Ночь утонувших звуков
Автор: StarDropDream
Перевод: Seymour_Ridmonton
Бета: Uleca
Фандом: Хеталия (с) Химаруя Хидекадзу
полная шапкаПерсонажи: Артур (Англия), Альфред (Америка), а так же великие исторические личности, неизвестные местные жители и упоминание других держав мира.
Пары: USUK
Рейтинг: PG-13 за мат, кровь и вообще войну.
Краткое содержание: Сюжет сосредоточен над серьёзным решением Америки вступить в войну, попутно глубоко копая в его «особые отношения» с Англией.
Предупреждение: Фик – исторический. Он написан по Второй Мировой Войне, поэтому содержит много исторических деталей, в основном связанных с блицкригами в Англии и политикой США относительно вступления в войну с Германией. А так же не забывайте, что мнение автора не всегда совпадает с мнением героев.
Благодарность: Не секрет, что нам всем в школе рассказывают историю очень-очень относительно страны, поэтому спасибо дяде Химаруе за то, что он создал Хеталию и дал предлог поинтересоваться мировыми событиями ещё и в ракурсе иностранцев.
Ссылка на оригинал: тут, разрешение соответственно получено.
Статус фика: 15/15 закончен
Статус перевода: 15/15 закончен
Глава первая
Глава вторая
Часть третья
Глава четвертая[*]
Глава пятая
Глава шестая
Глава седьмая
Глава восьмая
Глава девятая
Глава десятая
Глава одиннадцатая
Глава двенадцатая
Глава тринадцатая
Глава четырнадцатая
Глава пятнадцатая
Комментарий к главе: знаю, картинка малость перекликается с предыдущей, но здесь уже больше похоже на шаг вперед, чем на простое упрямое нежелания видеть друг друга. Спасибо всем! Приятного чтения!~
Время: Март 1941
читать дальше
- Я думаю, - обратился посол к Альфреду на следующий день, - тебе было бы полезно поговорить с сэром Кёрклэндом.
Америка чуть не споткнулся на ходу, вытаращившись на него, как на сумасшедшего. Он совершенно не ожидал, что их беседа по пути в посольство начнется с этого. Он думал, Уинант, рассчитывая вчера заставить свою державу задуматься о многих вещах, надолго оставит его наедине со своими мыслями. Но нет, кажется, он шел другой стратегией. И Америка не то чтобы был против…
Чувствуя предательский жар на лице, Альфред поспешно отвернулся. Он ненавидел родительское отношение к себе и знал, что посол вовсе не претендует на опекунство, однако с самого начала поездки чествовал себя обруганным проказником, неуверенным ни в чем. Если и было в мире то, что Америка действительно ненавидел, так это ощущение неуверенности в себе. Он итак боролся с собой каждый день, чтобы не впасть в тоску по дому, а теперь Уинант предлагал ещё и встречу с этим человеком. Альфред даже не представлял, чем может обернуться этот разговор…
- Я так не думаю, - ответил он и обругал себя за предательски высокую нотку в голосе.
- Ты, правда, так ненавидишь его, Альфред? – задумчиво спросил Уинант, открывая дверь и пропуская своего спутника вперед. Тот в нерешительности замер на пороге. - Ты ненавидишь его больше, чем весь мир?
Америка, помедлив, прошел дальше и несколько секунд буравил взглядом пол, не представляя, что сказать. Уинант, однако, терпеливо ждал ответа, уж кому, как ни ему, было понятно, насколько трудно бывает найти нужные слова. Хотя Альфред скорее искал не слова, а пытался разобраться в мыслях. Он помнил, как вчера ему мучительно хотелось заговорить с Англией, но после окончания обеда со всеми этими формальностями им просто не дали пересечься. Но даже если Америка нашел бы смелость подойти, он вряд ли смог бы заговорить публично: ему не хотелось, чтобы другие слышали их разговор и видели, какой взгляд будет у Англии, когда он станет отвечать со сталью в голосе, припоминая недавние события и «Договор Гента»… Однако, что ужасало Альфреда ещё сильнее, так это личная встреча. Представить себе кипучую злость британца или же его холодное безразличие – да что угодно – в беседе наедине, было для Альфреда куда страшнее. Хотя он уже не знал, чего боится больше: равнодушия или ненависти. И чего хочет сам: помочь или остаться в стороне. Его президент поклялся помочь англичанам – помочь, но не воевать – и все-таки в противовес тому количеству американцев, которые хотели спасти Великобританию, находилось в разы больше тех, кто не хотел думать о ней как о стране. Эти людские настроения каждый день заставляли Альфреда метаться туда-сюда, он был уверен на все сто, что ему плевать, и начинал порядком уставать от постоянной надобности говорить себе это.
- Я не совсем чтобы уж ненавижу его, - слова вылетели бесконтрольно, и Альфред сперва удивился, что сказал их. - Но ненавижу… - уточнил он, мельком глянув в сторону Уинанта, чтобы тут же отвернуться, чувствуя, как горят щеки. - Просто я… не хочу его видеть, потому что он тоже не хочет меня видеть... Две недели прошло, а он даже обо мне не спрашивал.
- Спрашивал, - сказал Уинант утвердительно и прошел мимо. Америка застыл и опомнился лишь тогда, когда посол обогнал его, оказавшись на несколько шагов впереди. Альфред догнал его и молча поплелся рядом, кивая в знак приветствия идущим мимо сотрудникам и не зная, почему в его уме плясало и не укладывалось одно единственное слово, сказанное послом.
До своего рабочего места Уинант дошел, не обмолвившись с державой и словом и, когда он поставил чемодан и опустился в кресло, сложив руки в замок перед собой, он внимательно посмотрел Альфреду в глаза. Уже готовый было заговорить, Америка вдруг пресек себя. Во рту его почему-то страшно пересохло.
- Он спрашивал обо мне? - стараясь говорить нейтрально, спросил Америка.
- Скорее даже интересовался твоим состоянием, - ответил Уинант, открывая свой черный кейс и доставая документы. Альфреда будто окатило ледяной водой, и вновь паузы в речи посла стали болезненно долгими. - Сэр Кёрклэнд хотел увериться, что ты сумел устроиться и ни в чем не нуждаешься. И я сказал ему, что у тебя все хорошо.
- А... – Америка отвел глаза, хотя понимал, что скрыть пунцовый цвет лица на таком расстоянии не получится. - Так он…
- Он ждал тебя на том обеде, - ровным тоном добавил Уинант, сортируя бумаги в разные папки, готовясь к работе. – Ты, как никто другой, должен знать, Альфред, насколько горд британский народ.
Альфред едва заметно усмехнулся.
- Уж я-то знаю…
- Я понимаю, что историческое прошлое оставило на вас обоих след, - Уинант вздохнул. - По крайней мере, понимаю это, как гражданин одной из этих стран, - и снова в его речи повисла долгая пауза, но Альфред уже был готов ждать. - И все же думаю, что тебе будет лучше, если вы поговорите. Развеете все недомолвки… Потому что ты нужен ему.
- Да, только он этого не признаёт…
- Не признаёт… - утвердительный тон Уинанта сквозил улыбкой, и Альфред невольно поднял на него глаза, однако посол лишь покачал головой. - Разве ты сам не хочешь с ним увидеться?
Альфред помедлил.
- Я…
- Только ответь честно… - перебил его Уинант, что было для него по определению не свойственно. - Потому что если тебе действительно не нужно это, и ты хочешь провести остаток времени подальше от сэра Кёрклэнда, я не стану больше поднимать эту тему. Поэтому… хочу, чтобы ты был честен со мной, Альфред.
Америка уставился в пол, не понимая, почему его лицо горит. И, если честно, он и не хотел понимать причину своих чувств. Отстраненно теребя ковер носком ботинка, Альфред чувствовал себя как никогда оторванным от собственного народа, который был сейчас слишком далеко. Поэтому не знал, что думать или говорить. И прежняя самоуверенность была больше не в силах собрать мысли воедино, а лишь усугубляла путаницу.
- Мне он не нравится, - наконец изрек Альфред. - Но… думаю, поговорить с ним можно…
Уинант улыбнулся, поднимаясь с кресла.
- Сегодня я иду в Уайт-холл, и Сэр Кёрклэнд наверняка будет там вместе с премьер-министром.
Альфред кивнул и хотел было незаметно улизнуть из кабинета, как на его плечо опустилась горячая ладонь.
- Мне бы хотелось, чтобы ты мог увидеть эту страну такой, какой вижу её я, Альфред, - с этими словами Уинант бережно похлопал свою державу по плечу.
Альфред думал, что не будет нервничать. Сам факт того, что он нервничал, заставлял усмехаться, ведь он уже дважды – дважды! – видел Англию за все время пребывания в посольстве. Этого должно быть вполне достаточно, чтобы его внутренности больше не вскакивали, как чертова пружина, от одного промелькнувшего вдали силуэта. Ведь это будет всего лишь разговор, просто «привет-пока», и Альфреду больше не придется об этом беспокоиться, и, самое главное, Уинант отстанет со своими вечными призывами пойти налаживать общение с Англией… Да, хотя бы ради этого можно было сказать «ОК».
Америку вовсе не трясло, он не переступал нервно с носка на пятку, а перед входом в Уайт-холл Уинант решительно сжал его плечо не потому, что хотел морально поддержать, а потому что он просто любит каждые пять минут это делать. И когда это Альфред нуждался в чьей-то поддержке? Сейчас если он и нуждался, то только в том, чтобы перестали трястись его руки.
- Думаю, он в своем кабинете наверху, - кивком указывая на лестницу сразу после парадного входа, сказал Уинант. - Поворот налево, вторая дверь.
Не сказав ничего в ответ, Америка смерил взглядом лестничный пролет. Он понял, что то, как он сглотнул, было хорошо слышно вокруг, и, тихо выругавшись на себя, начал решительно подниматься по ступеням. Альфред закинул руки в карманы брюк, стараясь выглядеть и чувствовать себя непринужденно. Не сумев подавить очередной сухой глоток, он обернулся на ходу и увидел, что Уинанта внизу уже не было. Сейчас Альфред мог развернуться и уйти, вернуться обратно на Гроувенор-сквер и притвориться, что проблема решена. Однако это будет ни больше ни меньше, чем цыплячьей трусостью. В конце концов, это же всего лишь Англия, мать его, а не кто-то ещё! В нём не было ничего такого, чего Америка мог до смерти бояться. Возможно, у простого люда Британская Империя и вызывала благоговейный ужас, Альфред знал его слишком хорошо не как мощную нацию, а как заботливого опекуна, ласкового отца, любящего брата… Как «Артура». Тогда, в прошлом, он тоже звал его по имени и, несмотря на чопорный эгоцентризм и самоуверенность, был очень добрым. Пока Америка не начал думать самостоятельно. Пока не оттолкнул «Англию» первым.
Свернув в коридоре налево, он замер у второй двери. Пот проступил даже на шее и ладонях, а сердце колотилось слишком быстро. Нахмурившись, Альфред стиснул зубы, ненавидя свое тело за бесконтрольный трепет, умом понимая, что бояться тут ну совершенно нечего. Да это ж просто Англия, они виделись совсем недавно, сражаясь на одной стороне во время Первой Мировой, они обменивались экспортом, вели поставки продовольствия и даже воевали между собой. А сейчас он оказывал Великобритании поддержку. Словом, они не были чужаками, хотя у Альфреда язык не поворачивался назвать их друзьями или даже просто союзниками. Несмотря на близкие когда-то отношения держав, настоящими союзниками они никогда не были. И тот человек, что находился сейчас за дверью, спустя столько лет был для Альфреда и вовсе незнакомцем.
Вынув руки из карманов, Альфред ощутил зверское желание сцепить их на груди, однако тут же уронил вдоль тела, поняв, как глупо и закрыто будет выглядеть. Потом вернул их обратно в карманы брюк – деловито, свободно, даже немного легкомысленно.
- Так… - Альфред сделал глубокий шумный вдох и с выдохом открыл дверь в кабинет.
Человек у окна стоял к гостю спиной, однако Альфред не мог не узнать в нем Англию. Руки сложены на пояснице в крепкий замок, гордая прямая осанка – это была действительно Империя, пусть и почти что падшая. За окном, в которое он смотрел, не шелохнувшись, стоял холодный мартовский полдень, и, несмотря на сезон постоянных весенних дождей, погода была сухая уже несколько дней, и даже пару раз выглядывало солнышко.
Тихо шагнув за порог, Америка захлопнул дверь, надеясь таким образом заставить единственного обитателя кабинета обернуться. Он решил не выкрикивать приветствие и не говорить первым вообще, вместо этого силясь хотя бы немного унять выпрыгивающее из груди сердце.
Артур не шевелился, он даже не дернулся от увесистого хлопка двери.
А затем…
Медленно, будто выходя из другой реальности, Англия развернулся к нему лицом. Цвет пасмурного неба, отраженный от городских стен и стекол, импонировал его угрюмому взгляду и бледности лица. И на таком близком расстоянии, на котором Альфред впервые видел его после стольких лет, была ещё более заметна непривычная глазу худоба. Все ещё держа руки за спиной, Англия повернулся к нему полностью, и Альфред с мимолетным облегчением понял, что встретил его взгляд без прежнего скачка в груди. И что, напротив, не может оторвать от него глаз, видя, каким он стал слабым, даже хрупким и каким сильными и уверенным по-прежнему остался.
- Здравствуй, - поприветствовал Англия с выражением лица, будто коршун смотрел на несъедобную дичь.
