незамысловатый день

Встал с рассветом.
Сел за комп.
Перечитал Гантз до 267 главы.
Вдохновило...
Хочется что-то написать или нарисовать - не получается.
Точнее не дается.
Да и надо ли...
Взял кошку, посадил в контейнер и пошел гулять по Академу.
Решил по дороге записаться к терапевту - горло уже месяц болит.
Кошка пугается машин, но на голубей пырит так, кто зрачков не видно.
Из контейнера.
Как бешеная.
Что-то я вчера хотел для неё сделать.
Вспомнил.
Зашел в магазин - купил вискаса 7 пачек...
В последние дни у кошатины резко вырос метаболизм.
Надоело гулять - вернулся.
Выкурил сигарету, которые мне нельзя.
Лег спать.
Звонили с работы - послал в жепь.
Проснулся около пяти часов дня, удивился своим снам.
Подумал, что теперь не смогу спать ночью, а мне завтра рано вставать.
Встал.
Вспомнил, что забыл позавтракать.
Нашел в холодильнике спаржу.
Тоска...
Необоснованность...
Депрессия....

@темы: депрессия-сама

---

Кусок главы - 6.2

После дотошной попытки впихнуть эту часть на законное место - то-есть в продолжение шестой главы в записи, - оказалось что количество знаков превышает лимит записи аж на 10 тысяч Большая глава, я уже говорил - поэтому второй кусок будет лежать здесь, но это все ещё ШЕСТАЯ глава. А первую половину главы можно прочитать ТУТ.

~Часть шестая (вторая половина)~

* * *

После разговора с Англией Альфред мог сказать наверняка, что Уинант был чрезмерно рад. Он не говорил этого вслух, но на его лице было все написано. Когда Альфред вернулся с ужина у Англии, посол улыбнулся своей державе и любовно похлопал по плечу. Джонс быстро ретировался на диван, прикрывая невесть откуда взявшийся румянец разворотом газеты.

Альфред понимал, что его последующие несколько встреч с Англией в посольстве или в Парламенте радовали не только Уинанта, но и британского Премьер-министра. Нельзя сказать, что их контакты с Артуром не были напряженными или неловкими, но, по крайней мере, теперь они могли обменяться парой-тройкой слов без крика и брани. Альфред иронично подмечал, что эти «дружеские» жесты между ними уже означали, что митинг прошел успешно.

Как бы там ни было, после очередной нелепой встречи с англичанином в посольстве, Уинант заявил:

- Премьер-министр хочет увидеться с тобой, Альфред.

Замерев от удивления, Америка бессознательно потянулся за пачкой сигарет, чтобы скрыть накатившее волнение. Однако у него естественно не оказалось ни одной. Так что Альфред лишь поправил очки и по-совиному моргнул, глядя на Уинанта.

- Что? – ровным тоном спросил он, как будто не слышал.

- Ты здесь уже почти пять недель.

- Да ну! Я не мог быть здесь так долго, - возразил он, и пока в его голове невольно складывались цифры проведенных в Лондоне дней, посол вежливо пояснил ему:

- Сейчас начало апреля… Ты здесь с начала марта.

- Вот черт… - проворчал Альфред с усталым свистящим вздохом. - Наверное, ты прав.

Не удержав слабой улыбки, Уинант покачал головой.

- Все время нашего с премьером сотрудничества он неоднократно выказывал большой интерес к твоей персоне. Конечно, до этого ты сам не желал встречи с ним. Но теперь… если бы ты хотел.

Альфред нахмурился, прикусив губу. У него не было причин сказать «нет», чтобы это не принесло проблем Уинанту – и ему самому в частности, когда об этом услышит Англия. Последствия отказа могли быть очень и очень непредсказуемыми.

- Я думаю, что… почему бы и нет.

Уинант немного подался вперед.

- Я вижу, ты повеселел после той встречи с сэром Кёрклэндом.

Лицо Альфреда бесконтрольно вспыхнуло, однако он тут же отмахнулся, пожав плечами.

- Может быть… немного.

- Ладно, - посол радостно улыбнулся, из-за чего вокруг его глаз собрались морщинки. - Я передам Премьер-министру, что ты согласен.

- Окей, - кивнул Альфред и незаметно отошел к окну, прислонившись к боковой раме и выглядывая на улицу. День был на редкость погожий, особенно для Лондона. И державе вдруг показалось, что он слишком долго смотрит на все через окно, слишком долго стоит на месте.

- Ну так, - спросил он, - Премьер сейчас в Лондоне?

- Встреча состоится в Чекерс, если ты об этом, - отозвался посол, - в выходные.

- В Чек… где? – заморгав, переспросил Альфред и заметил на лице Уинанта ухмылку. Отдаленно в памяти всплыло похожее по звуку название, и что посол не единожды отправлялся туда на выходные.

- Чекерс. Это загородная усадьба Премьера. Думаю, тебе будет полезно на время уехать из города.

На этот раз Альфред подался вперед:

- Из города? На природу?

- Да, - ответил посол и вежливо уточнил, - в Букенгемшир.

Хотя Америка понятия не имел, что значит это слово, он почувствовал, как его охватывает мондраж. И дело было вовсе не во встрече с премьером или очередном разговоре с Англией, его невероятно радовала перспектива выезда загород, подальше от разрушенной столицы.

- Там будут горы? А деревья?

- Неподалеку располагаются Холмы Чилтерн, - ответил Уинант, заметив бурную реакцию своей державы. – И, конечно же, на территории усадьбы имеются сады.

Альфред кивнул, но слушал дальнейшую речь посла уже вполуха. Пусть часть его возбуждения и можно было списать на предстоящую кампанию – встречу с Англией и его боссом в одном месте! – все же возможность погулять по зеленым садам и холмистой местности была тем, чего Америка жаждал все эти пять недель, проведенные в Лондоне между Гайд-парком, посольством и Уайт-холлом.

* * *

- Вот это да! – прошептал Альфред, когда увидел на горизонте огромный особняк, обрамленный на фоне высокими зелеными холмами.

- Хватит прижимать свою физиономию к окну, - недовольно бросил Англия, который сидел рядом с ним, скрестив руки на груди, - оно и без тебя заляпано!

Америка, не заметив, как буквально распластался по окну машины, внезапно выпрямился и бросил на британца недовольный взгляд:

- Ну прости, я думал, мое восхищение твоими достопримечательностями порадует твою горделивую и консервативную душу… Видимо, я ошибся, - он вновь прижался к окну носом, не намереваясь сдавать перед попытками Англии доказать, как он, Америка, молод и глуп.

- Я вовсе не консервативен, - ощетинился Англия.

- Ну конечно. А я – Король Великобритании… - не поворачиваясь, выплюнул Альфред. Англия открыл было рот, чтобы бросить словцом поострее, но в этот момент Уинант тихо обратился:

- Господа.

Обе державы встрепенулись и перевели на него одинаково удивленные взгляды. Альфред тяжело откинулся на своем сидении, сгорая от чувства вины, так как снова вел себя перед послом, будто нашкодивший ребенок. Уинант, однако, ничего не говорил и только тихо добавил: «Мы почти приехали», - что звучало нелепо, ибо и так было очевидно. И все же сами слова впустили в атмосферу временное спокойствие и мир, и обе державы обошлись тем, что обменялись угрюмыми взглядами и отвернулись друг от друга. И только Уинант успел заметить, что сделали они это снова одновременно.
Посол протяжно вздохнул, когда их машина остановилась перед парадным входом в усадьбу. Поочередно вышедших пассажиров приветствовала женщина на крыльце.

- Джон. Артур, - обратилась она, спускаясь по ступенькам. Её улыбка была очаровательна, как и собственно сама хозяйка. Мягко пожав руку Англии, она приветственно кивнула Уинанту, а затем посмотрела в сторону Америки, и её улыбка немного переменилась. - А это должно быть мистер Альфред Джонс!

- Здравствуйте, - Америка, шагнув вперед, вежливо пожал протянутую руку.

- Очень приятно наконец-то с вами встретиться, - ответила женщина. - Меня зовут Клементина Черчилль, и я очень рада, что вы к нам все-таки приехали. Джон и Артур очень много о вас рассказывали.

Англия нарочито громко прокашлялся.

- Мадам, не пора ли нам в дом?

Все ещё улыбаясь, Клементина отпустила руку Альфреда и жестом пригласила всех идти за собой.

- Все сейчас на заднем дворе. Должна сказать, погода нынче к нам милостива, верно, Артур?

- Несомненно, - отозвался Англия, шагая рядом с женщиной и не поворачивая головы в сторону двух других сопровождающих. На самом деле для апреля это был не самый погожий день, но заметно более теплый, чем предыдущие. Впервые за несколько недель выглянуло солнце.

Альфред намеренно сбавил шаг, немного отстав от идущих впереди Клементины с Англией. Заметив это, Уинант последовал его примеру, вопросительно глядя на свою державу.

- Она Черчилль… - тихо констатировал Америка. - Значит она…

- Да, - шепотом ответил ему посол, - Она жена премьера, а также хозяйка дома, которая принимает гостей – то-есть нас.

Клементина в этот момент распахнула огромные двери на веранду. Альфред наблюдал за Англией, видя, как он ступает за порог, и слыша, как британца приветствует громоподобный голос. Впервые Альфред видел Премьер-министра Великобритании за пределами посольства. Мужчина как раз сотрясал руку своей державы в крепком рукопожатии и в то же мгновение отвлекся на секретаря, который, подбежал что-то у него спросить, держа в руках стопку бумаг.
Америка не сразу понял, что замедлил свой шаг. Посол оказался далеко впереди, и Черчилль приветствовал его с тем же рукопожатием.
Альфред помедлил. Он вовсе не был испуган или неуверен, он просто хотел домой. Ему не следовало здесь быть. Если уж Англия намеренно пытался вытянуть из него все жилы, то страшно было подумать, каким опасным в этом смысле может быть Черчилль. Он без сомнения использует его себе на выгоду, а Альфреду совершенно не улыбалось быть обманутым дважды. Хотя, если даже Уинант использует его, то видимо отступать было уже некуда.

- Ну и где же твоя держава? – пророкотал с улыбкой Черчилль, чьи глаза светились радостным нетерпением – по крайней мере, насколько позволял увидеть окружающий его голову дым от толстой сигары. И тут его ищущий взгляд наткнулся на Альфреда, все ещё находящегося в дверях. - Ах! Вот же он!

Альфред шагнул из здания Чекерс на веранду. Вид отсюда открывался просто захватывающий: холмы теперь были гораздо ближе, так же как и уходящие вдаль садовые территории с живой изгородью. Рядом на поляне люди играли в крокет, другие прохаживались по парку, а кто-то сидел за длинным столом, из-за которого и поднялся Черчилль. Альфред едва ли успел насладиться увиденным пейзажем, потому что премьер-министр тут же сжал его руку в стальном рукопожатии.

- Ты невероятно недосягаемый малый, хочу я сказать, - в голосе мужчины совсем не было слышно раздражения, которое он всегда выказывал относительно бездействия Соединенных Штатов в прессе и с которым Альфред, не раз замечая оное и в поведении Англии, не хотел снова сталкиваться.

- Ну, теперь-то ты, наконец, здесь. Поэтому добро пожаловать в мой дом!

- Приятно познакомиться, - вежливо ответил Альфред и, лишь когда заметил строгий кивок Уинанта, добавил, - господин премьер-министр.

Кажется, несмотря на легендарный «бульдожий нрав», Черчилль либо не оправдывал молвы, либо был слишком в хорошем настроении. Но все равно Америка благодарил судьбу за это.

- Хм, а ты скромняга! Артур! – пророкотал премьер, выдыхая густое облако дыма, когда обратился к другой державе. - Ты никогда не говорил мне, что он такой стеснительный, - Англия вытянулся в струну, стараясь скрыть свое удивление.

- Я вовсе не стеснительный, - запротестовал Альфред, бросив быстрый взгляд на Англию, который так старательно хмурил брови, что было странно, как они у него ещё не застыли под таким углом навечно.
Премьер с ехидным выражением на лице развернулся обратно к Америке, снова выпуская дым от сигары.

- Господин премьер-министр… - кашлянув, начал Англия.

- Теперь стоит поговорить о политике, – заявил Черчилль с такой настойчивостью, что Альфреда захлестнуло волнение, не давшее сказать ни слова в ответ.

- Сегодня мы собрались отдыхать, - сказала Клементина. – К тому же другим тоже стоит пообщаться с мистером Джонсом…

- Пусть он сперва привыкнет к нам, мадам, - со добродушным смешком вставил Аверелл Гарриман, сидевший с другой стороны стола. – Посмотрите, он же совсем смутился.
Черчилль слушал их обоих вполуха, сосредоточив все свое внимание на Альфреде.

- Ладно, неважно, неважно! Альфред, лучше скажи мне, ты играешь в безик? Пошли, сыграем со мной.

Америка не успел опомниться или сказать, что понятия не имеет, что это за странный «безик», как был усажен рядом с премьером за стол. Он с ощущением безнадежности уставился в свои карты, но игра не стала ему более понятна даже после того, как были сделаны какие-то ходы. Единственное, что Альфред уяснил, это что играли они с премьером один на один, и молился богу, чтобы Черчилль таки не решил заговорить с ним о политике.

- Ты скоро поймешь, что к чему, - заверил Гарриман после нескольких тщетных ходов Америки, и сказал он это таким тоном, словно Альфред наоборот даже за сотню лет ничего не поймет.

Черчилль бросил на стол семерку бубен и объявил:

- Козырь – буби. Десять очков в мою пользу.

Америка понятия не имел, что произошло, но, судя по всему, премьер получал от этого удовольствие. Он положил очередную карту с мастью бубен, что казалось наиболее логичным, но в ответ Черчилль положил короля той же масти и радостно продиктовал Клементине, которая все записывала, количество очков. Игра продолжалась неопределенное время, однако внимание Джонса в отличие от радостного Черчилля было невольно обращено к возвышающимся на фоне холмам и садовым угодьям.

- Ну что ж, мистер Соединенный Штаты, - кладя очередную карту на стол, обратился к нему Черчилль. Альфред напрягся, выпрямив спину, стараясь не поднять глаз, иначе бы его выдал беспомощный взгляд в сторону Уинанта, - С чего у вас бытует такое мнение, что англо-американского союза не может быть?

- Я… - Альфред опомнился и сделал ответный ход. Черчилль сосредоточенно нахмурился, глядя в свои карты, затем, хмыкая, положил одну меньшим достоинством, чем у Америки, таким образом, последний выиграл свой первый ход. - Все… - неуверенно начал он, - все это… не так просто…

- У меня ещё есть пара вопросов на счет военных кораблей, что ты прислал…

- Папа, - внезапно перебила его маленькая девочка, имени которой Альфред не знал, но понял, что это дочь премьера, - мама сказала, что сегодня мы собрались отдыхать и не говорить о работе, - сказала она, и премьер, выдохнув очередное облако дыма, украдкой бросил взгляд на жену, которая многозначительно кивнула. Затем он снова сделал ход и выиграл очко, заставив Альфреда оставить все надежды понять суть игры.

- Ладно, хорошо.

Альфред не удержал тихого вздоха облегчения, с благодарностью глядя на маленькую девочку, которая улыбнулась ему и быстро побежала обратно к маме.
Наконец, игра, в которой Америка даже не понял, когда продул, что уж говорить о правилах, была завершена, и он мог подняться из-за стола. Когда к премьеру подошла очередная девушка-секретарша с просьбой подписать какие-то бумаги, Альфред был рад наконец улизнуть в сад.

Он с усталым вздохом опустился на лавочку неподалеку и увидел, как рядом на ухоженном газоне семейство Черчиллей играет в крикет. Чуть погодя к ним присоединился Гарриман, ненавязчиво вклиниваясь в игру и улыбаясь одной из дам с особой нежностью. Америка стал молча наблюдать за ними, стараясь попутно уловить все достопримечательности Чекерса. Девушка, беседовавшая с Гарриманом, то и дело игриво смеялась.

- Они же друг друга соблазняют… - задумчиво пробормотал он.

- Что, прости? – раздался голос сзади, и Альфред резко обернулся, увидев идущего к нему Англию, сомкнувшего руки за спиной. - Не надо дурно говорить о Памеле, она порядочная девушка.

- Да нет, я не собирался, - заверил Америка, развернувшись обратно к поляне, и вдруг улыбнулся. - Ты что-то хотел?

- Премьер-министр посчитал, что тебе скучно, - не удостоив его даже взглядом, ответил Англия. Его прямая спина напоминала Америке великое военное прошлое Империи. Твердый, как скала, вечно готовый к нападению. Такой напряженный вид его был почти удручающим на фоне ясного выходного, предназначенного, наоборот, для расслабления и отдыха. С другой стороны, Англия должно быть никогда не расслабляется.

- Хм, так он надеется наладить англо-американские отношения по мановению волшебной палочки?

Англия очевидно не нашел это смешным, и Альфред неуютно заерзал на месте, затем встал так как чувствовал себя слишком маленьким, сидя вот так на лавочке и глядя на собеседника снизу. Раньше разница в их росте казалась Альфреду не такой уж заметной, и лишь когда он увидел, как сильно истощила британца война, то понял, что Англия действительно гораздо ниже и меньше него. Меньше, чем когда-либо был, по крайней мере, так Америке казалось.

Они молча стояли рядом, пока Альфред не отвернулся, решив, что британец больше не собирается с ним говорить. Памела Черчилль до сих пор смеялась и обменивалась любезностями с Гарриманом на поле для крикета.

- Наладить, - Англия горько усмехнулся. – Как будто есть что налаживать…

Он прошел мимо Америки, оказавшись возле перил веранды, и стал смотреть на поле для крикета так, словно там шел серьёзный матч, а не семейная игра. Альфред помедлил, а затем, фыркнув, подошел и встал рядом, скрестив руки на груди. Он не знал точно, что хотел сказать, только чувствовал дикий протест словам Англии, а также неудержимое желание крикнуть, что он не прав. Но Джонс изо всех сил прикусывал язык. Последнее, чего он хотел, это начать открыто пререкаться с британцем. Он уже изрядно жалел о том, как нередко выступал перед Уинантом, и старался не думать, что произошло бы, начни он словесную дуэль с Англией да ещё на глазах у Черчилля!

Внезапно Альфред рассмеялся громко и отрывисто.

- Конечно, нам есть что налаживать! Просто не то же самое, чего хочет твой премьер, - не зная, что ещё можно добавить, Америка продолжал смеяться, тогда как взгляд Англии потемнел.

- Да ты!.. – прокричал британец, готовый свести все попытки Альфреда сохранить видимость мира между ними на нет.

- Вряд ли оскорбление нашего гостя сделает ситуацию лучше, - перебил его уверенный женский голос из-за спины. Обе державы от неожиданности развернулись и увидели улыбающуюся Памелу Черчилль. Артур напрягся, вскинув подбородок.

- Миссис Черчилль…

- Ох, не называй меня так, - со смешком сказала девушка. - Сколько раз говорить, чтобы ты называл меня Памелой? К такой молодой даме, как я, слишком уж часто обращаются «миссис»… - в этот момент она повернулась к Альфреду и протянула в приветствии руку. - Должно быть, Вы - мистер Альфред Джонс? – обратилась она в почтении.

- Здравствуйте, - ответил на это Америка, делая шаг навстречу, готовый с радостью избавиться от общества Англии в пользу более приятной во всех отношениях компании.

- Ты не будешь против, если я украду его у тебя, Артур? – с неугасающей улыбкой спросила Памела. - Хочу показать ему сады.

- Вряд ли его можно назвать тем, кого можно у меня украсть, - небрежно бросил Англия, возвращаясь к лавочке, которую не так давно занимал Альфред. Опустившись на неё, он добавил:
- Мне абсолютно все равно, что вы будете делать.

- Какой ты угрюмый! – засмеялась Памела и повернулась к Альфреду. - Идемте?

Америка был более чем рад оставить ворчливого британца в покое, пока не разгорелся новый спор. И в солидарном молчании отправиться на прогулку вместе с Памелой. Она в свою очередь оказалось на редкость любознательной: не переставая, расспрашивала о жизни в посольстве, о людях США, о самом Альфреде. Он старался отвечать учтиво и развернуто, но не выдать того, о чем следовало молчать, так как не имел понятия, насколько эта особа была вовлечена в политику и жизнь властей.

- Скажите, - обратилась Памела, когда обсуждение формальностей подошло к концу, - Вам нравится Англия?

- Мне… что? – Америка понял, что краснеет.

- ...Нравится Лондон? – продолжала девушка, говоря, очевидно, о стране, а не о человеке.

Альфред нервно передернул плечами.

- Ну же, скажите честно, - настаивала Памела.

- Он… ммм, несколько мрачноват, наверное, - сказал он, не найдя такого слова, которое бы звучало наиболее вежливо и наименее лживо. Но Памелу очевидно не оскорбила его прямота, напротив, она заливисто рассмеялась, будто какой-то шутке.

- Наверное, Вы просто не там смотрите, Мистер Джонс.

Альфред только слабо пожал плечами, не уверенный, что понял её правильно, и искренне сомневаясь в том, что в Англии могло быть что-то по-настоящему интересное, на что можно было бы смотреть без смутного чувства вины, которого он по сути не должен был испытывать.

- Вы знаете, что воздух Лондона пропитан любовной интригой? Отношениями вне брака, - загадочно проговорила Памела, скрываясь за кустом алых роз. Альфред неторопливо следовал за ней, плутая между массивными стрижеными кустами. - По стране ходят странные слухи, что, стоит вдохнуть его слишком много, и человек навсегда влюбляется…

- Что? – почти смеясь, спросил Альфред, но тут же сник, когда понял, что Памела не шутит.

- Возможно, Вам это покажется крайним проявлением фатализма или гедонизма, - на этот раз она все же рассмеялась, но в её глазах этот смех не отразился, - но это не меняет настоящего положения вещей. Вам всего лишь стоит заглянуть в отели, ночные клубы, пабы или чужие спальни, и вы все поймете.

- Послушайте, я не… - начал Альфред, чувствуя жар на щеках.

- И как только вы это поймете, - прервав его легким движением ладони, добавила Памела, - уже не будет пути назад, - она откинула длинные волосы с плеча и посмотрела в сторону Чекерса, который стал заметно меньше на таком расстоянии. Альфред обратил внимание на то, что она смотрит то на Черчилля, то на Уинанта, то на Гарримана. - Когда вас поглотит этот воздух, возможно, вам, американцам, уже никогда не захочется уезжать…

Альфред долгое время наблюдал за людьми на веранде, заметив, что присутствующие американцы говорят с членами семьи премьера: Уинант беседовал с Клементиной, в то время как Черчилль обсуждал что-то с Гарриманом – и не мог не признать, что слова Памелы в чем-то отражали истину. Его взгляд невольно оказался прикован к Англии, который сидел на той самой лавочке, где они с юной Черчилль его и оставили, и, поймав себя на этом, Альфред быстро отвернулся. И когда его глаза встретились снова с глазами Памелы, он не мог выдавить из себя ни слова. Та в свою очередь задумчиво склонила голову на бок, одарив его чересчур пристальным взглядом.

- Что Вы о них думаете? – спросила она, очевидно заметив, на кого он посмотрел последним. - Вы же очень много общаетесь с Джоном, не так ли?

- Да, мы все время проводим в посольстве, верно, - неопределенно ответил он, чувствуя себя бактерией под микроскопом. Он сглотнул и поправил галстук. - Уинант… хороший парень.

Памела громко усмехнулась.

- Какой ошеломляющий комплимент, мистер Джонс.

- Ну… - Америка понял, что краснеет до ушей.

- Не стоит говорить с такой смутной благожелательностью. Говорите правду – от всего сердца! Будьте честным.

Альфред посмотрел на неё с безнадегой, но Памела лишь вопросительно подняла брови.

- Я думаю, Джон умеет необычным образом дать любому почувствовать себя самым важным человеком в мире, - сказала она, и Альфред задумчиво кивнул, не столько в знак вежливости, сколько в знак искреннего согласия. - Он тихий человек с невероятным обаянием, пусть смущения ему и не занимать.

- Да, - сказал Альфред, чувствуя, как рот невольно растягивается в улыбке.

- Его оптимизм подарил нам уверенность, - продолжала Памела. - За такой короткий срок он сделал так много. Это неоценимый вклад.

- Да, - повторил Альфред, все ещё в напряжении от того, что болтает с невесткой Премьер-министра, будто является её старым другом. - Одного его присутствия иногда хватает, чтобы… почувствовать себя лучше.

- Верно, - Памелла радостно улыбнулась. - Все же Вам есть, что сказать, и куда больше, чем два слова. Похоже, Вы и правда очень стеснительный.

- Я… нет… - запротестовал Альфред, но не знал, как объяснить. Слово «смущение» было чрезвычайно сложно отнести к нему. Дома в Вашингтоне его чаще всего невозможно было заткнуть. Тогда как здесь, в Англии его одолевало чувство неполноценности, неуверенности, замкнутости. Он понял, что до сих пор отсчитывает дни, чтобы уехать домой.

- Наверное, вы провели чересчур много времени с Джоном, - сказала Памела. - Будем считать, что его стеснительность заразна, - сделала она вывод.

- Ну… - нахмурившись, Альфред все же не смог сдержать смешка, - нет, не настолько.

- Но есть кое-кто, - за негаснущей улыбкой глаза Памелы вновь посерьёзнели, - кому его шарм пришелся не по вкусу.

- Кому? – удивился Альфред. Ему казалось, что уж кто-кто, а англичане все без исключения просто души не чают в его после. Памела многозначительно кивнула, глядя в сторону веранды, и Америка проследил за её взглядом.

