Ночь утонувших звуков
Автор: StarDropDream
Перевод: Seymour_Ridmonton [Mr. G]Бета: UlecaФандом: Хеталия (с)
Химаруя ХидекадзуПерсонажи: Артур (
Англия), Альфред (
Америка), а так же великие исторические личности, неизвестные местные жители и упоминание других держав мира.
Пары: USUKРейтинг: PG-13 за мат, кровь и вообще войну.
Предупреждение: Фик –
исторический. Он написан по Второй Мировой Войне, поэтому содержит много исторических деталей, в основном связанных с блицкригами в Англии и политикой США относительно вступления в войну с Германией. А так же не забывайте, что мнение автора не всегда совпадает с мнением героев.
Краткое содержание: До победы стран союзов над Германией, до того, как Америка присоединилась к войне с нацизмом, перед введением "Ленд-лиза" и задолго до начала боевых действий… в мире существовало две нации, две державы, два
человека. Они не желали видеть друг друга, пока история не поставила их лицом к лицу.
Примечания автора: Я проделала глубокое исследование, начиная с мая месяца этого года (2010), чтобы написать данную историю. Начинается она кратко, но, как видите, план очень дальний. Сюжет сосредоточен над серьёзным решением Америки вступить в войну, попутно глубоко копая в его «особые отношения» с Англией.
Примечание переводчика: В отличие от автора же, живущей в Вашингтоне, я – русский, и для меня многое из истории Великобритании и США стало просто-напросто открытием. Перевод делался "от большой любви", поэтому прошу шлепанцами не карать. Скажу только, что меня самого поразила достоверность фактов и ссылки на реальные статьи и фотографии. Для меня страны ОЖИЛИ на полном серьезе.
Благодарность: Не секрет, что нам всем в школе рассказывают историю очень-очень
относительно страны, поэтому спасибо дяде Химаруе за то, что он создал Хеталию и дал предлог поинтересоваться мировыми событиями ещё и в ракурсе иностранцев.
Ссылка на оригинал: тут, разрешение соответственно получено.
Сататус фика: 15/15 закончен
Статус перевода: 15/15 законечен
Глава первая[*]
Глава втораяГлава третьяГлава четвертаяГлава пятаяГлава шестаяГлава седьмаяГлава восьмаяГлава девятаяГлава десятаяГлава одиннадцатаяГлава двенадцатаяГлава тринадцатаяГлава четырнадцатаяГлава пятнадцатаячитать дальшеВремя событий: Сентябрь 1940 года.
Погода была прекрасной во всех отношениях. Однако в его комнате, несмотря на яркий солнечный день, который сменялся не менее светлым теплым вечером, стояла темень. Он мог бы конечно встать и отдернуть шторы или выйти на крыльцо, чтобы, слушая приятный стрекот кузнечиков, смотреть на уходящее солнце и на то, как в небе появляются первые звезды, а в траве мелькают яркие точки светлячков. Но он вместо этого сидел в своей комнате, освещенной лишь слабым отсветом из-за не задернутых до конца штор да тусклым огарком зажженной сигареты.
Рядом работало радио, включенное ради того, чего он каждый день без исключения ждал. После короткого перезвона, знаменующего начало передачи, волны какую-то секунду шипели, а затем замирали. А потом, звучавший будто бы прямо над плечом, раздавался глубокий звучный голос Эдварда Мэроу:
«Говорит Лондон»
Погода была прекрасной во всех отношениях. Однако в его комнате, несмотря на яркий солнечный день, который сменялся теплым вечером, стояла темень.
Он, конечно, мог бы встать и отдернуть шторы. Или выйти на крыльцо и посмотреть на закат, на рой ярких светлячков в траве или на первые звезды в темнеющем небе под аккомпанемент стрекота кузнечиков.
Но он вместо этого сидел в комнате, освещенной слабым светом из-за незадёрнутых штор и тусклого огарка зажженной сигареты.
Рядом работало радио, которое он слушал в ожидании каждый день.
После короткого перезвона, знаменующего начало передачи, волны некоторое время шипели, оставаясь так очень долго. А потом, звучавший будто бы прямо над плечом, раздавался глубокий звучный голос Эдварда Мэроу.
«Говорит Лондон».