Остолбенев, Альфред с трудом прогнал поднявшуюся по хребту липкую дрожь. Нет, не могло же одно слово так подействовать. Он не намеревался показывать своей тревоги, поэтому хотел ответить на приветствие так, чтоб стало ясно – он не отступится от своей позиции.
- Давно не виделись, - силой воли подавив любую дрожь или колебание в голосе, Альфред небрежно усмехнулся. - Выглядишь ты хуже, чем когда-либо, старик.
Англия не изменился в лице, очевидно не восприняв колкость. Его взгляд в этот момент мог заморозить даже пламя. Все те слова, что Альфред порывался, но не позволял себе сказать, продолжали жечь изнутри, и он предпочитал там их и оставить. Не переставая ухмыляться, он напоминал себе, что ему все равно – действительно все равно – как обернется ситуация.
Англии больше нет…
Но Англия стоял сейчас перед ним, все такой же невзрачный и бледный… всегда ли он был таким маленьким? Нет, даже если он теперь был меньше, он остался таким же несгибаемым, сильным… великодушным. Он не дрожал, сохраняя величественное спокойствие, в отличие от Альфреда, который все больше чувствовал себя жуком под гигантской лупой. Страна с огромной территорией невольно содрогалась под твердым взглядом маленькой, но все же Империи.
Развернись. Развернись и уходи.
Альфред действительно жаждал этого с первой секунды, но продолжал стоять на месте.
Домой. Уехать отсюда. Улететь! Улетай!!!
Наконец Англия, разорвав зрительный контакт, окинул взглядом стол, за которым, очевидно, работал до того, как Америка пришел к нему. Он подошел и аккуратно собрал несколько бумаг.
«Все не так уж плохо, - оптимистично подумал Альфред. - Не сахарно, но все же…»
- Если ты что-то хотел – говори, - не глядя на него, отрезал Англия. Когда он собрал стопку документов, бумаги в его руках дрожали, будто от ветра, поэтому он быстро опустил их обратно на стол.
- Вообще-то, - начал Альфред и глубоко вздохнул, ему хотелось поскорее стряхнуть с себя нервозность, но способа вернее, чем подначивать собеседника, он не знал, - мне показалось, это ты у нас в нужде, а не я.
Пальцы Англии дрогнули, но сам он был неподвижен, а затем резко скомкал листок бумаги и швырнул в мусорную корзину. Его взгляд оставался вперенным в стол, и Альфреда это только радовало, ибо он сомневался, что стойко вытерпит этот взгляд ещё раз. Сам он, однако, продолжал рассматривать британца издалека, глядя на его плечи, руки, видя, как усталость сковала и отяжелила все его движения. В комнате вдруг стало холодно. Америка прекрасно знал, чего хочет Англия и чего хочет он сам, и упрямо не хотел озвучить это.
Падение Британской Империи… вопрос времени.
Альфред подошел к столу.
- Чё ты делаешь? – поинтересовался он, беря в руки один из листков. Англия долгое время не отвечал, а затем пояснил:
- Распределяю поставки продовольствия.
- А, ну логично, - кивнул Америка. - Должно быть, нацистские подлодки прибавили работки.
Выпрямившись, Англия с призрачным равнодушием подтвердил:
- Не то слово.
Альфред решил, что не станет отворачиваться. Один лишь бог знал, как ему тяжело смотреть в эти зеленые глаза сейчас, но отвернуться означало бы фактически покорность. В повисшей тишине послышалось, как за окном радостно чирикают птицы.
- Ну что ж, - Америка задумчиво повертел в руках чернильное перо, затем вернул его обратно на стол и оглядел кабинет, который на половину был библиотекой. Пробежав глазами по полкам, Альфред заметил, что кое-какие названия книг были ему известны, но большинство оставались незнакомыми и очень странными. Он с интересом стал рассматривать корешки, периодически закусывая нижнюю губу, будто в задумчивости, а на самом деле пытаясь занять себя хотя бы чем-нибудь, лишь бы не смотреть на Англию. - Зачем ты хотел меня видеть?
- Это я тебя должен спросить, - ответил Англия неестественно ровным тоном.
- С чего бы? – удивленно переспросил Альфред. - Уинант вчера буквально умолял меня зайти к тебе. Сказал, что ты хотел меня видеть.
Когда Америка развернулся, то с удивлением заметил, как Англия, изрядно покраснев, делает вид, что опять смотрит в окно. Он позволил себе слабую улыбку, оторвавшись наконец от бесцельного изучения подписей, чтобы пройтись по кабинету дальше. Шагнув к большому бежевому глобусу, Альфред тут же крутанул его, глядя, как сливаются прочерченные меридианы и параллели, и постарался проигнорировать кольнувшую сердце печаль, которая всплывала каждый раз, когда перед ним мелькал материк Северной Америки.
- Я такого не говорил, - наконец твердо отчеканил британец.
- Ещё он сказал, что ты интересовался, хорошо ли я устроился…
- Я такого не говорил, - настойчиво повторил Англия, и было не похоже, чтобы он сомневался в своих словах.
- ...Я сказал, что в Штатах было лучше, - в том же тоне добавил Альфред, останавливая глобус и водя пальцами вдоль линии берега такого далекого, но родного дома.
- А как же, - отозвался Англия, и Америка удивился, что не чувствует рук на своей глотке, хотя британец готов был открутить ему голову за подобные слова ещё во время Первой Мировой. - Всегда думаешь только о доме, как бы далеко не уезжал.
- Ну да, - ответил Альфред, немного теряясь от отсутствия подвоха в сказанном. Раньше Англия мог назвать его хвастуном и попытаться убедить в уникальности своего гостеприимства. Но, кажется, теперь он просто понимал, так же, как Альфред, что слова о том, как здесь должно быть хорошо, будут слишком далеко от истины.
Америка молча наблюдал за тем, как Англия медленно водит пальцами по окну, в которое так самозабвенно смотрел. Если наклониться чуть в сторону, то можно увидеть его лицо в отражении. Оно оказалось печальным, почти отчаянным. Альфред поспешно отвернулся, не в силах видеть эти глаза даже в блике на пыльном окне. Неловкое молчание развеивало любые слова, которые можно было бы подобрать. Альфред опять крутанул глобус, но не стал смотреть на него, опасаясь увидеть очертания своего материка. Пока он без особой цели разглядывал убранство кабинета, шагая по нему туда сюда, его взгляд то и дело падал на спину Англии, но тот не шелохнулся и даже мельком не оборачивался.
Внезапно британец заговорил, хотя его взор все ещё был прикован к разрухе города:
- Мы в слишком разном положении…
- А? – Америка автоматически поднял взгляд, - В смысле?
- Тебя не бомбят, - изрек Англия.
- О, - Альфред хотел было ответить, но понятия не имел, что мог сказать.
- Когда после стольких лет ты заявляешься сюда… и видишь меня таким… Будь мой народ в форме, а город – не в руинах, все было бы куда лучше. А так получается, что мы на разном уровне, и мне, конечно, сейчас не угодить твоим стандартам, - последние слова были сказаны почти с сарказмом, но Америка притворился глухим, долгое время глядя в одну точку.
Сирена. Выстрел. Свист бомб. Взрыв!…
Англии больше нет….
Альфред мотнул головой, прогоняя наваждение.
- По-моему, все не так уж плохо, - ответил он, не соглашаясь ни с чем конкретно. Меньше всего ему хотелось, чтобы Англия услышал в его речах надежду, достаточную, чтобы трактовать её как соглашение вступить в войну. Он не хотел и не собирался давать случайных обещаний, чтобы потом слушать причитания британца о том, какой он недобросовестный и как свойственно это американцам. - Я как бы могу примерно представить, как здесь было до взрывов…. Думаю, было реально лучше… Как-то даже паршиво, что я попал сюда только сейчас. Когда тут все такое серое и убогое.
Альфред смотрел в спину британцу и видел, как напряглись его плечи, когда он заговорил:
- Любой город стал бы убогим после девяти месяцев бомбежки. И уж прости, что лишил тебя такого бесценного опыта, как блиц.
Замерев в изумлении, Америка понял, что фактически обозвал страну британца «убогой», однако он не собирался извиняться. Все, чего он хотел сейчас, это оторвать, наконец, взгляд от его хрупкой спины и выйти за дверь. И больше не возвращаться!
..Это всего лишь вопрос времени…
- Да ничего, зато я теперь понимаю, что мои дела ещё не так уж плохи, - сказав это, Альфред мигом понял, что лучше было промолчать. Он заметил, как Англия впился пальцами в подоконник, прежде чем медленно-медленно отвернуться от окна. Его глаза впервые вспыхнули пламенем, однако Артур оставался нем, будто не мог решить, какое из проклятий выкрикнуть первым. Альфред ответил на его взгляд легкой ухмылкой и, уверенно шагнув к противоположной стороне стола, взял перо, постучав им задумчиво по краю. Он ожидал взрыва, однако Англия не оправдал его ожиданий: он оставался невозмутим.
Сражения, должно быть, отняли все силы, раз он пропустил такой невежливый бросок, тем более от Америки.
- Ты только за этим сюда явился?
- Сюда? В Англию в смысле? – без тени драматизма переспросил Альфред и пожал плечами. - Я не знаю, честно. Мой президент настоял на поездке, а посол хотел, чтобы я был рядом… Так что у меня не было выбора. Думаю, переговоры скоро кончатся, и я уеду. Надеюсь, по крайней мере…
- …Ясно, - Англия вновь соединил руки за спиной, выпрямляя спину. - Мне показалось, твой визит несет в себе стремление оказать поддержку и подготовиться к войне.
- Это исключено, - покачав головой, ответил Альфред.
- Ты, верно, шутишь, - бросил Англия с усталым вдохом – настолько же усталым и изнемогающим, как и весь его вид. Вновь пожав плечами, Альфред заметил, что Англию давно слегка потряхивает, но постарался не заострять на этом внимания. Со стуком опустив руки на стол, британец резко подался вперед, и под его взглядом Альфред ощутил себя прибитым к стенке – не двинуться, не отвернуться.
- Если все так и продолжится, я погибну.
От этой простой констатации факта сердце Америки сильно стукнуло о ребра, застряв где-то под глоткой вместе с невысказанными словами.
- Я умру. Великобритании больше не будет... и… - резко прервав себя, Англия быстро отвел взгляд и, прикусив губу, стал рассматривать пустую стену, как будто действительно увидел на ней что-то. Молчал он долго, затем выпрямился, поправляя пояс и мягко разглаживая складки одежды на груди перебинтованными пальцами. Зачем он это делал, Альфреду было непонятно, ибо огромное количество заплаток, пятен и разошедшихся швов, которые испещряли форму, было невозможно спрятать. Как будто одежда его не менялась уже несколько лет… Но было оно так или нет, в поставки явно включалась не только еда.
- И… - продолжил Англия упавшим голосом, - бога ради, я понимаю, что моя смерть для тебя будет более чем хорошей новостью, но, - он посмотрел на Альфреда, и тот напрягся, боясь услышать то, что должно было прозвучать, - я вовсе не умоляю никого о помощи, однако если населению не оказать военной поддержки, мои люди погибнут… А когда погибнут они, погибну и Я.
Америка не сводил глаз с его лица, проклиная тот момент, когда решил придти сюда. Он не желал смотреть, как истощается и распадается великая страна, его отвращала сама мысль стать свидетелем падения Британской Империи. Почему Англия вообще так легко с этим смирился, разве он не из тех, кто упрямо стоит на своем до самого конца? Разве это у британцев не в крови?
Зачем он смотрит на него? С таким невыразимым стремлением, что даже если бы вокруг гремели снаряды и разбивались самолеты, его глаза видели бы только Альфреда.
- Я… - начал Америка, порываясь сказать хоть что-нибудь, лишь бы не чувствовать холода по всему телу. Зря он послушал Уинанта, ему не следовало приходить, как и не следовало вообще приезжать в эту богом забытую страну никогда. - Я не, - надавив на сомнения, он сглотнул и наконец тихо произнес. - Я не вступлю в войну. Прости, Англия.
На одну неуловимую секунду в глазах британца вспыхнуло отчаяние, Америка даже испугался, что тот может удариться в слёзы. Однако Англия не изменился в лице, лишь плотно сжав челюсти. Губы исказила гримаса печали, но он быстро справился с собой, резко втянув носом воздух. С души Америки свалился камень, он не представлял своего бессилия, если бы Англия вдруг заплакал.
- Ясно, - голос британца был горьким и тяжелым, как выдохшийся коньяк. - Глупо было даже надеяться на тебя.
Повисло неуютное молчание, в котором Альфред с каждой секундой все больше жаждал выбежать из кабинета, уехать, улететь как можно дальше, как можно скорее. В Англии он не чувствовал себя на своем месте, здесь было слишком много незнакомых звуков, звуков в ночи, в которых он боялся утонуть…
Америка не знал, что хуже – гордость Англии или его отчаяние. Глаза британца снова были устремлены на него, и снова будто вливали в него терпкий спирт, обжигая все внутри, в то же время не давая отвернуться.
- Что бы ты не делал, Америка, ради бога, не повторяй моих ошибок, - сказал Англия тихо, безэмоционально, и Альфред едва не потерял лицо. Он ждал чего угодно: угроз, порицания, мольбы, но не предупреждения. И вдруг впервые за две сотни лет Англия протянул руку, коснувшись его. Но этот жест не был ни ласковым, ни даже дружелюбным. Решительно схватив Америку за воротник, Англия грубо дернул его вниз, так, что их лица оказались в дюйме друг от друга. Упершись ладонями в стол, Америка почувствовал в британце такую пугающую силу и ярость, что даже не подумал сопротивляться.
