Ночь утонувших звуков
Автор: StarDropDream
Перевод: Seymour_Ridmonton [Mr. G]
Бета: Uleca
Фандом: Хеталия (с) Химаруя Хидекадзу
полная шапкаПерсонажи: Артур (Англия), Альфред (Америка), а так же великие исторические личности, неизвестные местные жители и упоминание других держав мира.
Пары: USUK
Рейтинг: PG-13 за мат, кровь и вообще войну.
Краткое содержание: Сюжет сосредоточен над серьёзным решением Америки вступить в войну, попутно глубоко копая в его «особые отношения» с Англией.
Предупреждение: Фик – исторический. Он написан по Второй Мировой Войне, поэтому содержит много исторических деталей, в основном связанных с блицкригами в Англии и политикой США относительно вступления в войну с Германией. А так же не забывайте, что мнение автора не всегда совпадает с мнением героев.
Благодарность: Не секрет, что нам всем в школе рассказывают историю очень-очень относительно страны, поэтому спасибо дяде Химаруе за то, что он создал Хеталию и дал предлог поинтересоваться мировыми событиями ещё и в ракурсе иностранцев.
Ссылка на оригинал: тут, разрешение соответственно получено.
Статус фика: 15/15 закончен
Статус перевода: 15/15 закончен
Глава первая
Глава вторая
Глава третья[*]
Глава четвертая
Глава пятая
Глава шестая
Глава седьмая
Глава восьмая
Глава девятая
Глава десятая
Глава одиннадцатая
Глава двенадцатая
Глава тринадцатая
Глава четырнадцатая
Глава пятнадцатая
Комментарий к главе: не умею я давать обещания... Что ж, буду писать даты выхода следующих глав хотя бы ориентировочно. Спасибо всем! Приятного чтения!~
Время событий: Март 1941
читать дальшеСледующим утром, когда Альфред проснулся, Уинанта уже не было. Посол отправился выполнять свои должностные обязанности, тогда как у Альфреда не было никакого определенного поручения. Он был здесь не для работы, а ради солидарности с американцами, которые ещё болели за Великобританию. Скучная, пассивная и при этом наиболее нервная обязанность. Альфред вздохнул, потер глаза и тут же все, что его окружало, напомнило ему о том, как он теперь далеко от дома, где его ждали люди, и где не было терпкого, гнетущего запаха войны.
Если это можно назвать войной. Вокруг одни гражданские!
Всего мгновение Альфред действительно надеялся, что вчерашнее путешествие в посольство и вид развороченной от взрыва Гроувер-Сквер были сном, поэтому теперь, когда разум распознал видимую и слышимую реальность, он сразу же проснулся.
Перевернувшись, Альфред с силой уткнулся носом в подушку и накрылся одеялом с головой, однако сердце беспокойно стучало в груди, не позволяя ему уснуть. Он резко развернулся на спину, скинув одеяло вовсе, и с ненавистью уставился в незнакомый потолок. Мысли об Англии не улучшали настроения, однако у Альфреда не получалось переключиться, найти хоть какую- то тему для размышлений, которая не вызывала бы всплеск эмоций. Все упорно возвращало его к окружающей действительности, и было трудно вообще не думать ни о чем.
Он подскочил с кровати и, разворошив неразобранные вещи, начал экипироваться для долгого, трудного дня. Даже птицы за окном щебетали по-другому, лишний раз напоминая Альфреду, что он не в Штатах, а очень-очень далеко от них. Теперь он в стране, которая больше никогда не будет ему домом, пусть и была им когда-то… Нет, даже тогда она им не была! Даже знакомые места – такие как Гроувенор-Сквер – теперь совсем другие. И возвращать давно минувшее нет смысла.
И все же, несмотря на утреннюю тревогу, он был немного рад, что сегодня проведет день один. Возможно, этого времени хватит, чтобы привыкнуть заново – или же впервые – ко всему и разогнать призраков, что так бередили душу почем зря. Альфред редко цыклился на прошлом, и не собирался делать этого и впредь.
Он вышел на улицу, намереваясь развеяться на свежем воздухе, и его подбородок был слегка вздернут, чтобы ни один прохожий не смел и помыслить о нем, как о пустом месте, либо же неуверенном в себе. Но чем дальше Альфред шел, тем менее знакомыми становились окрестности, за пределами Гроувенор-сквер улицы сужались, и последствия разрушений становились более очевидными. Забитые досками либо же зияющие пустотой окна, облупившиеся стены когда-то ярко-выкрашенных домов, заваленные обломками дороги. Линии электропередач, идущие в никуда… Хотел он того или нет, но Альфред помнил, каким город был до этого – каким он должен быть, – но теперь его воспоминания будто касались другого мира. От былого величия Лондона не осталось и следа, он был уродлив, полон такого количества бездомных, стоящих в очередях за мизерными порциями пищи, какого не видел, наверное, за всю свою гребаную историю.
- Мда, ты и правда разваливаешься, - тихо пробормотал Альфред, невольно вспоминая разошедшиеся по швам рукава военный формы Англии.
Он непринужденно шел вперед, стараясь не смотреть на неподвижно сидящих и лежащих вдоль улицы людей, не потому что они умерли, а потому что ожидание – все, что у них осталось. Ожидание смерти или спасения. Чего-нибудь, что прекратило бы их невыносимую битву с голодом и холодом. Альфред на автомате посмотрел на сохранившийся осколок стекла в витрине и тут же отвернулся, боясь увидеть в нем собственное отражение. Остановившись у одной из пустынных стен, он вытащил пачку сигарет и, подцепив одну за фильтр зубами, зажал во рту. Он едва не перекусил её пополам, но вовремя разжал напряженные челюсти.
Что, как не хорошая затяжка, могла сейчас помочь ослабить напряженные нервы.
Чиркнув спичкой, Альфред закрыл глаза и пустил дым свободно гулять по трахее. Тело снова возвращалось под контроль, разум перестал бегать кругами. Когда он выдыхал легкое облачко изо рта, все становилось на свои места.