- Неужели Премьер-министр? – с неверием спросил он. Черчилль в этот момент оживленно беседовал с Гарриманом, то и дело грубо стукая по газете в руках и высказываясь в адрес представителей по Ленд-лизу так громко, что, несмотря на зажатую в зубах сигару, его было слышно даже в саду.

- Он не то чтобы не любит мистера Уинанта, - сказала Памелла на это. - Он преклоняется перед тем, что Джон сделал для Англии, и глубоко уважает его оптимизм, но… осмелюсь сказать, компания Джона лично его не привлекает.

Альфред в ещё большем изумлении уставился на премьера, а затем повернулся обратно к Памеле. Её загадочная улыбка по-прежнему вызывала у него непонятную слабость в коленях.

- Он больше предпочитает делиться мыслями с Авереллом. Пусть Джон и невероятно одаренный человек, ему не хватает гибкости ума и… пронырливости что ли.

Америка ничего не говорил. Памела посмотрела на Гарримана, который все ещё говорил с Черчиллем.

- Полагаю, этому есть лишь одно объяснение, - продолжала она. - Ум очень важен, однако он ничего не значит без интуиции с щепоткой высокомерия и каплей упрямства.

Альфред рассеянно кивнул, осознав, что уже давно смотрит не на начальство, а на затылок Англии, который сидел не шелохнувшись. Памела проследила за его взглядом, встав почти вплотную рядом, и когда Альфред посмотрел на неё, она улыбалась со странной нежностью. От этого щеки Джонса зарделись, и он отвернулся. Как ни странно, снова в сторону Англии.

- А... - понимающе протянула девушка, и от такого простого непринужденного выдоха, Америка покраснел ещё сильнее, - кажется, я и так вас задержала. Прошу меня извинить.

Прежде чем Альфред мог сказать хоть слово, Памела уже скрылась из виду, оставив его одного посреди сада.

Англия сидел все так же смирно, сложив руки на коленях, его взгляд был устремлен куда-то за пределы Чекерса. Альфред догадался, что, судя по направлению на юго-восток, британец смотрит в сторону Лондона. Его поза оставалась убийственно неподвижной, и за все то время, что Альфред смотрел на него из сада, он не шелохнулся и не перевел взгляд. Америка нахмурился. Из-под воротника военной формы Англии, которая висела на нем как на вешалке, виднелся шрам. В мыслях он оставался с собственной столицей, с полным боли городом. Даже спустя достаточно долгое время он не отворачивался, глядя в одну и ту же сторону.

- Англия! – закричал Альфред и заметил, как тот вздрогнул, разворачиваясь к нему.

- Какого черта тебе от меня надо? – крикнул Англия в ответ, раздраженный как внезапным обращением к себе, так и собственным испугом. Альфред почему-то снова вспомнил Шекспира.

- Пойдем со мной, - сказал он настойчиво.

- Ну конечно, раскомандовался! – огрызнулся британец.

- Я хочу погулять по тем холмам. И заблужусь, если пойду один, поэтому ты должен меня проводить.

По лицу Англии можно было сказать, что он собирается горячо возразить, однако в то же мгновение он прикрыл глаза и устало вздохнул.

- Ладно… Раз уж я должен.

Несмотря на ворчливый тон британца, лицо Альфреда просияло, и он стал ждать, пока тот спустится к нему с веранды.

________________________________________________

Заметки:

- Чекерс – это загородное поместье действительно принадлежало (и принадлежит) премьер-министру Великобритании. Черчилль однако редко проводил там время, вместо с семьей он предпочитал укрываться в Дитчли, так как Букингем был слишком уязвим для бомбардировок. На самом деле жизнь в поместье не была такой спокойной, как представлено в главе и как всегда утверждала сама Клементина. Большую часть времени Черчилль все равно пребывал в своих суетливых делах и не самом хорошем расположении духа.

- Все люди, упомянутые в этой главе, действительно жили и являются историческими личностями. Памелла Черчилль будучи рожденной в Англии, связана со многими видными деятелями правительства. В средние годы она станет активистом в политике, выступая за Демократическую Партию Соединенных Штатов, и в 1971 году выйдет замуж за Аверелла Гарримана. Её единственный сын от первого брака с сыном Черчилля, Рэндольфом, будет назван в честь своего знаменитого деда, Уинстоном.
Так же статьи на русском:
Уинстон Черчилль
Клементина Черчилль

- Негодование Черчилля, связанное с Америкой, было хорошо известно в узких кругах, однако, не смотря на это, он обходился чрезвычайно дружелюбно с американцами, которых держал близко от себя (Уинантом, Гарриманом и Хопкинсом). Поэтому, как тут и сказано, им не всегда попадался его «бульдожий нрав».

- «Есть слух, что в воздухе Лондона рассеян дух неукротимого влечения … любой, кто вдохнет его слишком много, навсегда влюбляется»
Такой слух действительно ходил, ибо во время военных действий тыл наслаждался «сексуальной свободой». Жители Лондона, и вообще англичане рассматривали свой каждый день жизни как последний, поэтому наблюдалось большое количество «однодневных романов» (в том числе гомосексуальных), что в мирное время считалось бы безнравственным и аморальным. Даже Черчилли не гнушались оного: Памелла Черчилль и Аверелл Гарриман имели длительный роман на стороне, так же как Джон Уинант скрыто встречался со средней дочерью премьера Сарой Черчилль.

- Слова Памеллы, сказанные в этой главе о Джоне Уинанте, были взяты из настоящих статьей и её писем. Она утверждала, что Уинант действительно был «очаровательным мужчиной», который способен расположить к себе любого, однако «вечная скромность посла США доставляла премьеру дискомфорт». Он не ненавидел его, но предпочитал общество Гарримана, в котором был более уверен. Поэтому частично Уинант оставался в неведении по поводу решений британского парламента. Правительство США в свою очередь тоже отмалчивалось, поэтому посол часто чувствовал себя совершенно потерянным.

- Безик. Любимая игра Черчилля, в которую он просто обожал играть со своими гостями. Честно говоря, даже зная английский, не совсем понял сути игры, так как сам картами не увлекаюсь. Статьи на русском нет к сожалению. Ну может кому больше повезет, читайте тут.

---

Флэшмоб 2

наткнулся в англоязычных сетях на эту фигню не знаю, переведено ли у нас, но я в любом случае перевел по-своему

Суть флэшмоба такая: выбираешь 10 любимых персонажей любого пола любого фандома - можно выписывать по степени любимости. И после этого расписываешь ситуации, предложенные ниже. Все довольно просто и вообще легкая такая развлекуха, однако я лично долго вспоминал 10 своих персонажей и специально выписал фандомы, чтобы было примерно ясно, кто и откуда.

Итак персонажи:

1. Голубая Роза (аниме "Tiger and Bunny")
2. Нуар/Гоуш Суэд (аниме "Tegami Bachi")
3. Чеза (аниме "Wolf's Rain")
4. Юко, Ведьма Измерений (манга "Tsubasa Chrohicles")
5. Локи (фильм "Thor")
6. Субару Сумераги (манга "Tokyo Babylon")
7. Сатоши Хиватари (манга "D.N.Angel")
8. Эдвард Элрик (аниме "FMA")
9. Элиот Найтрэй (аниме/манга "Pandora Hearts")
10. Альфред Ф. Джонс (аниме "Hetalia Axis Powers")

Начнем вопросы:

1. Номер 1 внезапно разбудил тебя посреди ночи.

Реакция: *уставился большими глазами из-под одеял и думаю "она может быть здесь лишь по двум причинам: предлагать секс или спасти мир от зла... но последнее всегда могутт сделать Кролик и Дикий Тигр! Поэтому ответ кажется очевиден "*

2. Номер 2 предложил тебе встречаться.

Реакция: О... боже... мой... О_О Стопудов могу сказать, что Нуар бы это врядли предложил, а вот Суэд.... и ведь я бы даже согласился! XD но тогда фанаты буду в негодуе по поводу его вечного ОТП с другим(и) героем(ями)

3. Номер 3 зашел в тот момент, когда ты принимал ванну/мылся в душе.

Реакция: *траурная пауза*, после которой Чеза с абсолютно невинным выражением лица спросит "А такая штука есть у каждого человека?"

4. Номер 4 объявил о брачном союзе с Номером 9, который должен состояться завтра.

Реакция: Юко-сан решила кого-то на себе женить.... ОО Элиот вряд ли сможет что-то с этим сделать! X)))

5. Номер 5 приготовил для тебя обед.

Реакция: Блин, только представьте себе Локи с его божественно невозмутимым фэйсом при том в белом фартуке с бабочками, вытаскивающим из духовки противень с коричными булочками и вдыхающим запах выпечки... Госсподи!! он либо сотрет кухню с лица земли, либо станет прирожденной домохозяйкой DD... А если спросить про качество готовки, то руки у него, как говорится, "от бога"

6. Номер 6 лежит с тобой рядом на пляжу и загорает.

Реакция: *посмотрел, отвернулся, лежу дальше* Вообще мы оба бледные и быстро сгораем, поэтому наверное через 15 минут я потащу его на коврике в тень.

7. Номер 7 внезапно признался, что он твой родственник!

Реакция: Блять!!! О_О Я что, тоже из клана Хикари?! О_О Я что, тоже на самом деле с голубыми волосами?О___О Фак! Вот подстава... Хотя я не прочь поохотиться на Дарка

8. Номер 8 попал в больницу по неясной причине.

Как сказал бы Мустанг в этом случае "Стальной, тебе все равно давно пора лечить геморрой" XDDD... К тому же он оттуда сбежит, как только услышит слово "рост"

9. Номер 9 издевается над твоими друзьями.

Элиот без сомнения умеет аристократично опустить человека. Но что будет, если позвать Оза и Лео?

10. Номеру 10 нет до тебя дела.

Реакция: эээ? О_О" а мне казалось американцы любят русских .... но в любом случае пусть тогда внимание Альфреда ВСЕГДА будет приковано к англичанам....

11. За тобой гонится серийный убийца, что в этом случае сделает Номер 1?

О, ну это моя любимая часть :3 Заморозит их и скажет свою каронную речь (к сожалению забыл как она точно звучит)!

12. Ты отправился на отдых с Номером 2 и случайно сломал ногу. Что он сделает?

Оценив ущерб, Нуар просто пойдет дальше. А вот Суэд подставит плечо, доведет до больницы и просидит всю ночь у кровати. Особенно после пункта 2 - наверняка использует это как шанс быть поближе.

13. Что Номер 3 подарит тебе на День Рождения?

Думаю, так как Чеза - цветок, и мало знакома с нашими обычаями, она подарит очень редкое растение и пожелает нам долгих лет совместной жизни

14. Начался пожар и ты застрял в доме. Что сделает Номер 4?

Юко однозначно предложит выпить за это. Но не знаю, будет ли это со мной

15. Ты собираешься сделать что-то очень неприличное. Что сделает Номер 5?

Он вряд ли поможет, но однозначно будет стоять рядом статуей, прикидываясь, будто не знает меня.

16. Ты собираешься жениться/выйти замуж за Номер 10. Что на это скажет Номер 6??

Омг! В кошмарном сне мне такая жена не снилась! XDDD Субару посмотрит на нас, покраснеет, пожелает долгой семейной жизни, покраснеет, отвесит глубокий уважительный поклон, покраснеет (XD) и быстро убежит.

17. Тебя бросил любимый человек. Что сделает Номер 7, чтобы подбодрить тебя?

Сатоши продемонстрирует красочный разворот популярного гей-порно-журнала.... причем с азиатами!

18. Что ж, утешение не помогло, а только разозлило тебя. Что сделает Номер 8, чтобы тебя успокоить?

У Эдварда все будет просто: рука-автомэйл VS мое лицо. нога-автомэйл VS задница Сатоши

19. Ты учавстввуешь в соревнованиях. Как бы Номер 9 тебя подбодрил?

Элли: "АНУСОБЕРИСЬТРЯПКА!БЛ*ТЬНЕССАТЬСУКА!ПОКАЖИСВОИЯЙ*АЭТИММУ*АКАМ!БУДЬДОСТОЙНЫМРОДАНАЙТРЭЙ,БЛЕАТЬ!!!!!!!" - на всю вселенную...

20. Ты смешься и не можешь оставновиться. Как Номер 10 тебе в этом поможет?

Да вместе с Альфредом я вообще лопну! х)))))

21. Номер 1 - это все, о чем ты только мог(ла) мечтать. Скажи, почему?

Красивая здоровая женщина репродуктивного возраста (с) хDDD

22. Номер 2 внезапно рассказывает тебе о том, что давно любит номер 9. Как ты среагируешь?

Началась Сантабарбара Я среагирую на это совершенно нормально: скажу, что любовь - это прекрасно, но он ебанутый DD

23. Ты встречаешься с Номером 3 и решаешь представить его(её) родителям. Примут ли они его(её)?

Вау ))) Стопудово примут - посадят в горшочек, польют И будут смотреть, чтобы кошка не грызла.

24. Вот беда, Номер 4 тоже любит Номера 9. Что бы это значило?

По-моему Юко вне конкуренции, и она врядли любит кого-то по-человечески. Так что у Элиота теперь есть "офигенно заботливый пассив" (2) и "сексуальная ведьма"(4). Чем не ништяк?

25. Смогли бы Номер 5 и Номер 6 когда-нибудь поцеловаться?

Плять, мне все больше нравится этот флэшмоб! DD
Локи? - нееее. Глядя на него, кажется, что он не умеет и никогда не умел целоваться. Если только его брат не научил XDDD.... К тому же вряд ли его внимание упадет на маленького кавайного японца. Субару же в свою очередь слишком стеснительный, чтобы помышлять о подобном посягательстве. Вывод: это может произойти с той же вероятностью, с какой Юпитер врежется в Землю.

26. Номер 6 оказывается лютым бабником/сердцеедкой, который(ая) разбил(а) не мало сердец. Станешь ли ты поучать его(её)?

Охохо... ну это точно не про Субару. Сам его персонаж - сплошное разбитое сердце. Так что если бы я узнал про его внезапные похождения, я бы, честно говоря, его только поддержал.

27. У тебя новая прическа и Номер 7 из-за этого не переставая на тебя пялится. Какие мысли у тебя это вызывает?

Обоже, нет.... если Сатоши пялится - это точно не к дружеской беседе.
Я: Эй, мы же (судя по пункту 7) братья! Я не могу быть Дарком! Хватит на меня

28. Номер 8 убивается из-за того, что у него никогда не будет девушки. Что ты ему скажешь?

"Да вы же вроде с Рокбелл уже дважды трахались, с чего вдруг у тебя нет девушки? О__о" - типа того

29. Если Номер 9 даст тебе рогалик или булочку, ты скушаешь?

Ээээ... скорее да, чем нет, ибо Элиот делится только с теми, кого считает достойным.

30. Номер 10 ищет работу и хочет устроиться в Макдональдс. Долго он там продержится?

Пхахаха!!! XD Альфред съест там все запасы гамбургеров. Там скорее Макдак не продержится D

31. Номер 1 поделился с тобой CD-диском. Учитывая его вкус, станешь ли ты его слушать или нет?

Стану стопудово, так как это скорее всего все равно её сольная запись )))

31. Номер 2 внезапно превращается в эмо. Что с ним теперь сделает Номер 8?

Суэд: Т____Т
Элрик: О__о" чо блять?
Суэд: ТТ____________ТТ
Элрик: *тыкает палочкой* Эй, чувак, посмотри вокруг! У тебя хотя бы есть собственные рук и ноги...!

33. Номер 3 сказала Номеру 6, что у неё начались критические дни.

Субару страстно этому посочувствует, а потом предложит Чезе написать об этом книгу.

34. Номер 4 залепил пощечину Номеру 9 за то, что тот встречался с Номером 7. Твои комментарии.

Если не брать во внимание тот факт, что пощечина Юко может стать для Элиота последней, то он после этого скажет так: "Ничего не было!" - на что Сатоши конечно же скептически ответит "Неужели тебе не понравилось?". И после этого Юко должно быть пришлепнет обоих )))

35. Номер 5 демонстративно выходит к тебе в пышном розовом платье. Что ты сделаешь?

БЛЯТЬАХТУНГ!!!!!О___О" *подавился чаем* Ладно, что изгнанник Асгарда в принципе в платье для меня не представляется, так ведь РОЗОВЫЙ цвет не пойдет Локи даже в самой извращенной фантазии... О___о""" красный бы ещё ладно - это наверное помогло бы ему захватить мир куда быстрее хD

36. Номер 6 покрывает Номер 2 матами на немецком, в то время как Номер 3 следит за ними из-за куста. Что он сделает в следующий момент?

При виде Субару, громко матерящегося по немецки (XD) на ничего не понимающего из речи Сатоши, Чеза вообще из-за куста не выйдет. Более того скорее уж грохнется в обморок

37. Номер 7 накидался/обкурился. Что он сделает?

Сатоши в отместку Дарку за прошлое клана Хикари жестко надругается над бедным Дайске! >:О

38. Номер 8 читает твой фанф и возмущается. Чем он может быть неводолен?

тем, что я оставил ему волосы по пояс ))) это ж не удобно ))

39. Номер 9 терпеть не может Номер 1, и в один прекрасный миг нарочно проливает ему на голову газировку. Что последует дальше?

Эллиота ждет тысячелетнаяя морозилка )))) Хотя если Голубая Роза попробует заморозить его будучи облитой, я думаю, её ждет та же участь DD

40. Номер 10 бросает работу в Макдоналдсе и начинает работать в баре...

Барменом Альфреду пойдет куда как больше... он поврослеет лет на 5

41. Номер 1 говорит тебе, что носит ребенка от Номера 2. Твои реакция?

Я поздравлю её и предложу опекунство XD Потому что ребенок обещает быть лапочкой )))))

42. Номер 3 решает искупаться. Ты пойдешь с ним?

Чезе полезно находиться в воде, но если она пойдет на пруд с жабами и кувшинками, я наверное воздержусь

43. Номер 4 и Номер 7 соревнуются на Пампе (он же DDR). Как думаешь, что победит?

Вряд ли они оба умеют танцевать ДДР, но в любом случае победит Юко. Так как Хиватари абсолютно не интересуется в состязании с женщинами.

44. Номер 5 собирается праздновать День Рожденья. Какую он(а) придумает тему вечеринки?

ммм, если не брать во внимание тот факт, что Локи скорее всего дней рождений не правзднует, то тема вечеринки полюбому будет "Нагнись и прими мою благосклонность" XD

45. Номер 6 и Номер 1 разговаривают по душам. О чем же??

о неразделенной любви к мужчине намного старшему по возрасту.

46. Номер 7 преследует Номер 10 до самого дома. Что ему может быть надо?

Сатоши - прирожденный сыщик, наверное он понял, что в недавнем разгроме очередного Макдака виноват именно Альфред, и поэтому раследует дело.... а может быть и нет...

47. Номер 8 покупает компьютер. Что он сделает с ним в первую очередь?

преобразит алхимическим путем во втроенный в руку ноутбук.

48. Номер 1, Номер 3, Номер 5 и Номер 6 хотят убить Номер 4. За что? :С

Хмм, Голубая Роза полюбому убьет её за потерянную тонкую талию. Чеза - за лишение человеческой формы. а Субару, как это ни печально, уже не за кого и не за что мстить, поэтому он тихонько помолится в сторонке, пока бабы выясняют отношения... а Локи будет долго размышлять о том, стоит ли избавлять мир от Ведьмы Измерений или она может ещё пригодиться

49. Номер 1 думает, что Номер 8 - гомосексуалист. Что на это говорит Номер 8??

После того, как Голубая Роза вовсеуслышанье на камеры объявит о том, что "Эдвард Элрик на самом деле гей!" - я думаю пару минут тот будет стоять мраморной статуей, а потом от публики зависит покраснеет ли он со стыда и задумается над сказанным, или наотрез скажет что она неправа и начнется битва титанов xD... в любом случае говорить он будет мало

50. Номер 5 и Номер 6 вступают в секретную организацию по разработке смертоносного излучателя. ЧТО НАС ЖДЕТ!???

Ооооо, самый талантливый оммьеджи в мире и скандинаское божество...... да пиздец нас ждет и без смертоносного излучателя! DD Хотя я посмотрел бы на то, как Субару заряжает Локи в пушку и пускает на Землю XDD

51. Номер 1 пытается поцеловать Номер 2, Номер 3, Номер 4, Номер 5 и Номер 6. Они ему позволят это сделать? Почему?

Чеза и Субару - не обратят внимания, Юко и Нуар - воспримут с улыбкой, а вот от Локи ей пожалуй придется "кавайно сбежать" DD

52. Номер 7 берет базуку иначинает палить по всем осатльным. Кто-нибудь выживет?

Бвахаха, конечно выживут ))) Сатоши предпочитает огнестрельному оружию свои личные методы воздействия

53. Номер 4 умирает, как на это среагируют Номер 1 и Номер 10?

Прости Юко, но эти двое будут только вопросительно пырить на труп и друг на друга.

54. Если бы Номер 2 мог спросить о чем-нибудь Номер 10, то что бы последний ответил?

Суэд: Ты когда-нибудь писал кому-нибудь письма?
Альфред:.... О.О
Суэд: Обязательно попробуй, это очень здорово!
Альфред: А если я пишу смс-ки? >

55. Номер 6 попал в пещеру с опасным монстром. На другой стороне глубокой ямы с пауками, на краю которой стоит герой, лежит меч, которым он мог бы обороняться. Сможет ли он достать его и выбраться из пещеры, если рядом находится Номер 9? (это не моя идея все претензии к первоисточнику!)

По-моему Субару, только-только собравшемуся принять участь смерти на поле боя и совершенно не сопротивляющемуся опасностям вокруг, обязательно помешает боевой клич Элли, рубящего бедных монстров на право и налево своим мечом, который сам же и подберет... Словом, Сумераги выживет даже против своей воли :Ъ

56. Номер 1, Номер 6 и Номер 7 пошли в гейм-центр играть в видео-игры. Но Номер 7 совсем забыл позвать Номер 3 и Номер 4. Когда они вернутся с гейм-центра, что их ждет от Номера 3 и 4?

Ну как что - снова бабские разборки, в которых Субару будет тихо молиться в углу, а Сатоши - принимать ставки ))

57. Номер 3 уверен в том, что Номер 7 поуши влюблен в него. Но Номер 7 на самом деле любит Номер 9. Что на это скажет Номер 3?

Чеза культурно промолчит, но в уме обязательно нарисует себе картину ужасающего шотакона с тентаклями :Ъ (в роли "шоты" конечно же будут оба )

58. Номер 6, Номер 8 и Номер 4 едят пирог. Кто (из десятки) мог его отравить?

Либо это сделает Голубая Роза, желая избавить мир от конкурентов, либо Альфред - по неосторожности XD

59. Номер 2 берет Печенье с Предсказаниями, и та мнаписано "Человек, сидящий возле тебя нанесет тебе вред". Что же Номер 2 сделает ему, если это Номер 5?

И пришел пиздец (с) Ибо против Локи и танком не попрешь хD... Только представить себе, как получаешь ты это "предсказание", поднимаешь взгляд, чтобы узреть сидящего рядом, он вопросительно на тебя смотрит в ответ... и тут-то и думаешь, что пора бы прикинуться, что никакого предсказания не было

60. Нарглы атаковали Номер 7 и Номер 8. Что сделает Номер 3?

Прикинется кустом можжевельника (с) Я смотрю что-то Субару для его тихой натуры стал очень часто попадать в передряги со всякими геями XDD

61. Что бы ты сделал, если бы Номер 9 внезапно нагрянул к тебе в гости?

Чорт :3 Да я бы охуел!!! (с) На самом деле было бы жутко интересно пообщаться с Элли, в конце концов персонаж очень мощный. И ещё, я был бы рад узнать, что он на самом деле не умер ...

62. Если бы Номер 1 был(а) бы учителем, какой предмет он(а) бы преподавал(а)? И хорошо ли преподавал(а) бы?

Голубая Роза? Мммм, она бы учила молодых девушек самообороне... херово учила бы, потому что её главным принципом преподавания было бы "главное кавайно убежать"

63. На пути домой Номер 4 видит милого пушистого кавая, который начинает тереться ему (ей) об ногу? Отбросит он(а) его или возьмет на руки?

Юко не так жестока, чтобы отпинывать кавая... с другой стороны у неё есть две Моконы - зачем её ещё одна

64. Если бы ты мог переписать жизнь Номера 1, что бы ты сделал?

Честно говоря, ничего. Мне кажется у неё не такая уж ужасная судьба. А её дикая влюбленность в мужчину, который ей почти что в папочки годится - по-моему очень мила

65. Номер 3 должен выбрать на ком жениться: на Номере 8, Номере 4 или Номере 9. На кого же падет выбор?

Парни отметаются сразу Пусть это будет единожды ООС, но Чеза однозначно женится на Юко!

66. Номер 7 бросает вызов Номеру 1. В чем они будут соревноваться и кто победит?

Не думаю, что Сатоши бросит ей равноправный вызов. В конце концов он не видит смысла х)) Поэтому они будут соревноваться в знаниях, и конечно же, Голубая Роза выставит себя дурой и окажется в проигрыше перед высоким интеллектом отпрыска Хиватари

67. Какого персонажа видео-игры ты бы выбрал для Номера 4 и почему?