- Ты, верно, думаешь, что после моей гибели Германия остановится, – прошипел он. - Или наивно полагаешь, что, если весь мир падет, ты один-единственный не пострадаешь, да?
- Зачем ты мне угрожаешь? – хрипло спросил Америка, и Англия медленно-медленно покачал головой. Когда показалось, что его хватка сейчас ослабнет, он ещё сильнее натянул ткань воротника и выдохнул в самое его лицо:
- Это факт, а не угороза! Хочешь сидеть сложа руки и ждать, пока нацисты подбираются к твоим берегам? Пожалуйста!
- Никто не подберется…
- Ошибаешься! – перебил его Англия.
- Нет! – тоже повышая голос, ответил Америка. - Мою территорию никому никогда не удалось подчинить – даже тебе!
Глаза британца распахнулись в изумлении на короткий момент, затем он, окаменев, отступил на шаг, бесконтрольно отпуская ворот Альфреда и закрывая вместо этого глаза рукой. Америка поправил воротник, отворачиваясь и отступая от стола подальше. Он пожалел о своих словах в то же мгновение, как произнес, прекрасно понимая, что не должен был говорить именно так. Шпильки и оскорбления в адрес Британской Империи не приносили облегчения ему, зато лицо Артура в этот момент было таким, каким он не хотел его видеть.
- Тупица, - все ещё не убирая руку от лица, процедил Англия. - Какой же ты все-таки тупица! Простодушный кретин, идущий на поводу у своей гордости!
- Прям как ты, – парировал Альфред, намеренно не глядя в сторону британца, чтобы глаза того вновь не прибили его к месту. Однако заключительная речь Мэроу эхом отражалась в его словах: «.. на некоторое время можно будет успокоиться… зная тяготы последнего года, смогли бы вы не обращать внимания на предстоящие?…»
Англия не проронил ни слова, и Америка только по звуку шагов понял, что тот отошел от стола, увеличивая дистанцию между ними. Он невольно обернулся, провожая взглядом фигуру британца, который внимательно осматривал убранство кабинета, будто впервые оказался здесь. Прошагав мимо полки с книгам, он очутился возле того же глобуса, который Альфред крутил несколько минут назад. Рука рассеяно прошлась по верхнему полушарию, и хотя Америка не видел, где именно, он понял, что это была восточная половина Атлантического Океана. Соединенное Королевство Великобритании.
- А знаешь, - рука Англии безвольно упала вдоль поверхности глобуса, заставив шар закрутиться вокруг оси, - во многом я не меньший идиот, чем ты, Америка. Так что не мне тебя судить, действительно, - он внезапно остановил глобус, коснувшись пальцами случайного участка где-то в Тихом Океане. - Я сам старался как можно дольше оставаться в нейтрале и не вмешиваться в войну, чтобы сохранить своих людей, свои ресурсы и свою территорию. Я тихо сидел в сторонке, пока Германия стремительно захватывал моих соседей, одного за другим. Ради мира… нет, ради собственного благополучия британцы не хотели вмешиваться в войну… Лишь бы сохранить страну целостной, - он вновь крутанул глобус, рассеяно следя за его вращением. - И совершенно неожиданно – хотя я понимал, что рано или поздно это случится – нацистская Германии, подмявшая под себя полмира, устремила дуло на меня. Я слишком поздно понял, что остался совершенно ОДИН…. И после девяти месяцев сопротивления самой могущественной военной державе мира… я просто на грани… Я экономически, морально и физически истощен. Я даже не знаю, наступит ли для меня завтрашний день. Все, что у меня есть, это надежда, которая, впрочем, тоже слабеет.
Он посмотрел в сторону Альфреда, тот мгновенно пожалел, что не отвел глаз раньше. Сердце снова тяжело ухнуло.
- Отступать с островов мне некуда, - Артур отвернулся, глобус за его спиной перестал крутиться, - поэтому мой народ… и Премьер-Министр так надеются, что Соединённые Штаты будут более внимательны к нам, чем мы в свою очередь были к Европе.
Альфред некоторое время молчал, опустив взор и ощутив вдруг, будто падает вниз вместе со всей комнатой.
- Мой президент обещал помощь, но не войну, - он надеялся, что его тихий голос располагает к компромиссу или хотя бы звучит в меру утешительно. Но Англия в ответ лишь отрывисто засмеялся, будто услышал смешную шутку. Альфред прирос к месту, глядя на его покачивающуюся фигуру и видя, как на смену улыбке на лицо Англии вернулся его прежний злобный оскал.
- Ты называешь это помощью? Хочешь сказать, что это все, что ты можешь?!
- Что значит всё? – воскликнул Альфред громче, чем хотел, почти что крикнул. - Я даю столько, сколько надо. Это тебе всегда мало! Сколько бы я тебе ни дал, ты всегда будешь говорить, что этого не достаточно!
- Этого не достаточно! – отрезал Англия, тоже повысив голос.
- Иди ты нахрен! – рявкнул Америка, и от его голоса почти что задрожали стены. Англия замер в двух шагах от него, как будто опомнился и не стал подходить ближе.
- Ох, и перед кем же мне теперь приходится пресмыкаться! – нахмурившись, он показал в сторону Америки. - Перед тобой!
На этот раз была очередь Альфреда взглянуть на него угрожающе потемневшим взглядом. Британец не шелохнулся, он, кажется, вот-вот готов был отвернуться или сорваться с места, чтоб уйти.
Альфред и сам хотел бы уйти.
- Знал бы, что ты глух как пень, не стал бы даже обращаться! Больно нужно мне твое участие или какая-то там помощь, когда ты на все плевать хотел с высокой колокольни! Зачем тебе кому-то помогать? Тебе проще выжать из меня остатки средств, пока я не умер, верно?!
- Нет!!! - рявкнул Альфред и почему-то прикусил язык, не договорив «Мне насрать, умрешь ты или нет!» - Неужто это твоя самая большая неудача в жизни – будучи якобы Великой Империей, упасть в ноги своей бывшей колонии?
Застыв, Англия с вызовом вскинул подбородок и, надменно усмехнувшись, быстро прошагал к своему столу. Напряженные плечи ссутулились, когда он снова взял в руки документы. И прежде чем Альфред успел понять, зачем британец шелестит бумагой, в его лицо неожиданно прилетел бумажный ком. От следующего неприятного броска он уже уклонился.
- Катись! К чертовой! Матери! – кричал Артур, комкая один листок за другим. Америка чуть не засмеялся.
- Да ты просто слишком гордый, чтобы просить о помощи того, кого не ставил раньше ни во что! Тебе стремно, потому что это я! Я, а не кто-то другой! – хотя бумажки не наносили никакого вреда, Альфред рефлекторно уворачивался от тех, что летели в лицо. - Не говори, что ты забыл, как ломал когти, пытаясь удержать меня в своей никчемной власти!
- Заткнись…! – лицо Англии исказил нешуточный гнев.
- Ты просто до сих пор не можешь простить мне мою Независимость, верно?!
- Причем тут это?! – бросая новые комья бумаги, орал Англия в ответ. Ему было все равно, что попадалось под руку: чистые листы, записки или черновые обрывки или же важные документы. - Я уже давно забыл обо всем! Почему ты с этим никак не смиришься?!
- Я? – Америка от удивления аж поперхнулся, отбивая ладонью очередную бумажку, которая полетела четко в сторону британца, но тот уклонился и послал новый комок ему в лоб. - Мне-то как раз плевать!
- Тогда почему ты не смиришься со своей Независимостью?!
Альфред замер с окаменевшим лицом.
- Потому что ты до сих пор смотришь на меня таким взглядом, как будто хочешь вернуть прошлое! Как будто я все ещё твой брат! Признай уже наконец, все потому, что это я! Я, который наплевал на тебя! Ты уже не та великая держава, которая внушала мне уважение! Теперь ты мне просто больше не нужен!
- И после этого ты говоришь, что делаешь все, что можешь?! – с усмешкой вставил Англия. - Просто очешуенно много же ты сделал!
- Я сделал предостаточно! – уверенно ответил Альфред.
- Да ни черта ты не помог! За все я тебе отплатил деньгами! И даже эта твоя помощь не дает и мизерной возможности победить Германию!!!
- Как будто бы ты вел себя иначе на моем месте! – подняв с пола комок, Альфред вложил в бросок всю свою злость. - Но я этого хотя бы не отрицаю!!! – когда Англия увернулся от прямого попадания в голову, бумажка с громким стуком отскочила от окна. Не долго думая, британец послал комок в ответ. - Ты игнорируешь мои слова! Ты до сих пор видишь во мне лишь своего младшего брата – свою колонию! Упущенную собственность!! Твои люди нуждаются во мне, но по-прежнему не ставят ни во что! Не думай, что я этого не вижу!
- Ты мне больше не брат, не обольщайся! – рявкнул Англия, хватая и бросая в Америку чернильное перо. Его голос стал тише, но свирепее, он будто на полном серьёзе готов был убить собеседника. - Я потерял своего брата четвертого июля тысяча семьсот семьдесят шестого года! Я не знаю, кто ты такой, Америка! И я не хочу тебя знать!!!
- И после этого ты удивляешься, почему я не хочу воевать, – рассмеявшись, сказал на это Альфред, подбирая отскочившее от стены перо.
- Я не прошу тебя любить мою страну или стать снова моей собственностью, черт побери! Мне не важно, как ты ко мне относишься! - теперь его грубый тон голоса ощутимо заглушала обида. - Я лучше, чем кто-либо, понимаю, каково твое отношение.
Альфред молчал, стараясь дышать глубже и не сломать ручку, которую сжимал в кулаке.
- Ты думаешь, что моя несгибаемость в вопросе помощи и мое… то есть, наше недопонимание друг друга – это все из-за моей обиды на твою Независимость? – Англия болезненно прикрыл глаза и покачал головой. - Ты такой дурак, Америка, ей-богу, - он чуть не застонал. - Завтра я могу потерять все: территорию, людей, свой дом, свое имя. Я в отчаянии стою на самом краю, и ты думаешь, что в этом состоянии я могу претендовать на твою бесценную Независимость и пытаться присоединить тебя к себе обратно?! Уж такого завуалированного оскорбления я от тебя не ожидал, - Альфред не заметил, как Артур оказался совсем близко, пока говорил, поэтому, когда британец выхватил чернильное перо из его пальцев, он чуть не вздрогнул. - Именно свободу я люблю в тебе больше всего, Америка.
Весь воздух в комнате заледенел и застыл после этих слов. Альфред даже не подумал скрыть свой шок, однако Англия не видел его лица. Вернувшись к столу, британец поднял несколько скомканных бумажек и попытался вернуть им первозданный вид. Его взгляд смягчался, когда он узнавал в них документы на отправку провизии – туда, где его люди умирали, где его люди сопротивлялись и ждали хоть какого-то покоя.
Англия нахмурился.
- Я умираю, - прямо сказал он. - Я знаю, что меня ждет. Поэтому мне остается только биться до последнего. Будь я проклят, если Германия надеется на легкую победу. Ему придется очень постараться, чтобы отбить у меня мою территорию!
Он замолчал, и когда тишина затянулась, Альфред практически решился шагнуть к двери. Он чувствовал себя здесь слишком уязвимым, расшатанным, как будто душу вдруг оголили. Его трясло, и дрожь никак не уменьшалась. Да что же это с ним происходило?
- Не стоит путать, - сказал вдруг Англия, разворачиваясь от стола. - Я просил не о «любой помощи», а о серьезной… и это не зависит от того, у кого я стал бы её просить. Запомни это, - он искоса глянул на Альфреда. - Прошлое - это прошлое, мы уже ничего не сможем с ним поделать. И у меня было предостаточно времени, чтобы сесть и без пристрастия все обдумать. Да, ты был частью Империи. Ты был очень важной частью. Но, знаешь, когда-то и я был частью могучей державы, от которой потом отделился. Я тоже сражался за свою независимость, отстаивая то, что принадлежит мне и больше никому. И сейчас я вновь пытаюсь защитить это… Я прекрасно понимаю твои чувства, поэтому смирился с твоей ненавистью и живу дальше. Мне теперь действительно все равно.
Англия вновь попытался расправить залатанную форму, но только сделал хуже. Альфред все больше хмурился от его слов.
- Оглядываться назад, когда мы оба должны двигаться вперед… Америка, ты понимаешь, что это открыто оскорбляет мою страну и не делает чести твоей?
- Хватит! - Альфред резко повысил тон. - Хватит говорить мне моими же словами! «Двигаться дальше»? Брехня! С каких пор ты в это веришь?! Всегда несешь одну и ту же брехню!
- Ну вот, снова обзываешься, – складывая руки на груди, устало прокомментировал Англия. - Теперь понятно, зачем ты пришел.
- Я не собирался приходить сюда вообще!!
- Ну, тогда почему же ты здесь?! – голос Англии впервые сорвался на крик.
- Я… - Альфред запнулся, но глаз не отводил.
- Почему?! – Англия цедил сквозь зубы. - Если ты на так ненавидишь британцев, и у тебя нет ни малейшего желания помогать мне, то что ты вообще здесь делаешь, Америка?! – прежде чем Альфред успел что-либо сказать, он тихо, но едко добавил: - Уходи.
- Я… но…
- Уезжай домой!