Дым моментально растворился в воздухе, Альфред двинулся дальше. Он посмотрел на небо и чуть было не обманулся видом серых туч, которые в Штатах без сомнения свидетельствовали бы о хорошем ливне. Но небо Лондона, кажется, не собиралось сегодня зареветь, солидарное с британским народом, чьи глаза вопреки всему оставались сухими.
Скурив половину сигареты, Альфред поднял воротник, прячась не столько от ветра, сколько от вида немощных людей, одетых куда легче для такой погоды, чем он. Да они, скорее, кутались в безнадежные тряпки, которые никого бы не согрели.
Ускорив шаг, Альфред кинул окурок на дорогу и растоптал его носком ботинка. Его фигуру провожали взглядом люди, пока он на ходу закуривал вторую сигарету.
И почему я вообще здесь? Чем я могу помочь им? Дать прикурить??
Глаза слезились от ветра, и он рывком снял очки, смахивая ненавистную пелену холодными пальцами.
Как будто Англии от меня нужно что-то помимо союзничества. Какая разница, здесь я или нет.
Альфред невольно шмыгнул носом.
Все равно я тоже не хочу его видеть... Так почему бы не уехать?
Он видел краем глаза исхудалые фигуры плетущихся людей, которые, казалось, ещё чуть-чуть, и упадут замертво. Это была не вероятность, а вопрос времени.
Альфред ускорил шаг, в ушах практически звенело от переполнявших голову голосов, которые наперебой твердили одну фразу:
Англии больше нет. Англии больше нет! АНГЛИИ БОЛЬШЕ НЕТ!
Если б Америку спросили, почему одна простая фраза так ему ненавистна, он бы не смог ответить. Он почти перешел на бег, когда внезапно врезался в кого-то.
- Ох, простите!
Неизвестный прохожий вскинул взгляд, сперва увидев кончик сигареты, а уж затем лицо Альфреда. Его рот дернулся, растягиваясь в сдержанной улыбке, которая чертовски напоминала Америке улыбку самого Англии.
- Все нормально, не убили же, - спокойно сказал мужчина и двинулся дальше, и Америка невольно проводил его глазами, однако тот ни разу не обернулся. На улице должно быть стремительно похолодало или с чего вдруг Альфреду стало так зябко? Если подумать, само возвращение в Англию было далеко не теплым и приятным. Слова Мэроу снова плясали в памяти, будто кто-то говорил прямо за спиной: Несмотря на исхудалый вид, тонкую изношенную одежду и царящую повсюду пустоту и голод, люди Англии были живы и изо всех сил двигались вперед. Британцы были по прежнему великодушны и горды одновременно. Несгибаемы, в точности, как сам Англия.
Альфред смотрел вслед удаляющемуся силуэту прохожего. Он чувствовал себя здесь неуютно. Не зря приезд в эту страну заранее казался ему ошибкой, ведь в портивоположность его столице, где жизнь шла спокойно и размеренно, Лондон пугал и настораживал. Америка привык к тихим ночам, воодушевляющим летним фейерверкам и высоким непокореженным зданиям. Привык к тому, что огни городов не угасали никогда, а самолеты в небе не вселяли леденящий ужас в людей, заставляя наоборот с улыбками махать им вслед. К нему не прорывались сквозь границы чужаки, убивая все на своем пути. Ему жутко хотелось убежать, уйти, уехать поскорее.
Англия олицетворяла все то, чего Альфред не хотел бы видеть и воспринимать. В нем жили детские воспоминания о давнем времени: о черном пальто, за полы которого он цеплялся, о знакомстве с Королевской Семьей и видах из окон разных экипажей. О ласковых прикосновениях к волосам, пока Артур, держа его в объятиях, успокаивал от ночных кошмаров. А потом – только пробелы и одна единственная поездка в Лондон вместе с Адамсом, уже после Революции. И даже в тот день Англия не пожелал его видеть. Альфред пообещал себе больше никогда сюда не приезжать, ибо британцы выразили свою позицию довольно ясно: их лицемерие в речах, пренебрежение его присутствием и отвращение от одного акцента не могло укрыться даже от невнимательного. Англичане вели себя так, словно каждый американец был неучем, несмотря на образование, возраст и характер человека.
Альфред ненавидел их. Дрянные высокомерные выскочки, да что эти напыщенные аристократы знали о том, как людям живется в Новом Свете?! Он проклинал их за все то, через что ему, Америке, пришлось пройти по их вине. По вине Англии, который никогда не понимал и не стремился понять его.
Англия не злился. Нет, хуже было то, что он просто гордо поворачивался спиной, как будто никогда не знал Америку…
Альфред не должен был сюда возвращаться. Он не хотел видеть ни Англию, ни того места, которое он называет своим домом. Это место когда-то навсегда забрало у него любящего брата.
И тем не менее он все-таки был здесь. Теперь тот мимолетный взгляд Англии во время короткой пресс-конференции Уинанта не выходил у Альфреда из головы и многократно отражался на лицах людей: гордость, сила и безумная надежда…
Империя падала, но до последнего отказывалась в это верить.
* * *
Альфред не помнил, как заплутал, понял лишь, что понятия не имеет, где находится. За это время Лондон действительно очень изменился, и, даже если бы лик города не исказился после взрывов, Америка сомневался, что сумел бы сориентироваться на местности и найти дорогу обратно к посольству. От Лондона, который он когда-то знал, ему было знакомо лишь теперь одно название. Однако чего Америка не хотел больше всего, так это спрашивать дорогу у прохожих. Нет, он не хотел контактировать с людьми Англии вообще, не то, чтобы обращаться с какой-либо просьбой. Ибо когда они услышат его акцент, то непременно в презрении отвернутся, или же будут смотреть на него с таким полным надежды взглядом, будто он личный Ангел-спаситель.