В комнате в тот же миг раздался оглушительный взрыв, завыли военные сирены, по стенам прошлась автоматная очередь. Звук был настолько реальным, что заглушал всё вокруг. Какофония от падающих боеголовок, дробящегося камня и запала зениток продолжала греметь, а он мог слышать голос одного единственного человека.
Представить, какое лицо было у Мэроу во время радиовещания — каким было лицо человека, который стоит на развалинах страны, — просто невыносимо.
Иногда диктор надолго замолкал, и тогда казалось, что кроме безустанной сирены, угрожающего гула и грохота от разрушающихся, охваченных пламенем домов, других звуков в мире больше не существовало.
Альфред медленно затянулся, держа сигарету одними губами. Он ненадолго задержал дыхание, прежде чем выдохнуть дым, а вместе с ним - все то, что не хотел говорить вслух. Словно сейчас он говорил на другом, табачном языке.
Сентябрь тысяча девятьсот сорокового года казался длиннее вечности. Даже для него. Страшно было представить, каким он был для западной Европы. Хотя, в общем-то, его это не сильно беспокоило, ведь его собственная территория оставалась нетронутой. Он говорил себе, что слушал радио и канал мировых новостей «БиБиСи» не потому, что беспокоился за других, а только чтобы быть в курсе событий. Жители Вашингтона, по крайней мере, были именно такого мнения. Альфред, как и любая держава, слишком хорошо знал, что такое война, и, пусть он уже очень давно не ощущал её вкуса, теперь, слушая каждую ночь эти звуки, он начинал чувствовать знакомую горечь во рту.
Ностальгично и не более того. Так он говорил себе.
За окном уже садилось солнце, а в Лондоне все ещё не смолкали взрывы.
Он мог сидеть часами возле радио. Крики были настолько душераздирающими, что всё, казалось, происходило не на том конце планеты, а у него прямо за окном. Иногда, глядя пустым взором на противоположную стену, он совершенно забывал о кофе на столе или о сигарете, которая медленно истлевала в руке.
С тех пор, как начался Блиц несколько недель назад, Альфред проводил за прослушиванием одной и той же волны каждую ночь. И, сидя неподвижно в своей комнате, он начисто превращался в слух, впитывая заполняющие комнату звуки из самого сердца Лондона.
Его падение — это всего лишь вопрос времени.
Америке не в первый раз приходила эта мысль, как и осознание того, что положение тех, кто жил в Европе, действительно иначе не опишешь. Однако он не собирался вмешаться, не мог даже позволить себе думать об этом. Просто не мог.
Рука не дрогнула, когда Альфред затушил сигарету в пепельницу и достал новую.
Прошлое участие в войне Европы и так обошлось ему недешево, и правительство было категорически против вмешательства на этот раз, поэтому желания не было и у самого Альфреда. Он решил оставить все как есть, ведь так хотел его народ.
Убавив слегка громкость, он слушал трансляцию. Хотя Альфред не знал, что его люди думают об этом на самом деле, скорее всего, они все тоже внимают звукам "БиБиСи", передающим тяжкую боль и последствия разрушений.
Одна из бомб взорвалась совсем рядом с тем местом, откуда Мэроу вел передачу, и звук отдался от стен комнаты, в которой Альфред сидел. Дрогнул эхом где-то внутри тела.
Америка слушал грохот, и сквозь радиоволны голос Мэроу без остановки описывал мельчайшие детали: как люди сражались за жизнь, несмотря ни на что, даже когда мир вокруг них сотрясался и рушился.
Сотрясался и рушился.
Время летело незаметно, и в очередной раз, после продолжительного сосредоточенного слушанья, Альфред задался вопросом: зачем он это делает? Что ему дает каждодневная новость о том, как разрушается страна, до которой ему нет дела?
Он уже давно не интересовался делами Англии и не собирался делать этого впредь, напоминая себе, что, будь там даже сверхвеликое бедствие, ему нет смысла об этом волноваться. Ни сейчас и ни потом. Никогда.