- Хватит мне указывать! – Америка едва подавил желание смести все со стола, вместо этого он крутанул глобус с такой силой, что тот вполне мог никогда больше не остановиться. - Хватит говорить мне, что я могу и чего не могу! Не надо делать вид, будто я и пальцем не пошевелил, когда узнал о войне! Хватит врать, что я не помогал тебе, тогда как я делал все, что в моих силах!!! И лишь потому, что тебе не хватало этого, ты решил, что я обязан пренебречь мнением народа и тоже вступить в войну!! И не надо притворяться, будто то, что произошло между нами в прошлом, не имеет для тебя абсолютно никакого значения!
- Ты мне больше не брат, - мягко обрывая вспыльчивую речь Альфреда, повторил Артур. - Ты. Мне. Не брат. Я уже давно не считаю тебя им ни в какой степени. Ты для меня никто. Ты всего лишь маленький, упрямый, зазнавшийся, неуклюжий юнец…
- Заткнись! – закричал Альфред, зажмурившись. - Заткнись! Заткнись!!! ЗАТКНИСЬ, МАТЬ ТВОЮ!!! – его вдруг захлестнуло совершенно неуместное, сильное желание заплакать. И это было глупо, ведь ему было все равно. Все равно!
- Где же твое «Если Англия выстоит, мы в стороне не останемся»?…
- Хватит бросаться цитатами моего Президента!..
- Ты тут говоришь о помощи, о поддержке… - с нажимом продолжил Артур, - а на самом деле твой Президент сказал, что хочет просто нажиться на бедах других. В первую очередь на мне.
- Хватит!..
- Ты предложил мне партию эсминцев в обмен на девяносто девять лет пользования моими военными базами на Карибах… Но когда я подписал соглашение, что мне пришло?! Груда разваливающегося металлолома, не способного даже держаться на плаву! И это ты называешь «делаю, что могу»? Это твоя символическая плата за нейтралитет, Америка?!
- Да я!..
- Ты уже забыл, как отказал мне в международном кредите, который мне пришлось брать у Бельгии, только потому, что не верил, что Я могу оказаться без денег?
- Как ты можешь оказаться без денег, если Британская Империя – это экономическая жила со множеством инвестиций?! Если бы ты прекратил инвестировать и продал часть акции хотя бы в одном из банков Соединенных Штатов, ты бы обогатился перед войной вдесятеро!
- Пошел ты…! - надменно выплюнул Артур.
- Ты ВСЕГДА говоришь, что я делаю что-то не так! Ты просто-напросто не воспринимаешь меня серьёзно! Хватит смотреть на меня, как на ребенка!..
- Ты пока не сделал ничерта такого, чтобы я перестал тебя им считать! - гневно перебил Англия. - Я не знаю, понимаешь ли ты сам намеренья своего правительства, но знай, что пока ты наживаешься на моих слабостях, я тут сражаюсь за собственную жизнь!
Альфред выдохнул, покачав головой, чувствуя, как внутри все бурлит от гнева и как щиплет глаза. Он хотел что-нибудь ударить, сломать или бросить об стену. Он уже совершенно не понимал, какая идиотская причина дернула вообще подумать о разговоре с этим человеком. И почему ни ноги, ни рассудок не хотели подчиняться воле разума и выйти за дверь, навсегда захлопнув её за собой.
- Ради тебя я поменял свои законы! Чего ты от меня ещё хочешь, Англия?! Это ведь не моя война!..
- Это мировая война, и она касается ВСЕХ!
Альфред только сейчас подумал о том, что в здании Уайт-холла они вовсе не одни, и искренне надеялся, что никто не зайдет, интересуясь, почему стоят такие крики, и не нарушит их натянутую до предела, жесткую нить диалога. Он чувствовал, как вслед за бешеным стуком сердца вздрагивают ребра. Америка больше всего желал уйти отсюда, но не так, не сейчас.
- Ты присылал мне помощь, по факту… Но этого либо не хватало, либо приходило слишком поздно. К тому же с прикрепленным расчетным чеком.
- Ну а как же!..
- Я знаю, - горько усмехнувшись, оборвал его Англия. - Знаю, потому что у самого было множество союзников, которых я использовал себе на выгоду… Похоже, все в мире возвращается. А теперь Великая Империя вынуждена лизать пятки самой молодой нации в мире. Однако мое негодования этому факту никак не связано с нашими прошлыми отношениями… - его тихий, почти несчастный голос вдруг окреп, и Англия заговорил жестко, не желая показать свою слабость, - Причина тут скорее в твоем упрямом и эгоистичном желании бесправно нажиться на моем и без того шатком положении…. Тут уж не важно – я это или какая-то ещё страна… это как удар в спину.
- Англия, - начал Альфред, и тоска, которую он слышал в собственном голосе, звучала странно.
- И ты не стал бы извиняться за него… Что в принципе понятно. Ведь для тебя это просто очередной поворот в экономике, и моя смерть тут как постфактум.
- Не говори так, - Америка не удержал дрожи в голосе. - В конце концов, есть Ленд-лиз…
- Ленд-лиз, - Англия невесело рассмеялся. - С ним британцы могут надеяться поесть хотя бы что-то помимо сгоревших покрышек.
- Но… - Альфред осекся, дышать почему-то стало больно.
- Знаешь, я просил не о такой помощи. А твой… - Англия вскинул в негодовании бровь, - президент, по-моему, вообще не собирается принимать ответственных решений. Или влиять на мнение людей. Я, как никто другой, понимаю, почему твой народ не хочет воевать и почему твой конгресс не станет отдавать этому предпочтения тоже… но просто я…
Альфреда окатило ледяной волной, когда он услышал откровенную дрожь в голосе Англии. Британец тут же умолк и резко отвернулся к окну. И, глядя на его лицо в отражении, Альфред видел, как без притворства исчезла гордость и решимость Великой Империи.
Теперь он хочет надавить на совесть
Альфред отвернулся, он не хотел видеть это лицо.
Он хочет, чтобы я купился, как в прошлый раз, а потом будет снова попирать ногами все, что я для него сделаю.
Все было именно так. Англия не может умереть, он просто всегда хорошо умел притворяться.
Даже если он действительно говорит правду, Альфред просто не хотел верить его словам.
- Ты не можешь и дальше вести себя так – вмешиваться в дела Европы или выходить из них, когда тебе заблагорассудится, руководить процессом, оставаясь в стороне. Это все равно не будет длиться вечно.
- Знаешь, американцы отзываются о международной политике с таким же отвращением, с каким в Викторианскую эпоху говорили о сексе, - шутка прозвучала почти смешно, но Артур, как и прежде, не повел и бровью.
- Я говорю серьёзно, Америка.
- Я тоже… - Альфред вздохнул. - Я не готов вступать во взаимоотношения с миром тем образом, каким ты от меня хочешь…
- Ты живешь в мире, здесь не получится быть одному.
- Мой народ не станет драться, Англия, - наконец, впервые за разговор Альфред первым разорвал зрительный контакт. Он знал, что все так и было, знал, что Англия умирал. Это подтвердил бы любой, однако все это время Альфред думал, что подобное невозможно. Чтобы этому сильному, горделивому и упрямому старику на самом деле угрожала опасность исчезнуть. Опасность остаться без денег, без еды… Но люди его действительно умирали от голода, и Альфред видел, что недалек черед и самого Англии. Однако сделать он ничего не мог, и ничтожная его часть нашептывала, что Англия всегда всего-навсего им манипулировал.
Америка по-прежнему смотрел в сторону, до боли кусая губу. Его до сих пор разрывало на части, бросало то к одному решению то к другому, при этом он продолжал настойчиво твердить себе, что ему все равно, что это не имеет значения. Покуда его люди в безопасности, ничто не имеет значения.
- Я долго не задержусь, - сказал Альфред, все ещё буравя взглядом пол. – Президент сказал мне сюда приехать и осмотреться…
- Понятно, - голос Англии звучал словно издалека, за пару сотен метров, но при этом он стоял так близко. - Ходи, смотри, думаю, тебе и без экскурсовода хватит впечатлений для того, чтобы отчитаться перед своим Президентом, - он зашелестел чем-то на столе. - Можешь лететь домой хоть сегодня, я тебя не держу.
- Англия!.. – начал Альфред, утрачивая напускную смелость, и вдруг в голове что-то щелкнуло. - Я хочу помочь тебе! – и в ту секунду, как прозвучали эти слова, он осознал, что только это было правдой, он не мог больше лгать, он правда хотел помочь. – Я хочу помочь, но пойми... Я не хочу…
Англия внезапно встал, с показной небрежностью дрожащими руками собрал документы и так же резко направился к выходу, проходя мимо него и даже не взглянув. Альфред в оцепенении наблюдал за тем, как Англия с грохотом распахнул дверь и шагнул наружу. Он крепко сжал ручку двери и, снова повернувшись к Альфреду, буквально на мгновение позволил себе посмотреть на него таким взглядом, какого Альфред не хотел бы видеть никогда в жизни. У него не хватило бы слов, чтобы описать этот взгляд. Он не смог бы измерить его силу. И совершенно точно он не мог справиться с ощущением, что от одного единственного взгляда его буквально вывернуло наизнанку.
Тишину комнаты разорвало громоподобным хлопком двери, и это без сомнения означало, что разговор с Англией окончен.
Заметки:
- Уайт-холл - название улицы, где расположено здание английского парламента и правительства Соединенного Королевства Великобритании. Оно пошло от названия Дворца Уайтхолла, вокруг которого в свое время и строились правительственные дома, но который был разрушен ещё в 1698 году.
- Черчилль фанатично призывал Рузвельта принимать решения, не основываясь на мнении своего народа. Он верил, что если президент оценит ситуацию трезво, а не относительно «мнения мирно-живущих», это даст Англии шанс выжить. Даже когда был введен новый закон о Ленд-лизе в США, что поднимало причастность страны к войне на внушительный уровень, многими международными посольствами было замечено, что это нельзя расценить как серьёзную поддержку. Вновь и вновь Америка пыталась дать понять британцам, что американское правительство живет вовсе не по тем же стандартам (отчасти из-за политики международной изоляции, отчасти из-за принципа разделения власти). Черчилль, у которого мать была американкой, любил повторять, что он имеет полное представление о том, как устроена политическая система США. При этом ни он, ни его приближенные коллеги никогда не понимали, насколько верхушка этой страны отличалась от парламентской системы Великобритании, где исполнительная и законодательная власти имели одни и те же лица, а подразделения находились под жестким контролем. Сам Уинант также пытался привнести ясность, что Рузвельт не имеет власти над конгрессом, как Черчилль имеет над Парламентом, и что, согласно конституции США, объявление войны зависит не от президента, а от заседания конгресса, члены которого, находясь в полном безразличии к войне, весной 1941 года делать этого уж точно не собирались.
- Канадский дипломат Чарльз Ричи в свое время писал: «Англичане вполне могли бы проглотить свою гордость перед американцами, но в итоге она застрянет в их глотках…»
- Рузвельт был крайне невосприимчив к войне, частично потому что в конгрессе Белого Дома преобладали антивоенный и анти-Британский настрои, а частично от недооценки ситуации Европы в целом. И в то же время винить Рузвельта не за что. Англичане в отличие от американцев были более приближены к Европейским странам, и все равно в 1930ых годах оставались в нейтрале очень долгое время, не взирая на то, что Гитлер активно хозяйничал по соседству. Как Артур и говорил в этой главе, Правительство Чемберлена не выказало никаких действий, чтобы сдержать распространение нацистов в Европе.
- Обещание Рузвельта предоставить «любую помощь кроме войны» имело место, и когда Германия захватила Францию, президент объявил: «Если Англия выстоит, мы в стороне не останемся». Но для англичан это звучало скорее как «мы ничего не будем делать, пока Англию бомбят». Даже Ленд-лиз, как говорил Черчилль, был чрезмерно малой поддержкой.
- Ярким примером «великой помощи», обещанной англичанам, был тот самый Договор Гента об эсминцах, в котором США потребовало девяносто девять лет аренды военных баз в Ньюфаундленде (на Бермудах) и шести британских колоний на Карибах. Для Англии это было менее чем выгодное соглашение (в отличие от Америки), но, учитывая условия, в которых пребывала страна, выбора не было. И когда раздосадованные британцы получили ещё и негодную для эксплуатации военную технику, их разочарованию в действиях американцев не было предела.
- По мере ухудшения ситуации в Великобритании, предоставление поддержки становилось главной проблемой США. В ноябре 1939 Рузвельт убедил неуступчивых представителей конгресса внести поправки в Закон о Нейтралитете: согласно им, Америка связывалась по рукам и должна была оставаться в нейтрале не смотря ни на что, тогда как Англии давалось полное право на пользование военными ресурсами США, однако должна была заплатить за них в долларах (по курсу на момент получения запроса)… Плюс ко всему, любые приобретения страна должна была вывозить из Штатов на своих собственных кораблях.
В следствие этого Великобритания в течение первого года Ленд-лиза лишилась практически всех денег из своего оборота и всех золотых фондов. Чтобы иметь возможность обороняться и воевать дальше, британское казначейство вынуждено было обратиться к правительству Бельгии, находящемуся в Лондоне.
Ситуация была настолько плачевной, что Министр Финансов даже выдвинул предложение сделать отдельный кабинет для рассмотрения реквизиций британского народа: люди готовы были отдавать любые золотые украшения, даже свои обручальные кольца. Но Черчилль ответил на это отказом. «Мы не можем, - говорил он, - позволить себе столь радикальных идей… только если это не будет поводом устыдить неблагодарную Америку!».