Блицкрика не было этой ночью и, слава богу, не было уже давно. Альфреду и без этого было противно находиться здесь, чего уж говорить о вероятности бомбежки, с которой должно быть вообще невыносимо. Америке хватило одного радио и не хотелось становиться этому свидетелем.
Визг, крики, гул моторов, свист снаряда, ВЗРЫВ… крики о помощи, грохот разрушения…
Нет, его это не касалось. Все равно Альфред не собирался здесь долго оставаться. Бог с теми, кто жил в Англии с самого начала, но он просто не представлял, за что мог быть атакованным. Путешествие через Атлантический Океан могло быть бесконечно долгим, особенно учитывая ситуацию с немецкими подлодками. Однако мысль о том, что ты возвращаешься домой, откуда больше никогда и ни за что не надо будет уезжать, помогала значительно сократить время путешествия.
Уинант хотел вытащить его из изоляции. Ну да, сто раз!
Альфред пнул в задумчивости уже который камень подряд, и тот, отскочив от земли с немного большей силой, чем обычно, попал в оставшееся в выбитом окне стекло. На улице, да и похоже что в самом здании, не было ни души, поэтому никто не заметил разбитого ненужного осколка, однако Альфред, оглядевшись, все равно виновато понурился и поспешил выйти из переулка. Он засунул руки в карманы и спрятал нос в воротнике, однако это все равно не спасало его от холода. Альфред живо представил, как сейчас должно быть уже тепло и солнечно в Южной Каролине или Калифорнии, к тому же без дождей, и прикусил щеку зубами.
- Твою мать! – выругался он во всю глотку, и благо рядом никого не оказалось, кто вздрогнул бы от его громкого голоса. - Как я хочу свалить отсюда!
Альфред остановился и глубоко вздохнул, глядя в землю, затем развернулся и наугад пошел обратным путем. Он шел от силы десять минут, когда вдруг увидел одинокого мужчину, сидящего на парковой лавочке. Не оставляя времени на сомнения, Америка двинулся прямиком к нему.
- Зд.. Здравствуйте, - начал он, пытаясь говорить как можно небрежнее, чтобы не выдать акцента. Мужчина, который оказался таким же бледным и отощавшим, как большинство жителей, поднял на него озадаченный взгляд. - Вы, э… не подскажите, как мне пройти… на Гроувенор-сквер?
Мужчина некоторое время молчал, рассматривая собеседника.
- Вам нужно посольство? – учтиво переспросил он.
- Да, - Альфред прокашлялся, чувствуя, как горят щеки, и холод здесь бы абсолютно не причем. Он совсем забыл, что если не акцент, то необычная одежда и пункт назначения, о котором он спрашивал, могли его выдать.
- О, - не знамо почему, этот простой звук был лаконичным ответом на все. И когда мужчина встал, сняв шляпу, подался вперед, и улыбнулся, хватая Альфреда за руку , это была самая добрая улыбка, которую Америка когда-либо видел у англичан.
- П…простите? - Альфред не узнал собственный голос и практически подпрыгнул, когда ощутил неожиданное прикосновение.
- Нет, это вы простите, что город сейчас не в самом лучшем виде, - ответил мужчина, почтительно кивая. - Спасибо вам большое, что вы здесь. Мы возлагаем большие надежды на мистера Уинанта.
- Я знаю, - выдохнул Альфред, освобождаясь от рукопожатия и прижимая ладонь к груди, чтобы затем нервно опустить и спрятать уже обе руки в карманы. Улыбка англичанина тут же померкла, когда он уловил сомнение и дискомфорт собеседника, поэтому, отступив на шаг, мужчина в деталях объяснил, как дойти до Гроувенор-сквер.
- Да… спасибо. Простите… - не зная, за что извиняется, Альфред быстро пошел прочь.
Простите! Простите! Простите меня!
В его ушах снова стоял оглушительный звон.
Я никому не должен помогать. Я не собираюсь никому помогать. Мне до лампочки, чем вы тут страдаете, я должен вообще ненавидеть вас и всю вашу страну Да, вы последняя нация, противостоящая немецкой армии, голод и блицкрики – это ужасно. Но я нейтрален в этой войне. Я ничего не буду делать. Я просто не могу ничего сделать….!
Альфред зажмурился что есть силы.
Англии… больше… нет…
- Удачи вам, молодой человек, - крикнул ему вслед англичанин, и Альфред резко остановился, обвернувшись. - Спокойной дороги домой и спасибо за все, что вы успели сделать.
Снова надев снятую в прощании шляпу, мужчина уже был к нему спиной и шел по аллее в обратом направлении. Альфред остался стоять посреди парка, как громом пораженный. Неужели этот город мог настолько измениться? Куда подевалось высокомерие? Куда подевалась британское презрение к его акценту?
Хотя, конечно, на что они только не пойдут ради того, чтобы его разжалобить. Это всего лишь нужда в его ресурсах и не больше, им не провести его учтивым поведением, после которого они, как пить дать, от него небрежно отмахнутся. Америка не станет жертвовать невинными жизнями своих людей ради того, что его в корне не касалось. Пускай поищут другого дурака.
Простите меня…
* * *
- О, Альфред, здравствуй, - Уинант вскинул голову, когда Америка хлопнул дверью и, не говоря ни слова, упал на широкий диван в кабинете, стиснув голову руками. - С тобой все нормально? – обеспокоенно спросил посол, но Альфред не стал ничего говорить и просто покачал опущенной головой. Было бы глупо выпалить Уинанту в лицо, как его все достало, как он ненавидит Лондон и каждого британца. Как он… изо всех сил старается удержать в себе эту ненависть зачем-то.
- Я просто устал, - наконец выдохнул Альфред. - Ты собираешься быть тут всю ночь?
- Да, - ответил Уинант, вернувшись к работею - Вещи в моей комнате все равно не распакованы.
- Отлично, - скидывая ботинки, Альфред вытянулся на диване во весь рост и сладко потянулся. - Мне надо немного побыть в обществе кого-нибудь… кого-нибудь своего.