Ооох, я почти не знаю видеоигр. Но наверное Юко шикарно бы смотрелась с Yoshimitsu из "Soul Calibur" Она бы обязательно нашла для него место в своей кладовке с редкими вещами а ещё он бы не один раз напугал бедного Ватануки XDDD

68. Номер 5 и Номер 9 напиваются вдрись и заваливаются к тебе домой. Что будет??

ОГОСПОДИ! О___О"... Я уже честно говоря дохуя раз ужаснулся из-за того, что вписал Локи в этот список! хD Сколько ужасных картин рисуется с его участием... А теперь ещё и домой ко мне пьяный завалился! х)) Наверное это было следующим образом: так как Элиот уже гостил у меня, он предложил скандинаскому божеству отправиться туда ещё раз уже после шестой бутылки чего-бы-там-ни-было И теперь я не знаю, что с ними обоими делать.... наверное в первую очередь продолжу выпивалово в столь необычной компании DD

69. Номер 9 и Номер 2 в депрессии. Как так??!

Хмм, Элиот и Суэд? Странно. Ну допустим если они депрессуют по отдельности, то Элли явно проспорил Озу, а Суэд - просто-напросто скучает по Лагу.

70. Номер 4, 6 и 7 задумали обдурить Номер 8. Что произойдет?

Они познают гнев мелкого Элрика! XD Ну парни в частности, а Юко наверное скроется в своем магазине

71. Как думаешь, Номер 8 может быть супер-моделью?

Скорее нет, чем да. Хотя многие фангерлы со мной не согласятся... И все же Эдвард даже в 18 слабо тянул на "стройного юношу".

72. Все компанией попадают в передрягу и ссорятся. Кто останется в живых?

Локи. Без комментариев хD

73. Один из персонажей влюблятеся в тебя. Кто это скорее всего может быть?

Сатоши или Голубая Роза. Но скорее Сатоши... хуй знает за что, правда О_о

74. Внезапно! Гендер-свич! Все псрнажи меняют пол на противоположный! Что случится?

ПИЗДЕЦ!!!!!!!!! XD
Кхм... Голубая Роза тогда составит отличную конкуренцию Нейтану XDD
Суэд станет прекрасной парой Арии Линк. Гетом они все-таки как-то не айс...
Чеза не изменится
Пожалуй самыми невероятными гендер-свичами станут Юко и Локи XDDDD Наверное Юко-мужчина мне бы не нравился так, а Локи-женщина наоборот больше бы привлекла )) но хзхз...
Субару тоже шибко не поменяется Но его эмоции станут менее ценны, если будут принадлежать девушке.
Сатоши уже экспериментировал с подобным, он был бы шикарной женщиной... но потерял бы изюминку, как 14-летний вундеркинд. Да и Крад-женщина слишком уж красивой парой был бы для Дарка.... что-то мне подсказывает, что фанаты такой поворот не оценят хотя мне бы понравилось.
Элрик, если честно, с самого первого знакомтсва с ним (с аниме) показался мне девочкой-пацанкой Лишь после первой серии я понял, что это мальчик. И мне кажется, он бы не изменился будучи ею, он все так же комплексовал бы из-за роста (или бюста ) и не давал в обиду младшего брата... И сводил бы с ума пошлую фантазию бедного полковника Мустанга х))))
Элиот.... вариация его женской версии отлично показана на примере его старшей сестры Ванессы :3 мне кажется они дико похожи Но если смотреть на него относительно Лео, то по-моему это была бы явная жесткая страсть. Элли - вонинственнен, даже через чур

75. О НЕТ!!! На всех нападает дикое чудище! Их реакция?

Большинство встанет в оборонительные позиции, так как у них есть техники о оружия... вот только Чеза спрячется, Локи будет зевать в сторонке, а Альфред будет ржать как больной

76. Новый поворот: Номер 3 едет по пустынному шоссе с Номером 1 на заднем сидении. Машина ломается и они просятся на ночлег у ближайшего фермера. Что будет дальше?

А дальше взрослое кино (с) :Ъ Но если серьёзно, то по-моему они вообще не обмолвятся ни словом хотя я бы посмотрел на то, как Чеза ведет машину х))))

77. Ещё один новый поворот: У Номера 2 есть семья, и он просит Номер 3 посидеть с его детьми. Во что это выльется?

Ох, неужели Нуар остепенился ... Я думаю, это плохая идея, ибо Чеза будет пробовать закопать их ногами в землю )))

78. Если х=7+3, то чем уравен "х"? И в каком смысле вы поняли этот вопрос?

Пиздец-продакшн! Это значит что Сатоши всерьез занялся ботаникой х)))) А вопрос кажется о том, что будет если слить персонажей воедино....

79. Кто больше подошел бы на роль профессора в колледже: Номер 1 или Номер 6?

Сумераги однозначно Он более просвещен. А Голубая Роза к сожалению не выглядит как та, что добилась своего поста мозгами

80. Номер 1 увидел плакат с собой. Немедленная реакция!?

Голубая Роза: "Пфи!! А почему такой маленький??! >:О"

81. Номера 5, 3, 2 и 8 ждут один и тот же автобус на остановке. Вообрази их беседу.

Чеза: *все ещё прикидывается кустом можжевельника (с)*
Нуар/Суэд: *с приветливой улыбкой смотрит в даль*
Элрик: *топает ногой, поглядывает на часы*
Локи: *тихо дымится от раздражения*

Вот честно, а вы когда-нибудь беседовали с кем-то на остановке, кто абсолютно вам не знаком - и более того, вообще из другого мира? Я думаю, данные персонажи слишком привыкли быть одни, чтобы заговорить вслух однако в уме полюбому думают не самое приличное друг о друге DD

На этом все, было очень весело

Вопрос: Понравилоась?

1. Круто, поржал... но не дочитал		0	(0%)
2. Убился от смеха нафек!!! XDD		1	(14.29%)
3. Пункт 2 и я обязательно сделаю такой же! С:		1	(14.29%)
4. Ненавижу флэшмоб, особенно когда много!		0	(0%)
5. Ты блять псих, либо тебе делать нечего :D		3	(42.86%)
6. ЗачОт! :) Любой флэшмоб объединяет друзей!		2	(28.57%)
Всего:		7

@музыка: OST Сумерки

@настроение: ржун напал и фантазия разыгралась

@темы: просто позитив, нереальная ржака! xD

---

Ночь утонувших звуков - 6

Ночь утонувших звуков

Автор: StarDropDream
Перевод: Seymour_Ridmonton [Mr. G]
Бета: Uleca
Фандом: Хеталия (с) Химаруя Хидекадзу

полная шапка

Персонажи: Артур (Англия), Альфред (Америка), а так же великие исторические личности, неизвестные местные жители и упоминание других держав мира.
Пары: USUK
Рейтинг: PG-13 за мат, кровь и вообще войну.
Краткое содержание: Сюжет сосредоточен над серьёзным решением Америки вступить в войну, попутно глубоко копая в его «особые отношения» с Англией.
Предупреждение: Фик – исторический. Он написан по Второй Мировой Войне, поэтому содержит много исторических деталей, в основном связанных с блицкригами в Англии и политикой США относительно вступления в войну с Германией. А так же не забывайте, что мнение автора не всегда совпадает с мнением героев.
Благодарность: Не секрет, что нам всем в школе рассказывают историю очень-очень относительно страны, поэтому спасибо дяде Химаруе за то, что он создал Хеталию и дал предлог поинтересоваться мировыми событиями ещё и в ракурсе иностранцев.
Ссылка на оригинал: тут, разрешение соответственно получено.
Статус фика: 15/15 закончен
Статус перевода: 15/15 закончен

Глава первая
Глава вторая
Глава третья
Глава четвертая
Глава пятая
Глава шестая[*]
Глава седьмая
Глава восьмая
Глава девятая
Глава десятая
Глава одиннадцатая
Глава двенадцатая
Глава тринадцатая
Глава четырнадцатая
Глава пятнадцатая

Этот проект я ТОЧНО не заброшу!
В этот раз глава состоит из 26 страниц. Это в два раза больше, чем все остальные. Поэтому я разделил её ровно пополам. Начиная с середины - тут. Не забывайте читать заметки.

~Часть шестая (первая половина)~

- Кофе у меня нет, - сухо констатировал Англия, открывая подвесной шкаф, в котором хранились скромные запасы пайков и консервов. Альфред невольно наблюдал за тем, как британец, стоя на носках, ощупал верхнюю полку, а затем и достал коробку чая. Его тонкие руки ещё больше заострились, а кожа побелела настолько, что даже издалека можно было рассмотреть просвечивающие вены. Если бы Альфред не видел его лица до этого, то вряд ли вообще поверил бы, что перед ним стоит Британская Империя. Это был маленький, хрупкий, беззащитный человек.

- Разве он у тебя вообще водится? - Америка стал буравить взглядом банку в руках Англии, лишь бы не рассматривать его тощую фигуру.

- Я пью его по ночам, чтобы успокоиться, - отозвался Англия. - Потому что больше не сплю.

Это без сомнения объясняло воспаленные мешки под его глазами, однако Англия тут же заметно отгородился от собеседника, досадуя, скорее всего, о том, что сказал лишнее, тем самым проявив слабость, тогда как наоборот хотел казаться сильным. Неловко кашлянув, он стал возиться с банкой чая, пытаясь откупорить её. Получалось плохо.

- Ясно, - Америка не знал, что тут ещё можно сказать.

Наконец Англия победоносно выдохнул, и хлопок крышки от банки высвободил терпкий, приятный аромат заварки. Британец хмуро уставился на жестяную банку, будто она его лично оскорбила, однако тут же совладал с эмоциями и выпрямился. Все время, что он выуживал из общей кучи посуды в раковине треснувшие чайные чашки и пытался придать им былой блеск, в воздухе висело тяжелое молчание.

Альфред следил за ним одними глазами, в голову лезли только неуместные комментарии по поводу жалкого окружения и не менее жалкой внешности Англии, однако они были явно не лучшей темой для беседы. Он медленно подошел к незаколоченному окну, которое в темное время суток вполне можно было бы принять за старый гобелен, и выглянул наружу. Лондон затопил моросящий туман, а горизонт закрывали серые увесистые кучевые облака, и на их фоне маячили аэростаты. Альфред едва не вздрогнул, когда гулкую тишину кухни неожиданно пронзил свист чайника на печке. В тот момент, как он отвернулся окна, Англия поставил перед ним на подоконник одну из чашек. От неё поднимался густой пар, однако стоило Америке посмотреть на Англию, который некоторое время также самозабвенно глядел в окно, тот уже был к нему спиной.

- Ну и что ты хотел? – мрачно спросил британец, глядя в свою чашку, как гадалка в хрустальный шар. Кружка Америки по-прежнему покоилась на месте, он лишь задумчиво водил пальцами по её кромке. Наконец, он тяжело вздохнул и, откинув всякую гордость, сказал:

- Я пришел поговорить.

- Это я уже слышал, о чем? – переспросил Англия. Его тихий и спокойный голос был пропитан ядом. - Хочешь красиво уйти, хлопнув дверью?

Америка нахмурился, не понимая, насмехается над ним Англия или говорит серьёзно. Взяв свою чашку с подоконника, он сделал большой глоток и тут же резко отвернулся, едва не выронив её и зажав пальцами рот. Неожиданный крепкий кипяток обжог ему язык, и из горла вырвалось глухой стон.

- Идиот, – не без отвращения бросил Англия, обратив, наконец, свой взор на собеседника. – Хлебаешь чай как собака, ей-богу.

Альфред закашлялся и поставил кружку обратно на подоконник, вытирая пострадавшую часть лица, которую от прикосновения пальцев только больше жгло. В комнате было душно от терпкого запаха «Эрл-грэя», вкус которого, впрочем, Америка больше не мог ощутить, так как его язык совершенно онемел.
Альфред не поднимал головы, чувствуя, как глотку сдавила злость – то ли на себя, то ли на что-то ещё. Он сделал глубокий вдох и вновь попробовал отпить чай. Сейчас было важно сохранять спокойствие, если он все-таки пришел сюда улаживать недопонимание, а не сеять его ещё больше. Очки слегка запотели от пара, но он только отметил, каким безвкусным стал напиток, пожалев, что Англия не налил ему кофе. Хотя, конечно, будь он у него, Альфред сомневался, что британец стал бы делиться. Его щедрости едва хватило на чашку чая, какие уж там кофе, сахар или сливки.

- Нечего тратить зря заварку, - проворчал Англия, будто от того, что Альфред будет пить бергамот с большим эстетическим наслаждением, что-то изменится. С притворным равнодушием Америка снова отхлебнул из чашки, глядя на то, как Англия снова тянется к полке, чтобы поставить банку на место. Ему удобнее было бы встать на стул или вообще попросить об этом самого Альфреда, ведь он ростом как раз доставал до второй полки. Однако Джонс вовремя прикусил язык, не дав ехидному комментарию с него сорваться.

- Хватит стоять, как столб, - бросил Англия, не поворачиваясь, затем медленно прошагал к кухонному столу, отодвинул стул, который со скрежетом пробороздил паркет, и устало водрузился на него. Под весом мебель жалобно скрипнула. Все это время Альфред не мог оторвать от британца глаз, из-за чего тот заметно нервничал – его невозмутимый вид выдавали странные неловкие движения.
Не сразу заметив, как кусает нижнюю губу, Альфред задумался. Он жаждал поехать домой, и в прошлый раз Англия дал на это свое полное согласие, поэтому, как они снова могли оказаться в одной комнате, ведал теперь только господь бог.
Если уж Англия не видел в его стремлении сохранить жизни своих людей ничего, кроме глупости и бездействия, то о чем вообще с ним было говорить. Америка бы даже разозлился на него, если бы мог. Но напомнил себе, что ему должно быть все равно, должно быть плевать на то, что думает Англия.
Кажется, этих самых «должно быть» в его мыслях последнее время было слишком много, и звучали они все менее правдиво. Однако Альфред скорее бы убил кого-нибудь, чем признал, что ситуация может разрулиться одним его позорным признанием правды.

- Ну, так и о чем ты хотел поговорить, - устало выдохнул Англия, когда ему надоело играть с краями чашки. Альфред тяжело сглотнул. Выпитый чай почему-то не спас его от чудовищной сухости во рту, а будто бы наоборот только усугубил её.

- Я… мм… – начал было он, однако язык упрямо не хотел двигаться, и пока он искал подходящие слова, Англия внезапно поднялся из-за стола. Слабость и голод превратили его в призрака во плоти, его движения были не то плавными, не то судорожными. Сжав пальцами столешницу, он застыл и попытался медленно расправить плечи, однако их тут же свело, и Англия зашипел от боли. Ему не удавалось расслабить заклинившие мышцы, а от приложенных усилий становилось только хуже. Наконец, Альфред услышал тяжелый вздох облегчения, и тело британца вернулось в подобие нормы.

- Час от часу не легче, - вновь вздыхая, пробормотал Англия, и вдруг посмотрел прямо на Альфреда. - Ради бога, скажи, что тебе здесь надо? Ты дважды повторил, что пришел поговорить, но ты же молчишь, Америка!

Вместо дерзкого ответа Альфред опасливо отстранился, не отрывая от Англии взгляда, будто ждал, что за вспыльчивым замечанием последует физическое воздействие. После слов британца, однако, ничего не изменилось, и тишина по-прежнему давила на ухо. Америка наблюдал за тем, как Англия вновь пытался встряхнуть напряженные плечи, и как он внимательно, почти пристально смотрит на него, очевидно желая если не вникнуть в слова, то залезть его мысли.

- Только не надо, - начал британец, когда пауза затянулась, - говорить, что ты пришел только позлорадствовать и посмеяться…

- Чт..? – в груди неожиданно поднялась паника, поэтому Америка почти крикнул: - Я не собирался!

- Тогда, будь так добр… - приблизившись к нему на шаг, Англия выхватил полупустую кружку, - ...проваливай!

- Да я же сказал, что пришел не за этим! Черт возьми, послушай! – Альфред поднялся, а вслед за ним стул оглушительно скрипнул ножками о пол, заставив Англию развернуться. Под его испепеляющим взглядом Америка почувствовал, как руки сжимаются в кулаки. - Не собирался я злорадствовать или что-то в этом роде! Неужели это такое преступление – хотеть поговорить?

- В твоем случае - да, - рявкнул Англия, разминая правое плечо. - Да и что же ты можешь сказать мне, чего я ещё не слышал?.. Что Я могу сказать тебе, чего ты не видишь сам?...

- Просто… просто выслушай меня, хорошо? - Альфред сделал шаг вперед, заметив, как с плеча британца сползла рубашка, открывая ключицу. С трудом верилось, что когда-то эта вещь была впору, скорее уж кто-то подменил ему одежду на больший размер, придав такой же истертый вид. Потому что Альфреду в очередной раз показалось, что Артур слишком худ для того, чтобы вообще быть живым.

Англия молча обошел стол и поправил отлетевший за Америкой стул, затем оперся о спинку, как о последнюю опору, и глубоко вздохнул.

- Я слушаю… - сказал он сквозь стиснутые зубы, глядя куда угодно, но не на Америку.

- Я… - Альфред подавил желание сглотнуть, - я не намеревался над тобой глумиться или кого-либо опускать, ясно?.. Даже мысли не возникало… Черт, хватит ожидать от меня одной лишь пакости, я настроен серьёзно!..

Англия ничего не говорил, склонив слегка голову на бок, из-за чего Америка мог видеть шрам на шее, идущий из-под воротника.

- Я… - он запнулся, - я пришел потому, что… потому, что меня беспокоит то, как закончилась наша беседа… Господи, да ты сам знаешь, почему я пришел!

- В таком случае не медли с ответом! Ты согласен вступить в войну или нет? – отрезал британец.

Америка смерил его долгим взглядом. Он узнавал ту же самую гнусную недосказанность, с которой разговор норовил снова перейти на бессмысленный обмен ударами по слабым местам. Однако, даже не смотря на полное осознание такой опасности, он ничего не мог поделать со своей злостью и досадой.

- Нет, я не вступлю! – решительно ответил он.

- Тогда разговор окончен! – Англия красноречиво указал на дверь, которая, в общем-то, была единственным проходом в этом помещении, поэтому его жест приобретал ещё большую значимость.

- Нет, - Альфред упрямо мотнул головой, не прерывая зрительного контакта. И, как и ожидалось, лицо Британской Империи исказил гнев. В мгновение ока он оказался возле Америки, ухватив того за воротник. Альфред дернулся от неожиданности, но, несмотря на очевидную худобу и хрупкость британца, не смог вырваться.

- Я здесь не для того, чтобы смеяться, но и не для того, чтобы говорить о военном союзе, - как можно более спокойно отозвался Альфред, сделав попытку освободиться от настойчивой хватки возле самого его лица. - Матерь божья, я пришел поговорить с тобой, вот и все!..

Теперь настала очередь Англии уставиться на него долгим, полным недоверия взглядом. Его глаза быстро заметались от лица Джонса по мебели, по беспорядку на кухонном столе. Альфред смотрел на него в ответ, стараясь не моргать, челюсть слегка подрагивала, а дыхание было прерывистым, поэтому он незаметно стиснул зубы.
Наконец хватка на воротнике ослабла, и Америка тут же отбросил руку Англии.

- Обязательно было?.. – возмутился он, и Англия, одарив его очередной порцией презрения, отвернулся и пошел прочь от двери. Он принялся собирать все бумаги, что лежали на столе, на полках, на камине – большинство из них были старыми газетами. Когда они все оказались у него подмышкой, британец вышел за дверь, сохраняя молчание.
Америка в той же манере последовал за ним, не зная, то ли Англия пытается демонстративно показать свою злость, то ли отвлечься от его присутствия. А может быть спрятать стыд, судя по тому, как он избегал сталкиваться с Джонсом вообще.
Альфред молча наблюдал за его действиями, размышляя, проще ли было заговорить с занятым Англией или с тем, который с раздражением смотрел на него в упор. Британец тем временем с пугающей тщательностью продолжал поправлять полки с книгами и смахивать пыль. Наверное, он уже очень давно не прибирался, тем более не принимал гостей.
Следуя за ним по пятам, Альфред резко остановился, когда Англия внезапно замер и развернулся к нему. Помедлив, он шагнул прямо к Джонсу, который в напряжении замер, ожидая удара по лицу, однако Англия всего лишь поправил ему воротник, который сидел криво, и, намеренно не одарив даже беглым взглядом, быстро отвернулся. В руках у него все ещё была пачка старых газет.
Альфред рассеянно потрогал ворот, понимая, что вряд ли ему удалось скрыть свой шок. Жест Англии, скорее всего, не нес никакого скрытого подтекста, но почему-то задел Альфреда за живое. Надо было подумать о том, что он скажет, когда Англия закончит свой замысловатый ритуал, а не о том, как беззащитно он выглядит.

- Ну что ж, ты пришел говорить, - нахмурившись, сказал британец, стоя в шаге от него. - Ты не говоришь.

- Я… ээ… - Альфред сглотнул, проклиная свою сжавшуюся глотку. - Мне было сложно предугадать, какое у тебя будет настроение и примешь ли ты меня вообще… поэтому я не думал о том, что именно буду говорить.

Англия прыснул и отвернулся. Было сложно сказать, правда ли ему смешно или это обессиленный сарказм. Он быстро расчистил от мусора два кресла у камина и жестом пригласил Альфреда присесть.
Глубоко вздохнув, Америка медленно подошел к нему и не менее осторожно сел. Англия аккуратно сложил газеты в стопку на столе и опустился в соседнее кресло, пристроив ногу на ногу, а чуть погодя сложил руки в замок и водрузил их на колено.

И снова оба погрузились в гробовое молчание, симметрично отвернувшись друг от друга. Англия, очевидно, решил подать пример вселенского терпения и ждал, когда же Альфред соберется для тех драгоценных слов, что так жаждал высказать. Однако Джонс не мог вытащить из головы ни одной подходящей фразы, чтобы начать. Он не понимал, откуда в нем опять появилось то рвение и желание снова поговорить с Англией. Что ему было за дело до этой нации и с чего это он теперь не мог подобрать нужные слова.
Почему вообще диалог с кем-либо становился для него таким тяжелым, когда дело касалось именно Англии?

Америка не считал время, однако, когда британец со вздохом поднялся, стало ясно, что оно вышло.

- Ну что ж, - Англия не удостоил его взглядом, вместо этого уставившись в окно, - как бы мне ни было приятно говорить с тобой, Америка, времени у меня, к сожалению, мало. Так что прошу меня извинить.

- П..погоди! – Альфред резко выпрямился.

- У меня дел по горло, - отрезал британец и добавил. - В отличие от тебя, - и снова неопределенным жестом махнул на дверь.

- Да черт возьми, Англия, я же…! - Альфред поднялся следом, к щекам подступил жар.

- Если ты не заметил, я нахожусь в состоянии войны!

- ...Я ведь знал, что не стоило приходить…

- Тебя здесь никто и не держит! – рявкнул Англия так, что его голос пугающе изменился. - Я уже, если честно, устал от тебя, Америка!

- Но!..

- Мне осточертел как твой посол, так и мой собственный премьер, которые без перерыва третировали меня, упрашивая поговорить с тобой! У меня уже в печенках сидит этот американский оптимизм, когда твой - ТВОЙ! – чертов народ пытается показать, каким сильным мне надо быть!

- Но ведь!..

- И что все заладили, что я могу победить! Я хочу знать, как мне победить! Как предотвратить истребление моего народа! – Англия резко втянул носом воздух и с выдохом ненадолго умолк. Альфред тоже молчал, в полутьме снова разглядывая его худое лицо. - Я просто… от всего этого устал.

Америка не реагировал, неподвижно наблюдая за каждым жестом Англии и тем, сколько силы воли было в его так называемой «усталости». Настолько эмоциональные порывы были несвойственны Британской Империи, поэтому своим гневом он мог пригвоздить любого собеседника к полу.

- Американский народ достаточно ясно высказал свои позиции, и я убежден, что очередное обсуждение взглядов будешь лишь оскорблением для меня и напрасной тратой времени для тебя, - отступив от окна, Англия непринужденно кивнул в сторону двери. Но Альфред, как и раньше, сделал вид, что не заметил жеста. При всей вежливости и понимании, что разговор пора кончать, Джонс не хотел уходить, оставив последнее слово за британцем.

- Хватит говорить, что все до единого в моей стране ненавидят твою!..

- Разве нет? - снова перебил его Англия. - Разве ты не сказал в прошлый раз, что тебе наплевать, что со мной будет?

- То, что я не хочу быть вовлеченным в конфликт, не значит, что я тебя ненавижу! – слова вырвались против воли, и Америка отступил на шаг, чувствуя уже нешуточный жар по всему лицу. Он отвернулся и злобно смахнул со стола аккуратно сложенную стопку газет, листы которой с шелестом разлетелись по полу.

- О, вы только посмотрите! - лицо Англии впервые пересекла улыбка. – Пользы просто вагон!! Самая большая независимая страна в мире ведет себя, как капризная девчонка!

Намереваясь дерзко возразить, Америка не смог ничего сказать, потому что Англия уже был к нему спиной, нагнувшись, чтобы подобрать ни в чем не повинные газеты. От него то и дело доносились тихие ругательства, и сам воздух в комнате как будто стал ледяным – настолько, что Альфред почти содрогнулся. Лицо горело теперь уже от стыда. Америка непростительно терял контроль над собой и, отведя взгляд, пытался понять, заметил ли это Англия.
Он должен был ненавидеть британца, куда уж там беспокоиться или думать о нем. Британская Империя была причиной всех его лишений, начиная со строго воспитания в его бытность колонией, заканчивая теми деяниями Англии, благами которой Америка оказалась вовлечена в Мировую Войну. Пускай люди в Штатах тогда были равнодушны к самому факту войны, Альфред ненавидел Англию. Должен был ненавидеть, потому что какое ещё объяснение могло этому быть?