- Правительство США не имело никаких намерений извиняться за откровенное вытягивание денег из Великобритании в течение всей войны. Рузвельт, как и все в его кругу, верили в то, что получение англичанами хоть какой-то помощи, при том, что Америка тоже стремилась не остаться в минусе, уже должно быть радостью. «Мы хотим избежать риска и любой опасности, - говорил он, - И хотим заключать выгодные сделки».
Правительство считало своим долгом убедить американцев, что «хитрые, коварные британцы больше ни за что не втянут США в ненужную европейскую войну!» (отражение того самого внутреннего голоса у Альфреда, который пытался убедить себя в манипулировании им Англией). В то же время, Америка получала от этой сделки «куда больше чем рассчитывала», и правительство было «не просто благодарно, но счастливо».
- Говоря «Я тоже когда-то был частью великой империи…», Англия ссылается на Римское завоевание Британии. Хотя вообще Британские острова за всю историю не единожды подвергались попыткам завоевания извне.
читать дальше
- Я думаю, - обратился посол к Альфреду на следующий день, - тебе было бы полезно поговорить с сэром Кёрклэндом.
Америка чуть не споткнулся на ходу, вытаращившись на него, как на сумасшедшего. Он совершенно не ожидал, что их беседа по пути в посольство начнется с этого. Он думал, Уинант, рассчитывая вчера заставить свою державу задуматься о многих вещах, надолго оставит его наедине со своими мыслями. Но нет, кажется, он шел другой стратегией. И Америка не то чтобы был против…
Чувствуя предательский жар на лице, Альфред поспешно отвернулся. Он ненавидел родительское отношение к себе и знал, что посол вовсе не претендует на опекунство, однако с самого начала поездки чествовал себя обруганным проказником, неуверенным ни в чем. Если и было в мире то, что Америка действительно ненавидел, так это ощущение неуверенности в себе. Он итак боролся с собой каждый день, чтобы не впасть в тоску по дому, а теперь Уинант предлагал ещё и встречу с этим человеком. Альфред даже не представлял, чем может обернуться этот разговор…
- Я так не думаю, - ответил он и обругал себя за предательски высокую нотку в голосе.
- Ты, правда, так ненавидишь его, Альфред? – задумчиво спросил Уинант, открывая дверь и пропуская своего спутника вперед. Тот в нерешительности замер на пороге. - Ты ненавидишь его больше, чем весь мир?
Америка, помедлив, прошел дальше и несколько секунд буравил взглядом пол, не представляя, что сказать. Уинант, однако, терпеливо ждал ответа, уж кому, как ни ему, было понятно, насколько трудно бывает найти нужные слова. Хотя Альфред скорее искал не слова, а пытался разобраться в мыслях. Он помнил, как вчера ему мучительно хотелось заговорить с Англией, но после окончания обеда со всеми этими формальностями им просто не дали пересечься. Но даже если Америка нашел бы смелость подойти, он вряд ли смог бы заговорить публично: ему не хотелось, чтобы другие слышали их разговор и видели, какой взгляд будет у Англии, когда он станет отвечать со сталью в голосе, припоминая недавние события и «Договор Гента»… Однако, что ужасало Альфреда ещё сильнее, так это личная встреча. Представить себе кипучую злость британца или же его холодное безразличие – да что угодно – в беседе наедине, было для Альфреда куда страшнее. Хотя он уже не знал, чего боится больше: равнодушия или ненависти. И чего хочет сам: помочь или остаться в стороне. Его президент поклялся помочь англичанам – помочь, но не воевать – и все-таки в противовес тому количеству американцев, которые хотели спасти Великобританию, находилось в разы больше тех, кто не хотел думать о ней как о стране. Эти людские настроения каждый день заставляли Альфреда метаться туда-сюда, он был уверен на все сто, что ему плевать, и начинал порядком уставать от постоянной надобности говорить себе это.
- Я не совсем чтобы уж ненавижу его, - слова вылетели бесконтрольно, и Альфред сперва удивился, что сказал их. - Но ненавижу… - уточнил он, мельком глянув в сторону Уинанта, чтобы тут же отвернуться, чувствуя, как горят щеки. - Просто я… не хочу его видеть, потому что он тоже не хочет меня видеть... Две недели прошло, а он даже обо мне не спрашивал.
- Спрашивал, - сказал Уинант утвердительно и прошел мимо. Америка застыл и опомнился лишь тогда, когда посол обогнал его, оказавшись на несколько шагов впереди. Альфред догнал его и молча поплелся рядом, кивая в знак приветствия идущим мимо сотрудникам и не зная, почему в его уме плясало и не укладывалось одно единственное слово, сказанное послом.
До своего рабочего места Уинант дошел, не обмолвившись с державой и словом и, когда он поставил чемодан и опустился в кресло, сложив руки в замок перед собой, он внимательно посмотрел Альфреду в глаза. Уже готовый было заговорить, Америка вдруг пресек себя. Во рту его почему-то страшно пересохло.
- Он спрашивал обо мне? - стараясь говорить нейтрально, спросил Америка.
- Скорее даже интересовался твоим состоянием, - ответил Уинант, открывая свой черный кейс и доставая документы. Альфреда будто окатило ледяной водой, и вновь паузы в речи посла стали болезненно долгими. - Сэр Кёрклэнд хотел увериться, что ты сумел устроиться и ни в чем не нуждаешься. И я сказал ему, что у тебя все хорошо.
- А... – Америка отвел глаза, хотя понимал, что скрыть пунцовый цвет лица на таком расстоянии не получится. - Так он…
- Он ждал тебя на том обеде, - ровным тоном добавил Уинант, сортируя бумаги в разные папки, готовясь к работе. – Ты, как никто другой, должен знать, Альфред, насколько горд британский народ.
Альфред едва заметно усмехнулся.
- Уж я-то знаю…
- Я понимаю, что историческое прошлое оставило на вас обоих след, - Уинант вздохнул. - По крайней мере, понимаю это, как гражданин одной из этих стран, - и снова в его речи повисла долгая пауза, но Альфред уже был готов ждать. - И все же думаю, что тебе будет лучше, если вы поговорите. Развеете все недомолвки… Потому что ты нужен ему.
- Да, только он этого не признаёт…
- Не признаёт… - утвердительный тон Уинанта сквозил улыбкой, и Альфред невольно поднял на него глаза, однако посол лишь покачал головой. - Разве ты сам не хочешь с ним увидеться?
Альфред помедлил.
- Я…
- Только ответь честно… - перебил его Уинант, что было для него по определению не свойственно. - Потому что если тебе действительно не нужно это, и ты хочешь провести остаток времени подальше от сэра Кёрклэнда, я не стану больше поднимать эту тему. Поэтому… хочу, чтобы ты был честен со мной, Альфред.
Америка уставился в пол, не понимая, почему его лицо горит. И, если честно, он и не хотел понимать причину своих чувств. Отстраненно теребя ковер носком ботинка, Альфред чувствовал себя как никогда оторванным от собственного народа, который был сейчас слишком далеко. Поэтому не знал, что думать или говорить. И прежняя самоуверенность была больше не в силах собрать мысли воедино, а лишь усугубляла путаницу.
- Мне он не нравится, - наконец изрек Альфред. - Но… думаю, поговорить с ним можно…
Уинант улыбнулся, поднимаясь с кресла.
- Сегодня я иду в Уайт-холл, и Сэр Кёрклэнд наверняка будет там вместе с премьер-министром.
Альфред кивнул и хотел было незаметно улизнуть из кабинета, как на его плечо опустилась горячая ладонь.
- Мне бы хотелось, чтобы ты мог увидеть эту страну такой, какой вижу её я, Альфред, - с этими словами Уинант бережно похлопал свою державу по плечу.
* * *
Альфред думал, что не будет нервничать. Сам факт того, что он нервничал, заставлял усмехаться, ведь он уже дважды – дважды! – видел Англию за все время пребывания в посольстве. Этого должно быть вполне достаточно, чтобы его внутренности больше не вскакивали, как чертова пружина, от одного промелькнувшего вдали силуэта. Ведь это будет всего лишь разговор, просто «привет-пока», и Альфреду больше не придется об этом беспокоиться, и, самое главное, Уинант отстанет со своими вечными призывами пойти налаживать общение с Англией… Да, хотя бы ради этого можно было сказать «ОК».
Америку вовсе не трясло, он не переступал нервно с носка на пятку, а перед входом в Уайт-холл Уинант решительно сжал его плечо не потому, что хотел морально поддержать, а потому что он просто любит каждые пять минут это делать. И когда это Альфред нуждался в чьей-то поддержке? Сейчас если он и нуждался, то только в том, чтобы перестали трястись его руки.
- Думаю, он в своем кабинете наверху, - кивком указывая на лестницу сразу после парадного входа, сказал Уинант. - Поворот налево, вторая дверь.
Не сказав ничего в ответ, Америка смерил взглядом лестничный пролет. Он понял, что то, как он сглотнул, было хорошо слышно вокруг, и, тихо выругавшись на себя, начал решительно подниматься по ступеням. Альфред закинул руки в карманы брюк, стараясь выглядеть и чувствовать себя непринужденно. Не сумев подавить очередной сухой глоток, он обернулся на ходу и увидел, что Уинанта внизу уже не было. Сейчас Альфред мог развернуться и уйти, вернуться обратно на Гроувенор-сквер и притвориться, что проблема решена. Однако это будет ни больше ни меньше, чем цыплячьей трусостью. В конце концов, это же всего лишь Англия, мать его, а не кто-то ещё! В нём не было ничего такого, чего Америка мог до смерти бояться. Возможно, у простого люда Британская Империя и вызывала благоговейный ужас, Альфред знал его слишком хорошо не как мощную нацию, а как заботливого опекуна, ласкового отца, любящего брата… Как «Артура». Тогда, в прошлом, он тоже звал его по имени и, несмотря на чопорный эгоцентризм и самоуверенность, был очень добрым. Пока Америка не начал думать самостоятельно. Пока не оттолкнул «Англию» первым.
Свернув в коридоре налево, он замер у второй двери. Пот проступил даже на шее и ладонях, а сердце колотилось слишком быстро. Нахмурившись, Альфред стиснул зубы, ненавидя свое тело за бесконтрольный трепет, умом понимая, что бояться тут ну совершенно нечего. Да это ж просто Англия, они виделись совсем недавно, сражаясь на одной стороне во время Первой Мировой, они обменивались экспортом, вели поставки продовольствия и даже воевали между собой. А сейчас он оказывал Великобритании поддержку. Словом, они не были чужаками, хотя у Альфреда язык не поворачивался назвать их друзьями или даже просто союзниками. Несмотря на близкие когда-то отношения держав, настоящими союзниками они никогда не были. И тот человек, что находился сейчас за дверью, спустя столько лет был для Альфреда и вовсе незнакомцем.
Вынув руки из карманов, Альфред ощутил зверское желание сцепить их на груди, однако тут же уронил вдоль тела, поняв, как глупо и закрыто будет выглядеть. Потом вернул их обратно в карманы брюк – деловито, свободно, даже немного легкомысленно.
- Так… - Альфред сделал глубокий шумный вдох и с выдохом открыл дверь в кабинет.
Человек у окна стоял к гостю спиной, однако Альфред не мог не узнать в нем Англию. Руки сложены на пояснице в крепкий замок, гордая прямая осанка – это была действительно Империя, пусть и почти что падшая. За окном, в которое он смотрел, не шелохнувшись, стоял холодный мартовский полдень, и, несмотря на сезон постоянных весенних дождей, погода была сухая уже несколько дней, и даже пару раз выглядывало солнышко.
Тихо шагнув за порог, Америка захлопнул дверь, надеясь таким образом заставить единственного обитателя кабинета обернуться. Он решил не выкрикивать приветствие и не говорить первым вообще, вместо этого силясь хотя бы немного унять выпрыгивающее из груди сердце.
Артур не шевелился, он даже не дернулся от увесистого хлопка двери.
А затем…
Медленно, будто выходя из другой реальности, Англия развернулся к нему лицом. Цвет пасмурного неба, отраженный от городских стен и стекол, импонировал его угрюмому взгляду и бледности лица. И на таком близком расстоянии, на котором Альфред впервые видел его после стольких лет, была ещё более заметна непривычная глазу худоба. Все ещё держа руки за спиной, Англия повернулся к нему полностью, и Альфред с мимолетным облегчением понял, что встретил его взгляд без прежнего скачка в груди. И что, напротив, не может оторвать от него глаз, видя, каким он стал слабым, даже хрупким и каким сильными и уверенным по-прежнему остался.
- Здравствуй, - поприветствовал Англия с выражением лица, будто коршун смотрел на несъедобную дичь.
Остолбенев, Альфред с трудом прогнал поднявшуюся по хребту липкую дрожь. Нет, не могло же одно слово так подействовать. Он не намеревался показывать своей тревоги, поэтому хотел ответить на приветствие так, чтоб стало ясно – он не отступится от своей позиции.
- Давно не виделись, - силой воли подавив любую дрожь или колебание в голосе, Альфред небрежно усмехнулся. - Выглядишь ты хуже, чем когда-либо, старик.
Англия не изменился в лице, очевидно не восприняв колкость. Его взгляд в этот момент мог заморозить даже пламя. Все те слова, что Альфред порывался, но не позволял себе сказать, продолжали жечь изнутри, и он предпочитал там их и оставить. Не переставая ухмыляться, он напоминал себе, что ему все равно – действительно все равно – как обернется ситуация.