Уинант тихо хмыкнул в ответ, глядя на ноги Альфреда, которые красноречиво свисали с подлокотника дивана, бывшего ему очевидно не по росту. Он вернулся к своим делам, однако, когда проходил мимо софы, Америка то и дело портягивал руку, касаясь его, либо хватался за рукав, заставляя застыть на мгновение и навострить слух. Однако держава ничего не говорила. И Уинант каждый раз в нерешительности, даже почти в растерянности, смотрел на него, а затем шел дальше. Америка не делал этого исподтишка, он лишь хотел почувствовать свой дух и свою кровь – своих людей. Своих и ничьих больше. Мысли метались в голове со скоростью сотни миль в час, разбрасываясь кадрами из прошлого, настоящего и возможного будущего. И хотя Америка понимал, что это всего лишь образы, его пульс ещё долго напряженно стучал в венах, не желая успокаиваться.
* * *
- Как тебе Лондон? Успел осмотреться? – спросил Уинант, стоя перед зеркалом и застегивая запонки на рукавах. Америка смотрел на него, прислонившись чуть поодаль спиной к стене и сложив руки на груди. Он знал мнение посла на счет Великобритании и не хотел расстроить своим ответом, поэтому решил сказать, как дипломат:
- Нормально.
Уинант чуть заметно улыбнулся в отражении:
- Вот как?
- Я не знаю, чего ты надеешься добиться моим присутствием здесь, - вздохнув, ответил Альфред. - Но, знай, это все равно ничего не даст.
Посол долго не отвечал, возясь все это время с запонками, и Альфред не мог не заметить его нервного напряжения. Он вздохнул, отступая от стены, хватая с вешалки приготовленный черный пиджак и расправляя его за спиной Уинанта. Тот с улыбкой принял этот жест и продел руки в рукава, приглаживая лацканы, пока Альфред задумчиво расправлял ему плечи и стряхивал с них пыль.
- Ужин у премьер-министра обещает быть очень интересным, - сказал посол, будто непринужденно продолжал беседу. - Естественно там будет вся его семья.
- Не сомневаюсь, - опустив взгляд, ответил Альфред. - Желаю прекрасно провести вечер.
Уинант повернулся к нему, опустив руки.
- А ты не хочешь пойти?
Америка лишь покачал головой, не желая даже помыслить об обеде в доме Премьера. Там его ожидали если не косые взгляды и ненужные вопросы, то столкновение нос к носу с Англией, кого он действительно боялся видеть лично. К тому же ему как можно дольше хотелось оттянуть момент встречи с Черчиллем.
- Не хочу отбирать у тебя заслуженную славу, - бросил Америка со смешком. - Ты уже читал утреннюю газету?
Уинант не ответил, теперь настала его очередь опустить взгляд, и Альфред тут же заметил, как зарделись его уши.
- Думаю, Премьер и кое-кто другой были бы очень рады тебя видеть, Альфред, - уклончиво ответил посол.
- А как же, - Америка сделал многозначительную паузу, от его улыбки не осталось и следа. - Ему так и не терпится использовать меня.
- Альфред… - начал было Уинант, но тот оборвал его:
- Не надо врать, что мое присутствие имеет большое значение. Я терпеть не могу Лондон, и ты это знаешь. Я хочу уехать отсюда, потому что меня бесит то, как эти жлобы ластятся, делают вид, что уважают нас с тобой, а на самом деле лишь ждут удачного момента, чтобы использовать в своих корыстных целях. Они все делают вид, будто никогда не презирали меня, просто потому, что больше никто не может им помочь. Так вот знай: я не позволю себя использовать!
- Тебя и не используют… - ответил посол, но Альфред намеренно воспользовался неумением Уинанта подбирать слова быстро и почти прокричал:
- Лондон – пропащая дыра, как и вся Англия! Мне незачем было приезжать, потому что я не намерен присоединяться к войне. Как будто они сами этого не понимают! Никакой, мать его, благодарности, только постоянные жалобы на то, что им мало! Англичане так уверены, что я должен откликнуться по первому зову, хотя их проблемы меня даже не касаются! Они, кажется, забыли, что моя единственная забота – мой собственный народ и больше никто!
Он умолк, втянув ртом воздух, посмотрев на Уинанта, который спокойно и сосредоточенно смотрел на Альфреда в ответ.
- Я просто… - Америка запнулся. - Я не собираюсь менять точку зрения, потому что это мнение моего народа, и я не вижу смысла ставить его под сомнение.
Уинант смотрел на него с прежним выражением лица, и Альфред так же глядел на него – с вызовом. Затем, вздохнув, посол отвернулся и медленно направился к двери, и когда та захлопнулась за его спиной, Альфред со всей силы пнул кресло.
- Б**ть!!!
Уинант был последним человеком, которого он хотел огорчать, и единственным, кто хоть как-то напоминал ему о США. Ощутив укол вины, Альфред мог лишь буравить взглядом пол. Подняв кресло, он тяжело опустился в него, спрятав лицо в ладонях, прижав их как можно сильнее.
Если бы только они могли понять…
К чему всё это подхалимство, если он видит их насквозь: англичане всегда будут смотреть на него снизу вверх, какую бы помощь он не предоставил, пусть и ведут себя сейчас намеренно учтиво. Если он откажется им помогать, они его возненавидят, а если согласится – они опять будут ворчать что помощи не хватает. Все сводилось в итоге к одному, и от этого Альфреду было почти физически дурно. Он безнадежно застрял между безграничными мечтами мальчика и серьёзной ответственностью мужчины, и душу скручивало от нежелания выбирать. Хотя, по правде, он не был человеком, он был нацией, поэтому собственные чувства, воплощение множества мыслей, деяний и решений его людей, были важны и не важны одновременно.
Есть вещи в мире, которые невозможно изменить.
Его по-прежнему никто не понимал.
Америка вновь вздохнул, ненавидя свистящий звук, который вырывался из ноздрей и походил скорее на всхлип. С чего б ему расстраиваться, ведь все было хорошо. Все было прекрасно.