Подобрав последний листок газеты, Англия снова положил их на письменный стол и прижал на какое-то время стопку рукой, посмотрев на Америку таким пристальным взглядом, словно гадал, дерзнет ли тот скинуть их ещё раз.

- Ты… ты же знаешь, - начал Альфред, когда их глаза встретились. - Есть немало американцев, которые любят Англию…

- Неужели? – ровным тоном отозвался британец. - Скажи на милость, где же они сейчас?

- Они слушают радиовещание! – Америка внезапно ощетинился, двинув напряженными плечами. - Они слушают и… знают все. Про блиц. Они хотят помочь.

- И какая от этого польза мне?

- Да ты меня не слушаешь что ли?! – повысил тон Альфред.

- Назови мне хотя бы одну причину, по которой я должен слушать тебя! – выпалил Англия в ответ. - С чего ты решил, что мне есть дело до того, что ТЫ, Америка, думаешь обо мне или моем положении?! Ты, который остается здесь, хотя знает, что не собирается сменять своего бессердечие на милость. Ты, который смотрит на меня – на мой народ и мои города – с едва ли не насмешкой! Ты, который, кажется, уже давно решил, что мое падение неизбежно! И почему вдруг я стану слушать тебя?!

Альфред еле сдержал желание отступить на шаг, отстраниться, почувствовав холодную вспышку в груди и то, как сильно сжимает челюсть.

- Я просто говорю, что не надо думать, будто с моей стороны не было помощи и что все прямо-таки ненавидят тебя! Пошел ты, жадный пуританский ублюдок!!! Ты получаешь оружие и провизию от державы, которой в войне быть не должно! Ладно, я понял, тебе не нравится, что я не хочу посылать эскорт. Но я не собираюсь жертвовать своими людьми, за которых ТВОИ люди не проронят и слезы, бросая лозунгом «Это война»!!

- Если это и есть война!.. - Англия внезапно оборвал себя, зажмурившись, и шепотом отрывисто выругался. - Так вот что тебя волнует… - протянул он.

- Что?!.. – не понял Альфред и, снова ощутив неприятный озноб, сложил руки на груди в защитном жесте.

- То, как мой народ к тебе относится… Ты думаешь не о бедах или благополучии британцев… Тебе важно, чтобы у них о тебе осталось хорошее мнение! – теперь Англия почти кричал. - Ты так хочешь обозначить свою бесценную непричастность, говоря, что не все меня ненавидят?! – Артур драматично закатил глаза, и Альфред от всей души проклял Шекспира, который когда-то подарил этой стране глубокий театральный трагизм. - Спасибо, я и так прекрасно знаю о своих ошибках, чтобы чувствовать облегчение от твоих слов!

- Радуйся, что американцы вообще обеспокоились! Думаешь, другим державам на моем месте было бы до тебя дело?!

- Радоваться?! – голос Англии чуть не зазвенел от удивления. Он отвернулся и тихо проговорил, будто обращаясь кому-то другому: - Он говорит мне «радоваться».

- Да ты когда-нибудь бываешь удовлетворен тем, что делают другие? Или тебе не будет хватать, пока я не разобьюсь перед тобой в лепешку?! – Альфред тоже сорвался на крик. - Тебе вообще знакомо слово «счастлив»?!

Англия вспыхнул:

- Если ты называешь счастьем ту пулю, которую дважды пустил мне в спину, то твое понятие «счастья» порядочно ограничено! – он тщетно пытался скрыть эмоции за плотно сжатыми губами.

- Я не… - начал Альфред.

- Мне уже все равно, поверь. И у тебя хватает наглости напоминать мне об этом? Разве не видно, что мои нервы и так на пределе? - Англия стал говорить тише, но по-прежнему с ноткой яда. - Зачем ты все ещё здесь, Америка?

Альфред молчал. Он вовсе не хотел такого оборота разговора и боялся, что к этому придет.

- Англия, я…

Но британец отвернулся, и в этот момент Америку изнутри затопил липкий страх. Совесть была готова его разорвать, крича, что он снова все испортил вместо того, чтобы наладить. Прежде чем отдать себе отчет в своих действиях, Америка рванулся вперед и обхватил запястье Англии.

- Сейчас же отпусти, - мгновенно обернувшись, холодно отозвался тот.

- Разве ты не понимаешь, что в Штатах предостаточно людей, которым ты не безразличен?

Англия несколько секунд изучал его лицо, затем попытался освободиться, но тщетно.

- Что мне это дает, если при первых же признаках войны они сотнями бежали обратно?

- Их жизни короче наших! Они просто хотят быть в безопасности! Ты их за это винишь? – Альфред чувствовал сопротивление британца, но не ослаблял хватки. Впрочем, тот быстро сдался, лишь недовольно скривив губы.

- Нет, - тихо отозвался Англия и напряженно содрогнулся, будто боль охватила все тело. Его свободная рука легла на противоположное плечо, в котором, как понял Альфред, имелся уже не один шрам. - Нет, - снова повторил британец как-то надтреснуто, ещё чуть-чуть и, казалось, он осядет на пол, он как будто затухал на глазах. - Нет, - на этот раз он продолжил, - я не виню их в том, что они бежали… Мне на их месте тоже не хотелось бы оставаться в такой стране. Когда-то она процветала, когда-то она была прекрасной. Теперь все это погребено под обломками, и здесь просто-напросто опасно находиться. Это позор… позор, что оставшимся и приезжим приходится видеть меня в таком состоянии.

- Уинанту не все равно, - тихо сказал Альфред. - Пусть один, но все же американец.

Англия ответил ему молчанием, а затем напряженно вдохнул, посмотрев на свое запястье.

- Отпусти меня. На этой руке крайне неприятная рана.

Америка среагировал немедленно, подавив горькое чувство вины, которое чуть не затопило его с головой. Он видел, как Англия осторожно сжал раненную руку, очевидно стыдясь выдавать свою слабость, тем более такому, как Альфред. И он, в общем-то, не видел в этом ничего противоестественного, потому как ни разу не давал повода британцу ожидать от себя жалости или сострадания.

- Он… в смысле Уинант, верит, что ты сумеешь выстоять, - продолжал Америка после паузы. - Ты сумеешь, Англия.

Британец никак не реагировал на его слова, вместо этого растирая свое запястье. Затем он аккуратно отвернул рукав, и Альфред увидел глубокий порез по всей руке, которую будто бы хлестали колючей проволокой. Мятые бинты сползали с кожи, и у Америки перехватило дыхание, однако он продолжил говорить, лишь бы не провалиться в тишину, наполненную шелестом ткани по разодранной плоти.

- Уинант верит, что это не конец.

- А что же ты? – спросил его Англия спокойно, откинувшись на спинку кресла и доставая аптечку, которую держал рядом, видимо на всякий случай. Хотя он не смотрел на собеседника, Альфред почему-то почувствовал, как от его слов кровь застыла в жилах. - Как ты думаешь, что будет со мной?

Англия аккуратно открыл аптечку и достал оттуда несколько мотков бинта, потом начал тщательно заматывать раненую руку, стараясь ею же удержать бинт на месте, что у него не очень выходило. Америка видел это, но не смел предлагать помощь, так как британец в этот момент походил на мастера за работой. Он невероятно быстро закончил, закрыв аптечку небрежным движением и опустив рукав, чтобы застегнуть пуговицу обратно. Моргнув, Альфред понял, что Англия до сих пор ждет ответа на свой вопрос.

- Я… - начал он приглушенно и не знал, что говорить дальше. После затянувшейся паузы британец поднял взгляд, и опять его глубокие и яркие – настолько, что выделялись на фоне остального серого мира – зеленые глаза уставились в лицо Альфреда. На этот раз в них не было никакого раздражения, только усталый интерес. Лицо немного осунулось, губы скривились в притворном неодобрении. Какой же он был все-таки бледный, какой худой…

Альфред изо всех сил старался не отвести взгляда, хотя желание было сильное. Его сердце колотилось гулко и учащенно, он едва сумел сглотнуть, так как горло, кажется, сжалось сильнее обычного, не давая вырваться эмоциям.

- Что, по-твоему, будет со мной? – повторил Англия глубоким спокойным тоном. – Что, по-твоему, станет с этими «тупыми островами»? И со мной в частности? Я ведь когда-то тоже считал себя в безопасности. Если я останусь в стороне от всего, то мой народ точно не пострадает. И теперь я остался без единой поддержки. После стольких лет готовности ко всему я оказался совершенно не готов. Все пошло прахом, и я разваливаюсь.

- Ты…

- Не смей даже в шутку упрекать меня! - голос его был спокойным, однако глаза, которых он так и не сводил с Альфреда, выдавали его агрессию.

- Я не… не думаю, что ты развалишься, - тихо ответил Америка, пропустив провокационный комментарий Англии мимо ушей, ибо не намеревался идти таким простым путем, как ругань. По крайней мере не теперь.
В глазах британца снова вспыхнуло что-то похожее на интерес, и он некоторое время изучал лицо Америки, пока последний не отвернулся.

- Я думаю… - Джонс облизнул пересохшие губы, - у тебя слишком много сил, чтобы так просто сдаться. Чтобы заставить тебя упасть, им сперва придется отрубить тебе ноги… и то – после этого прижать к земле… чтобы ты снова не поднялся пойти надирать им задницы.

Британец тихо хмыкнул на это, и Альфред не смог точно определить, хороший это был знак или нет. Он отвернулся, взял со стола аптечку и отнес её на законное место, за одним из кресел, после чего долго стоял там, опершись руками о спинку и не поворачиваясь к Америке.

- Ты правда веришь в то, что говоришь?

Альфред задумался, постаравшись собрать свои мысли воедино хотя бы на минуту, чтобы понять – правда ли он так думает или это в нем говорит голос Уинанта. Возможно он просто пытается сказать то, что Англия хочет услышать, лишь бы избежать ненужного конфликта… Хотя, разве Америку это когда-либо останавливало?

- Да, - ответил он.

Англия вздохнул, и напряжение заметно отпустило его плечи. Он задумчиво сжал спинку кресла, прежде чем отступить от него, и, уронив руки вдоль тела, посмотреть в сторону, будто прислушиваясь к чему-то. Или выжидая, что самому Альфреду давалось с трудом.

- Слушай, - не выдержав, начал он, - меня привезли сюда не для того, чтобы я ругался с тобой каждый день, а для того, чтобы понять тебя… Уинант хочет, чтобы мы разобрались между собой. Так что… так что тебе придется потерпеть меня. Ясно? Знаю, ты скорее всего не в восторге, но так надо… на время… Да.

- У тебя нет сигареты? – вместо ответа спросил Англия, все ещё не поворачиваясь к собеседнику. Америка машинально похлопал себя по нагрудным карманам, но те были пусты.

- Нет, прости, ещё неделю назад кончились…

А, - британец случайно поднял на него взор, не выражавший ничего конкретно, и тяжело вздохнул, добавив уже с досадой. - Хорошо…

- «Хорошо»? – почти передразнил его Альфред.

- Хорошо, я потерплю тебя какое-то время, - согласно кинул Англия и закрыл глаза. - Если уж я должен. Только знай, что я делаю это ради твоего посла и моего народа. Люди здесь очень уважают его. К тому же у меня и так нет сил, чтобы спорить с тобой.

Альфред разочарованно вздохнул, чувствуя почему-то не то злость, не то обиду. Не то боль.

- Окей. Отлично… Я рад… Правда.

- Можешь ты уже заткнуться? – небрежно бросил Англия, проходя мимо Альфреда – направляясь обратно на кухню. Британец неторопливо поставил чайник, чтобы сделать себе ещё чаю и нарочно взял только одну чашку. Америка не чувствовал себя обделенным, ибо то, как Англия выскребал из чайной банки оставшуюся заварку, которая теперь больше напоминала пыль, заставило его почувствовать отвращение к самому себе.

- Что ж, - положив руки в карманы, Альфред непринужденно прислонился к косяку двери, - мне, наверное, пора.

Англия тут же замер и посмотрел на него из-за плеча. Его взгляд, впрочем, странным образом сосредоточился не на лице Джонса, а на чем-то выше, из-за чего Альфред и сам решил посмотреть вверх. Однако он не увидел ничего, кроме потолка. Англия ещё секунду колебался, затем посмотрел прямо ему в глаза:

- Останься. Я все равно собирался ужинать.

Когда британец, бросив эту незамысловатую фразу, отвернулся и стал наливать в чайник воды, Америка мог только заморгать от удивления. Наверное, предыдущая чашка чая придала Англии тонуса, ведь не от смущения же его бледные щеки сейчас так порозовели.
Альфред только теперь заметил, как выделяется линия позвоночника британца – от шеи до поясницы – практически просвечивая под истершейся тканью рубашки на спине. Хорошо, если бы погода стала больше похожей на весну, чем на ужасную зиму, истощившую страну, тогда ему бы не пришлось носить эти отвратительные лохмотья.

- Но ведь… - скорее из принципа, чем из желания запротестовал он.

- Даже если ты пришел объявить войну империи, - спокойно отозвался Англия, - это не повод пропадать еде… - он помедлил. - По крайней мере, так всегда думали мои феи.

Выпучив глаза, Америка стал озираться, но вовремя вспомнил, что рассказы Англии о феях и магии почему-то редко подтверждались на деле. К тому же Англия вполне мог просто напросто слететь с катушек после долгой бомбежки, поэтому Альфред решил не комментировать его слова.

- Твоя стряпня, - проговорил он, - и есть повод объявить тебе войну.

Англия только смерил его суровым взглядом из-за плеча.

Через несколько минут кухня наполнилась запахом супа, однако аромат отдавал странным уксусным оттенком. Совсем как в окопах во время Первой Мировой.
В этом доме уже давно не было никаких специй, поэтому Америка не сильно пожалел о сказанных про войну словах. Он помнил, как в детстве он не раз находил Англию окутанным черным дымом за готовкой, и при этом каждый раз тот объяснял, что так требует рецепт. И хотя Америка уже тогда понимал, что еда может иметь иной вкус, не говорил своему опекуну ни слова в протест, покорно уплетая его кулинарные творения.

- Ну что ж… - начал Альфред приподнятым голосом, чтобы отвлечь Англию от монотонного ворчания по поводу великой сложности поварского дела, - расскажи хоть, как эээ… твои дела за последние пару десятков лет?

Британец оторвался от кастрюли, в которой булькало сомнительное варево, но лишь за тем, чтобы одарить Америку недружелюбным смешком.

- Ты правда хочешь знать?

Альфред так надеялся, что выбрал прекрасную тему для беседы. Ведь чего Уинант хотел от него, как не смелого первого шага?
Недолго думая, Америка вдруг обратил внимание, что еда – или то, что могло ею называться – в кастрюле может нечаянно повторить судьбу предыдущих готовок Англии и задымиться. Поэтому быстро сказал:

- Конечно, хочу!

- Хм, у меня, - начал британец притворно бодрым тоном, - все было просто супер… супер-плохо.

- О… - Альфред потупился. Конечно, ведь какой ещё ответ мог быть на его вопрос. Кажется, теперь придется все начинать сначала.

Через минуту Англия поставил перед ним на стол тарелку с чем-то, что невозможно было идентифицировать из-за того, что оно пригорело.

- Хотя, - британец слегка нахмурился, - раньше было намного хуже, - его губы на мгновение тронула улыбка, однако так быстро пропала, что Альфред не был уверен, что все-таки видел её. – Теперь, по крайней мере, меня не так сильно бомбят, и людей не мучает такой сильный голод.

Альфред все это время невидящими глазами смотрел в тарелку на дымящиеся головешки, и когда перевел взгляд на Англию, тот смотрел так, будто его застали врасплох. Америка не знал, как выглядит сам, но, если судить по тому, что в нем сейчас смешались гнев, сомнения и разочарование, то, наверное, выражение лица было нелепым.

- Не смотри на меня так, - приглушенно отозвался Англия, - тебе это не идет.

Затем он отвернулся, чтобы достать вторую тарелку.

________________________________________________

Заметки:

- Поставка продовольствия в военное время. В начале ‘40-ых годов правительство Великобритании было вынуждено принять «закон о нормировании продовольствия»: каждый гражданин Англии должен был зарегистрироваться в определенном магазине и получить купон с отметками о выдаче «пайков». В свою очередь каждый продавец имел книгу учетов, в которой отмечал количество полученного и выданного, - при этом правительство заботилось о том, чтобы ему хватало ровно на себя и на держателей купона. Таким образом, продовольствие в стране было строго поделено на всех потребителей.
В ХХ веке Соединенное Королевство Великобритании дважды прибегало к этому Закону. С начала Второй Мировой Войны, в Англию было поставлено свыше 20 тонн продуктов питания в год – то есть более 70% общего потребительского спроса удовлетворялось лишь импортом (что быстро породило господство черного рынка).
Страны Оси главным образом рассчитывали разгромить Великобританию, перекрыв поставки через море, намереваясь задушить страну голодом, но, не смотря на это, перепись населения Великобритании за 1931 и 1951 года показало незначительное падение рождаемости. Сейчас (на 2011 год) население именно Англии насчитывает на 15 миллионов человек больше, чем было до войны!
Более полная статья, на которую автор ссылался в Вики, здесь и к сожалению только на английском.

- Заградительный аэростат. Во время войны над Лондоном были повсеместно видны аэростаты – вокруг любого государственного строения или жилого дома, - наряду с растянутыми на целые улицы километрами колючей проволоки и насыпями.

- «Что мне это дает, если при первых же признаках войны они сотнями бежали обратно?»
Сразу после вынужденного объявления войны из Англии в Штаты иммигрировало более миллиона человек – как богатых так и бедных. Эта цифра превысила даже убыль населения во время буйства Чумы в 1665. Закрывались школы, опустошались дома и магазины, обанкрочивались целые фирмы и разводились семьи. Посол Кеннеди советовал всем гражданам американского происхождения покинуть Англию немедленно. В итоге более половины уехавших оказались на кораблях ещё в течение первых 48 часов после официального объявления войны с Германией.

@настроение: суматоха пиздецкая

@темы: Моё писательство, перевод с английского, Фанфик, Англия и Америка/USUK

---

Флэшмоб

Я помню, как народ страдал этим ещё лет так 5 назад - но у меня не то чтобы желания не было, я смысла не видел в подобном...
ну а теперь, как говорится, пришел март ...

50 фактов обо мне:

50 фактов обо мне: и чтобы не захламлять списки я решил разделить их на десятки. Так и мне интереснее, и читать по желанию можно не много, или все сразу .

10 фактов обо мне

1. Я всегда даю себе больше на год, чем мне есть на самом деле. Как в 4 года говорил что 5, так и в 21 говорил, что 22.
2. Все мои привычки приходили и уходили, но одна действительно бессмертна, из-за чего я начинаю думать, что это не вредная привычка, а мой безусловный рефлекс, записанный ещё в утробе. Называется он "ковыряние в носу".
3. Я всегда ненавидел насекомых, что со временем не притупилось, а переросло в фобию на бабочек все время забываю как она называется.
4. Моя левая нога короче правой на 4 мм. Это часто давало мне диагноз "искривление всего", ложный.
5. Я мог родиться и вырасти в деревне - пасти коров и сажать морковку, - если бы моя мама не уехала в молодости в универ города Новосибирск.
6. Во втором классе мне понравилась девочка, с которой меня посадили за парту. А через месяц понравился мальчик, с которым мы ходили на тхэквондо. Без комментариев...
7. Я люблю выпить. Но могу вообще не пить месяцами и годами, если никто не предлагает. Что в России конечно же редкость.
8. Мой цвет волос - рыжий. Однако в роду на обе ветки (матери и отца) ни одного рыжего, все черные. Кроме родного брата.
9. Моей первой анимешкой был "Гайвер" и ещё какая-то, названия не помню, но факт: они обе были очень кровавые и с кучей страшных монстров. Я смотрел их в 6 лет, тайком выглядывая из-за кресла. После этого мне ни один русский мультик не мог понравиться. Но первой ОСМЫСЛЕННОЙ анимешкой была, конечно же, Сейлор-Мун.
10. Аналогично пред.пункту, Первым моим фильмом был Терминатор-2 и "Солдат Удачи"(или как там этот боевик назывался, с Ван-Дамом), так же увиденный мной в 6 лет. После этого "Один дома", который впрочем тоже нравился, показался детской сказкой.

20 фактов обо мне

11. До 12 лет я путал японцев и китайцев (о существовании других монголоидных рас я вообще понятия не имел).
12. Есть два предмета, которые мне не даются, сколько бы сил я не вбухивал в их изучение: физика и кибернетика. То есть в компе я пожизненный чайник (мои друзья, которые пользуются им года два, и то знают больше).
13. Я верю в другие миры и следующие жизни. Исповедую Буддизм, проще говоря :Ъ
14. Никогда не участвовал ни в каких конкурсах или олимпиадах (кроме ЕГЭ), а хотел...
15. Сам про себя я сказал бы "талантов много, но ни один не развит" - к примеру я умею хорошо рисовать, готовить и читать людей без какого-либо обучения, но в ВУЗах не эти профили мне всегда говорили "ты ничерта не знаешь и не умеешь".
16. В детстве мне всегда недоставало сладкого. Думал, когда вырасту - съем столько, сколько захочу. Но теперь я вообще сладкое не люблю.
17. В период активного роста - где-то с 13 до 18 лет - я мог сожрать 60 пельменей или три тарелки борща, или шесть порций мясной запеканки, или пол кастрюли картошки, или двадцать с лишним блинов за ОДИН прием пищи. При этом не объевшись. И что самое интересное - я был мельче себя нынешнего в 1,5 раза. Хорошо это помню.
18. Меня всегда было легко напугать чем-то сверхъестественным - этим дворовые дети и промышляли, постоянно вызывая для меня Пиковую Даму.
19. Чуть не забыл, что до 10 лет был жутким плаксой. Как и брат.
20. В школе до 5ого класса был задавалой и душой коллектива, хорошо учился. К 6-ому классу стал козлом отпущения (из-за цвета волос и смешной комплекции) и скатился на тройки.

30 фактов обо мне

21. Два раза серьёзно думал о самоубийстве. Рад, что не вышло.
22. Мать очень остро реагирует на тему гомосексуализма. Отец, как ни странно, сказал, что главное - это счастье ребенка. Я люблю своих родителей, хотя иногда думаю, что они иногда меняются местами....
23. Умею готовить пиццу, ризотто и лазанью. Не умею и ненавижу варить кофе.
24. рост 174, нога 41 размер, вес - постоянно меняется :Ъ
25. Ни разу не травился дошираком, чипсами или чебуреками, хотя от друзей таких истории слышал миллион раз (что уже превратилось в афоризм). Зато травился белым шоколадом, салатом и кальмарами.
26. Я реально люблю сюрпризы, но сам почему-то делать не умею.
27. Искренне наслаждаюсь употреблением матов - у себя или у других. Но только тогда, когда это действительно необходимо/звучно, а не по любому поводу.
28. я написал более тридцати рассказов и нарисовал больше 200 рисунков... маловато для задрота, но все же.
29. До беспамятства люблю креветки, мидии, устрицы и всю ту нечисть, которую нормальные люди считают "несъедобным говном". Это никакое не извращенство, это вкусно.
30. У меня очень низкий болевой порог. В детстве мог разрыдаться от щипка, а сейчас крою матами весь дом, если просто ударюсь головой. И вспыльчивость, чем меня дразнили в школе, здесь абсолютно не причем.

40 фактов обо мне

31. Не переношу жару выше 25 Цельсия - последние несколько лет в 30 градусов получал тепловой удар. Зато в 30-градусный мороз люблю подышать свежим воздухом :Ъ
32. Хотя я почти что разменял четвертак века, в магазинах у меня до сих пор спрашивают паспорт при покупке пива и сигарет.
33. Я только единожды ломал себе кость - когда неудачно скатился с горки, и у меня треснул 5-ый снизу позвонок в районе крестца. Ниче серьёзного, хотя я долго недоумевал, почему у нас не гипсуют задницу.
34. В нашей семье всегда любили спорт, поэтому пульс покоя исторически всегда ниже 55 - что у меня, что у брата. Копим силы для старости :Ъ
35. Иногда я легко влюбляюсь и мне трудно выкинуть какие-то вещи из своей жизни (будь то давний друг или старые рваные любимые тапочки), а иногда могу махнуть рукой, даже если мне таковую протягивают с обещанием долгой совместной жизни. Все зависит от ситуации наверное, но я скорее пофигист, у которого слишком хорошая память.
36. Не фанат быстрого секса, но любитель садо-мазо.
37. Мне с детства нравилось рисовать анимешных мальчиков, похожих на меня. Как подруга, которая любила рисовать девочек, которыми мечтала стать (типа Сейлор-Мунов). Только я у себя не мог найти мотива к таким рисункам помимо желания когда-нибудь нарисовать комикс про супергероя. Жаль в нашей стране комиксизм не развит, и я в свое время не пошел по ступеням художника-мангаки.
38. Меня практически не задевает музыка. По крайней мере не в той степени, в которой могла бы задевать. По причине этого я никогда не был меломаном, за исключением трэков в кино, которое нравится.
39. У меня отличная память на лица - ещё ни разу не обознался, только если не искал кого-нибудь по цветастой куртке или белым кедам.
40. Про меня всю жизнь говорили "человек воинственный", однако драться не люблю и не умею. И вообще боюсь. Наверное из-за пункта 30.