Англии больше нет…
Но Англия стоял сейчас перед ним, все такой же невзрачный и бледный… всегда ли он был таким маленьким? Нет, даже если он теперь был меньше, он остался таким же несгибаемым, сильным… великодушным. Он не дрожал, сохраняя величественное спокойствие, в отличие от Альфреда, который все больше чувствовал себя жуком под гигантской лупой. Страна с огромной территорией невольно содрогалась под твердым взглядом маленькой, но все же Империи.
Развернись. Развернись и уходи.
Альфред действительно жаждал этого с первой секунды, но продолжал стоять на месте.
Домой. Уехать отсюда. Улететь! Улетай!!!
Наконец Англия, разорвав зрительный контакт, окинул взглядом стол, за которым, очевидно, работал до того, как Америка пришел к нему. Он подошел и аккуратно собрал несколько бумаг.
«Все не так уж плохо, - оптимистично подумал Альфред. - Не сахарно, но все же…»
- Если ты что-то хотел – говори, - не глядя на него, отрезал Англия. Когда он собрал стопку документов, бумаги в его руках дрожали, будто от ветра, поэтому он быстро опустил их обратно на стол.
- Вообще-то, - начал Альфред и глубоко вздохнул, ему хотелось поскорее стряхнуть с себя нервозность, но способа вернее, чем подначивать собеседника, он не знал, - мне показалось, это ты у нас в нужде, а не я.
Пальцы Англии дрогнули, но сам он был неподвижен, а затем резко скомкал листок бумаги и швырнул в мусорную корзину. Его взгляд оставался вперенным в стол, и Альфреда это только радовало, ибо он сомневался, что стойко вытерпит этот взгляд ещё раз. Сам он, однако, продолжал рассматривать британца издалека, глядя на его плечи, руки, видя, как усталость сковала и отяжелила все его движения. В комнате вдруг стало холодно. Америка прекрасно знал, чего хочет Англия и чего хочет он сам, и упрямо не хотел озвучить это.
Падение Британской Империи… вопрос времени.
Альфред подошел к столу.
- Чё ты делаешь? – поинтересовался он, беря в руки один из листков. Англия долгое время не отвечал, а затем пояснил:
- Распределяю поставки продовольствия.
- А, ну логично, - кивнул Америка. - Должно быть, нацистские подлодки прибавили работки.
Выпрямившись, Англия с призрачным равнодушием подтвердил:
- Не то слово.
Альфред решил, что не станет отворачиваться. Один лишь бог знал, как ему тяжело смотреть в эти зеленые глаза сейчас, но отвернуться означало бы фактически покорность. В повисшей тишине послышалось, как за окном радостно чирикают птицы.
- Ну что ж, - Америка задумчиво повертел в руках чернильное перо, затем вернул его обратно на стол и оглядел кабинет, который на половину был библиотекой. Пробежав глазами по полкам, Альфред заметил, что кое-какие названия книг были ему известны, но большинство оставались незнакомыми и очень странными. Он с интересом стал рассматривать корешки, периодически закусывая нижнюю губу, будто в задумчивости, а на самом деле пытаясь занять себя хотя бы чем-нибудь, лишь бы не смотреть на Англию. - Зачем ты хотел меня видеть?
- Это я тебя должен спросить, - ответил Англия неестественно ровным тоном.
- С чего бы? – удивленно переспросил Альфред. - Уинант вчера буквально умолял меня зайти к тебе. Сказал, что ты хотел меня видеть.
Когда Америка развернулся, то с удивлением заметил, как Англия, изрядно покраснев, делает вид, что опять смотрит в окно. Он позволил себе слабую улыбку, оторвавшись наконец от бесцельного изучения подписей, чтобы пройтись по кабинету дальше. Шагнув к большому бежевому глобусу, Альфред тут же крутанул его, глядя, как сливаются прочерченные меридианы и параллели, и постарался проигнорировать кольнувшую сердце печаль, которая всплывала каждый раз, когда перед ним мелькал материк Северной Америки.
- Я такого не говорил, - наконец твердо отчеканил британец.
- Ещё он сказал, что ты интересовался, хорошо ли я устроился…
- Я такого не говорил, - настойчиво повторил Англия, и было не похоже, чтобы он сомневался в своих словах.
- ...Я сказал, что в Штатах было лучше, - в том же тоне добавил Альфред, останавливая глобус и водя пальцами вдоль линии берега такого далекого, но родного дома.
- А как же, - отозвался Англия, и Америка удивился, что не чувствует рук на своей глотке, хотя британец готов был открутить ему голову за подобные слова ещё во время Первой Мировой. - Всегда думаешь только о доме, как бы далеко не уезжал.
- Ну да, - ответил Альфред, немного теряясь от отсутствия подвоха в сказанном. Раньше Англия мог назвать его хвастуном и попытаться убедить в уникальности своего гостеприимства. Но, кажется, теперь он просто понимал, так же, как Альфред, что слова о том, как здесь должно быть хорошо, будут слишком далеко от истины.
Америка молча наблюдал за тем, как Англия медленно водит пальцами по окну, в которое так самозабвенно смотрел. Если наклониться чуть в сторону, то можно увидеть его лицо в отражении. Оно оказалось печальным, почти отчаянным. Альфред поспешно отвернулся, не в силах видеть эти глаза даже в блике на пыльном окне. Неловкое молчание развеивало любые слова, которые можно было бы подобрать. Альфред опять крутанул глобус, но не стал смотреть на него, опасаясь увидеть очертания своего материка. Пока он без особой цели разглядывал убранство кабинета, шагая по нему туда сюда, его взгляд то и дело падал на спину Англии, но тот не шелохнулся и даже мельком не оборачивался.
Внезапно британец заговорил, хотя его взор все ещё был прикован к разрухе города:
- Мы в слишком разном положении…
- А? – Америка автоматически поднял взгляд, - В смысле?
- Тебя не бомбят, - изрек Англия.
- О, - Альфред хотел было ответить, но понятия не имел, что мог сказать.
- Когда после стольких лет ты заявляешься сюда… и видишь меня таким… Будь мой народ в форме, а город – не в руинах, все было бы куда лучше. А так получается, что мы на разном уровне, и мне, конечно, сейчас не угодить твоим стандартам, - последние слова были сказаны почти с сарказмом, но Америка притворился глухим, долгое время глядя в одну точку.
Сирена. Выстрел. Свист бомб. Взрыв!…
Англии больше нет….
Альфред мотнул головой, прогоняя наваждение.
- По-моему, все не так уж плохо, - ответил он, не соглашаясь ни с чем конкретно. Меньше всего ему хотелось, чтобы Англия услышал в его речах надежду, достаточную, чтобы трактовать её как соглашение вступить в войну. Он не хотел и не собирался давать случайных обещаний, чтобы потом слушать причитания британца о том, какой он недобросовестный и как свойственно это американцам. - Я как бы могу примерно представить, как здесь было до взрывов…. Думаю, было реально лучше… Как-то даже паршиво, что я попал сюда только сейчас. Когда тут все такое серое и убогое.
Альфред смотрел в спину британцу и видел, как напряглись его плечи, когда он заговорил:
- Любой город стал бы убогим после девяти месяцев бомбежки. И уж прости, что лишил тебя такого бесценного опыта, как блиц.
Замерев в изумлении, Америка понял, что фактически обозвал страну британца «убогой», однако он не собирался извиняться. Все, чего он хотел сейчас, это оторвать, наконец, взгляд от его хрупкой спины и выйти за дверь. И больше не возвращаться!
..Это всего лишь вопрос времени…
- Да ничего, зато я теперь понимаю, что мои дела ещё не так уж плохи, - сказав это, Альфред мигом понял, что лучше было промолчать. Он заметил, как Англия впился пальцами в подоконник, прежде чем медленно-медленно отвернуться от окна. Его глаза впервые вспыхнули пламенем, однако Артур оставался нем, будто не мог решить, какое из проклятий выкрикнуть первым. Альфред ответил на его взгляд легкой ухмылкой и, уверенно шагнув к противоположной стороне стола, взял перо, постучав им задумчиво по краю. Он ожидал взрыва, однако Англия не оправдал его ожиданий: он оставался невозмутим.
Сражения, должно быть, отняли все силы, раз он пропустил такой невежливый бросок, тем более от Америки.
- Ты только за этим сюда явился?
- Сюда? В Англию в смысле? – без тени драматизма переспросил Альфред и пожал плечами. - Я не знаю, честно. Мой президент настоял на поездке, а посол хотел, чтобы я был рядом… Так что у меня не было выбора. Думаю, переговоры скоро кончатся, и я уеду. Надеюсь, по крайней мере…
- …Ясно, - Англия вновь соединил руки за спиной, выпрямляя спину. - Мне показалось, твой визит несет в себе стремление оказать поддержку и подготовиться к войне.
- Это исключено, - покачав головой, ответил Альфред.
- Ты, верно, шутишь, - бросил Англия с усталым вдохом – настолько же усталым и изнемогающим, как и весь его вид. Вновь пожав плечами, Альфред заметил, что Англию давно слегка потряхивает, но постарался не заострять на этом внимания. Со стуком опустив руки на стол, британец резко подался вперед, и под его взглядом Альфред ощутил себя прибитым к стенке – не двинуться, не отвернуться.
- Если все так и продолжится, я погибну.
От этой простой констатации факта сердце Америки сильно стукнуло о ребра, застряв где-то под глоткой вместе с невысказанными словами.
- Я умру. Великобритании больше не будет... и… - резко прервав себя, Англия быстро отвел взгляд и, прикусив губу, стал рассматривать пустую стену, как будто действительно увидел на ней что-то. Молчал он долго, затем выпрямился, поправляя пояс и мягко разглаживая складки одежды на груди перебинтованными пальцами. Зачем он это делал, Альфреду было непонятно, ибо огромное количество заплаток, пятен и разошедшихся швов, которые испещряли форму, было невозможно спрятать. Как будто одежда его не менялась уже несколько лет… Но было оно так или нет, в поставки явно включалась не только еда.
- И… - продолжил Англия упавшим голосом, - бога ради, я понимаю, что моя смерть для тебя будет более чем хорошей новостью, но, - он посмотрел на Альфреда, и тот напрягся, боясь услышать то, что должно было прозвучать, - я вовсе не умоляю никого о помощи, однако если населению не оказать военной поддержки, мои люди погибнут… А когда погибнут они, погибну и Я.
Америка не сводил глаз с его лица, проклиная тот момент, когда решил придти сюда. Он не желал смотреть, как истощается и распадается великая страна, его отвращала сама мысль стать свидетелем падения Британской Империи. Почему Англия вообще так легко с этим смирился, разве он не из тех, кто упрямо стоит на своем до самого конца? Разве это у британцев не в крови?
Зачем он смотрит на него? С таким невыразимым стремлением, что даже если бы вокруг гремели снаряды и разбивались самолеты, его глаза видели бы только Альфреда.
- Я… - начал Америка, порываясь сказать хоть что-нибудь, лишь бы не чувствовать холода по всему телу. Зря он послушал Уинанта, ему не следовало приходить, как и не следовало вообще приезжать в эту богом забытую страну никогда. - Я не, - надавив на сомнения, он сглотнул и наконец тихо произнес. - Я не вступлю в войну. Прости, Англия.
На одну неуловимую секунду в глазах британца вспыхнуло отчаяние, Америка даже испугался, что тот может удариться в слёзы. Однако Англия не изменился в лице, лишь плотно сжав челюсти. Губы исказила гримаса печали, но он быстро справился с собой, резко втянув носом воздух. С души Америки свалился камень, он не представлял своего бессилия, если бы Англия вдруг заплакал.
- Ясно, - голос британца был горьким и тяжелым, как выдохшийся коньяк. - Глупо было даже надеяться на тебя.
Повисло неуютное молчание, в котором Альфред с каждой секундой все больше жаждал выбежать из кабинета, уехать, улететь как можно дальше, как можно скорее. В Англии он не чувствовал себя на своем месте, здесь было слишком много незнакомых звуков, звуков в ночи, в которых он боялся утонуть…
Америка не знал, что хуже – гордость Англии или его отчаяние. Глаза британца снова были устремлены на него, и снова будто вливали в него терпкий спирт, обжигая все внутри, в то же время не давая отвернуться.
- Что бы ты не делал, Америка, ради бога, не повторяй моих ошибок, - сказал Англия тихо, безэмоционально, и Альфред едва не потерял лицо. Он ждал чего угодно: угроз, порицания, мольбы, но не предупреждения. И вдруг впервые за две сотни лет Англия протянул руку, коснувшись его. Но этот жест не был ни ласковым, ни даже дружелюбным. Решительно схватив Америку за воротник, Англия грубо дернул его вниз, так, что их лица оказались в дюйме друг от друга. Упершись ладонями в стол, Америка почувствовал в британце такую пугающую силу и ярость, что даже не подумал сопротивляться.
- Ты, верно, думаешь, что после моей гибели Германия остановится, – прошипел он. - Или наивно полагаешь, что, если весь мир падет, ты один-единственный не пострадаешь, да?
- Зачем ты мне угрожаешь? – хрипло спросил Америка, и Англия медленно-медленно покачал головой. Когда показалось, что его хватка сейчас ослабнет, он ещё сильнее натянул ткань воротника и выдохнул в самое его лицо:
- Это факт, а не угороза! Хочешь сидеть сложа руки и ждать, пока нацисты подбираются к твоим берегам? Пожалуйста!
- Никто не подберется…
- Ошибаешься! – перебил его Англия.
- Нет! – тоже повышая голос, ответил Америка. - Мою территорию никому никогда не удалось подчинить – даже тебе!