Он выпрямился, посмотрел в окно и тут же разглядел пустые темнеющие окна дома Адамса напротив. Сглотнув, Америка провел несколько минут в молчаливых воспоминаниях о тех, с кем тогда жил, кого любил, и кого с ним не было теперь. Потом поднялся с кресла и, схватил куртку с вешалки, быстро вышел за дверь.
Альфред поднялся по лестнице до самой крыши посольства и оказался под сводом чистого ясного ночного неба. По крайней мере, ему оно показалось действительно красивым, тогда как для лондонцев это скорее значило бессонную ночь, ибо при ясном свете звезд авиации было легче целиться. Однако вопреки напряжению ожидания, не было гула самолетов или свиста сбрасываемых бомб. Все было тихо, даже безмятежно.
Альфред задрал голову к небу. Без очков он не мог видеть вдали почти ничего, поэтому, придерживая дужки, открывал глаза как можно шире, всматриваясь, стараясь не моргать, чтоб захватить как можно больше звезд. Созвездия он помнил наизусть, мог проследить по ним все океанские пути. Пути домой. Звезды было невероятно четко видно над темным не зажигавшим света городом. Альфред невольно облизнул пересохшие губы.
Его существование было одним большим вопросом, на который он не знал, как ответить миру. И будучи уверенным в себе, он все больше понимал, что никогда не знал, где точно его место. Вероятно, все державы так или иначе чувствуют то же самое.
Спокойный теплый ветер, не имевший ничего общего с дневным морозом, обдувал лицо, шевеля волосы. Вздохнув, Америка прикрыл глаза, позволив ощущениям раствориться в том, чем окружал его этот город, эта страна. Сердце болезненно сжалось, и Альфред опустился на колени, тронув пальцами жесткую поверхность крыши.
- Зачем все это? – хрипло прошептал он, но небо только безмолвно мерцало звездами в ответ. Он мечтал оказаться в том месте, которое можно без сомнения назвать своим домом, в котором было бы не важно, как сильно ты меняешься или не меняешься вовсе. Один единственный, неповторимый. Как собственный народ. Для Альфреда всегда он был и будет на первом месте.
- Господи, как же я хочу уехать…
Находиться в Англии было едва ли не болезненно, здесь он чувствовал то, что не хотел бы снова пережить, и вспоминал о прошлом, которое давно хотел бы выкинуть из головы. Все это заставляло Альфреда испытывать дурацкую надежду на то, что, возможно, люди Великобритании немного поменялись. Да, встреча с прессой и с государственными деятелями, с которыми Уинант сталкивался каждый день, были другими, нежели в прошлый приезд. Но в глубине души мнение людей не могло поменяться так быстро. Их разделяло слишком многое - целый океан и почти двести лет сожалений, ненависти и презрения. Но именно эти чувства, как не раз думал Альфред, хотя бы были взаимны.
- Значит, он тоже не хочет меня видеть, - заключил он, вспоминая, как в день их с Уинантом приезда Англия даже не взглянул в его сторону, не то чтобы подойти и поприветствовать. - Ему нужна помощь, но он не станет говорить со мной.
Возможно, было даже лучше остаться порознь и делать вид, будто не замечают существования друг друга. Действительно, если Англия так в нем нуждался, то пусть подойдет скажет ему это в лицо…
Альфред не представлял, сколько времени прошло, пока он, лежа на спине, следил за тем, как движутся созвездия единым скопом. Он уверял себя, что ненавидит Англию, и находил этому тысячи причин, перебирая все их раз за разом. Звон нарастал в ушах, и он не знал, каким из своих мыслей верить.
Англии больше нет…
Все могло исчезнуть в любую минуту. Небо могло развернуться и в очередной раз засыпать Лондон бомбами. Англии могло не стать уже завтра или послезавтра, или прямо сейчас.
..Падение Британской Империи…. Всего лишь вопрос времени…
Альфред не сразу ощутил, как дрожит, и удивился, когда успел замерзнуть – если вообще дело было в холоде. Все его доводы и разумения куда-то испарились, рассыпались осколками от взрыва или обломками разрушенного здания. Он больше не знал, что будет делать, и хуже всего – что думать. Хотелось свернуться клубком и пролежать так целую вечность…
* * *
- Ты уже две недели живешь тут, - сказал Уинант, одергивая в комнате Альфреда занавески и стягивая с него одеяло. Почувствовав голой спиной отсутствие тепла, тот мигом свернулся и спрятал голову под подушку. - Ты также никого не видел, но сегодня все изменится… Ты идешь со мной на обед с Черчиллем.
- Ннет, - простонал Альфред в подушку, и тон его живо напомнил ему голос вредного ребенка, не желающего повиноваться взрослым. Как же он ненавидел это отношение к себе, но не мог ничего поделать со своим голосом. Он попытался вслепую нашарить одеяло, но Уинант убрал его с кровати вовсе. Бросив попытки вернуться к блаженному теплу, он нехотя вылез из-под подушки. Уинант стоял возле кровати, одетый для приема в строгий костюм, волосы были зачесаны назад. Альфред упрямо откатился на другой бок, устало выдыхая воздух, сдувая челку, которая впрочем тут же упала обратно. Взгляд посла был похож на те, что говорили, что он что-то задумал, но не решался произнести вслух.
- Англия будет там? – спросил он, глядя в стену.
- В компании премьер-министра, да, несомненно, - ответил Уинант. - Тебе не обязательно говорить с ними…
- Я не собираюсь с ними даже здороваться, - перебил Альфред, нахмурившись.
- …Но все же, я буду рад, если ты пойдешь со мной, - невозмутимо добавил Уинант.
Альфред недовольно фыркнул, почти обиженно надув губы, и перевернулся на спину. Затем спустил ноги с кровати, хватая с тумбочки очки.
- Ладно, - бросил он, - Но только не надейся, что Я буду рад этой встрече.