50 фактов обо мне

41.Верю в любовь с первого взгляда, если только её не путают с "увидел - захотел трахнуть" или "увидела - поняла, что мой идеал". Это должно быть гораздо глубже и вообще, если вы не писатель, слов или восклицаний у вас даже не возникнет.
42. Моей стихией всегда был огонь. Однако в противовес этому я способен получать настоящие моральные оргазмы от долгого наблюдения за волнами в море.
43. Всем, кому вечно интересен ответ на этот вопрос: Нет, я не гомосек... и девушек не люблю, нет. И я не бисексуал.... я просто сторонник свободных взглядов и стрел пьяного амура.
44. Ни разу не был за границей, а мечтаю... главным образом о Лондоне, о Фукуоке и Душанбе... ну и конечно же о Манхэттене.
45. Мою семью, хоть мы и живем всю жизнь в России и имеем вполне себе русские корни - назвать русской вообще сложно.
46. Я всегда думал, что должен был родиться в Штатах, но по ошибке появился на свет в России, в городе Бердске. Как и моя мама говорит, что всегда чувствовала себя датчанкой, по ошибке родившейся в Бурятии. Нет, не потому что мы ХОТЕЛИ БЫ этого... Просто мы почему-то оба в этом уверены. Хз.
47. У меня и большинства моих друзей осталось по 4 жизни. 5 уже прожито, и судя по тому, что мы уже который раз вместе - ояебу, какие у меня были прошлые жизни О_о"
48. Не люблю стихи и прозу. Но в некоторых случаях есть исключения. Как впрочем и в сладком. Но если спросить без подтверждения нюансов, то скажу "херня".
49. Я участвовал в 12 косплеях и трех фанартах, но выиграл только один раз - это было недавнее дефиле по Сердцам Пандоры.
50. Я горжусь тем, какие у меня друзья. И те, о ком я говорю, об этом уже догадались

Вообще, как я понял, сей список лучше собирать относительно продолжительное время, а не выуживать из памяти в данный момент, но я думаю, некоторые вещи даже не посчитаешь нужным вписывать, если не вписать сейчас. Поэтому, что есть Если у кого завалялся похожий флэшмоб - делитесь ссылкой.

Новости о переводе: глава длинная зараза, сложно сказать о дате, но он в процессе даже прямо сейчас.

@темы: просто позитив, новости

---

Ночь утонувших звуков - 5

Ночь утонувших звуков

GOD BLESS AMERICA

Автор: StarDropDream
Перевод: Seymour_R [Mr. G]
Бета: Uleca
Фандом: Хеталия (с) Химаруя Хидекадзу

полная шапка

Персонажи: Артур (Англия), Альфред (Америка), а так же великие исторические личности, неизвестные местные жители и упоминание других держав мира.
Пары: USUK
Рейтинг: PG-13 за мат, кровь и вообще войну.
Краткое содержание: Сюжет сосредоточен над серьёзным решением Америки вступить в войну, попутно глубоко копая в его «особые отношения» с Англией.
Предупреждение: Фик – исторический. Он написан по Второй Мировой Войне, поэтому содержит много исторических деталей, в основном связанных с блицкригами в Англии и политикой США относительно вступления в войну с Германией. А так же не забывайте, что мнение автора не всегда совпадает с мнением героев.
Благодарность: Не секрет, что нам всем в школе рассказывают историю очень-очень относительно страны, поэтому спасибо дяде Химаруе за то, что он создал Хеталию и дал предлог поинтересоваться мировыми событиями ещё и в ракурсе иностранцев.
Ссылка на оригинал: тут, разрешение соответственно получено.
Статус фика: 15/15 закончен
Статус перевода: 15/15 знакончен

Глава первая
Глава вторая
Глава третья
Глава четвертая
Глава пятая [*]
Глава шестая
Глава седьмая
Глава восьмая
Глава девятая
Глава десятая
Глава одиннадцатая
Глава двенадцатая
Глава тринадцатая
Глава четырнадцатая
Глава пятнадцатая

Комментарий к главе: почему-то под новогодние праздники глава далась мне и бете с трудом. да и ещё и монитор у меня полетел, из-за чего публикация была серьёзно отложена. Совершенствуясь в своем ремесле, я все больше понимаю, как трудно воссоздать картину, видимую автором англ.текста. Поэтому несовсем доволен своей работой на этот раз - надеюсь она получилась не слишком ангстовая.
ПС: Шестая глава самая большая в цикле, поэтому на обработку может уйти чуть больше времени, чем предполагается. Но я постараюсь доделать как можно раньше, ибо на этот раз ни монитор ни праздники не помешают
Спасибо за ожидание! Приятного чтения!~

~Часть пятая~

Время: Март 1941.

Альфред долго стоял на месте после того, как Англия удалился, и не сводил глаз с захлопнувшейся двери, будто ждал, что его собеседник вот-вот вернется. Но никто не приходил, даже люди с этажа, которых вроде бы должны были потревожить их крики, либо оставались равнодушны, либо действительно отсутствовали. В тишине Америка понял, что остался совсем один. Снова. Но так было лучше, ведь он всегда был один.
Одернув воротник куртки, он неожиданно сорвался с места и устремился к окну, больно прикусив губу, едва сдерживая себя, чтобы не начать выкрикивать проклятия. Злость, однако, неожиданно улетучилась, оставив место разоружающей усталости – от города, от этого здания, от всей страны.

- Я ненавижу это место! - прошептал Альфред, сжав собственное предплечье, чтобы не замахнуться и не ударить кулаком в раму, потому что знал свою силу, он сто процентов выбил бы все окно. Германия и так постарался здесь на славу, ни к чему было вносить ещё и свою лепту, поэтому Америка сдержал порыв. Его очень скоро утомил вид из окна, и, чтобы не разозлиться сильнее, он отвернулся, уставившись в пол. Альфред не помнил, как подался вперед и оперся на стол, зажмурившись, он лишь старался не думать ни о чем. Разгоряченный пульс мучительно долбил в виски, из-за чего болела голова, и даже прижатая ко лбу ладонь не приносила облегчения. Разум как будто находился на пике невообразимого прозрения, и все вокруг кричало, чтобы он сосредоточился, настроился, чтобы узреть истину…
Нет, Альфреда не интересовала эта истина. Сжав обеими руками край стола, он настойчиво отгонял любые мысли. Он не хотел ничего знать.
Напряженно вжав голову в плечи, он уставился на поверхность стола. В поле его зрения тут же попали разбросанные комки бумаги, которые Англия не так давно бросал в него, и Альфред с растущим любопытством потянулся, чтобы расправить одну из них. Хотя он понял с первого взгляда, что вернуть документу первозданный вид уже никак нельзя, пальцы его будто бы сами двигались. Попытка стоила того. Даже если все разваливалось, попытка всегда стоила того. И Альфред даже практически распутал плотный бумажный узел, когда в конце концов понял, что рвет его на середине каких-то строчек. С усталым вздохом он кинул комок обратно на стол, и невольно начал ходить взад вперед по кабинету, то и дело наклоняясь, чтобы подобрать ещё комки и бросить их на стол. Альфред пытался снова расправить их, держа бумагу аккуратнее, двигая пальцами более бережно, и снова листок расходился на неровные части, но Альфред не сдавался. Он не смел вчитываться в слова, чувствуя как от одной мысли о военных договорных записях болезненно сводит живот. Он тщетно пытался отвлечься, чувствуя себя на грани уныния, почти истерики. Его руки не переставая дрожали, а внимание прыгало от одного предмета к другому лишь бы не слышать голос Англии, который до сих пор звучал в ушах. Америка с досадой бросил очередной листок бумаги и попытался восстановить дыхание, оглядывая интерьер. Глаза блуждали вдоль все тех же полок с книгами, пока не остановились и не уцепились за глобус – за бежевое пятно материка Северной Америки на нем, которое будто подзывало к себе.

Домой.

Руки сжались в кулаки, и Америка едва сумел расслабить их. Англия отправил его домой. Прогнал так решительно, будто на самом деле никогда в нем не нуждался.

- Я для него не важен, - пробормотал Альфред. Было ясно, что Англии нужен не он, а его помощь. - Он ведь даже не назвал меня по имени… - невесело усмехнувшись, он прикрыл глаза и ненадолго задержал дыхание. - Англия, - что ж, сам Америка тоже сомневался, что смог бы назвать его вслух иначе. – Мне наверное и в правду пора домой… Сделаю ему одолжение.

Америка не с первого раза попал в карманы брюк. Он был разбит морально и зол даже на собственную дрожь в пальцах. Некоторое время он стоял на месте, глядя в пол, а затем резко выскочил за дверь, намереваясь покинуть здание, прежде чем какая-либо сумасшедшая причина или постороннее вмешательство могли бы его остановить.
Альфред не мог больше здесь оставаться. И почему он должен, если двери Лондона навсегда для него захлопнулись?

* * *

Альфред подозревал, что Уинант сразу догадался, насколько неважно прошла беседа с Англией. Возможно, даже сам британец не удержался от грубого комментария по поводу этого в кругах парламентских чиновников, и рассказ дошел до ушей американского посла. Но так или иначе, Уинант вежливо молчал, и Альфред мог лишь по достоинству оценить его тактичность, так как посол никогда не лез к державе с расспросами. Они вообще никогда не сталкивались лбами, пусть Уинант тихо осуждал Америку, он никогда не говорил об этом вслух. Уж лучше посидеть в напряденном молчании, чем выяснять, кто прав. Альфред большую часть времени все равно проводил возле окна, рассматривая город, и представляя, что он дома, а не здесь – в опустошенной разрушенной стране.

.. всего лишь вопрос времени…

Слегка стукнувшись лбом о стекло, Альфред прижался к окну лицом. Оставаться в Лондоне больше не имело смысла, раз разговор с Англией закончился конфликтом. Нужно было уехать, все равно Уинант лишь использовал его, надеясь на перемену во мнении народа. Тщетно. С каждым днем Альфред только больше терял связь и прирастал к чужой почве. Так было со всеми странами, кто слишком долго находился вдали от своей территории, поэтому он жаждал поскорее вернуться домой, где не надо сидеть в темноте каждую ночь в ожидании нелегкой участи, где население не подвергалось опасности взрывов, и каждый спал спокойно, не боясь за своих детей, братьев, мужей и жен. Домой, где не было голодных умирающих людей, отстаивающих в бесконечной очереди за пропитанием, одеждой или единственной промокшей пачкой сигарет. Альфред и сам готов был практически на что угодно за сигарету, которые у него давно кончились.
Он был совершенно оторван от мира, к которому принадлежал, и ненавидел это ощущение. Америка не злился, он говорил себе, что дело вовсе не войне, тем более не в Англии. Что это просто стресс и больше ничего и что на самом деле ему все равно. Ему всегда было все равно. Страна не вызывала в нем ничего кроме желания забиться в угол, свернуться в комок и переждать этот кошмар. Если Британская империя не имела смелости ослабить свое самолюбие и прямо попросить Соединенные Штаты о помощи, а не высокомерно намекать о давнем должке, то с какого перепугу он, Альфред, должен был под них подстраиваться? Тем более если Англия не нуждался в нем самом, а только в его ресурсах и деньгах. Он сказал ему идти домой, пусть теперь подавится своими же словами!

- Домой, - едва слышно прошептал Америка, слыша как капли дождя барабанят в стекло и раму, будто в насмешку над его мыслями. Он вполне мог бы все забыть и притвориться, что никогда не был здесь, что все это вовсе и не с ним творится.

..Америка, я не прошу тебя о помощи…

Все слова в итоге оказались пустой тратой времени…
Альфред зажмурился, сильнее вжимаясь лбом в холодную поверхность стекла. Капли дождя стекали в миллиметре от лица, из-за чего Альфреду казалось, будто вода бежит прямо по щекам, смывая жар.

Домой.

Постучав в дверь, Уинант после вежливого ожидания тихо отворил её и прошел на порог. В комнате заметно потемнело из-за туч, однако в сумерках посол все равно безошибочно увидел задумчивую фигуру Альфреда у окна.

- Известия от президента? – спросил тот вместо приветствия, оглядываясь на посла и лучезарно улыбаясь. Уинант отрицательно покачал головой, он нес подмышкой какие-то бумаги, очевидно, снова взял работу на вечер. - А телеграф? – добавил Альфред и получил тот же ответ. Вздохнув, он отвернулся обратно к окну, а посол, больше не глядя в его сторону, углубился в изучение документов.
С каждым уикендом президент поддерживал с ними связь все реже, практически не звонил, а почта за все время их пребывания в Лондоне ещё не приходила. От этой мысли Альфреду показалось, что Вашингтон стал от него ещё дальше. Какие ещё могли быть причины такой игры в молчанку? Где гарантии, что о них не забыли в Белом Доме? Хотя такие догмы даже Альфреду казались детскими.
Можно было написать письмо Первой Леди, однако Альфред понимал, что открытка с пожеланием «всего наилучшего из Лондона», учитывая, что она скорее всего даже не дойдет, было не самой удачной идеей.
Нет, писать ей он не станет.

- Наверное, корабль с почтой опять не дошел, - буднично предположил Америка, и Уинант замер над документами.

- Да, - после паузы отозвался он, и это единственное слово прозвучало не как ответ, а как мучительная скорбь по людям и по самой ситуации.
Альфред промолчал. Тревожиться из-за страны, которая отослала его куда подальше – ну конечно! Англия не был в бедствии, он был просто упрямым ослом, ищущим повода устыдить страну-соседа, бывшую когда-то его колонией. На эти трюки западет теперь лишь только идиот, Альфред не собирался второй раз быть под контролем. Если его кто и контролировал, так это его собственный конгресс, сам Альфред был не более чем пешкой, застрявшей между категоричными позициями верхушки – отказом от вовлечения в военный конфликт, - и целеустремленным общим желанием людей помочь британцам. Никто никогда прямо не интересовался, сколько влияния имеет сам Альфред – если б спросили, то узнали, что немного. Америка мог только защищать и оберегать мнение людей и не более.
Дождь не прекращался.
Рассматривая прозрачные капли, бегущие по обратной стороне стекла, Америка внезапно подумал о том, где рождается дождь, как появляется практически из ничего далеко в чистом небе, где нет ни людей, ни криков, ни бомб. Он захотел вдруг оказаться где-нибудь, где было видно только звезды, которые любил считать, разглядывая созвездия.
Альфред скучал по звездам. Почти что так же, как скучал по дому.

- На почту ничего не приходило? – спросил он, зная, что вопрос скорее прозвучал отчаянно, чем заинтересованно. В окне он видел, как собственное отражение в негодовании хмурится. Когда Уинант зажег свечку у него за спиной, осветив комнату, стало заметно, как стремительно темнело. Вечерний город давно провалился в дождливую ночь.

- Пришла только газета, если тебе интересно, - отозвался посол, бегло кивнув в сторону дальнего угла гостиной. Альфред молча поднялся, давно уже отвыкнув от чтения газет, если вообще не от повседневных дел. Последние два дня он провел в особенно глубоком самокопании, взвешивая и расставляя факты, оценивая мнимые и реальные возможности, и просто не было сил вникать во что-то ещё из вне.
Он подхватил газету с тумбы и, сбросив ботинки, забрался в кресло с ногами. Развернув первую полосу, Америка обхватил руками колени и с энтузиазмом принялся за чтение. Практически ни одна статья не обошлась без упоминания имени Уинанта, и Альфред этому не удивился. И все же большая часть написанного была посвящена войне: комментарии, рассказы, реальные потери и поминки погибших. Боль, унижение, голод. Смерть. Что ещё можно было ожидать от прессы Лондона?
Устало вздохнув, Альфред продолжил чтение, так как не знал, что ещё можно делать в оставшиеся несколько часов.
И вдруг он прыснул, почти что подавился. Оторвавшись от работы, Уинант обеспокоенно взглянул на него, однако в следующую секунду видел перед глазами лишь страницу газеты, которой Америка настойчиво тыкал ему в лицо.

- Они. Меня. Ненавидят! - выдохнул Альфред, и его голос прозвучал больше болезненно, чем злобно. Уинант озадачено нахмурился, и тот затараторил громче:
- Они… Они ставят меня на один уровень с Италией! С Италией! Эта страна в составе Оси! Это их враг!!!

- Альфред… - посол, не говоря ни слова, поднялся из-за рабочего стола и обеспокоенно сжал его плечо, не до конца понимая, о чем речь.

- Они меня ненавидят! – перебил его Альфред, вновь размахивая перед лицом посла газетой.

- Кто ненавидит? – спокойно переспросил Уинант, не в силах прочитать ни строчки на скомканной тонкой бумаге.

- Все они!!! Британцы! Король! В-все! – Альфред все больше злился из-за того, как откровенно истерично срывался его голос. Руки дрожали, поэтому он сомневался, что Уинанту удастся разобрать текст. - Газетчики… они устроили соцопрос, где спрашивали британцев… спрашивали о том, какой стране они симпатизируют, - Америка перевел дыхание.

- И что же? – спросил Уинант, все ещё пытаясь прочесть то, что красовалось на смятой странице.

- Я последний в списке!!! – крикнул Америка, резко отвернувшись и опустив газету, будто собирался кинуть её на пол, но вместо этого сжал в кулаке. Сдвинув брови и сложив руки на груди, он стремительно зашагал по комнате, пока не оказался возле окна, за которым уже практически не было видно города. - Они относятся ко мне, - добавил он уже не так громко, - точно так же, как к Италии – союзнику нацистов, черт возьми! – на этот раз он не сдержал крика и таки бросил газету в мусорную корзину, которую здесь же пнул, так, что она откатилась к ногам Уинанта. Последним из уст Америки вырывалось грязное ругательство, прежде чем он окончательно затих и устремил свой негодующий взор за окно. Из-за контрастного света свечи его взгляд сфокусировался на отражении, которое он видел теперь очень четко. Злобное выражение его лица казалось ему незнакомым, постаревшим, худым и осунувшимся.

- Ты их винишь в этом? – спросил посол после долгой паузы.

- Я… - Альфред испустил протяжный выдох, потеряв мысль.

- Или ты хочешь, чтобы Великобритания тебя обожала? – добавил Уинант, пытаясь успеть выразить свои слова раньше, чем его снова перебьют. - Неужто тебе проще ненавидеть их, потому что они ненавидят тебя?

Альфред молчал, невидящим взором глядя на собственное отражение, затем вновь прислонился лбом к прохладному стеклу. Меньше всего ему хотелось снова говорить с послом на эти темы, что заставляли слишком глубоко копать как в прошлое, так и в настоящее. Он ненавидел даже мысль о том, чтоб снова смотреть в собственные прорехи и изъяны, которые едва хватало воли, чтобы забыть.

- Слушай, посол… - Альфред отошел от окна. - Зачем я здесь самом деле?

- Здесь…

- Ты ведь меня просто используешь, так? – перебил Альфред, но не намеренно. В его словах не было ни злости, ни тени осуждения, однако сам он чувствовал, как отступает, обороняется, как в душе вырастают стены отчуждения, с которыми ему становилось легче говорить и думать. Он развернулся, встретив уверенно взгляд собеседника. - Ты ведь надеялся, что мое присутствие скрасит общественное мнение.

Уинант не отвечал, поэтому Альфред продолжил.

- Я – воплощение своего народа, а не они – меня. Я не могу изменить их, ибо это возможно только в одну сторону… Так что ты знаешь, что ничего не выйдет. И раз от меня нет реального толку, зачем я здесь? Я не смогу изменить ход войны, как и не смогу поменять мнение конгресса… У меня меньше власти над собственными людьми, чем даже у тебя.

На несколько минут оба снова впали в молчание.

- Альфред… - со вздохом начал Уинант.

- Я тебе тут не нужен, - констатировал Америка.

- Тогда кого ты сейчас обманываешь?

- Я говорю как есть, - спокойно отозвался Альфред, - А истина в том, что я нейтрален.

- Альфред… - голос посла ещё более смягчился, - Зачем ты отрицаешь правду?

Америка покачал головой.

- Я ничего не отрицаю. Я знаю, как ты беспокоишься и хочешь помочь людям. Но я хочу другого… Я хочу… - он попытался сформулировать мысль, но внезапно понял, что не знает, что говорить дальше. А знал ли он, чего хочет на самом деле. - Я… Я просто…

Шли томительные секунды молчания, но ни один из них не делал попытки продолжить диалог. Альфред ощущал каменное напряжение в плечах, которое уже давно не проходило, да он на это и не надеялся.

- Я не хочу и не смогу принять чью-либо позицию. Я нейтрален! И знаю, что не имею права осуждать их за ненависть ко мне. Но… Мне все равно эта ненависть неприятна… И я не собираюсь помогать какой-то стране за океаном, с которой я совершенно не контактировал на протяжении столетий. Неужели им так трудно понять, что я просто не хочу рисковать жизнями своих людей?

- Все не так просто, как ты думаешь, Альфред, - почти ласково отозвался посол. Америка разочарованно вздохнул и отвернулся, во время каждого такого разговора он почти задыхался от невысказанных слов. В Вашингтоне Альфред наоборот порой стыдился собственного красноречия, в Лондоне же он почему-то не мог выразить и половины своих мыслей. Хотя не все эти мысли были для него самого понятны. И он не был уверен, что сможет вынести ту правду, которая всплывет.

Неуютно поежившись, он внезапно прижал ладонью с боку к шее, чувствуя, как вибрируют голосовые связки и трахея при дыхании. Вопреки всем своим словам он видел и осознавал правоту Уинанта и Англии, и чем больше думал об этом, тем больше содрогались стены уверенности. Америка не хотел меняться, даже если это значило идти против всего, на чем свет стоит, или даже против самого себя. При этом понимал как никогда, что все уже не может быть таким, как раньше. Он не был готов ни к мысли, ни к осознанию факта, ни к ответственности. Ни к войне.

- Я бы отдал сейчас все, чтобы вернуть время и остаться дома… и не соглашаться на эту поездку, - тихо проговорил Альфред, не открывая глаз, не желая знать, как выглядит лицо посла в этот момент. - Если даже он не в состоянии просить о помощи и просто отослал меня домой, то за каким чертом я ещё сижу здесь? Британцам давно уже пора оставить меня в покое, а не пытаться обвинять или давить на жалость! – он глубоко вдохнул и выдохнул. - Почему всем так надо, чтобы я был здесь?.. Чего хорошего это дает?.. Эта война… она никогда не была и не будет заботой Штатов!!

- Все не так просто, как ты думаешь, Альфред, - повторил посол тем же ласковым тоном, который выжигал Альфреду душу.

- Но я же!.. - руки тряслись так, что он не мог держать их в карманах. Сердце судорожно колотилось, не давая восстановить дыхание. - Я знаю, знаю… Знаю, что все не так просто… Да, эта война меня заботит, потому что в конце концов не все американцы равнодушны! Но мой народ… они просто не хотят видеть, как умирают их близкие! Поэтому… Поэтому… я не знаю.

Чем больше Альфред говорил, тем больше мысли путались.

- Прости меня, мой мальчик, - Уинант подошел, и когда Америка поднял взор, то увидел, что лицо посла было невероятно печальным. - Возможно, я и эгоистично поступил, заставив тебя поехать со мной. Но, Альфред, я вовсе тебя не использую. Я только хочу, чтобы ты наконец вышел из изоляции… Ведь иначе тебе не выжить в этом мире.

Америка незаметно отстранился, прежде чем посол мог бы коснуться его плеча.

- Как ты можешь знать, что для меня лучше, если ты всего лишь человек? – резко спросил он. - Ты прожил меньше меня в четыре раза, откуда тебе знать, что это такое – жить очень долго? И если уж на то пошло, я лучше чувствую американский народ. Их и меня вполне устраивает то, как страна живет сейчас, - он остановился на секунду и, с силой отбросив сомнения, сжимающие горло, продолжил. - Если этот мир действительно такой, как ты говоришь, то я не желаю быть его частью! И ты не тот человек, который сможет убедить меня в обратном!

Перед тем, как Уинант мог подобрать слова, чтобы вновь сокрушить его внутренний мир, Альфред стремительно вышел из комнаты, хлопнув дверью. Ему было плевать, насколько глупо прозвучали его заявления и как по-детски выглядел его жест, потому что ещё немного, и он окончательно сломался бы.
Он бесцельно бродил по улице, считая сломанные фонари или пиная камушки, ругая себя за мысль о сигарете, которую не хватало совести искать в этом городе даже за деньги. Когда солнце окончательно скрылось за горизонтом, Альфред поспешил вернуться на Гроувер-сквер, ибо в ином случае уж точно заблудился бы в ночи.

Уинанта в апартаментах не оказалось, чему Альфред был только рад. Добравшись до кровати, он уснул практически мгновенно и спал гораздо дольше обычного. Разум цеплялся за мутные образы дома, который был слишком далеко даже во сне – за целым океаном.

* * *

Следующие несколько дней Альфред провел вдали от посольства на пустынных тротуарах Гайд-парка. Здесь он мог спокойно думать о своем и хотя бы на время представить, что в мире нет больше никого. Не намереваясь пропустить возможные звонки от президента, Альфред не стал скрывать от сотрудников посольства свое местонахождение. Он ждал, надеялся, что наконец у его боса появится причина отозвать его обратно, чтобы он мог наконец вернуться и ступить на свою родную почву. Однако почта так и не шла, а все звонки из США оказывались всего лишь техническими сообщениями для диспетчеров, и в глубине души Америку это нисколько не удивляло. Только надеяться он не переставал.
Его вполне устраивал Гайд-парк, в котором можно было хотя бы на время спрятаться от городской разрухи, пусть и по всем параметрам, как думал Альфред, его собственные парки были намного красивее. Дома он очень любил быть в окружении людей, тогда как за пределами своей территории его пугала сама мысль об этом. Сейчас вид даже просто одного прохожего мог дерзко нарушить и без того слабое ощущение мира и покоя. Альфреду и одному было хорошо, а мир хотелось послать ко всем чертям, пусть это и было намеренным уходом от ответственности.