Глаза британца распахнулись в изумлении на короткий момент, затем он, окаменев, отступил на шаг, бесконтрольно отпуская ворот Альфреда и закрывая вместо этого глаза рукой. Америка поправил воротник, отворачиваясь и отступая от стола подальше. Он пожалел о своих словах в то же мгновение, как произнес, прекрасно понимая, что не должен был говорить именно так. Шпильки и оскорбления в адрес Британской Империи не приносили облегчения ему, зато лицо Артура в этот момент было таким, каким он не хотел его видеть.
- Тупица, - все ещё не убирая руку от лица, процедил Англия. - Какой же ты все-таки тупица! Простодушный кретин, идущий на поводу у своей гордости!
- Прям как ты, – парировал Альфред, намеренно не глядя в сторону британца, чтобы глаза того вновь не прибили его к месту. Однако заключительная речь Мэроу эхом отражалась в его словах: «.. на некоторое время можно будет успокоиться… зная тяготы последнего года, смогли бы вы не обращать внимания на предстоящие?…»
Англия не проронил ни слова, и Америка только по звуку шагов понял, что тот отошел от стола, увеличивая дистанцию между ними. Он невольно обернулся, провожая взглядом фигуру британца, который внимательно осматривал убранство кабинета, будто впервые оказался здесь. Прошагав мимо полки с книгам, он очутился возле того же глобуса, который Альфред крутил несколько минут назад. Рука рассеяно прошлась по верхнему полушарию, и хотя Америка не видел, где именно, он понял, что это была восточная половина Атлантического Океана. Соединенное Королевство Великобритании.
- А знаешь, - рука Англии безвольно упала вдоль поверхности глобуса, заставив шар закрутиться вокруг оси, - во многом я не меньший идиот, чем ты, Америка. Так что не мне тебя судить, действительно, - он внезапно остановил глобус, коснувшись пальцами случайного участка где-то в Тихом Океане. - Я сам старался как можно дольше оставаться в нейтрале и не вмешиваться в войну, чтобы сохранить своих людей, свои ресурсы и свою территорию. Я тихо сидел в сторонке, пока Германия стремительно захватывал моих соседей, одного за другим. Ради мира… нет, ради собственного благополучия британцы не хотели вмешиваться в войну… Лишь бы сохранить страну целостной, - он вновь крутанул глобус, рассеяно следя за его вращением. - И совершенно неожиданно – хотя я понимал, что рано или поздно это случится – нацистская Германии, подмявшая под себя полмира, устремила дуло на меня. Я слишком поздно понял, что остался совершенно ОДИН…. И после девяти месяцев сопротивления самой могущественной военной державе мира… я просто на грани… Я экономически, морально и физически истощен. Я даже не знаю, наступит ли для меня завтрашний день. Все, что у меня есть, это надежда, которая, впрочем, тоже слабеет.
Он посмотрел в сторону Альфреда, тот мгновенно пожалел, что не отвел глаз раньше. Сердце снова тяжело ухнуло.
- Отступать с островов мне некуда, - Артур отвернулся, глобус за его спиной перестал крутиться, - поэтому мой народ… и Премьер-Министр так надеются, что Соединённые Штаты будут более внимательны к нам, чем мы в свою очередь были к Европе.
Альфред некоторое время молчал, опустив взор и ощутив вдруг, будто падает вниз вместе со всей комнатой.
- Мой президент обещал помощь, но не войну, - он надеялся, что его тихий голос располагает к компромиссу или хотя бы звучит в меру утешительно. Но Англия в ответ лишь отрывисто засмеялся, будто услышал смешную шутку. Альфред прирос к месту, глядя на его покачивающуюся фигуру и видя, как на смену улыбке на лицо Англии вернулся его прежний злобный оскал.
- Ты называешь это помощью? Хочешь сказать, что это все, что ты можешь?!
- Что значит всё? – воскликнул Альфред громче, чем хотел, почти что крикнул. - Я даю столько, сколько надо. Это тебе всегда мало! Сколько бы я тебе ни дал, ты всегда будешь говорить, что этого не достаточно!
- Этого не достаточно! – отрезал Англия, тоже повысив голос.
- Иди ты нахрен! – рявкнул Америка, и от его голоса почти что задрожали стены. Англия замер в двух шагах от него, как будто опомнился и не стал подходить ближе.
- Ох, и перед кем же мне теперь приходится пресмыкаться! – нахмурившись, он показал в сторону Америки. - Перед тобой!
На этот раз была очередь Альфреда взглянуть на него угрожающе потемневшим взглядом. Британец не шелохнулся, он, кажется, вот-вот готов был отвернуться или сорваться с места, чтоб уйти.
Альфред и сам хотел бы уйти.
- Знал бы, что ты глух как пень, не стал бы даже обращаться! Больно нужно мне твое участие или какая-то там помощь, когда ты на все плевать хотел с высокой колокольни! Зачем тебе кому-то помогать? Тебе проще выжать из меня остатки средств, пока я не умер, верно?!
- Нет!!! - рявкнул Альфред и почему-то прикусил язык, не договорив «Мне насрать, умрешь ты или нет!» - Неужто это твоя самая большая неудача в жизни – будучи якобы Великой Империей, упасть в ноги своей бывшей колонии?
Застыв, Англия с вызовом вскинул подбородок и, надменно усмехнувшись, быстро прошагал к своему столу. Напряженные плечи ссутулились, когда он снова взял в руки документы. И прежде чем Альфред успел понять, зачем британец шелестит бумагой, в его лицо неожиданно прилетел бумажный ком. От следующего неприятного броска он уже уклонился.
- Катись! К чертовой! Матери! – кричал Артур, комкая один листок за другим. Америка чуть не засмеялся.
- Да ты просто слишком гордый, чтобы просить о помощи того, кого не ставил раньше ни во что! Тебе стремно, потому что это я! Я, а не кто-то другой! – хотя бумажки не наносили никакого вреда, Альфред рефлекторно уворачивался от тех, что летели в лицо. - Не говори, что ты забыл, как ломал когти, пытаясь удержать меня в своей никчемной власти!
- Заткнись…! – лицо Англии исказил нешуточный гнев.
- Ты просто до сих пор не можешь простить мне мою Независимость, верно?!
- Причем тут это?! – бросая новые комья бумаги, орал Англия в ответ. Ему было все равно, что попадалось под руку: чистые листы, записки или черновые обрывки или же важные документы. - Я уже давно забыл обо всем! Почему ты с этим никак не смиришься?!
- Я? – Америка от удивления аж поперхнулся, отбивая ладонью очередную бумажку, которая полетела четко в сторону британца, но тот уклонился и послал новый комок ему в лоб. - Мне-то как раз плевать!
- Тогда почему ты не смиришься со своей Независимостью?!
Альфред замер с окаменевшим лицом.
- Потому что ты до сих пор смотришь на меня таким взглядом, как будто хочешь вернуть прошлое! Как будто я все ещё твой брат! Признай уже наконец, все потому, что это я! Я, который наплевал на тебя! Ты уже не та великая держава, которая внушала мне уважение! Теперь ты мне просто больше не нужен!
- И после этого ты говоришь, что делаешь все, что можешь?! – с усмешкой вставил Англия. - Просто очешуенно много же ты сделал!
- Я сделал предостаточно! – уверенно ответил Альфред.
- Да ни черта ты не помог! За все я тебе отплатил деньгами! И даже эта твоя помощь не дает и мизерной возможности победить Германию!!!
- Как будто бы ты вел себя иначе на моем месте! – подняв с пола комок, Альфред вложил в бросок всю свою злость. - Но я этого хотя бы не отрицаю!!! – когда Англия увернулся от прямого попадания в голову, бумажка с громким стуком отскочила от окна. Не долго думая, британец послал комок в ответ. - Ты игнорируешь мои слова! Ты до сих пор видишь во мне лишь своего младшего брата – свою колонию! Упущенную собственность!! Твои люди нуждаются во мне, но по-прежнему не ставят ни во что! Не думай, что я этого не вижу!
- Ты мне больше не брат, не обольщайся! – рявкнул Англия, хватая и бросая в Америку чернильное перо. Его голос стал тише, но свирепее, он будто на полном серьёзе готов был убить собеседника. - Я потерял своего брата четвертого июля тысяча семьсот семьдесят шестого года! Я не знаю, кто ты такой, Америка! И я не хочу тебя знать!!!
- И после этого ты удивляешься, почему я не хочу воевать, – рассмеявшись, сказал на это Альфред, подбирая отскочившее от стены перо.
- Я не прошу тебя любить мою страну или стать снова моей собственностью, черт побери! Мне не важно, как ты ко мне относишься! - теперь его грубый тон голоса ощутимо заглушала обида. - Я лучше, чем кто-либо, понимаю, каково твое отношение.
Альфред молчал, стараясь дышать глубже и не сломать ручку, которую сжимал в кулаке.
- Ты думаешь, что моя несгибаемость в вопросе помощи и мое… то есть, наше недопонимание друг друга – это все из-за моей обиды на твою Независимость? – Англия болезненно прикрыл глаза и покачал головой. - Ты такой дурак, Америка, ей-богу, - он чуть не застонал. - Завтра я могу потерять все: территорию, людей, свой дом, свое имя. Я в отчаянии стою на самом краю, и ты думаешь, что в этом состоянии я могу претендовать на твою бесценную Независимость и пытаться присоединить тебя к себе обратно?! Уж такого завуалированного оскорбления я от тебя не ожидал, - Альфред не заметил, как Артур оказался совсем близко, пока говорил, поэтому, когда британец выхватил чернильное перо из его пальцев, он чуть не вздрогнул. - Именно свободу я люблю в тебе больше всего, Америка.
Весь воздух в комнате заледенел и застыл после этих слов. Альфред даже не подумал скрыть свой шок, однако Англия не видел его лица. Вернувшись к столу, британец поднял несколько скомканных бумажек и попытался вернуть им первозданный вид. Его взгляд смягчался, когда он узнавал в них документы на отправку провизии – туда, где его люди умирали, где его люди сопротивлялись и ждали хоть какого-то покоя.
Англия нахмурился.
- Я умираю, - прямо сказал он. - Я знаю, что меня ждет. Поэтому мне остается только биться до последнего. Будь я проклят, если Германия надеется на легкую победу. Ему придется очень постараться, чтобы отбить у меня мою территорию!
Он замолчал, и когда тишина затянулась, Альфред практически решился шагнуть к двери. Он чувствовал себя здесь слишком уязвимым, расшатанным, как будто душу вдруг оголили. Его трясло, и дрожь никак не уменьшалась. Да что же это с ним происходило?
- Не стоит путать, - сказал вдруг Англия, разворачиваясь от стола. - Я просил не о «любой помощи», а о серьезной… и это не зависит от того, у кого я стал бы её просить. Запомни это, - он искоса глянул на Альфреда. - Прошлое - это прошлое, мы уже ничего не сможем с ним поделать. И у меня было предостаточно времени, чтобы сесть и без пристрастия все обдумать. Да, ты был частью Империи. Ты был очень важной частью. Но, знаешь, когда-то и я был частью могучей державы, от которой потом отделился. Я тоже сражался за свою независимость, отстаивая то, что принадлежит мне и больше никому. И сейчас я вновь пытаюсь защитить это… Я прекрасно понимаю твои чувства, поэтому смирился с твоей ненавистью и живу дальше. Мне теперь действительно все равно.
Англия вновь попытался расправить залатанную форму, но только сделал хуже. Альфред все больше хмурился от его слов.
- Оглядываться назад, когда мы оба должны двигаться вперед… Америка, ты понимаешь, что это открыто оскорбляет мою страну и не делает чести твоей?
- Хватит! - Альфред резко повысил тон. - Хватит говорить мне моими же словами! «Двигаться дальше»? Брехня! С каких пор ты в это веришь?! Всегда несешь одну и ту же брехню!
- Ну вот, снова обзываешься, – складывая руки на груди, устало прокомментировал Англия. - Теперь понятно, зачем ты пришел.
- Я не собирался приходить сюда вообще!!
- Ну, тогда почему же ты здесь?! – голос Англии впервые сорвался на крик.
- Я… - Альфред запнулся, но глаз не отводил.
- Почему?! – Англия цедил сквозь зубы. - Если ты на так ненавидишь британцев, и у тебя нет ни малейшего желания помогать мне, то что ты вообще здесь делаешь, Америка?! – прежде чем Альфред успел что-либо сказать, он тихо, но едко добавил: - Уходи.
- Я… но…
- Уезжай домой!
- Хватит мне указывать! – Америка едва подавил желание смести все со стола, вместо этого он крутанул глобус с такой силой, что тот вполне мог никогда больше не остановиться. - Хватит говорить мне, что я могу и чего не могу! Не надо делать вид, будто я и пальцем не пошевелил, когда узнал о войне! Хватит врать, что я не помогал тебе, тогда как я делал все, что в моих силах!!! И лишь потому, что тебе не хватало этого, ты решил, что я обязан пренебречь мнением народа и тоже вступить в войну!! И не надо притворяться, будто то, что произошло между нами в прошлом, не имеет для тебя абсолютно никакого значения!
- Ты мне больше не брат, - мягко обрывая вспыльчивую речь Альфреда, повторил Артур. - Ты. Мне. Не брат. Я уже давно не считаю тебя им ни в какой степени. Ты для меня никто. Ты всего лишь маленький, упрямый, зазнавшийся, неуклюжий юнец…
- Заткнись! – закричал Альфред, зажмурившись. - Заткнись! Заткнись!!! ЗАТКНИСЬ, МАТЬ ТВОЮ!!! – его вдруг захлестнуло совершенно неуместное, сильное желание заплакать. И это было глупо, ведь ему было все равно. Все равно!