Посол выглядел вполне удовлетворенным ответом и молча вышел из комнаты, оставив державу самостоятельно одеться к обеду. Последний, проклиная все на свете, наконец оторвал себя от кровати и бросил сдернутое с него одеяло обратно на матрац. Последние две недели ему было не выносимо скучно – целых две долгие вялотекущие недели. Америка был рад разве что отсутствию блицкрика. Он избегал любых контактов с местными, а также представителями власти, кроме редких разговоров с Уинантом, который стал его единственной компанией, и работниками посольства. Однако даже те немногие, с кем он контактировал, работали на благо Великобритании, поэтому их разговор всегда касались тем, которых Альфред наоборот хотел бы избежать. Из-за подводных лодок коммуникация с этой страной была проблематична. На телефонные звонки надежды было мало, а почта вообще шла месяцами, если не терялась совсем. Альфреда мало беспокоили чужие беды, но он хотел бы достучаться до своего президента, чтобы суметь получить разрешение уехать назад. Каждый день в Лондоне был для него как заноза под ногтем, но Америка даже не думал признавать этого вслух.
Он сказал уже тысячу раз, что не станет снимать нейтралитет, так сколько ещё нужно повторить им это? Правительство Великобритании не сможет убедить его вступить в войну, какой бы заманчивый пряник в награду они не придумали…
Подтянув галстук, Альфред испустил усталый вздох при взгляде на себя в зеркало и вышел наконец из спальни. Уинант ожидал его за небольшим столом в гостиной, развернув утреннюю газету и, когда Америка показался из-за дверей, поднялся, одарив его улыбкой. Вместе они спустились вниз к ожидающей у дома машине, чтобы отправиться в пятизвездочный лондонский отель «Савой-Хотел». Главные сторонники укрепления англо-американских отношений «Общество Пилигримов» устраивали обед в честь Уинанта, и Альфред уже находил это смешным. О каком укреплении могла идти речь, если никаких связей между ним и Англией не было? Все слишком поменялось после Революции, и Альфред знал, что ненависть, которую он теперь испытывает, абсолютно взаимна. Иначе почему Англия за эти две недели не нашел времени с ним поговорить?
Им было нечего укреплять, история давно их разделила. Даже во время Первой Мировой, когда они оказались временными союзниками, ни на маневрах, ни на совещаниях, ни в договорах Англия с ним не пересекался.
Альфред, не отставая ни на шаг, шел вслед за Уинантом, держась линии гостей, которую возглавлял сам Уинстон Черчилль. Посол не торопился, кивая в почтении почти что каждому, кого видел, и они медленно продвигались через огромный переполненный людьми зал к их обеденному столу. Во главе оного уже успел расположиться Черчилль вместе с Графом Дерби, и Альфред беглым взглядом осмотрел остальную часть стола. Большинство из сидящих там были ему не знакомы… кроме одного.
Англия сидел на другом конце, дальше всех, и Альфред еле подавил бессознательное желание остановиться, почти споткнувшись о собственные ботинки. Хотя британец смотрел исключительно на своего премьер-министра, в груди Америки опять тяжело ёкнуло. Он мигом отвернулся, не в состоянии видеть его глаза или тем более вдруг посмотреть в них прямо. Англия сидел, спокойно сложив руки на столе, и, кажется, не собирался никуда поворачиваться. Осанка его была несгибаема, однако лик все равно выдавал крайнюю изможденность, а взгляд был, как у затравленного зверя. И только Альфред подумал, что начал забывать его, как снова по неосторожности вгляделся.
Он не представлял себя сидящим за главным столом вместе с Англией, поэтому нарочно отстал от Уинанта, оккупировав свободное место где-то в углу общего обеденного зала.
Британская Империя не могла так просто умереть. У неё было тысяча способов остаться наплаву, поднять свою боевую мощь и ещё больше способов пополнить свои фонды. Британцы вполне могли бы защитить свой никчемный остров от Германии самостоятельно, и Альфред все больше недоумевал, зачем им в таком случае просить помощи у Штатов. США и так с готовностью подписало договор о Лэнд-Лизе, и выслало партию военных минометов. Что им ещё было нужно, чтобы выиграть эту войну и успокоиться?
Америка мог и хотел помочь, но только не влезать в войну Европы. Пускай они разбираются сами между собой, зачем американским солдатам погибать непонятно за что. И президент Рузвельт разделял эту мысль. В пределах нейтральной позиции Альфред готов был делать, что угодно, и не давал повода ожидать чего-то больше.
Он молча ел, почти не поднимая глаз от своей тарелки. Немногие в зале знали, кем Альфред является на самом деле, поэтому для большинства присутствующих он был провинциальным мальчишкой из Штатов – тупым невежественным янки, получившим приглашение по случайности. Однако его вполне устраивала эта предвзятая точка зрения.
Когда прием пищи начал подходить к концу, Альфред вдруг вскинул голову, услышав характерный скрип стульев. Он так надеялся, что Уинант наконец решил уйти с обеда и что его мучения кончатся, когда они двинутся домой (точнее во временные апартаменты). Но тем, кто встал из-за стола был не посол, а Черчилль.
Альфред не сомневался, этот хитрец сделает все, лишь бы расположить Уинанта к себе, сделать своим союзником, рассчитывая таким образом заручиться поддержкой и самого Альфреда…
Америка почувствовал, как горят щеки. От злости.
- Господин Уинант, - пророкотал Черчилль, которого было слышно не только на весь обеденный зал, но и без сомнения по радиоканалу «BBC». - Вы прибыли к нам в трудный час, решающий историю не только Великобритании, но и всего мира. Мы рады, что в эти дни суровых испытаний Вы с нами, потому что в Вашем лице мы видим верного друга и надежного союзника…
Речь Черчилля расцветала пестрым букетом, а Альфред в это время пытался силой подавить гримасу отвращения. Он едва не бросил взгляд в сторону Англии, который очевидно все ещё был там, но вовремя сдержал порыв. Альфреду было совершенно не интересно мнение Артура на этот счет, и он не хотел видеть, как в его глазах зеркалом отражаются детская вера и надежда его людей, направленная на посла США. Глупая надежда, потому что Альфред не мог и не собирался оправдывать её. Однако ещё больше он опасался увидеть в глазах нации скрытую насмешку и презрение, закрепленные уверенностью, что Америка и без просьб обязана помочь британцам выиграть войну…
Он не хотелось иметь ничего общего с Британской Империей. Единственное, чего ему сейчас хотелось, это хорошей никотиновой затяжки.