В этот день, когда Альфред по привычке петлял в переулках, избегая главной дороги, не желая сталкиваться или говорить с кем-либо, он не заметил, как заблудился. Однако факт этот ему даже нравился. На улице было далеко не жарко, и, когда Америка прислонился спиной к одному из толстых вековых деревьев, сырость от коры дерева тут же ощутимо разлилась по коже, пропитав рубашку. И все же Альфреду не хватило злости, чтобы действительно вознегодовать. Запрокинув голову, чувствуя затылком жесткую кору дерева, он видел сквозь корявые ветки и редкую первую листву, пасмурное серое небо. Весна уже готова была вступить в свои права, однако принесла с собой поистине противный нескончаемый ливень. Запах города был сперт и влажен, даже здесь, в парке среди деревьев не пахло по-настоящему свежо, как пахло бы в диком лесу или в горах.
Альфред с щемящей тоской вдруг вспомнил о своих горах, в которых хотел оказаться, в которых он мог бы не ощущать этого городского смрада.

- Да уж, у тебя тут вряд ли найдется такое, - не отрывая хмурого взгляда от неба, сказал он. - Ты и так слишком мал, а теперь ещё и слишком разрушен. А от твоих красивых ландшафтов скоро не останется ничего кроме рытвин…

У Америки с детства сохранилось представление от Англии, как о стране с бесконечными просторами зеленых холмов и полными дрейфующих лилий красочных прудов. Теперь, если он думал о географии Великобритании, то видел лишь заколоченные окна домов, тяжелые осадки пыли в воздухе, окруженные колючей проволокой мешки с песком вокруг правительственных зданий, торчащие наружу, как кости, каркасные балки строений и кучи обломков. Исчезло былое изящество, осталась только голая пустошь, которую никак нельзя было назвать красивой. Все краски стали серыми, а живое постепенно превращалось в мертвое. Неизвестно, сколько Англия ещё сможет протянуть, пусть даже люди и верили в свое спасение.

Альфред едва мог припомнить, какой эта страна была за пределами городов, какие животные там водились или какие растения росли. Хотя даже если бы он вспомнил, все это наверняка поменялось за две сотни лет – а после блиц-Крика и подавно. Чаще ведь именно Англия приезжал в «Новый Свет», а не наоборот.

Нахмурившись, Америка со злостью выдохнул и опустился рядом на газон. Открытыми участками рук он тут же ощутил холодную влагу травы. Растянувшись на спине, он через некоторое время повернулся на бок. Погоду все ещё было трудно назвать теплой даже для прогулки без куртки, тем более для валяния на холодной земле, и Америка подозревал, что вскоре может сильно замерзнуть. Однако он не хотел строить предположения, он хотел жить, не задумываясь о завтрашнем дне.

Жить.

Травинка щекотала ему нос каждый раз, когда Альфред вдыхал и выдыхал. Улыбнувшись, он дунул на неё и стал смотреть, как она, отклонившись в обратную сторону, стала покачиваться туда-сюда под тяжелыми каплями росы. Америка прикусил губу.
Англия больше не был таким, как раньше. Не был таким, каким было привычно его видеть.
Задумчиво водя ладонями вдоль редкого газона, Альфред собрал небольшой клочок травы пальцами и потянул, ощущая приятный шелест вырываемых ростков. Лицом он почти горизонтально уткнулся в травяной покров, ощущая, как приятно влага от росы холодит веки и скулы.

Англия поменялся, но остался таким же. Хотя любой бы сказал, что с каждым днем его выдержки уже едва хватает, чтобы дожить до следующего утра, он не менялся в своей непоколебимости и упрямстве. В памяти Альфреда живо всплыл голос Мэроу, который повествовал о смелости и поразительной невозмутимости лондонцев перед лицом смертельного врага. Однако люди все равно умирали и все равно теряли надежду – Альфред видел это по их исхудалым фигурам так же четко, как по потемневшим лицам. Они нуждались в помощи. И с завидной самоуверенностью ждали её ни от кого-нибудь, а от Соединенных Штатов Америки. Для Альфреда это оставалось загадкой – ведь он знал свой конгресс и свой народ, все это было невозможно. И вновь он напоминал себе, что ему все равно, что это, по крайней мере, не его дело: решения конгресса или тем более страдания британского народа. Америка не должен был беспокоиться без видимой на то причины, ведь все мосты были сожжены ещё в тысяча семьсот семьдесят шестом. Он обещал себе, что больше никогда не поведется на хитрости англичан.

Англии больше нет.

Альфред отвернулся от газона и, вытянув слегка шею, вгляделся в небо. Серая масса облаков безвольно двигалась между ветками, на которых начали набухать первые зеленые почки. Дерзкий шаг природы против времени года.

Америка вдохнул и лег на спину, полностью закидывая руки за голову. Тыльные стороны ладоней тут же захолодила роса, а пальцы нащупали травинки и рыхлые куски земли в волосах. Но не чувствовал неудобства и даже не стал смахивать воду с очков, которые давно запотели от сырости. Вместо этого Альфред уперся пятками в низкий бордюр и смахнул с ног ботинки, даже не посмотрев, куда они отлетели. За ними же следом отправились и носки. Воздух был не менее холодным, чем земля, на которую он опустил оголенные пятки и в которую зарылся пальцами ног. Он не чувствовал под собой травы или почвы, он чувствовал Англию, ощущал всем своим существом обширную территорию и то, как собственное дыхание резонирует с незримым ритмом самой земли. Закрыв глаза, он почувствовал, будто проваливается в неё.

Мне ПРАВДА все равно.

Прогнувшись в спине, Альфред медленно вытянул ноги, ощущая каждую травинку, которая касалась его лодыжек, собиралась между пальцами и щекотала пятки. Он растянулся во весь рост и содрогнулся от холода. Одежда уже давно промокла и для мартовского утра была нешуточно холодной на ощупь.

- Как это все глупо, - сказал Америка, не зная, что именно это характеризовало. Через секунду он резко поднялся, отряхнул заледеневшие пальцы ног и, надев носки, вновь спрятал их в ботинки. Не отпуская шнурков, он накренился вперед и спрятал лицо в коленях. - Как это все… глупо, черт! – Альфред упал обратно на спину и закрыл лицо руками, чувствуя, как дужка очков болезненно врезалась в переносицу, однако, не пытаясь ослабить давление. Ему хотелось найти способ заглушить звуки и стереть из памяти виды, пейзажи этой страны, на которую ему должно быть наплевать.

Мне все равно, черт возьми!

Ему хотелось убить свою извечную привычку думать обо всем вокруг, размышлять о всевозможных сторонах ситуации, в которой скорее не было смысла, как такового.

Я в нейтрале! Я не хочу и не стану об этом волноваться!

Нужно было поставить точку, утвердить свою позицию и держаться за неё. Сказать, что ему плевать и действительно не соврать.

Я не должен об этом волноваться!..

Принять решение окончательно, пойти в посольство и потребовать организовать отъезд домой, в Вашингтон сегодня же. Хватит уже этого цирка, хватит притворяться. Альфред жаждал оттолкнуть всех этих ненужных людей, послать им всем финальный издевательский привет за неудачную попытку манипулировать им и быть таковым.

..Англии больше нет…

И все же, если задуматься – серьёзно задуматься – о настоящих причинах, то глупость ситуации оборачивалась для Альфреда иной стороной. Глупым здесь был не британский народ или его конгресс, Америка понимал, что глупым все это время был он сам. Однако проще казалось умереть, чем признать это перед кем-то другим.

Это всего лишь вопрос времени перед тем, как…

- Нет, ты не можешь пасть, - услышал Альфред собственный шепот, прежде чем отдать себе в этом отчет. - Ты не можешь, - Америку трясло от холода, и он обнял собственные колени, сжавшись в комок. - Ты сильный. Ты… Ты не можешь пасть, - голос дрожал, из-за чего последующий тяжелый вдох был похож на всхлип. Альфред зажмурился, его мысли разбегались, как рассыпанные по полу бусины.
Это было просто невозможно, чтобы Великобритания действительно пала. Да эта нация слишком уперта и честолюбива, слишком сильна для такого нелепого конца. Нереально уже было то, чтобы всех до единого англичан перебили, ведь люди были живы до сих пор, они двигались, они говорили. А значит, Англия тоже должен быть жив, должен дышать, как они. Несмотря на его усталость и его истощенную мину, на его жалкие попытки удержать все воедино, как скрыть дырки и заплатки на своей военной форме. Даже несмотря на то, что державы тоже не были бессмертны.

- Англия, ты просто не можешьпасть.

* * *

Америка не помнил, сколько времени так просидел, сжавшись в комок, чувствуя себя так более защищенным, чем даже если был одет в доспехи. Однако пусть он и готов был просидеть так целую вечность, его уединению не суждено было быть долгим.

- Альфред?

Америка вскинул голову и тут же различил нависшую над ним тень от зонта. Перед ним стоял Уинант, слегка наклонившись к своей державе, через свободную левую руку был перекинут осенний плащ.

- Привет, - улыбнулся ему Альфред и хрипло прокашлялся. Тело била крупная дрожь, даже при желании он не мог скрыть, что чудовищно замерз. Однако улыбка сопровождала его слова всегда, появляясь уже практически на автомате.

- Что ты тут делаешь? – нахмурившись, спросил посол.

- Просто… отдыхаю, - Альфред поежился в попытке согреться. - Мне трудно дается общение с местными. Одни хотят одного, другие другого. А я не могу сказать им, кто я на самом деле. В общем, это сложно. Не представляю, как другие державы с этим справляются.

Он намеренно не смотрел Уинанту в глаза, поэтому не сразу заметил, как мужчина присел рядом и накинул на дрожащие плечи державы свое пальто. Альфред тут же укутался в теплую ткань.

- Никто тебе не скажет, кем тебе быть, а кем не быть, - сказал посол.

- Я знаю, - Альфред вздохнул. - Скажи мне…

- Что?

Облизнув пересохшие губы, Америка искренне надеялся, что ему придут нужные слова, однако разум был всё ещё переполнен мыслями и пестрыми картинами, в которых было слишком много Англии и слишком много тоски по дому.

- Они… Британцы правда меня ненавидят? – тихо спросил Америка, тот час возненавидев свой голос, который отражал несвойственную ему робость. Это было глупо – даже тот факт, как он мучился этим детским вопросом все эти дни. Однако кому как ни Уинанту, он мог его задать. Даже если посол использовал его, Альфреду, по сути, было некому больше доверять.

Посол приподнялся, невольно соприкасаясь с державой плечом, и Альфреду вдруг стало спокойнее. Он всегда чувствовал особенное умиротворение, находясь рядом со своими людьми, даже если был за тысячи миль от своей земли, в другой стране, в другом мире.

- Мне так не кажется, - ответил Уинант.

- Но ведь газетчики…

- Это всего лишь цифры на бумаге, - было непривычно слышать, как посол мгновенно подбирает слова не только чтобы успеть за быстрой речью Альфреда, но и чтобы перебить его. - А цифры - это не ты… И тем более не сэр Кёрклэнд.

Встрепенувшись, Альфред тяжело откинулся спиной на ствол дерева и стал озадаченно рассматривать дырки для пуговиц на краешке пальто. Он нахмурился, невольно подумав о том, каким, должно быть, рваным и потрепанным сейчас выглядит точно такое же пальто у Англии.

- Слушай…

- Что? – снова терпеливо отозвался Уинант.

- Англия ведь в итоге падет?

Посол улыбнулся и без запинки ответил:

- Нет.

- Почему ты так уверен?

-Я был здесь после того, как пала Франция, - кивнул полос. – Ты, верно, слышал об этом.

- Да, - ответил Альфред.

- Когда последняя держава Европы была осаждена, англичане не потеряли присутствия духа, и даже сейчас, несмотря ни на что, не теряют его. - Уинант закрыл глаза, повисла пауза. С неба упали первые мелкие капли дождя, и посол раскрыл зонт, который держал в руках, занеся его на головами своей и Альфреда. - Они не сдадутся.

- Но что, если… - начал Альфред, но прикусил язык, когда Уинант отрицательно покачал головой.

- Британский народ невероятно сильный, они выстоят, Альфред.

- Да нет… - Альфред думал вовсе не о людях, терпящих бедствие, а о ехидном упрямце с прожигающими зелеными глазами и хитрой ухмылкой, которая злила подчас как его врагов, так и союзников. Америка действительно запечатлел в памяти все эти года. Он помнил направленное ему прямо в лицо дуло мушкета перед тем, как Англия упал перед ним на колени в грязь. Помнил Первую Великую войну: сырые окопы, волосы, прилипшие ко лбу, винтовку, прижатую к груди, и хмурый сосредоточенный взгляд. Он помнил грозную полуулыбку, говорящую без слов «сейчас я вам покажу, шавки тупые, кто здесь главный!», которую он видел у Англии – у Артура – каждый раз перед боем на море. Вольный океанский ветер развевал британский флаг у него за спиной, гуляя в его волосах и перьях на шляпе. Альфред помнил кровь, стекающую со лба британца и теряющуюся в воротнике одежды, перемешивающуюся с потом и слезами. Помнил силу, мощь и непоколебимую целеустремленность. И именно это в Англии останется с ним навсегда.

- Для оккупированных стран – британцы олицетворяют луч надежды, - тихо продолжил Уинант. - Все верят, что, несмотря на гнет нацизма, захлестнувший Европу, страдания не будут вечными.

Альфред уже не замечал длинных пауз или того, как по привычке приготовился ждать.
Однако Уинант молчал недолго.

- Сейчас Англия – как финальный гарнизон, как поле для последней битвы. Именно поэтому у павших держав все ещё есть надежда. Они не сдаются потому что Англия не сдается… Даже после стольких месяцев борьбы с Германией в одиночку страна не отступает. Стоит ли после этого удивляться усталости и подавленности людей? Ведь даже сейчас они готовы стоять до последнего.

Альфред содрогнулся от озноба и прошептал:
- Знаю.

- Ты бы мог многому поучиться у своего заботливого покровителя.

На этот раз Америка вскинул на него удивленный взгляд, но посол лишь как всегда улыбнулся ему и поднялся на ноги, держа зонтик над ними обоими. Он протянул Альфреду руку, и тот, нахмурившись, нехотя взялся за неё, вставая и отдавая теплое пальто обратно. Уинант передал ему зонт, чтобы одеться.

Альфред понимал, к чему ведет разговор. Знакомый холодок поднялся в желудке, когда он вспомнил о том, что так боялся поднимать из памяти, и именно поэтому всегда твердил, что ему все равно.

- Моего… заботливого покровителя? – он почувствовал, как рот растягивается в кривой усмешке, поэтому сперва запнулся, - Может ты хотел сказать… тирана? - хотя Америка не до конца верил в свои слова, он не мог снова позволить себе волноваться об этом. - Англия скорее был жестоким эксплуататором, чем заботливым покровителем.

- Как это печально, - Уинант умел говорить так, что его спокойный тон устыжал и без сарказма.

- В смысле? – недоуменно спросил Альфред, когда не услышал ожидаемого разъяснения.

- Ну, разве ты не видишь, - поправив лацканы пальто, посол пошел вперед, и Альфред последовал за ним, держа зонт на головам их обоих, хотя при его росте об этом можно было не беспокоиться, - весь мир переживает сильнейший кризис в истории, а две страны, которых связывает общее наследие, история и, в конце концов, язык – не могут объединить силы.

Америка не нашелся что ответить, и Уинант продолжил:

- Их ослепляет предосудительность, которая после Первой Мировой Войны стала только глубже. Они просто не хотят понимать друг друга…

- Но Англия…

- Я знаю, Альфред, знаю, - вновь мягко перебил державу Уинант, - виноват здесь не только ты, ибо сэр Кёрклэнд сам невероятно упрям. Это более чем заметно по британскому народу.

- Да уж, - отозвался Альфред, но вспомнил вовсе не людские лица.

- Однако не забывай, - сказал посол, когда они остановились у дороги, лежащей за пределами Гайд-Парка, - что твоя твердолобость не уступает его. Хотя, я полагаю, ты и так все понял сам.

Альфред почувствовал, как вспыхнули щеки.

- Я не… - он прокашлялся, - я не понимаю, о чем ты.

- Я и не жду, что ты поймешь, - отозвался Уинант.

Я не прошу никого о помощи, Америка.

Пару кварталов они шагали молча, и Альфред, прикусывая губу, снова невольно смотрел по сторонам - на разрушенные или готовые вот-вот рухнуть здания, людей, которые вопреки смертельному истощению по прежнему в почтении снимали перед ними шляпы. Город, который был обречен, распадался, шел трещинами – совсем как швы на мундире самого Англии - нес в себе больше уверенности, чем чувствовал сам Альфред. Этот город странным образом показывал ему, что он в действительности больше похож на ходячий труп, чем люди вокруг.
И этот факт вовсе его не беспокоил. Нет, Америка должен был просто наблюдать со стороны, смотреть, но не ввязываться. И ни за что не опускать нейтралитет. Тем более если речь шла об Англии, о котором он на протяжении десятков лет даже не вспоминал, чего уж говорить о том, чтобы волноваться. Старый, вечно критикующий всех, консервативный ворчун, который после всего назвал Америку ещё и бесполезным. Не следовало даже и предлагать помощь. Не следовало вообще приезжать сюда, раз Англия не хочет его видеть. Америка ведь ненавидел его тоже, так что следовало разорвать связь с этой бестолковой нацией, живущей на никчемном островке, уже давно.

Уезжай домой, Америка.

Давно пора было. У Альфреда ведь теперь была своя жизнь, у Англии – своя, так пусть он сам с ней разбирается или умрет кому-нибудь на радость. И когда он падет, Америка не поведет и ухом. Он уедет не просто из страны, он уедет, чтобы никогда больше не обернуться.

И где-то в глубине души Альфред отчетливо осознавал, что это ложь. Что, раз уж эти мысли ещё не покинули его, значит, пора было взглянуть правде в глаза. Он напрасно пытался не думать, или забыть о том, что колыхалось в сигаретном дыме, заполняющем его рабочий кабинет, и что так явственно просвечивало в речи Уинанта, которая перевернула все его нутро.

Ему не все равно.

И он всегда был чересчур самоуверен, чтобы признать это.

Америка втянул носом воздух:

- Я поговорю с ним, - сказал он, и Уинант от удивления чуть не споткнулся. Альфред рефлекторно подхватил его под локоть. - Мы в прошлый раз… не очень хорошо закончили разговор , - уклончиво пояснил он. - Так что… да.

Повисла странная пауза, после которой Уинант резко воспрял духом и, улыбнувшись, радостно сжал руку своей державы чуть ниже локтя.

- Тебе нужен адрес?

Альфред лишь коротко кивнул и не поднимал глаз, пока не убедился, что щеки больше не горят.

* * *

- Послушай, Англия, - Альфред переминался в ноги на ногу, стоя возле входной двери в правительственные апартаменты и нервно разминая пальцы, - я не собираюсь ругаться, я только хочу поговорить… Так что не захлопывай дверь у меня перед носом, ок?

Вдохнув поглубже, он решительно поднес руку к двери и, собрав пальцы в кулак, уже готов был постучать, однако в последний момент остановился и выдохнул.

- Так, - прошептал он, закрывая глаза, чувствуя, как сердце опять начинает скакать галопом. - Только спокойствие.

Засунув руки в карманы и спрятав нос в воротник куртки, Альфред тут же их вытащил и потряс, разминая пальцы, однако суставы больше не издавали обнадеживающего хруста.

- Господи, - стиснув зубы, он выругался. - Какого хрена я делаю?

Альфред обернулся через плечо, раздумывая, а не поздно ли убраться ко всем чертям. И даже ему это показалось последней трусостью. Напомнив себе, что нужно быть храбрым, он развернулся обратно к двери. Если уж Уинанта так возмущает нейтралитет США, Альфред будет только рад показать ему, что англичане не изменили мнения о нем, что Англии нужны ресурсы, а не он сам. Америка был не прочь сделать шаг навстречу, лишь бы доказать, что американцы тут не причем. Что это его не касалось. А потом можно будет, наконец, отправиться домой, не вспоминая и не беспокоясь о судьбах мира.
Альфред почему-то не сомневался, что президент позвонит со дня на день, после чего ему можно будет спокойно отправиться встречать лето на родину, в жару пить лимонад со льдом на юге Флориды, или потягивать сладкий чай где-нибудь на Манхэттене. Уже от одной мысли об этом во рту текли слюни.

Нет.
Ему было не все равно.
Пусть остальная часть души кричала, что он действительно в нейтрале, на самом деле Альфред всегда знал, что не до конца равнодушен. Он уже никогда не сможет забыть вещания Мэроу или всеобщего стремления американцев помочь Великобритании. Не сможет выкинуть из памяти мрачные тени людей, плетущихся вдоль улиц Лондона, и свою первую мысль о возвращении американцев с британских островов. Он будет помнить разговор Кеннеди с Президентом, случайно услышанный из-за двери, и как все внутри оборвалось от одной мысли о том, что Англии действительно больше нет.

Америка в задумчивости качнулся с носка на пятку, глядя в пол.

- Ладно, - сказал он, наконец. - Соберись в кучу! Это всего лишь Англия!

Он бы и дальше вел ободряющий диалог с самим собой, если бы дверь перед ним внезапно не распахнулась, заставив Альфреда подпрыгнуть, почти вскрикнуть. Перед ним стоял без сомнения Англия.

- Кому блин вздумалось шуметь под моей две… - британец проглотил язык, когда поднял глаза от дверной ручки на гостя. - Т-ты… - его лицо сперва вытянулось от удивления, почти испуга, который, впрочем, быстро сменился завуалированной злостью. Сдвинутые брови и вздернувшийся нос собрали на переносице морщинку пренебрежения, Англия метнул взгляд по сторонам улицы, невольно сжав дверной замок. Когда он вновь посмотрел на Америку, его лицо не выражало ничего кроме стального безразличия. - Что ты тут?..

- Я не хочу ругаться! - выпалил Альфред прежде, чем Англия мог возразить или погнать его отсюда. Он невзначай уперся в дверь ладонью, готовый в любую секунду сражаться за контроль над ней, и дважды кашлянул перед тем, как продолжить, однако голос все равно вышел натянуто:
- Я просто хочу поговорить с тобой.

Англия не отвечал, глядя на Альфреда так, будто тот отрастил вторую голову или третью ногу. Америка ждал увесистого толчка в грудь или хотя бы попытки захлопнуть дверь. Но Англия лишь продолжал пристально смотреть ему в глаза.

- Какого дьявола… - пробормотал британец, качая головой, затем отступил от входа, поворачиваясь к нему спиной. - Проходи быстрее, а то сквозняк, - никогда ещё его строгий тон не приносил Альфреду столько облегчения.
Дважды ему повторять не пришлось.

________________________________________________

Заметки:

- Президент Рузвельт действительно очень редко контактировал с посольством в Англии. Уинант почти не получал звонков от него, и Черчилль в свою очередь тоже часто делал замечания в адрес отсутствия обратной связи и заинтересованности в ситуации со стороны американского правительства. Письма грубо говоря вообще не шли.

- Гайд-Парк - королевский парк площадью 1,4 км² в центре Лондона. С запада к нему примыкают Кенсингтонские сады. Расположен недалеко от Гроувенор-Сквер через пару кварталов, если верить карте.
Изображение

- Опрос, который Альфред случайно прочитал в этой главе в газете, был реально напечатанной статьей. У меня (автора английского) даже была ссылка на отсканированную вырезку, но она к сожалению потерялась. Опрос британцев о том, какая страна им наиболее прельщает, действительно ставил Америку на последнее место. В частности оговаривалась цифра: около 35% англичан симпатизировали Штатам, но они же симпатизировали и Италии. Не удивительно, что такая характеристика расстроила Альфреда.

@музыка: Flyleaf - Supernatural

@темы: перевод с английского, Англия и Америка/USUK, опусы-творения

---

Новый ГАД

Наконец-то появился новый монитор!!!

Пока дождешься открытия магазинов после НГ, вечность пройдет О_о
Нет, я конечно мог отправить в компьютерный магазин в другой район города, но большой уверенности, что и там они работают не было. И я понадеялся на простое человеческое терпение
Что ж, ушло ещё два дня на обработку текстов, а теперь наконец можно смело говорить, что один из них готов ^^
Подкинул же мне Новый Год забавную шутку - вместо похмелья сломался моник я не знаю, че хуже на самом деле. Похмелье-то пройдет через день, а вот моник пришлось ждать почти что 2 недели.

Прочитал за ночь неправдоподобное количество яоя.
Чувствую себя извращенцем.
Ну не читаю я его. Особенно с таким интересом.
Но вот работы мангак Kyuugou и Yoneda Kou - очень впечатлили, это либо парни рисуют, прикрываясь женским псевдонимом, либо девушки, которые слишком хорошо понимают мужчин. Имхо.
Woon Soo-yeon - отнесу туда же, пусть её манхва на 60% и состоит из женских эмоций, она просто псих, чтобы рисовать/писать о настолько эмоциональных отношениях.