- Где же твое «Если Англия выстоит, мы в стороне не останемся»?…
- Хватит бросаться цитатами моего Президента!..
- Ты тут говоришь о помощи, о поддержке… - с нажимом продолжил Артур, - а на самом деле твой Президент сказал, что хочет просто нажиться на бедах других. В первую очередь на мне.
- Хватит!..
- Ты предложил мне партию эсминцев в обмен на девяносто девять лет пользования моими военными базами на Карибах… Но когда я подписал соглашение, что мне пришло?! Груда разваливающегося металлолома, не способного даже держаться на плаву! И это ты называешь «делаю, что могу»? Это твоя символическая плата за нейтралитет, Америка?!
- Да я!..
- Ты уже забыл, как отказал мне в международном кредите, который мне пришлось брать у Бельгии, только потому, что не верил, что Я могу оказаться без денег?
- Как ты можешь оказаться без денег, если Британская Империя – это экономическая жила со множеством инвестиций?! Если бы ты прекратил инвестировать и продал часть акции хотя бы в одном из банков Соединенных Штатов, ты бы обогатился перед войной вдесятеро!
- Пошел ты…! - надменно выплюнул Артур.
- Ты ВСЕГДА говоришь, что я делаю что-то не так! Ты просто-напросто не воспринимаешь меня серьёзно! Хватит смотреть на меня, как на ребенка!..
- Ты пока не сделал ничерта такого, чтобы я перестал тебя им считать! - гневно перебил Англия. - Я не знаю, понимаешь ли ты сам намеренья своего правительства, но знай, что пока ты наживаешься на моих слабостях, я тут сражаюсь за собственную жизнь!
Альфред выдохнул, покачав головой, чувствуя, как внутри все бурлит от гнева и как щиплет глаза. Он хотел что-нибудь ударить, сломать или бросить об стену. Он уже совершенно не понимал, какая идиотская причина дернула вообще подумать о разговоре с этим человеком. И почему ни ноги, ни рассудок не хотели подчиняться воле разума и выйти за дверь, навсегда захлопнув её за собой.
- Ради тебя я поменял свои законы! Чего ты от меня ещё хочешь, Англия?! Это ведь не моя война!..
- Это мировая война, и она касается ВСЕХ!
Альфред только сейчас подумал о том, что в здании Уайт-холла они вовсе не одни, и искренне надеялся, что никто не зайдет, интересуясь, почему стоят такие крики, и не нарушит их натянутую до предела, жесткую нить диалога. Он чувствовал, как вслед за бешеным стуком сердца вздрагивают ребра. Америка больше всего желал уйти отсюда, но не так, не сейчас.
- Ты присылал мне помощь, по факту… Но этого либо не хватало, либо приходило слишком поздно. К тому же с прикрепленным расчетным чеком.
- Ну а как же!..
- Я знаю, - горько усмехнувшись, оборвал его Англия. - Знаю, потому что у самого было множество союзников, которых я использовал себе на выгоду… Похоже, все в мире возвращается. А теперь Великая Империя вынуждена лизать пятки самой молодой нации в мире. Однако мое негодования этому факту никак не связано с нашими прошлыми отношениями… - его тихий, почти несчастный голос вдруг окреп, и Англия заговорил жестко, не желая показать свою слабость, - Причина тут скорее в твоем упрямом и эгоистичном желании бесправно нажиться на моем и без того шатком положении…. Тут уж не важно – я это или какая-то ещё страна… это как удар в спину.
- Англия, - начал Альфред, и тоска, которую он слышал в собственном голосе, звучала странно.
- И ты не стал бы извиняться за него… Что в принципе понятно. Ведь для тебя это просто очередной поворот в экономике, и моя смерть тут как постфактум.
- Не говори так, - Америка не удержал дрожи в голосе. - В конце концов, есть Ленд-лиз…
- Ленд-лиз, - Англия невесело рассмеялся. - С ним британцы могут надеяться поесть хотя бы что-то помимо сгоревших покрышек.
- Но… - Альфред осекся, дышать почему-то стало больно.
- Знаешь, я просил не о такой помощи. А твой… - Англия вскинул в негодовании бровь, - президент, по-моему, вообще не собирается принимать ответственных решений. Или влиять на мнение людей. Я, как никто другой, понимаю, почему твой народ не хочет воевать и почему твой конгресс не станет отдавать этому предпочтения тоже… но просто я…
Альфреда окатило ледяной волной, когда он услышал откровенную дрожь в голосе Англии. Британец тут же умолк и резко отвернулся к окну. И, глядя на его лицо в отражении, Альфред видел, как без притворства исчезла гордость и решимость Великой Империи.
Теперь он хочет надавить на совесть
Альфред отвернулся, он не хотел видеть это лицо.
Он хочет, чтобы я купился, как в прошлый раз, а потом будет снова попирать ногами все, что я для него сделаю.
Все было именно так. Англия не может умереть, он просто всегда хорошо умел притворяться.
Даже если он действительно говорит правду, Альфред просто не хотел верить его словам.
- Ты не можешь и дальше вести себя так – вмешиваться в дела Европы или выходить из них, когда тебе заблагорассудится, руководить процессом, оставаясь в стороне. Это все равно не будет длиться вечно.
- Знаешь, американцы отзываются о международной политике с таким же отвращением, с каким в Викторианскую эпоху говорили о сексе, - шутка прозвучала почти смешно, но Артур, как и прежде, не повел и бровью.
- Я говорю серьёзно, Америка.
- Я тоже… - Альфред вздохнул. - Я не готов вступать во взаимоотношения с миром тем образом, каким ты от меня хочешь…
- Ты живешь в мире, здесь не получится быть одному.
- Мой народ не станет драться, Англия, - наконец, впервые за разговор Альфред первым разорвал зрительный контакт. Он знал, что все так и было, знал, что Англия умирал. Это подтвердил бы любой, однако все это время Альфред думал, что подобное невозможно. Чтобы этому сильному, горделивому и упрямому старику на самом деле угрожала опасность исчезнуть. Опасность остаться без денег, без еды… Но люди его действительно умирали от голода, и Альфред видел, что недалек черед и самого Англии. Однако сделать он ничего не мог, и ничтожная его часть нашептывала, что Англия всегда всего-навсего им манипулировал.
Америка по-прежнему смотрел в сторону, до боли кусая губу. Его до сих пор разрывало на части, бросало то к одному решению то к другому, при этом он продолжал настойчиво твердить себе, что ему все равно, что это не имеет значения. Покуда его люди в безопасности, ничто не имеет значения.
- Я долго не задержусь, - сказал Альфред, все ещё буравя взглядом пол. – Президент сказал мне сюда приехать и осмотреться…
- Понятно, - голос Англии звучал словно издалека, за пару сотен метров, но при этом он стоял так близко. - Ходи, смотри, думаю, тебе и без экскурсовода хватит впечатлений для того, чтобы отчитаться перед своим Президентом, - он зашелестел чем-то на столе. - Можешь лететь домой хоть сегодня, я тебя не держу.
- Англия!.. – начал Альфред, утрачивая напускную смелость, и вдруг в голове что-то щелкнуло. - Я хочу помочь тебе! – и в ту секунду, как прозвучали эти слова, он осознал, что только это было правдой, он не мог больше лгать, он правда хотел помочь. – Я хочу помочь, но пойми... Я не хочу…
Англия внезапно встал, с показной небрежностью дрожащими руками собрал документы и так же резко направился к выходу, проходя мимо него и даже не взглянув. Альфред в оцепенении наблюдал за тем, как Англия с грохотом распахнул дверь и шагнул наружу. Он крепко сжал ручку двери и, снова повернувшись к Альфреду, буквально на мгновение позволил себе посмотреть на него таким взглядом, какого Альфред не хотел бы видеть никогда в жизни. У него не хватило бы слов, чтобы описать этот взгляд. Он не смог бы измерить его силу. И совершенно точно он не мог справиться с ощущением, что от одного единственного взгляда его буквально вывернуло наизнанку.
Тишину комнаты разорвало громоподобным хлопком двери, и это без сомнения означало, что разговор с Англией окончен.
________________________________________________
Заметки:
- Уайт-холл - название улицы, где расположено здание английского парламента и правительства Соединенного Королевства Великобритании. Оно пошло от названия Дворца Уайтхолла, вокруг которого в свое время и строились правительственные дома, но который был разрушен ещё в 1698 году.
- Черчилль фанатично призывал Рузвельта принимать решения, не основываясь на мнении своего народа. Он верил, что если президент оценит ситуацию трезво, а не относительно «мнения мирно-живущих», это даст Англии шанс выжить. Даже когда был введен новый закон о Ленд-лизе в США, что поднимало причастность страны к войне на внушительный уровень, многими международными посольствами было замечено, что это нельзя расценить как серьёзную поддержку. Вновь и вновь Америка пыталась дать понять британцам, что американское правительство живет вовсе не по тем же стандартам (отчасти из-за политики международной изоляции, отчасти из-за принципа разделения власти). Черчилль, у которого мать была американкой, любил повторять, что он имеет полное представление о том, как устроена политическая система США. При этом ни он, ни его приближенные коллеги никогда не понимали, насколько верхушка этой страны отличалась от парламентской системы Великобритании, где исполнительная и законодательная власти имели одни и те же лица, а подразделения находились под жестким контролем. Сам Уинант также пытался привнести ясность, что Рузвельт не имеет власти над конгрессом, как Черчилль имеет над Парламентом, и что, согласно конституции США, объявление войны зависит не от президента, а от заседания конгресса, члены которого, находясь в полном безразличии к войне, весной 1941 года делать этого уж точно не собирались.
- Канадский дипломат Чарльз Ричи в свое время писал: «Англичане вполне могли бы проглотить свою гордость перед американцами, но в итоге она застрянет в их глотках…»
- Рузвельт был крайне невосприимчив к войне, частично потому что в конгрессе Белого Дома преобладали антивоенный и анти-Британский настрои, а частично от недооценки ситуации Европы в целом. И в то же время винить Рузвельта не за что. Англичане в отличие от американцев были более приближены к Европейским странам, и все равно в 1930ых годах оставались в нейтрале очень долгое время, не взирая на то, что Гитлер активно хозяйничал по соседству. Как Артур и говорил в этой главе, Правительство Чемберлена не выказало никаких действий, чтобы сдержать распространение нацистов в Европе.
- Обещание Рузвельта предоставить «любую помощь кроме войны» имело место, и когда Германия захватила Францию, президент объявил: «Если Англия выстоит, мы в стороне не останемся». Но для англичан это звучало скорее как «мы ничего не будем делать, пока Англию бомбят». Даже Ленд-лиз, как говорил Черчилль, был чрезмерно малой поддержкой.
- Ярким примером «великой помощи», обещанной англичанам, был тот самый Договор Гента об эсминцах, в котором США потребовало девяносто девять лет аренды военных баз в Ньюфаундленде (на Бермудах) и шести британских колоний на Карибах. Для Англии это было менее чем выгодное соглашение (в отличие от Америки), но, учитывая условия, в которых пребывала страна, выбора не было. И когда раздосадованные британцы получили ещё и негодную для эксплуатации военную технику, их разочарованию в действиях американцев не было предела.
- По мере ухудшения ситуации в Великобритании, предоставление поддержки становилось главной проблемой США. В ноябре 1939 Рузвельт убедил неуступчивых представителей конгресса внести поправки в Закон о Нейтралитете: согласно им, Америка связывалась по рукам и должна была оставаться в нейтрале не смотря ни на что, тогда как Англии давалось полное право на пользование военными ресурсами США, однако должна была заплатить за них в долларах (по курсу на момент получения запроса)… Плюс ко всему, любые приобретения страна должна была вывозить из Штатов на своих собственных кораблях.
В следствие этого Великобритания в течение первого года Ленд-лиза лишилась практически всех денег из своего оборота и всех золотых фондов. Чтобы иметь возможность обороняться и воевать дальше, британское казначейство вынуждено было обратиться к правительству Бельгии, находящемуся в Лондоне.
Ситуация была настолько плачевной, что Министр Финансов даже выдвинул предложение сделать отдельный кабинет для рассмотрения реквизиций британского народа: люди готовы были отдавать любые золотые украшения, даже свои обручальные кольца. Но Черчилль ответил на это отказом. «Мы не можем, - говорил он, - позволить себе столь радикальных идей… только если это не будет поводом устыдить неблагодарную Америку!».
- Правительство США не имело никаких намерений извиняться за откровенное вытягивание денег из Великобритании в течение всей войны. Рузвельт, как и все в его кругу, верили в то, что получение англичанами хоть какой-то помощи, при том, что Америка тоже стремилась не остаться в минусе, уже должно быть радостью. «Мы хотим избежать риска и любой опасности, - говорил он, - И хотим заключать выгодные сделки».
Правительство считало своим долгом убедить американцев, что «хитрые, коварные британцы больше ни за что не втянут США в ненужную европейскую войну!» (отражение того самого внутреннего голоса у Альфреда, который пытался убедить себя в манипулировании им Англией). В то же время, Америка получала от этой сделки «куда больше чем рассчитывала», и правительство было «не просто благодарно, но счастливо».
- Говоря «Я тоже когда-то был частью великой империи…», Англия ссылается на Римское завоевание Британии. Хотя вообще Британские острова за всю историю не единожды подвергались попыткам завоевания извне.