думал… или желал… чтобы с тобой что-нибудь случилось, что заставило бы вступить в войну, - британец украдкой поднял глаза, внимательно изучая реакцию Альфреда. Любопытство сменилось печалью, и Артур шагнул ближе, хотя в последний момент замер и вернулся на полшага назад. – Я не желал тебе такого. Я правда не хотел…
– Знаю. – ответил Альфред быстрее, чем подумал.
Британец замолчал, но черты его лица смягчились, превратившись в слабую улыбку. Альфред с трудом сдерживался, чтобы не улыбнуться в ответ. Слишком большая радость за то, что Артур был здесь и вовсе не приплясывает от восторга, услышав о боли американцев.
– Всё нормально. – добавил Джонс увереннее.
После этого в комнате как будто потеплело.
Последняя стена между ними растаяла.
Альфред рванулся с места, не думая, еле заметив, как Артур одновременно делает шаг навстречу. Слегка удивлённый, британец в последний момент успел расставить руки, принимая резкие захватывающие объятия Джонса.
– Ай! – пробубнил Артур ему в ухо.
– Извини, - Альфред ослабил хватку, но отказывался отпускать. Уткнувшись носом в плечо напротив, он вообще не хотел шевелиться
Артур неспешно опустил ладони на его спину, прижал посильнее. Затем одна рука оказалась на затылке Джонса, зарываясь пальцами в волосы, касаясь уха и линии челюсти.
– Ты в порядке? – спросил британец надтреснуто, будто боялся услышать ответ.
Альфред кивнул и немного отстранился.
– Какое бы решение не принял конгресс… теперь я с тобой.
Лицо Артура побледнело, глаза слегка расширились. И тут же в нём что-то поменялось, почти задрожало. Невозможно было определись, что это: боль, грусть или радость. Сглотнув, он старался выглядеть невозмутимо.
– Я с тобой. – повторил шёпотом Альфред, чувствуя как перехватывает дыхание, и придвинулся ближе, не думая, что делает, просто коснулся Артура нос к носу. Движение немного насторожило, и Джонс отстранился на дюйм.
Рука на его шее сжалась, пальцы уткнулись в кожу. Больно не было, совсем наоборот. Альфред внезапно понял, что ему давно такого хотелось – уверенного, жёсткого и одновременно чуткого прикосновения от Артура.
– Прости меня, мой мальчик, - прошептал британец, виновато понурившись.
– Нет, это я должен был быть рядом с самого начала. – возразил Альфред. – Когда ты спросил, почему я приехал… И зачем остался… Я наконец-то понял. Дело было не в войне. Не из-за неё я приехал.
Он почувствовал, как хватка Артура немного ослабла. Лицо медленно вытягивалось, не то от изумления, не от страха. Британец оставался на месте, но Альфред ощутил, как тот напрягся.
– Я не… Не пойми мня неправильно. Я говорю не о стране… Дело вообще не в твоей стране… и не в чьей-то ещё… Я просто хочу защитить… тебя. Всех! Я не хочу, чтобы кто-то ещё пострадал.
В какой-то момент лоб британца дрогнул, и в уголках глаз проступили слёзы. Артур мигом отвернулся, качая головой, а, когда заговорил, голос был равнодушным.
– Так вот в чём дело? – вопрос звучал риторически.
– Да. – кивнул Альфред, крепче сжимая плечи британца. – Теперь я с тобой. Теперь я буду полностью поддерживать тебя.
Артур прикрыл глаза, подавив судорожный вдох.
– Я понял.
Его пальцы стискивали затылок и шею Альфреда. Джонс сомкнул веки и на секунду растворился в этом ощущении.
Зачем ты со мной?
– Я с тобой, потому что люблю тебя. – Джонс сказал это необычайно спокойно. Он слышал себя и в этот момент точно знал, что это правда. Всегда знал, но долгие годы искал причины примириться с этим.
Правда оказалась в том, что это чувство никогда не менялось, не важно, кем он был – бедной колонией или страной с большой инфрастуктурой.
Альфред так и не открыл глаз, но слышал, как британец дышит через рот.
– Я не хочу, чтобы тебя убили. Я с тобой, потому что это ты.