Yamamoto Kotetsuko почти натянула на девятку из десяти, но все равно слишком дамская манга. Хотя её рисовка понравилась мне тем, что как будто сочетает в себе стили Kyuugou и Hinako Taganaga. Хотя Таганага - все же в хвосте плетется, пусть её и издали уже в огромном тираже у нас в Рашке.

Taishi Zaouu - эээ... УЖАС. когда-то меня зацепила её манга под названием "День Революции", нравится её юри, но яой у неё - для меня нечитабелен... Правда она поражает огромным количеством додзинси на разные фандомы О_о она слишком хорошо рисует и слишком много создала собственных проектов, чтобы рисовать додзинси.... А вот рисует! Даже на родимую "Меланхолию Судзумии" из-под её руки оказывается вышла в 2008 году смачная НЦа.... Я думаю, если бы Дзао говорила по-русски, она бы нашла ОЧЕНЬ много общего в общении нашими яойщиками.

Modoru Motoni - у неё, как я это называю, "слишком много педерастов в одном месте". В контрасте с голубыми соплями, которые начитанные яойщики глотают тоннами, её работа кажется "мужской", но это не так, и желание превратить историю в "романч" заметна уже с первых глав Я в таком вот случае не понимаю, почему фанаты седзе не читают яой - это же такая же отрада для сентиментальной души, просто со слегка другим оттенком Фанатам яоя также следует проглотить свое упрямство перед "кавайными девушками" и начать читать седзе - то же удовольствие, к чему негативно позиционировать гет, если вам интересна "любовь не смотря на пол"?

Kotobuki Tarako - о ней у меня было впечатление, которое можно выразить одним словом: "ПИЗДЕЦ!!!!!!!!!! О_О".... но я честно от души поржал над её опусом Sex Pistols :D умора редкостная ))))) прям даже рекомендовал бы XD


А вообще, меня вчера угораздило наткнуться на манхву под названием "Pine In The Flower Garden" - "Сосна в цветочном саду" - это история о корейском школьнике, который страдает от фобии на цветы. Чорт, она такая ржачная, что я даже от воспоминаний укатываюсь Её можно почитать тут/ (к сожалению ток на инглише) - она вышла в конце 2011 года, и публикуется постоянно :) Манхвы совсем не много, она простая и читается быстро :D Пусть вышло всего пара глав - я уже фанат :D

@музыка: Chris Daughtry - Supernatural (OST Supernatural)

@темы: нереальная ржака! xD, новости

---

Аки но Юме

Итак, спустя почти что два месяца я наконец-то добрался до своего черновика с псевдо-отчетом на кемеровский фест под названием "Аки но Юме". Для тех, кто категорически не поехал туда дело было 4-ого ноября 2011 года, в пятницу, началось в обед и закончилось в 7 утра следующего дня, товарищи, вы дохуя потеряли

Возможно не все смогли бы оценить достоинства его лажевой программы, затянутого награждения, замусоренных гримерок и неопытных ведущих, но!, ребят, именно для того и делаются фесты в маленьких городах. Не для того чтобы показать насколько хуже организация у одних и лучше у других, а для того, чтобы совершить подвиг: из никудышных условий создать какое-то подобие реально интересного мероприятия... да в конце концов, показать что и в глубинке народ так же увлекается аниме, так же хорошо шьет без швей костюмы и так же хорошо делает сценки/дефиле/фотографии.
Далеко - ДАЛЕКО - не у всех есть деньги, возможность и самое главное нервы для косбэнда, который мало того смог бы варганить отточеные постановки, но и ездил бы на фесты в других городах и показывал класс... Не у всех есть друзья звукари и видео-монтажеры - или даже средние фотогрфы с розовыми мыльницами - на кого можно было бы положиться по вопросам вне косплея. И, если брать во внимание тот факт, что ты вез несколько номинаций ещё и из другого города - это можно приравнивать к жизненному достижению. Не орги и не призы, так народ скажет это: сами старания многого стоят. И именно этим орги СОСа меня немного напрягают: уверенностью, что лишь они одни тратят больше всех нервов, денег и времени, а участники - так, лошары на побегушках.... Друзья, по моему чем ты опытнее в проведении феста, тем ты МЕНЬШЕ тратишь вышеперечисленное, а не больше. И можно долго спорить о том, кто попусту изводит себя себя на говно, но - было бы во много раз лучше, если бы орги банально благодарили участников и зрителей за то, что те в равной степени что и они создали этот фест все вместе. Однако организаторы в противовес этому злобно ждут благодарности и уважения к себе не вслух, так внутри за проделанный "зверский труд", и в итоге обе стороны остаются с неприятным осадком. Жаль обе стороны.

Итак, не зря в четверг 3-его ноября ещё в 14:00 меня посетила нерадостная мысль "нам не повезет". Обычно я не ведусь на пессимистичный настрой кого бы там ни было, но это был один из редких случаев, когда он вопреки предвкушению радости сбылся. Я уже несколько лет не попадал в пробку больше чем на 10-20 мину. Знаю, сейчас начнете говорить что мне жутко повезло, что бывают пробки по нескольку часов, но я вообще принципиально их стараюсь избегать - не ездить в это время по дороге. Мы прошли по заявке группового дефиле мелочь, конечно, но важная, и наш билет на автобус предполагал уехать в ЧТ вечером и, переночевав у друзей, в ПТ пойти к началу отметиться как участники и так далее. Автобус едет 4,5 часа, выезд планировался в пол седьмого вечером. Пусть мы вышли заранее, пусть я даже успел приготовить для домашних ужин, пусть ехать было час, а вышли мы за полтора... но по закону подлости на подъезде к Автовокзалу, нас задержала очень плотная пробка, в которой мы простояли бонусный час, и в итоге вместо того чтобы оказаться за 30-40 минут ДО выезда и протусить возле запруженой народом и грязной от месива земли и снега платформе, мы опоздали к своему автобусу на это же самое время...
Ну я где-то через 20 минут черепашьего шага по шоссе в четыре полосы понял, что материться на водилу нет смысла: прокуренный и помятый как хлопковая бумага пенсионер-дальнобойщик никуда не спешил и, видимо, нам тоже не советовал... В итоге, проебав, как водится, на кануне праздника свою маршрутку, мы оказались без запасного варианта "уехать" вообще.... час-пик на автовокзале и электричках был такой, что на наши собственные места в виду нашего же опоздания подсело и оплатило проезд ещё два неизвестных лица. Пришлось получить свои деньги назад и ехать на ЖД, надеясь, что хотя бы до 7 утра нам удастся уехать в Кемерово хоть на грузовом экспрессе по соседству с коровами! шутки шутками, а уехать нам НАДО БЫЛО Но перед этим - в тот момент, когда мы впопыхах добежали от пробки до вокзала - кассир на авто будничным тоном поставила точку на нашем выступлении: "Следующий рейс только завтра в 9:30 утра" - примерно в это время нам надо было уже быть на месте в ДК Молодежном...

Плюнув на все, мы доехали до ЖД вокзала города Новосибирска и отстояли полуторачасовую очередь в 13 касс (по 15 человек в каждую), в надежде что оставшиеся 3-4 места на полуночный транзитный поезд не будут выкуплены кем-нибудь за это время. Оказалось, что когда мы таки загрузились в 5-вагонный поезд "Москва-Кемерово" одна койка даже была свободна повезло...

Не зная себя от ахуя, мы стали счастливыми обладателями мест на поезд на 4 утра.. пофиг что как только мы выгрузимся - придется сразу же ехать на фест и собираться там по частям, главное что мы ВООБЩЕ ЕДЕМ.
До 11 вечера мы сидели и потягивали колу с острыми крыльями-гриль, будто выиграли лотерею, и когда пришло время выгружаться, в кафе как раз волшебным образом изменились официанты и уборщики столов - как раз на ночную смену....
Около двух часов мы чувствовали себя сливками на кофе или единственными выжившими бледнолицыми: вокруг нас на 100 метров было 1 или 2 русских, остальные приехали из далекого Чуркистана.... или на радость сваливали обратно. Единственную культуру ближнего востока, которую я глубоко уважаю - это армяне, остальные убивают своими убогими повадками. Ладно взрослые, дрыхнущие на куче своего шмотья, но вот перед нами на сидушках один полунегр-полуиндус очень-очень черный чучмек сперва долго буравил взглядом аля "восточный лавелас", а затем, сняв ботинки, разлегся в позе Венеры Милосской.... да так и захрапел, уронив голову на локти. От этого зрелища и вообще приключений за вечер мне захотелось ёбнуть коньяка. Но я говорил спасибо небесам, что мы купили хотя бы вина. Этот напиток разморил как раз к выезду и мы уснули почти сразу как поезд тронулся. Чужие носки слава богу в нос не тыкались, зато пробуждение было не самым приятным. Я проснулся от дикой духоты и запаха колбасы. Жара от отопления была пронизывающей - вспотели сгибы локтей и коленей. Запах чужой еды наводил на мысль о собственном пустом желудке, который признаться не очень то хотел есть, но и молчать не собирался.
Открыли завеси с окон и пока народ, ехавший в этом поезде уже не один день, отстаивал очередь на утреннюю почистку зубов, я пялился в окно на поселки. В такие моменты понимаешь, как ты давно не ездил в междугородних поездах, и не знаешь радоваться этому или горевать. Деревни, пролетающие мимо, казались вымершими - ни одного огонька, даже вдоль дорог - хотя кажется время утренних петухов давно пришло. Город тоже не освещало ничего кроме редких железнодорожных "голубых светофоров", как мы их называли в детстве. И вообще ощущение "чего-то надвигающегося" давно поселилось в кишках. Причем во всех смыслах.

Так. Если по весне про улицы говорят "грязно", то что мы увидели сразу после дверей вокзала в Кемерово - было "грязно в десятой степени". Честно, такого месива я давно не видел, тем более осенью. Вот что значит, когда говорят "талое гавно". Я только неделю спустя отстирал дорожную сумку и отмыл ботинки с курткой. Колесики не пригодились - я тащил свой баул на горбу 90% времени, ибо иначе в защите вещей, лежащих внутри, от внешнего мира не было бы никакого смысла.

Вот чем мне, наверное, нравится организация АкиНоЮме, это тем фактом, что орги не пресекают выпивку. Нет, правда, может быть это город такой, но ещё ни разу не было (тьфу тьфу тьфу) эксцессов из-за пьянствующих косплееров. Они либо делают это очень тихо, либо знают меру... Алкоголь, насколько я знаю, был у каждого третьего, но был неофициально и никак - я повторяю, НИКАК - не повлиял на ход самого фестиваля. По крайней мере для той части зрителей, в которой мне довелось погужеваться.

Так как было упущено время, которое я оставлял себе на ночь для доделки незначительных деталей, мы не смогли дошить пуговицы, докрасить сапоги и сделать мэйк. Весь этот марафет пришлось наводить на скорую руку. Девушка по имени Наська, поэтично напевая какой-то мотивчик, красила гуашью подошву моих сапог в белый, а потом с тем же позитивным настроем крутила им по комнате, будто танцевала с кавалером, и ждала пока высохнет. Один раз она смело залепила им по чьему-то черному пальто, но, готовая удариться в панику, поняла что подошва наконец-то высохла - на рукаве замши не было и следа краски. Да уж, а мы так надеялись что я буду оставлять красноречивые следы... Oh well...
Но, даже не смотря на то, что мы спешили, мы не посмотрели половины выступлений. Благо хоть до своего успели! Хотя и здесь наш ждала огромная жирная свинья: расставшись с нашим фотографом, который отправился в зал и который носил в сумке наши сотовые телефоны, я с разбегу налетаю на дверь за кулисы и стараниями какого-то перца, который пытался в этот момент протиснуться мимо меня в том же дверном проеме, - причем костюма у него не было - бант на моей спине отрывается к чертовой матери. Конструкция легкая и держалась на поясе двумя булавками, однако я как мог следил за его целостностью и неприкасаемостью. И тут - за 15 минут до выхода на сцену - я слышу треск ткани и уступчивый тон перца в гриндерсах "чувак, у тебя тут немного оторвалось".... Нужно было ещё добавить "вседа ваш кэп", но у него наверное не хватило его драгоценного времени.
Вот тут я впервые за день позволил себе сматериться на человека во весь голос, но к дальнейшему обмену любезностями душа как то не лежала. Поэтому я, схватив Алиску за руку, потащил в гримерку, чтобы она помогла мне нацепить несчатный бант обратно. Боже мой, когда тебя так колдоебит от злости, ты можешь такие подвиги совершать, о каких раньше и подумать не мог: я умудрился вслепую нащупать плащ НАД и ПОД бантом, чтобы водрузить его на место - тогда как дома не мог в одиночку присоединить его даже держа плащ перед собой. Слава яйцам, у меня было все нормально с костюмом, но блин стоило выйти покурить последнюю перед выходом сигарету, как сдал кишечник, и уже за ПЯТЬ минут до выхода я несся в тайную она же туалетная комнату как пуганая газель.
не паниковал - внутри была уверенность что к выступлению я в любом случае успею - однако сами события накладывали свой отпечаток на настроение. Думаю, не надо говорить, на каком небе от легкости я был, когда вышел из тайной комнаты. В добавок, у меня ещё штаны еле застегивались, а тут наконец обе половины ширинки помирились и решили больше не подавать на развод. Видимо всему свое время.
Волонтерчики на АнЮ, кстати, были просто замечательные - они без мата и розги могли заставить застенчивого станцевать стриптиз. Мне все время хотелось сказать им что-нибудь хорошее, но я боялся, что они меня просто напросто пошлют, ибо у них дел было итак по самую глотку. Меня выдернули за кулисы как раз за пару номеров. три минуты и наш выход. В кучке толпящихся, готовящихся к выступлению отакуистов я начинаю обычно высматривать тех, кого особенно сильно колдоёбит. Но на этот раз никого такого не было. Жаль.

Честно говоря неочень доволен своим выходом - хотя мы репетировали то всего пару раз. Но что уж теперь переживать, главное что мы порадовали фэнов своими выкрутасами и, что не мало важно, порадовали жюри и тех, кто был не в теме фандома. У меня в перчатке была спратана палочка от чупа-чупса, которая должна была спародировать сигарету, однако в те 3-4 секунды, которые были отведены для создания амплуа курильщика, я совершенно позабыл об отведенном ей месте! И в итоге не успел достать её. Такое ощущение, что Алиса выдергивала у меня изо рта не сигарету, а пыталась оторвать невидимые усы. Ещё была пара моментов, в которых мы договорились импровизировать, и импровиз кое где вылился в баян. Недавно с ней сидели и думали что лучше бы она косплеила не Алису а Одзу... тогда наш незатейлевый групповой фарс был бы верхом яойного хоть в реале и гетного фансервиса... да и разница в росте между Рейвено и Одзу намного меньше, чем между Рейвеном и Алисой.

Я уже несколько лет ничего не брал на фестах... не то чтобы я считаю это несправедливостью, но за пять то лет уж что-то можно было бы урвать Но не везло.... Однако наконец то на АнЮ-2011 мы взяли приз жюри за дефилеху. Жаль времени было так мало, что не получилось сказать напутствия, так сказать, в зал. Но это было не страшно. И награду назвать призом за Евровиденье сложно, чтобы выпендриваться ею. Поэтому я просто рад самому факту такой награды. Спасибо оргам и жюри за возможность почувствовать себя звездой-однодневкой Очень приятно получать подтверждение ненапрасности своих трудов....

Было ещё много чего, что мне действительно понравилось в этом фесте. Но у меня уже шестой час утра.... И, я так чувствую, если я сейчас не опубликую, то потом до лета этот бедный черновик продержу. Проще дописать потом
Самое главное я рад, что доделал косплей по пандоре. И даже могу назвать его хорошим. Для себя.

@музыка: "Икс-мен Первый Класс" - эти сногсшибательские ОСТы опять атакуют мой нежный мозг.

@настроение: а как же ещё может быть после двенадцати часов просмотра фильмов?...

@темы: просто позитив, новости

---

все довольно банально

Тааааак.... удача под конец года от меня походу отвернулась. Постараюсь настроиться на то, что в новом году все будет по новому

Мало у кого из друзей ловлю праздничное настроение. Да и др свой уже давно не ощущаю как дату в "перевалочный пункт", я скорее за полгода до неё начинаю уже понимать что мне не 20, а 21... хотя ещё 6 месяцев до официальных полных лет.
Мда, видимо за этим в больничных справках и делают приписку "полных лет" - запутаться можно на самом деле, пусть дата и точна...
В общем, что я хотел сказать. У МЕНЯ ПОЛЕТЕЛ МОНИТОР!!!! Комп, радость моя, работает, а вот моника у меня нет - собираюсь покупать в следующем году дада xD но когда точно не знаю. По этой причине и по причине занятости беты, плюс празднования своего и ДР многих друзей - я конкретно просрочил свою ненаглядную публикацию! аааа..... Однако могу сказать одно: главы фика готовы до 7ой, но ждут своей участи редактирования.... плюс я собираюсь заняться ещё одним проектом по USUK. Поэтому на этот раз завал меня одолел Однако разгребаю его активно - не как с прошлым переводом, который я даже не знал, когда и чего

Итак, недавно я на свою голову прочитал мангу Let Dai... ой, простите, манхву. В жизни ничего грузанутее не читал, тем более с яоем в сюжете. Они меня не сразу затянули, я сперва читал кусками,а потом по прошествии времени перечитывал, забывая че было раньше... Нет, она не то чтобы была не интересной - наоборот! - однако была наверное тяжеловатой. Это одна из тех манг тьфу, манхв!!, которую не хочется читать на тяп ляп - хочется сесть и прочитать от и до внимательно. Поэтому я до 15ого тома еле дополз только недавно. Много оттудого хочется пересказать, многое процитировать. Однако об этом можно прочитать на форуме обсуждений тут - честно, больше чем люди там, я сказать не смогу манхва там же лежит. Выражу только то ощущение, которое у меня осталось после прочтения: почему-то я считаю что Да-И на самом деле где-то живет. Реальный живой человек. и ни одна манга у меня такого ощущения не оставляла даже самая клевая. Это какое-то потусторонее ощущение.

Да, я не любитель спойлеров, поэтому простите что ниче не рассказываю ) да и надо ли?

Какая-то странная у меня привычка: во время прочтения яоя пить коняьк. Но сегодня это хентай и пью я виски со льдом..... сразу представляется богатый безнессмен, сидящего в просторном кабинете в венецианском стиле , перед ним ДЭЛовский ноутбук, а на экране горячая гомосексуальная сцена.
Боже, это ведь будет выглядеть куда более прилично, чем если бы там была порнушка. С порнушкой - как то все просто и банально. Есть у всех, что называется. А подобный вид увлечения, тем более обеспеченного человека, может говорить о творческой душе, а не только об ориентации....
Бля, че я несу.... Кто-нибудь читал работы Кюго или Ямамото Котецуко?))

Кстати, я пью кофе...

Кстати, я пью кофе... внизапно!.... Всю жизнь его терпеть не мог, а сейчас как воду хлебаю. Но только по пол-ложки на 250 мл (средняя кружка) и обязательно со сливками и сахаром. Некоторые люди это даже "кофе" не назовут.
Я кофеин не очень хорошо переношу - я из тех людей, кого от эспрессо может реально блевануть. От подскочившего давления просто. И вот что странно..... на кануне после третьей чашки кофе в ночь начало колоть сердце. Противно так, больно до пробивного пота на ладошках. Никогда раньше такого не было. Неприятно. Тьфу тьфу тьфу в семье нет патологий до дцатого колена )
Вот и хотел поинтересоваться у знающих - это нормально? Я понимаю у 40-летнео куряги алкоголика после 10ой кружки в отчетный за квартал может колоть сердце или бегун с непривычки может испытывать неудобства..... но у меня эта пакость взялась с пустого места..... и как-то прям гадость ..... есть от этого средство, чтобы не переставать пить кофе?))

Ну что ж.... не умею я поздравлять, не вижу ниче особенного в этом. Завтра Новый Год, а я просрал все на свете из-за неработающего компа сижу с другого, и это к сожалению ограничено по времени Надеюсь на меня не обидятся те, кому я обещал новогодний фанарт.... да и текст жалко что только 1-2 числа будет :,,,,,(( такая просрочка погружает меня в пучины отчаяния +___+"""

@музыка: плять, заели с какого-то перепугу ОСТы из "There She Is"

@настроение: легкое

@темы: новости

---

Ночь утонувших звуков - 4

Ночь утонувших звуков

Автор: StarDropDream
Перевод: Seymour_Ridmonton
Бета: Uleca
Фандом: Хеталия (с) Химаруя Хидекадзу

полная шапка

Персонажи: Артур (Англия), Альфред (Америка), а так же великие исторические личности, неизвестные местные жители и упоминание других держав мира.
Пары: USUK
Рейтинг: PG-13 за мат, кровь и вообще войну.
Краткое содержание: Сюжет сосредоточен над серьёзным решением Америки вступить в войну, попутно глубоко копая в его «особые отношения» с Англией.
Предупреждение: Фик – исторический. Он написан по Второй Мировой Войне, поэтому содержит много исторических деталей, в основном связанных с блицкригами в Англии и политикой США относительно вступления в войну с Германией. А так же не забывайте, что мнение автора не всегда совпадает с мнением героев.
Благодарность: Не секрет, что нам всем в школе рассказывают историю очень-очень относительно страны, поэтому спасибо дяде Химаруе за то, что он создал Хеталию и дал предлог поинтересоваться мировыми событиями ещё и в ракурсе иностранцев.
Ссылка на оригинал: тут, разрешение соответственно получено.
Статус фика: 15/15 закончен
Статус перевода: 15/15 закончен

Глава первая
Глава вторая
Часть третья
Глава четвертая[*]
Глава пятая
Глава шестая
Глава седьмая
Глава восьмая
Глава девятая
Глава десятая
Глава одиннадцатая
Глава двенадцатая
Глава тринадцатая
Глава четырнадцатая
Глава пятнадцатая

Комментарий к главе: знаю, картинка малость перекликается с предыдущей, но здесь уже больше похоже на шаг вперед, чем на простое упрямое нежелания видеть друг друга. Спасибо всем! Приятного чтения!~

~Часть четвертая~

Время: Март 1941


- Я думаю, - обратился посол к Альфреду на следующий день, - тебе было бы полезно поговорить с сэром Кёрклэндом.

Америка чуть не споткнулся на ходу, вытаращившись на него, как на сумасшедшего. Он совершенно не ожидал, что их беседа по пути в посольство начнется с этого. Он думал, Уинант, рассчитывая вчера заставить свою державу задуматься о многих вещах, надолго оставит его наедине со своими мыслями. Но нет, кажется, он шел другой стратегией. И Америка не то чтобы был против…

Чувствуя предательский жар на лице, Альфред поспешно отвернулся. Он ненавидел родительское отношение к себе и знал, что посол вовсе не претендует на опекунство, однако с самого начала поездки чествовал себя обруганным проказником, неуверенным ни в чем. Если и было в мире то, что Америка действительно ненавидел, так это ощущение неуверенности в себе. Он итак боролся с собой каждый день, чтобы не впасть в тоску по дому, а теперь Уинант предлагал ещё и встречу с этим человеком. Альфред даже не представлял, чем может обернуться этот разговор…

- Я так не думаю, - ответил он и обругал себя за предательски высокую нотку в голосе.

- Ты, правда, так ненавидишь его, Альфред? – задумчиво спросил Уинант, открывая дверь и пропуская своего спутника вперед. Тот в нерешительности замер на пороге. - Ты ненавидишь его больше, чем весь мир?

Америка, помедлив, прошел дальше и несколько секунд буравил взглядом пол, не представляя, что сказать. Уинант, однако, терпеливо ждал ответа, уж кому, как ни ему, было понятно, насколько трудно бывает найти нужные слова. Хотя Альфред скорее искал не слова, а пытался разобраться в мыслях. Он помнил, как вчера ему мучительно хотелось заговорить с Англией, но после окончания обеда со всеми этими формальностями им просто не дали пересечься. Но даже если Америка нашел бы смелость подойти, он вряд ли смог бы заговорить публично: ему не хотелось, чтобы другие слышали их разговор и видели, какой взгляд будет у Англии, когда он станет отвечать со сталью в голосе, припоминая недавние события и «Договор Гента»… Однако, что ужасало Альфреда ещё сильнее, так это личная встреча. Представить себе кипучую злость британца или же его холодное безразличие – да что угодно – в беседе наедине, было для Альфреда куда страшнее. Хотя он уже не знал, чего боится больше: равнодушия или ненависти. И чего хочет сам: помочь или остаться в стороне. Его президент поклялся помочь англичанам – помочь, но не воевать – и все-таки в противовес тому количеству американцев, которые хотели спасти Великобританию, находилось в разы больше тех, кто не хотел думать о ней как о стране. Эти людские настроения каждый день заставляли Альфреда метаться туда-сюда, он был уверен на все сто, что ему плевать, и начинал порядком уставать от постоянной надобности говорить себе это.

- Я не совсем чтобы уж ненавижу его, - слова вылетели бесконтрольно, и Альфред сперва удивился, что сказал их. - Но ненавижу… - уточнил он, мельком глянув в сторону Уинанта, чтобы тут же отвернуться, чувствуя, как горят щеки. - Просто я… не хочу его видеть, потому что он тоже не хочет меня видеть... Две недели прошло, а он даже обо мне не спрашивал.