Ведущий продолжал говорить, однако грохот на фоне значительно стих. Вещание подходило к концу. Это значит, над Англией уже поднималось солнце, а эскадра Люфтваффе возвращалась в Мюнхен, оставляя Лондон в руинах. Город был разгромлен, но не разбит, и рассказы Мэроу о тяготах жителей тем временем не прекращались. Он говорил о том, как лондонцы не сдаются и гордо морщат носы в адрес дерзких нацистских захватчиков, о том, как храбро они пережили очередную смертельную угрозу. И Альфред боялся, что начнет верить в эту красивую сказку. Тогда как ему не должно было быть дела до народа, которому он все равно не собирался помогать.
Он просто ждал, когда вещание закончится.
Повисла небольшая пауза, прежде чем Мэроу сказал тихим и немного отчаянным голосом:
«Вероятно, сейчас можно быть спокойными, как после Мюнхена… Но, зная о том, что случилось в последние два года, попытайтесь не думать о том, что принесут будущие два… Если, конечно, сможете».
После этого радио резко зашуршало помехами.
***
Несколькими днями позже, ввиду того, что Лондон продолжали бомбить, американский посол срочно вернулся в Вашингтон. Начинался октябрь.
Альфред как раз приехал в Белый Дом, чтобы повидаться с Первой Леди, которую навещал в свободное от графика время почти каждую неделю. Он, если честно, был рад в очередной раз отвлечься от обязанностей, потому что, как бы там ни было, без войны в мире дела обстояли куда легче.
Леди Элеонор всегда заботливо предоставляла ему комнату для гостей. Альфред мог днями не уезжать, общаясь с президентом и его семьей или просто прогуливаясь по зданию своего правительства. Он знал каждого руководителя, которые когда-либо оседали в этих стенах, знал само здание, как свои пять пальцев. Хотя прошло всего несколько дней, реплика из радиовещания Мэроу до сих пор крутилась в памяти. Альфред старался пореже думать об этом и почаще напоминать себе, что его народ, который он так любил, был в безопасности — особенно здесь, в Белом Доме.
Конечно, Франклин Рузвельт был не из тех, кого можно назвать приветливым, Америка все равно уважал и чтил своих президентов, какими бы хорошими или плохими они ни были.
Как раз когда он шел в свою комнату за курткой, собираясь прогуляться с Леди Элеонор по розовому саду, из распахнутой двери, мимо которой он проходил, донеслась оборванная фраза:
- Англии больше нет.
Альфред замер на полушаге, превратившись в камень, чувствуя, как сжалось сердце. Несколько дней он не выходил на волну Мэроу, поэтому не был в курсе новостей. Вполне вероятно, что Соединенное Королевство Великобритании уже…
С безотчетным испугом Альфред попятился, прильнув к косяку двери, и осторожно выглянул из-за угла. В кабинете он увидел Франклина, беседующего с послом Джозефом Кеннеди.
— Я намерен приложить все усилия. — говорил посол, взгляд которого был хмур, а поза — напряженной. — для решения, того, что может, как мне кажется, стать главной мировой проблемой.
Франклин молчал в ответ, и Альфред ощутил в этот момент, как крепко вцепился пальцами в косяк.
— Я здесь ради того, чтобы помочь Вам, господин президент, защитить Соединенные Штаты Америки от войны.
Речь посла сменилась тяжелой паузой, а тело Джонса уже не на шутку колотила дрожь. Твердя про себя, что надо успокоиться, он прислонился к стене рядом с дверью и неотрывно смотрел в кабинет.
Кеннеди, скорее всего, имел в виду саму страну, а не человека. Хотя, даже если и так, нет никакой гарантии, что Англия все ещё жив. А стоило ли вообще волноваться о нем? Альфреда ведь по большому счету должна радовать эта новость — среди его народа, как-никак, всегда были те, кто ненавидит британцев. Поэтому его собственная реакция совершенно сбивала с толку. Она была если не абсурдной, то странной. Альфреду наоборот должно было стать спокойнее.
— Я не стану возвращаться в Великобританию, — продолжил Кеннеди. — Ей уже не помочь. Главное для нас — остаться вне конфликта и вернуть всех американцев на родину, пока они не пострадали.
Опять повисла пауза, и Альфред во второй раз удивился, почему Франклин ничего не говорит. Почему он молчит, тогда как, будучи его боссом и президентом его народа, должен озвучить те самые мысли, что были в голове самого Америки.