Пальцы Артура соскользнули с затылка, и прикосновение исчезло. Альфред несмело открыл глаза, опасаясь худшего, но британец никуда не уходил. Наоборот, его глаза настойчиво впились в Джонса и не отпускали.
– Я всегда буду рядом. – Альфред знал, что это обещание он уже никогда не нарушит.
Невозможно было понять, кто двинулся первым – он или Артур. Джонс только понял, что его рот плотно прижат к губам британца, и больше ничего.
Руки беспомощно повисли вдоль тела, Альфред забыл, как ими двигать. Артур потянул его за плечи вниз, ближе, хватая за волосы на затылке. Джонс поддался, оказавшись на одной линии, отвечая с силой на поцелуй, стремясь одновременно победить и быть побеждённым. Дышать становилось всё сложнее, в груди не оставалось места из-за бешено скачущего сердца. Альфред знал, каково ощущение чужого языка во рту, но никогда не испытывал этого с таким же, как он сам. Он не заметил, когда успел поднять непослушные руки, одной держа британца поперёк спины, а другой – за плечи. Моментами он ловил ступор, чувствуя, как Артур с напором продолжает углублять поцелуй, заставляя отвечать ему тем же.
Теперь он понимал. Понимал абсолютно всё.
Они неловко разняли губы, и, закрыв глаза, оба дышали глубоко и часто.
Артур медленно, как тогда в Лондоне, прикоснулся ладонью к щеке Джонса. И там её и оставил.
Это был всего лишь вопрос времени.
________________________________________________________________
Заметки:
- Шестого декабря в Америке Рузвельт получил расшифрованное сообщение от японского правительства с угрозой. Он действительно произнёс фразу «Это война» после того, как прочёл его.
- Японский флот двигался очень быстро, нападение ожидалось не просто в любой день, но в любой момент. Американская разведка докладывала о двух огромных флотилиях, направляющихся на юг, но никто из экспертов не мог сказать, куда точно. Предположения склонялись к Малайскому полуострову, Сингапуру и Голландской Ост-Индии.
- Шестого декабря в Англии Джон Уинант и Аверелл Гарриман направлялись на выходные в Чекерс. Ещё на пути туда Уинант понимал, что их ждёт что угодно, но не отдых за карточным столом. Черчилль уже давно пребывал в плохом расположении духа и постоянно слушал волну «БиБиСи», что действовало на него успокаивающе. Утром седьмого декабря они все сидели за завтраком. Радиовещание, как всегда, началось с обыденных новостей – о погоде и советах по дому, но к концу ведущий добавил: «Нам только что сообщили, что японские военно-воздушные силы атаковали Пёрл-Харбор, американскую военную базу на Гавайях». За столом было тихо, пока Черчилль не встал, громыхнув стулом: «Что он сказал?! Атаковали Гавайи?!». Гарриман в шоке ответил: «Да, он сказал, что напали на Пёрл-Харбор». Его перебил военный советник Премьер-Министра Томпсон: «Нет, он сказал Пёрл-Ривер, кажется». Они начали спорить, но вскоре в столовую явился помощник Черчилля, подтвердив сообщение по радио звонком с Даунинг-Стрит. Премьер-Министр тут же выскочил за дверь, крича «Мы сейчас же объявим войну Японии!».
Чуть позже Уинант, поспешивший следом, уговорил Черчилля не делать заявления на основе сообщения по радио, и что стоит сперва позвонить Рузвельту. Премьер-Министр согласился, грозно добавив: «Я сам буду с ним говорить!».
Звонок, в котором Рузвельт подтвердил атаку на Америку и сказал знаменитое «Теперь мы в одной лодке», перевернул настроение всех людей в Чекерс, а потом – и всех людей Англии. Черчилль действительно в тот момент прокричал: «Мы выиграли войну!».
- Эдвард Мэрроу правда был приглашён к президенту на ужин, однако компанию ему составила только Леди Элеонор Рузвельт (сам президент был занят на многочисленных военных советах). Как только они закончили трапезу, Мэрроу пришло сообщение, что Рузвельт желает его видеть. Пришлось отложить поездку в отель, и Мэрроу ждал в коридоре до самой полуночи, пока президент освободится.