Когда Черчилль почти закончил свою речь, Америка вновь посмотрел на главный стол.
- …Вы, Господин Посол, как никто другой, понимаете, за что мы боремся. Вы разделяете наши опасения, наши страхи и наши тайны… И да придет тот день, когда Америка и Англия будут так же понимать друг друга, и несомненно разделят… - в эту секунду его глаза метнулись в зал и встретились с глазами Альфреда, - ..славу победы в этой войне!
Зал взорвался аплодисментами и одобрительными возгласами, а Америка не чувствовал ничего кроме пронизывающего до костей холода. Медленно-медленно он перевел взгляд с Черчилля на противоположный конец стола, и, хотя все британцы как один хлопали в ладоши, Англия оставался на месте и не сводил глаз с Премьера. Его руки все также покоились на столе, а взгляд был непроницаемо спокойным, безэмоциональным. Когда-то Альфред умел читать его и понимать его взгляды, но не теперь. Теперь это время безвозвратно ушло.
Англию, кажется, совсем не интересовало, присутствует ли Альфред в зале и слышит ли эту речь, он даже не пытался искать его в толпе глазами, словно не помнил о нем. Словно для него Америки не существовало.
Настала очередь посла сказать ответную речь, и Альфред даже со своего места видел, как плечи мужчины напряглись, а лицо покрылось испариной. Уинант осторожно поднялся со своего места, глядя на мятый листок бумаги в дрожащих руках, и мельком оглядел собравшуюся аудиторию. Несмотря на его средний возраст, он походил на школьника, впервые вышедшего на сцену с трагичной ролью, и Альфред сильно пожалел, что не мог сейчас стоять рядом с ним, чтобы сжать его плечо в поддержку. Только он один мог знать, до какой степени стеснительным этот человек был всю свою жизнь и насколько трудно ему давалась речь перед большим количеством людей. Иногда Уинант мог замолчать на целую минуту, подбирая нужные и прокручивая уже сказанные им слова, поэтому для многих людей было весьма проблематично вести с ним беседу. Но сейчас, несмотря на сильное волнение, обуревавшее его, Альфред был уверен, что он справится. Потому что этот вопрос касался Великобритании и был делом всей его жизни.
Как и ожидалось, сперва повисла длинная пауза, прежде чем Уинант начал медленно, по словам, а затем увереннее читать то, что было у него в руках. Он был далеко не таким же блестящим оратором, каким только что показал себя Черчилль, и не мог говорить, не глядя в бумагу, однако его слова были больше, чем просто ответ на яркую речь. Это была декларация веры и надежды.
- Америка… - начал он, и Альфред невольно навострил слух и выпрямился, лишь через секунду поняв, что обращались не к нему, - ..проснувшись от долго сна, Америка начала действовать… Используя свой богатый потенциал и обширные ресурсы, она намерена наладить снабжение техникой – военными кораблями, самолетами, оружием, боеприпасами, продуктами питания… все это будет в нужном размере послано туда, где люди отдают жизни за защиту своей свободы и своей страны…
Альфред то и дело неуютно ерзал на своем сидении, каждое слово этой речи относилось к нему и, так или иначе, описывало его лично. Уинант раскидывался гарантиями, в которых Америка сам не был уверен – гарантиями помощи и военной поддержки… Он не давал их, он хотел просто остаться в нейтрале. Он ведь и так пошел наперекор законам, принятым в США, чтобы дать Англии шанс. Это было уже сверх того, что он хотел и мог.
- Я здесь не для того… - продолжал тем временем Уинант, - ..чтобы хвалиться тем, что Америка оказывала помощь с самого начала, - Альфред почувствовал, как запылали щеки. - Я здесь, чтобы воздать должное храбрости Великобритании… и её граждан, - когда он повернулся, чтобы кивнуть Черчиллю, Америка заметил, как смотрит на посла Англия: его взгляд было невозможно передать.
- Сегодня честь и достоинство английского народа воплощает плацдарм надежды всего человечества! Ваша прерогатива – отстаивать свои границы от жестоких диктаторов, которые пытаются разрушить историю, длинной в почти две тысячи лет. И именно вам суждено, сказать им: «Здесь вам не пройти!»
Уинант прокашлялся, словно подыскивал слова. Его паузы, которые всегда были мучительно долгими, на этот раз значительно сократились. Хотя говорил он не столь внушительно, речь, несомненно, возымела эффект на зрителей. Альфред заметил резкую перемену в людях, которые сперва шептались, либо недоуменно хмурились, а теперь все как один подались вперед и ловили каждое слово.
Но Уинант, оглядывая зал, уже довольно сильно затянул паузу. Его глаза внезапно впились в Альфреда, сидевшего неподвижно, который в этот момент глядел с таким же непроходящим шоком на него. Голос посла окреп, осанка распрямилась, и дальше он говорил, не отрываясь от лица своей державы:
- Пусть прошлого не вернуть, а путь в будущее кажется непосильным, независимые люди должны объединиться духом и победить ради свободы всего мира. И никакая тирания не должна сокрушить их веру, - он помедлил, вновь глядя в листок, но тут же продолжил. - И с божьей помощью союзные страны возведут Цитадель Свободы, столь великую и мощную, чтобы раз и навсегда избавить мир от вражеской силы разрушения!