— Альфред, — внезапно позвал Франклин, и тот вздрогнул, отшагивая в укрытие, — хватит топтаться у дверей, раз ты этим обеспокоен. Заходи.
— Не так уж и обеспокоен, — пробормотал Америка, но ответом ему был лишь укоризненный взгляд. Помедлив, он с виноватым видом отвел в сторону створку не до конца распахнутой двери и вошел.
Франклин не удостоил гостя улыбкой, которую разве что можно было заметить в его глазах. Альфред остановился в нескольких шагах от обоих собеседников и встретил взгляд Кеннеди, который явно все ещё был не уверен в том, кого перед собой видит. Ведь в Белом Доме не водились такие юные сотрудники.
Посол бросил недоумевающий взгляд на Франклина, и тот, наконец, улыбнулся, кивнув Альфреду.
— Господин посол, — обратился президент, показав в сторону державы, — этого человека вы только что поклялись защитить от войны.
Когда взгляд Кеннеди вернулся к лицу Америки, он по-прежнему содержал вопрос, но Альфред был терпелив — он уже знал, какого момента нужно дождаться. Посол распрямил спину, и по вспышке в его глазах и плотно сжатым губам Америка догадался, что момент настал. Теперь Кеннеди смотрел на него со смесью трепетного уважения и детского любопытства, которые всегда присутствовали на лицах его людей при встрече с тем, кем является Альфред Ф. Джонс на самом деле.
Наконец, сдержанно, но открыто посмотрев державе в глаза, Кеннеди шагнул к нему и крепко сжал его плечо.
— Мы будем защищать Вас изо всех наших сил.
Англии больше нет.
Альфред ничего не говорил, украдкой глядя то на посла, то на президента, лицо которого не выдавало ни единой эмоции.
Сглотнув тяжелый ком в горле, Америка кивнул, после чего хватка на его плече ослабла, и Кеннеди в нерешительности отшагнул назад. Посол, как и все люди, понятия не имел, как нужно вести себя рядом со своей страной — в конце концов, не каждый день ты можешь пожать ей руку. И Альфред не видел в этом смущении ничего предосудительного.
Англии больше нет.
Англии больше нет.
Англии… больше… нет…
______________________________________________________
Заметки:
— Эдвард Мэроу был руководителем канала «CBS» в Европе во время Второй Мировой Войны и оставался в Англии на протяжении всех боевых действий, ведя прямой эфир и записи каждого налёта. Все те речи, которые упоминались в этой главе — действительные, процитированные (и переведенные) из первоисточника, сообщения.
— Блицкриг и Люфтваффе. Начиная с 7 сентября 1940, Лондон подвергся еженощным налетам немецких военно-воздушных сил на протяжении пятидесяти семи дней. До того момента ни один город в истории Соединённого Королевства не подвергался такому жестокому натиску. С похожей мощью были разгромлены Варшава (Польша) и Роттердам (Австрия), однако по длительности во времени Лондонский блиц бил все рекорды.
— Передачи Мэроу были очень популярны в Соединенных Штатах, и именно благодаря им изменился взгляд американцев на войну, как таковую, сделав их более чуткими. Особенно учитывая, что среди американцев бытовало уверенное мнение, что Великобритания обманом заманила Америку в участие в Первой Мировой Войне. Благодаря вещаниям Мэроу, это мнение изменилось, и с 39% желающих помочь англичанам, их стало 55% в течение всего лишь одного месяца.
— «Вероятно, на некоторое время можно будет успокоиться, как после Мюнхена… Но смогли бы вы, зная о тяготах последнего года, не обращать внимания на тяготы предстоящего?..» — это настоящая цитата Мэроу, ссылающаяся на Мюнхенское соглашение, в одном из пунктов которого 30 сентября 1938 года Англия заключила с Германией договор о ненападении.
— Джозеф Кеннеди занимал должность американского посла в Великобритании с 1938 по 1940. Однако с самого начала массированного обстрела поставил на стране крест, как на умирающей нации, и констатировал невозможность её спасти. Он настойчиво твердил всем американцам, проживающим или имеющим родственников в Англии, покинуть её и разорвать любые имеющиеся связи с ней ради мира и нейтралитета Америки.