- Те, кто находился рядом с президентом в те дни, отмечали, что он с большим трудом приходил к решениям после нападения Японии. На одном из митингов Рузвельт смотрел рассеянно и почти не говорил, периодически забывая тему разговора. «Он будто жил по правилам другого мира», - писал Фрэнсис Перкинс, - «Не замечал, что происходит на другой стороне поля… Лицо его была серым, а губы опущены вниз… Очевидно, Рузвельт переживал ни столько трагедию, сколько момент смирения. Тяжело было принять, что американская армия окажется настолько не подготовленной».
- Во время встречи с Мэрроу, президент действительно спросил о моральном состоянии Англии в первую очередь. И затем рассказал о подсчетах жертв на Пёрл-Харборе. Он был зол, но ему удавалось говорить сдержанно, пока речь не зашла об авиации. «Самолёты подбивали прямо на земле, Господи Боже!» - кричал он, стуча кулаком по столу, - «На земле!» Как Мэрроу потом подметил, больше всего страдания приносил сам факт.
- Речь Рузвельта, после которой Америка официально вступила в войну на стороне Союза, была увековечена в американской истории, как Бесславная.Думаю, её нет смысла переводить, так как основные положения уже имеются в главе, и ничего нового вы не услышите. Почти всё, что он сказал, было ложным, направленным на поднятие патриотизма посланием к народу.
- Утром восьмого декабря Уинстон Черчилль, ещё не одевшись после сна, объявил, что собирается ехать в Вашингтон. Его помощник Энтони Эден предположил, что президент США вряд ли захочет видеть их прямо сейчас. И он был абсолютно прав. Как только Рузвельт услышал от Лорда Галифакса, тогдашнего посла Великобритании, о скором прибытии Премьер-Министра в Америку, то сразу ответил: «Лучше не сейчас». Но упрямство Черчилля было сильнее. «Он вёл себя, как капризный ребёнок в предвкушении обеда», - писал историк Лорд Моран, - «Буквально считал каждую минуту до встречи с президентом». Спустя четыре дня от начала войны для Америки, Уинстон Черчилль прибыл в Вашингтон для закрепления долгожданных англо-американских отношений.
________________________________________________________________
Заметки переводчика:
Исторические фотографии 07.12.1941 -
Фото-1: На борту японского линкора члены команды аплодируют стартующему бомбардировщику прямо перед атакой на Пёрл-Харбор.
Фото-2: Это фото сделано с борта одного из японских истребителей на подлёте к бухте. Видно беззащитные американские суда. На фоне поднимается дым над аэродромом Хикэм. Все тридцать пять пилотов, которые находились там за завтраком, были убиты прямым попаданием бомбы.
Фото-3: Подрыв линкора «Шоу».
Фото-4 (слева): Линкор «Аризона» после того, как бомба попала в трюм с боеприпасами, моментально убив 1.104 человека.
Фото-4 (справа): Тушение пожара на линкоре «Западная Вирджиния», который позже удалось восстановить.
- Подробное описание атаки на Пёрл-Харбор на русском
________________________________________________________________
Послесловие автора(!): Что ж, теперь, когда фик окончен, я смело могу сказать, что это одна большая «сборная солянка». Я старалась скомпоновать события как можно ближе к истории, но много чего осталось не упомянутым. Фик именно об Америке и Англии, поэтому мало касается других стран Союза, а стран Оси и подавно. В процессе написания мне попадалось много важных исторических моментов и параллелей, но я просто не могла уместить их все в тексте. Учитывая моё американское происхождение
Послесловие переводчика: Наконец-то перевод завершён. Радость есть, но больше грусти. Простите за то, что делал огромные разрывы между публикациями глав. Настроение штука сложная. Хочу сказать спасибо постоянным читателям, которые не скупились на отзывы к каждой главе и помогали в той или иной степени каждый раз (речь о тебе, Ruger Vaquero). Ваша поддержка неоценима! Спасибо за то, что оставались со мной на протяжении этих
PS: У меня на очереди перевод ещё одного фика того же автора под названием «Highway Cloudbusting» («Шоссе через туман»). В этот раз речь не о войне, а про наши дни. Автор показывает USUK с другой стороны, опять же с подкреплением реальными фактами. Не забудьте посмотреть, как только появится первая глава. Оно того стоит.
@темы: Моё писательство, перевод с английского, Фанфик, Англия и Америка/USUK