Чувствуя горячие благоговейные мурашки по всему телу, Альфред смотрел на своего посла с открытым ртом, будто хотел что-то сказать ему, но не решался. Однако вскоре его мысли утонули во всеобщем гуле оваций и топота ног, так как люди повставали со своих мест и громко хлопали в ладоши. До ужаса смущенный Уинант быстро поклонился и с глуповатой улыбкой сел обратно на свое место, однако аплодисменты не смолкали, а только становились громче. Альфред тоже поднялся и хлопал вслед за остальными, хотя после окончания речи у него дрожала каждая поджилка.
…прошлого не вернуть…
Глотая перенятое от своего посла волнение, Америка продолжал аплодировать, невольно посмотрев снова в сторону Англии. Тот тоже поднялся с места и хлопал, а его взгляд в сторону посла был полон едва ли не нежности.
..Я хочу с ним поговорить.
Мысль ударила под дых кувалдой, и на секунду у Альфреда закружилась голова. Он не садился на место, пока его ладони не начали гореть, и, когда таки упал обратно на стул, мысль его окрепла:
Я хочу поговорить с ним.
Во рту чудовищно пересохло, и Альфред судорожно сглатывал, в то время как внутри давно роились сотни слов, которые он не хотел или не мог, или не позволял себе сказать все это время. Он не сводил глаз с Англии. Он должен был отвернуться, но его собственный взгляд все равно находил знакомый силуэт в толпе, будто магнит притягивал его обратно.
Англия…
* * *
- Слушай, для кого конкретно ты писал эту речь? – спросил Альфред, когда они шли в свои апартаменты. Уинант посмотрел на него с легкой улыбкой.
- Для тех, кому необходимо было её услышать. Спокойной ночи, Альфред… - он открыл дверь в свою комнату и скрылся за ней.
- Да… спокойной ночи, - нахмурившись, пробормотал тот и вздохнул, шагая к своей двери.
Сегодня он не мог спать, он мог лишь думать, думать… думать…
__________________________________________
Заметки:
- Анти-Американские движения, имевшие место в Англии сразу же после окончания Войны за Независимость, проходили в одно и то же время с бурными анти-Британскими движениями в Вашингтоне. Они начались и закончились практически одновременно, без подстрекательств, что и наводит на загадочную мысль о взаимном чувстве ненависти.
Джон Адамс говорил тогда: «Единственный способ наладить умеренные взаимоотношения между нашими странами – это раскрыть глаза британцам и увидеть, что мы вовсе не побочная раса депортированных англичан».
- В 1941 году Джона Уинанта не ассоциировали с «наглым американским выскочкой», как это было при Адамсе, а напротив, считали очень важной фигурой в Великобритании. В течение посольства в противовес послереволюционному времени, Уинанта не только хвалили и всячески поощряли обедами с высокопоставленными лицами, но и серьёзно возвышали – как Король, так и чиновники, и, конечно же, пресса.
- Первый обед у Премьера, который Альфред отказался посещать в этой главе, был важным событием для Уинанта. До сих пор он не представлял, как его воспринимают в верхах британской власти, а Уинстон Черчилль был известен своим «бульдожьим нравом», но в тот вечер его настроение было вполне умеренным. На первой же встрече они обсуждали проблему взаимоотношений Англии и Америки, но, несмотря на довольно приподнятые отношения (как известно Черчилль больше всех возвышал Уинанта, как большого человека), друзьями они никогда не были.
- Позже Уильям Аверелл Гарриман станет наиболее приближенным к Черчиллю американским чиновником. Параллельно с опекой над Уинантом, которого Премьер всячески огораживает от предрассудков других британцев, он так же обращается за советами и к Гарриману. Существует мнение, что Черчилль и Рузвельт были весьма близкими друзьями, но на самом деле это миф, придуманный самим Черчиллем. Именно Гарриман имел влияние на британского премьер-министра и поддерживал с ним связь на протяжении всей жизни.
- Ленд-лиз - государственная программа, по которой США передавали своим союзникам во Второй мировой войне боеприпасы, технику, продовольствие и стратегическое сырьё, включая нефтепродукты. Она начала свое распространение в начале марта 1941, и по итоговым подсчетам больше двух третей Америка направила именно в Великобританию. Ответный Ленд-Лиз также составил большую часть именно от Англии к Америке.
- Договор об обмене «эсминцев на базы» упоминается слегка, но имел свое ироничное значение. В долговременном прошении Великобритании о помощи, США предлагает продать ей несколько Эскадренных миноносцев, оставшихся со времен Первой Мировой Войны в обмен на столетнюю аренду военных баз Англии в Карибском море. Соглашение было подписано примерно за шесть месяцев до событий этой главы. И когда корабли были предоставлены, английское правительство было формально возмущено обменом с США. Уайт-холл, Палата Общин, да и сами выкупаемые колонии на Карибах были против сделки. Но добивающим фактором оказалось то, что эсминцы не были годными к бою вообще. Они были либо старыми, либо слишком изношенными.
- Обед в «Савой-Хотел» (одном из роскошнейших отелей мира) в Лондоне, в честь посольства Уинанта действительно имел место в истории. Джон Уинант действительно сидел во главе стола между Черчиллем и Графом Дерби, главой «Общества Пилигримов», которые организовали этот банкет в поддержку англо-американских отношений. Рядом с послом расположилась тогда элита не только английского общества, но и видные фигуры мировой политики, военные главнокомандующие и главные редакторы популярных до сего времени газет. Так что не зря он считался «кумиром Великобритании»…
- Речи Уинанта и Черчилля в этой главе переданы слово в слово, насколько удалось узнать из надежных источников и вклинить в повествование Переводчик: я немного порылся в исторических учебниках на предмет официального перевода их речей, но не нашел. Поэтому перевел самостоятельно. Но если у кого-то ВДРУГ есть официальный, делитесь ссылкой, я его вставлю.
______________________________________________
ПС: лично для меня заметки в конце глав укрепляют реальность, а с ним и обоснуй "особых отношений", поэтому рекомендую читать их даже если не особо хочется )