- Спрашивал, - сказал Уинант утвердительно и прошел мимо. Америка застыл и опомнился лишь тогда, когда посол обогнал его, оказавшись на несколько шагов впереди. Альфред догнал его и молча поплелся рядом, кивая в знак приветствия идущим мимо сотрудникам и не зная, почему в его уме плясало и не укладывалось одно единственное слово, сказанное послом.
До своего рабочего места Уинант дошел, не обмолвившись с державой и словом и, когда он поставил чемодан и опустился в кресло, сложив руки в замок перед собой, он внимательно посмотрел Альфреду в глаза. Уже готовый было заговорить, Америка вдруг пресек себя. Во рту его почему-то страшно пересохло.

- Он спрашивал обо мне? - стараясь говорить нейтрально, спросил Америка.

- Скорее даже интересовался твоим состоянием, - ответил Уинант, открывая свой черный кейс и доставая документы. Альфреда будто окатило ледяной водой, и вновь паузы в речи посла стали болезненно долгими. - Сэр Кёрклэнд хотел увериться, что ты сумел устроиться и ни в чем не нуждаешься. И я сказал ему, что у тебя все хорошо.

- А... – Америка отвел глаза, хотя понимал, что скрыть пунцовый цвет лица на таком расстоянии не получится. - Так он…

- Он ждал тебя на том обеде, - ровным тоном добавил Уинант, сортируя бумаги в разные папки, готовясь к работе. – Ты, как никто другой, должен знать, Альфред, насколько горд британский народ.

Альфред едва заметно усмехнулся.

- Уж я-то знаю…

- Я понимаю, что историческое прошлое оставило на вас обоих след, - Уинант вздохнул. - По крайней мере, понимаю это, как гражданин одной из этих стран, - и снова в его речи повисла долгая пауза, но Альфред уже был готов ждать. - И все же думаю, что тебе будет лучше, если вы поговорите. Развеете все недомолвки… Потому что ты нужен ему.

- Да, только он этого не признаёт…

- Не признаёт… - утвердительный тон Уинанта сквозил улыбкой, и Альфред невольно поднял на него глаза, однако посол лишь покачал головой. - Разве ты сам не хочешь с ним увидеться?

Альфред помедлил.

- Я…

- Только ответь честно… - перебил его Уинант, что было для него по определению не свойственно. - Потому что если тебе действительно не нужно это, и ты хочешь провести остаток времени подальше от сэра Кёрклэнда, я не стану больше поднимать эту тему. Поэтому… хочу, чтобы ты был честен со мной, Альфред.

Америка уставился в пол, не понимая, почему его лицо горит. И, если честно, он и не хотел понимать причину своих чувств. Отстраненно теребя ковер носком ботинка, Альфред чувствовал себя как никогда оторванным от собственного народа, который был сейчас слишком далеко. Поэтому не знал, что думать или говорить. И прежняя самоуверенность была больше не в силах собрать мысли воедино, а лишь усугубляла путаницу.

- Мне он не нравится, - наконец изрек Альфред. - Но… думаю, поговорить с ним можно…

Уинант улыбнулся, поднимаясь с кресла.

- Сегодня я иду в Уайт-холл, и Сэр Кёрклэнд наверняка будет там вместе с премьер-министром.

Альфред кивнул и хотел было незаметно улизнуть из кабинета, как на его плечо опустилась горячая ладонь.

- Мне бы хотелось, чтобы ты мог увидеть эту страну такой, какой вижу её я, Альфред, - с этими словами Уинант бережно похлопал свою державу по плечу.

* * *

Альфред думал, что не будет нервничать. Сам факт того, что он нервничал, заставлял усмехаться, ведь он уже дважды – дважды! – видел Англию за все время пребывания в посольстве. Этого должно быть вполне достаточно, чтобы его внутренности больше не вскакивали, как чертова пружина, от одного промелькнувшего вдали силуэта. Ведь это будет всего лишь разговор, просто «привет-пока», и Альфреду больше не придется об этом беспокоиться, и, самое главное, Уинант отстанет со своими вечными призывами пойти налаживать общение с Англией… Да, хотя бы ради этого можно было сказать «ОК».

Америку вовсе не трясло, он не переступал нервно с носка на пятку, а перед входом в Уайт-холл Уинант решительно сжал его плечо не потому, что хотел морально поддержать, а потому что он просто любит каждые пять минут это делать. И когда это Альфред нуждался в чьей-то поддержке? Сейчас если он и нуждался, то только в том, чтобы перестали трястись его руки.

- Думаю, он в своем кабинете наверху, - кивком указывая на лестницу сразу после парадного входа, сказал Уинант. - Поворот налево, вторая дверь.

Не сказав ничего в ответ, Америка смерил взглядом лестничный пролет. Он понял, что то, как он сглотнул, было хорошо слышно вокруг, и, тихо выругавшись на себя, начал решительно подниматься по ступеням. Альфред закинул руки в карманы брюк, стараясь выглядеть и чувствовать себя непринужденно. Не сумев подавить очередной сухой глоток, он обернулся на ходу и увидел, что Уинанта внизу уже не было. Сейчас Альфред мог развернуться и уйти, вернуться обратно на Гроувенор-сквер и притвориться, что проблема решена. Однако это будет ни больше ни меньше, чем цыплячьей трусостью. В конце концов, это же всего лишь Англия, мать его, а не кто-то ещё! В нём не было ничего такого, чего Америка мог до смерти бояться. Возможно, у простого люда Британская Империя и вызывала благоговейный ужас, Альфред знал его слишком хорошо не как мощную нацию, а как заботливого опекуна, ласкового отца, любящего брата… Как «Артура». Тогда, в прошлом, он тоже звал его по имени и, несмотря на чопорный эгоцентризм и самоуверенность, был очень добрым. Пока Америка не начал думать самостоятельно. Пока не оттолкнул «Англию» первым.

Свернув в коридоре налево, он замер у второй двери. Пот проступил даже на шее и ладонях, а сердце колотилось слишком быстро. Нахмурившись, Альфред стиснул зубы, ненавидя свое тело за бесконтрольный трепет, умом понимая, что бояться тут ну совершенно нечего. Да это ж просто Англия, они виделись совсем недавно, сражаясь на одной стороне во время Первой Мировой, они обменивались экспортом, вели поставки продовольствия и даже воевали между собой. А сейчас он оказывал Великобритании поддержку. Словом, они не были чужаками, хотя у Альфреда язык не поворачивался назвать их друзьями или даже просто союзниками. Несмотря на близкие когда-то отношения держав, настоящими союзниками они никогда не были. И тот человек, что находился сейчас за дверью, спустя столько лет был для Альфреда и вовсе незнакомцем.

Вынув руки из карманов, Альфред ощутил зверское желание сцепить их на груди, однако тут же уронил вдоль тела, поняв, как глупо и закрыто будет выглядеть. Потом вернул их обратно в карманы брюк – деловито, свободно, даже немного легкомысленно.

- Так… - Альфред сделал глубокий шумный вдох и с выдохом открыл дверь в кабинет.

Человек у окна стоял к гостю спиной, однако Альфред не мог не узнать в нем Англию. Руки сложены на пояснице в крепкий замок, гордая прямая осанка – это была действительно Империя, пусть и почти что падшая. За окном, в которое он смотрел, не шелохнувшись, стоял холодный мартовский полдень, и, несмотря на сезон постоянных весенних дождей, погода была сухая уже несколько дней, и даже пару раз выглядывало солнышко.
Тихо шагнув за порог, Америка захлопнул дверь, надеясь таким образом заставить единственного обитателя кабинета обернуться. Он решил не выкрикивать приветствие и не говорить первым вообще, вместо этого силясь хотя бы немного унять выпрыгивающее из груди сердце.
Артур не шевелился, он даже не дернулся от увесистого хлопка двери.

А затем…

Медленно, будто выходя из другой реальности, Англия развернулся к нему лицом. Цвет пасмурного неба, отраженный от городских стен и стекол, импонировал его угрюмому взгляду и бледности лица. И на таком близком расстоянии, на котором Альфред впервые видел его после стольких лет, была ещё более заметна непривычная глазу худоба. Все ещё держа руки за спиной, Англия повернулся к нему полностью, и Альфред с мимолетным облегчением понял, что встретил его взгляд без прежнего скачка в груди. И что, напротив, не может оторвать от него глаз, видя, каким он стал слабым, даже хрупким и каким сильными и уверенным по-прежнему остался.

- Здравствуй, - поприветствовал Англия с выражением лица, будто коршун смотрел на несъедобную дичь.

Остолбенев, Альфред с трудом прогнал поднявшуюся по хребту липкую дрожь. Нет, не могло же одно слово так подействовать. Он не намеревался показывать своей тревоги, поэтому хотел ответить на приветствие так, чтоб стало ясно – он не отступится от своей позиции.

- Давно не виделись, - силой воли подавив любую дрожь или колебание в голосе, Альфред небрежно усмехнулся. - Выглядишь ты хуже, чем когда-либо, старик.

Англия не изменился в лице, очевидно не восприняв колкость. Его взгляд в этот момент мог заморозить даже пламя. Все те слова, что Альфред порывался, но не позволял себе сказать, продолжали жечь изнутри, и он предпочитал там их и оставить. Не переставая ухмыляться, он напоминал себе, что ему все равно – действительно все равно – как обернется ситуация.

Англии больше нет…

Но Англия стоял сейчас перед ним, все такой же невзрачный и бледный… всегда ли он был таким маленьким? Нет, даже если он теперь был меньше, он остался таким же несгибаемым, сильным… великодушным. Он не дрожал, сохраняя величественное спокойствие, в отличие от Альфреда, который все больше чувствовал себя жуком под гигантской лупой. Страна с огромной территорией невольно содрогалась под твердым взглядом маленькой, но все же Империи.

Развернись. Развернись и уходи.

Альфред действительно жаждал этого с первой секунды, но продолжал стоять на месте.

Домой. Уехать отсюда. Улететь! Улетай!!!

Наконец Англия, разорвав зрительный контакт, окинул взглядом стол, за которым, очевидно, работал до того, как Америка пришел к нему. Он подошел и аккуратно собрал несколько бумаг.

«Все не так уж плохо, - оптимистично подумал Альфред. - Не сахарно, но все же…»

- Если ты что-то хотел – говори, - не глядя на него, отрезал Англия. Когда он собрал стопку документов, бумаги в его руках дрожали, будто от ветра, поэтому он быстро опустил их обратно на стол.

- Вообще-то, - начал Альфред и глубоко вздохнул, ему хотелось поскорее стряхнуть с себя нервозность, но способа вернее, чем подначивать собеседника, он не знал, - мне показалось, это ты у нас в нужде, а не я.

Пальцы Англии дрогнули, но сам он был неподвижен, а затем резко скомкал листок бумаги и швырнул в мусорную корзину. Его взгляд оставался вперенным в стол, и Альфреда это только радовало, ибо он сомневался, что стойко вытерпит этот взгляд ещё раз. Сам он, однако, продолжал рассматривать британца издалека, глядя на его плечи, руки, видя, как усталость сковала и отяжелила все его движения. В комнате вдруг стало холодно. Америка прекрасно знал, чего хочет Англия и чего хочет он сам, и упрямо не хотел озвучить это.

Падение Британской Империи… вопрос времени.

Альфред подошел к столу.

- Чё ты делаешь? – поинтересовался он, беря в руки один из листков. Англия долгое время не отвечал, а затем пояснил:

- Распределяю поставки продовольствия.

- А, ну логично, - кивнул Америка. - Должно быть, нацистские подлодки прибавили работки.

Выпрямившись, Англия с призрачным равнодушием подтвердил:

- Не то слово.

Альфред решил, что не станет отворачиваться. Один лишь бог знал, как ему тяжело смотреть в эти зеленые глаза сейчас, но отвернуться означало бы фактически покорность. В повисшей тишине послышалось, как за окном радостно чирикают птицы.

- Ну что ж, - Америка задумчиво повертел в руках чернильное перо, затем вернул его обратно на стол и оглядел кабинет, который на половину был библиотекой. Пробежав глазами по полкам, Альфред заметил, что кое-какие названия книг были ему известны, но большинство оставались незнакомыми и очень странными. Он с интересом стал рассматривать корешки, периодически закусывая нижнюю губу, будто в задумчивости, а на самом деле пытаясь занять себя хотя бы чем-нибудь, лишь бы не смотреть на Англию. - Зачем ты хотел меня видеть?

- Это я тебя должен спросить, - ответил Англия неестественно ровным тоном.

- С чего бы? – удивленно переспросил Альфред. - Уинант вчера буквально умолял меня зайти к тебе. Сказал, что ты хотел меня видеть.

Когда Америка развернулся, то с удивлением заметил, как Англия, изрядно покраснев, делает вид, что опять смотрит в окно. Он позволил себе слабую улыбку, оторвавшись наконец от бесцельного изучения подписей, чтобы пройтись по кабинету дальше. Шагнув к большому бежевому глобусу, Альфред тут же крутанул его, глядя, как сливаются прочерченные меридианы и параллели, и постарался проигнорировать кольнувшую сердце печаль, которая всплывала каждый раз, когда перед ним мелькал материк Северной Америки.

- Я такого не говорил, - наконец твердо отчеканил британец.

- Ещё он сказал, что ты интересовался, хорошо ли я устроился…

- Я такого не говорил, - настойчиво повторил Англия, и было не похоже, чтобы он сомневался в своих словах.

- ...Я сказал, что в Штатах было лучше, - в том же тоне добавил Альфред, останавливая глобус и водя пальцами вдоль линии берега такого далекого, но родного дома.

- А как же, - отозвался Англия, и Америка удивился, что не чувствует рук на своей глотке, хотя британец готов был открутить ему голову за подобные слова ещё во время Первой Мировой. - Всегда думаешь только о доме, как бы далеко не уезжал.

- Ну да, - ответил Альфред, немного теряясь от отсутствия подвоха в сказанном. Раньше Англия мог назвать его хвастуном и попытаться убедить в уникальности своего гостеприимства. Но, кажется, теперь он просто понимал, так же, как Альфред, что слова о том, как здесь должно быть хорошо, будут слишком далеко от истины.

Америка молча наблюдал за тем, как Англия медленно водит пальцами по окну, в которое так самозабвенно смотрел. Если наклониться чуть в сторону, то можно увидеть его лицо в отражении. Оно оказалось печальным, почти отчаянным. Альфред поспешно отвернулся, не в силах видеть эти глаза даже в блике на пыльном окне. Неловкое молчание развеивало любые слова, которые можно было бы подобрать. Альфред опять крутанул глобус, но не стал смотреть на него, опасаясь увидеть очертания своего материка. Пока он без особой цели разглядывал убранство кабинета, шагая по нему туда сюда, его взгляд то и дело падал на спину Англии, но тот не шелохнулся и даже мельком не оборачивался.
Внезапно британец заговорил, хотя его взор все ещё был прикован к разрухе города:

- Мы в слишком разном положении…

- А? – Америка автоматически поднял взгляд, - В смысле?

- Тебя не бомбят, - изрек Англия.

- О, - Альфред хотел было ответить, но понятия не имел, что мог сказать.

- Когда после стольких лет ты заявляешься сюда… и видишь меня таким… Будь мой народ в форме, а город – не в руинах, все было бы куда лучше. А так получается, что мы на разном уровне, и мне, конечно, сейчас не угодить твоим стандартам, - последние слова были сказаны почти с сарказмом, но Америка притворился глухим, долгое время глядя в одну точку.

Сирена. Выстрел. Свист бомб. Взрыв!…

Англии больше нет….

Альфред мотнул головой, прогоняя наваждение.

- По-моему, все не так уж плохо, - ответил он, не соглашаясь ни с чем конкретно. Меньше всего ему хотелось, чтобы Англия услышал в его речах надежду, достаточную, чтобы трактовать её как соглашение вступить в войну. Он не хотел и не собирался давать случайных обещаний, чтобы потом слушать причитания британца о том, какой он недобросовестный и как свойственно это американцам. - Я как бы могу примерно представить, как здесь было до взрывов…. Думаю, было реально лучше… Как-то даже паршиво, что я попал сюда только сейчас. Когда тут все такое серое и убогое.

Альфред смотрел в спину британцу и видел, как напряглись его плечи, когда он заговорил:

- Любой город стал бы убогим после девяти месяцев бомбежки. И уж прости, что лишил тебя такого бесценного опыта, как блиц.

Замерев в изумлении, Америка понял, что фактически обозвал страну британца «убогой», однако он не собирался извиняться. Все, чего он хотел сейчас, это оторвать, наконец, взгляд от его хрупкой спины и выйти за дверь. И больше не возвращаться!

..Это всего лишь вопрос времени…

- Да ничего, зато я теперь понимаю, что мои дела ещё не так уж плохи, - сказав это, Альфред мигом понял, что лучше было промолчать. Он заметил, как Англия впился пальцами в подоконник, прежде чем медленно-медленно отвернуться от окна. Его глаза впервые вспыхнули пламенем, однако Артур оставался нем, будто не мог решить, какое из проклятий выкрикнуть первым. Альфред ответил на его взгляд легкой ухмылкой и, уверенно шагнув к противоположной стороне стола, взял перо, постучав им задумчиво по краю. Он ожидал взрыва, однако Англия не оправдал его ожиданий: он оставался невозмутим.
Сражения, должно быть, отняли все силы, раз он пропустил такой невежливый бросок, тем более от Америки.

- Ты только за этим сюда явился?

- Сюда? В Англию в смысле? – без тени драматизма переспросил Альфред и пожал плечами. - Я не знаю, честно. Мой президент настоял на поездке, а посол хотел, чтобы я был рядом… Так что у меня не было выбора. Думаю, переговоры скоро кончатся, и я уеду. Надеюсь, по крайней мере…

- …Ясно, - Англия вновь соединил руки за спиной, выпрямляя спину. - Мне показалось, твой визит несет в себе стремление оказать поддержку и подготовиться к войне.

- Это исключено, - покачав головой, ответил Альфред.

- Ты, верно, шутишь, - бросил Англия с усталым вдохом – настолько же усталым и изнемогающим, как и весь его вид. Вновь пожав плечами, Альфред заметил, что Англию давно слегка потряхивает, но постарался не заострять на этом внимания. Со стуком опустив руки на стол, британец резко подался вперед, и под его взглядом Альфред ощутил себя прибитым к стенке – не двинуться, не отвернуться.

- Если все так и продолжится, я погибну.

От этой простой констатации факта сердце Америки сильно стукнуло о ребра, застряв где-то под глоткой вместе с невысказанными словами.

- Я умру. Великобритании больше не будет... и… - резко прервав себя, Англия быстро отвел взгляд и, прикусив губу, стал рассматривать пустую стену, как будто действительно увидел на ней что-то. Молчал он долго, затем выпрямился, поправляя пояс и мягко разглаживая складки одежды на груди перебинтованными пальцами. Зачем он это делал, Альфреду было непонятно, ибо огромное количество заплаток, пятен и разошедшихся швов, которые испещряли форму, было невозможно спрятать. Как будто одежда его не менялась уже несколько лет… Но было оно так или нет, в поставки явно включалась не только еда.

- И… - продолжил Англия упавшим голосом, - бога ради, я понимаю, что моя смерть для тебя будет более чем хорошей новостью, но, - он посмотрел на Альфреда, и тот напрягся, боясь услышать то, что должно было прозвучать, - я вовсе не умоляю никого о помощи, однако если населению не оказать военной поддержки, мои люди погибнут… А когда погибнут они, погибну и Я.

Америка не сводил глаз с его лица, проклиная тот момент, когда решил придти сюда. Он не желал смотреть, как истощается и распадается великая страна, его отвращала сама мысль стать свидетелем падения Британской Империи. Почему Англия вообще так легко с этим смирился, разве он не из тех, кто упрямо стоит на своем до самого конца? Разве это у британцев не в крови?
Зачем он смотрит на него? С таким невыразимым стремлением, что даже если бы вокруг гремели снаряды и разбивались самолеты, его глаза видели бы только Альфреда.

- Я… - начал Америка, порываясь сказать хоть что-нибудь, лишь бы не чувствовать холода по всему телу. Зря он послушал Уинанта, ему не следовало приходить, как и не следовало вообще приезжать в эту богом забытую страну никогда. - Я не, - надавив на сомнения, он сглотнул и наконец тихо произнес. - Я не вступлю в войну. Прости, Англия.

На одну неуловимую секунду в глазах британца вспыхнуло отчаяние, Америка даже испугался, что тот может удариться в слёзы. Однако Англия не изменился в лице, лишь плотно сжав челюсти. Губы исказила гримаса печали, но он быстро справился с собой, резко втянув носом воздух. С души Америки свалился камень, он не представлял своего бессилия, если бы Англия вдруг заплакал.

- Ясно, - голос британца был горьким и тяжелым, как выдохшийся коньяк. - Глупо было даже надеяться на тебя.

Повисло неуютное молчание, в котором Альфред с каждой секундой все больше жаждал выбежать из кабинета, уехать, улететь как можно дальше, как можно скорее. В Англии он не чувствовал себя на своем месте, здесь было слишком много незнакомых звуков, звуков в ночи, в которых он боялся утонуть…
Америка не знал, что хуже – гордость Англии или его отчаяние. Глаза британца снова были устремлены на него, и снова будто вливали в него терпкий спирт, обжигая все внутри, в то же время не давая отвернуться.

- Что бы ты не делал, Америка, ради бога, не повторяй моих ошибок, - сказал Англия тихо, безэмоционально, и Альфред едва не потерял лицо. Он ждал чего угодно: угроз, порицания, мольбы, но не предупреждения. И вдруг впервые за две сотни лет Англия протянул руку, коснувшись его. Но этот жест не был ни ласковым, ни даже дружелюбным. Решительно схватив Америку за воротник, Англия грубо дернул его вниз, так, что их лица оказались в дюйме друг от друга. Упершись ладонями в стол, Америка почувствовал в британце такую пугающую силу и ярость, что даже не подумал сопротивляться.

- Ты, верно, думаешь, что после моей гибели Германия остановится, – прошипел он. - Или наивно полагаешь, что, если весь мир падет, ты один-единственный не пострадаешь, да?

- Зачем ты мне угрожаешь? – хрипло спросил Америка, и Англия медленно-медленно покачал головой. Когда показалось, что его хватка сейчас ослабнет, он ещё сильнее натянул ткань воротника и выдохнул в самое его лицо:

- Это факт, а не угороза! Хочешь сидеть сложа руки и ждать, пока нацисты подбираются к твоим берегам? Пожалуйста!

- Никто не подберется…

- Ошибаешься! – перебил его Англия.

- Нет! – тоже повышая голос, ответил Америка. - Мою территорию никому никогда не удалось подчинить – даже тебе!

Глаза британца распахнулись в изумлении на короткий момент, затем он, окаменев, отступил на шаг, бесконтрольно отпуская ворот Альфреда и закрывая вместо этого глаза рукой. Америка поправил воротник, отворачиваясь и отступая от стола подальше. Он пожалел о своих словах в то же мгновение, как произнес, прекрасно понимая, что не должен был говорить именно так. Шпильки и оскорбления в адрес Британской Империи не приносили облегчения ему, зато лицо Артура в этот момент было таким, каким он не хотел его видеть.

- Тупица, - все ещё не убирая руку от лица, процедил Англия. - Какой же ты все-таки тупица! Простодушный кретин, идущий на поводу у своей гордости!

- Прям как ты, – парировал Альфред, намеренно не глядя в сторону британца, чтобы глаза того вновь не прибили его к месту. Однако заключительная речь Мэроу эхом отражалась в его словах: «.. на некоторое время можно будет успокоиться… зная тяготы последнего года, смогли бы вы не обращать внимания на предстоящие?…»

Англия не проронил ни слова, и Америка только по звуку шагов понял, что тот отошел от стола, увеличивая дистанцию между ними. Он невольно обернулся, провожая взглядом фигуру британца, который внимательно осматривал убранство кабинета, будто впервые оказался здесь. Прошагав мимо полки с книгам, он очутился возле того же глобуса, который Альфред крутил несколько минут назад. Рука рассеяно прошлась по верхнему полушарию, и хотя Америка не видел, где именно, он понял, что это была восточная половина Атлантического Океана. Соединенное Королевство Великобритании.

- А знаешь, - рука Англии безвольно упала вдоль поверхности глобуса, заставив шар закрутиться вокруг оси, - во многом я не меньший идиот, чем ты, Америка. Так что не мне тебя судить, действительно, - он внезапно остановил глобус, коснувшись пальцами случайного участка где-то в Тихом Океане. - Я сам старался как можно дольше оставаться в нейтрале и не вмешиваться в войну, чтобы сохранить своих людей, свои ресурсы и свою территорию. Я тихо сидел в сторонке, пока Германия стремительно захватывал моих соседей, одного за другим. Ради мира… нет, ради собственного благополучия британцы не хотели вмешиваться в войну… Лишь бы сохранить страну целостной, - он вновь крутанул глобус, рассеяно следя за его вращением. - И совершенно неожиданно – хотя я понимал, что рано или поздно это случится – нацистская Германии, подмявшая под себя полмира, устремила дуло на меня. Я слишком поздно понял, что остался совершенно ОДИН…. И после девяти месяцев сопротивления самой могущественной военной державе мира… я просто на грани… Я экономически, морально и физически истощен. Я даже не знаю, наступит ли для меня завтрашний день. Все, что у меня есть, это надежда, которая, впрочем, тоже слабеет.

Он посмотрел в сторону Альфреда, тот мгновенно пожалел, что не отвел глаз раньше. Сердце снова тяжело ухнуло.

- Отступать с островов мне некуда, - Артур отвернулся, глобус за его спиной перестал крутиться, - поэтому мой народ… и Премьер-Министр так надеются, что Соединённые Штаты будут более внимательны к нам, чем мы в свою очередь были к Европе.

Альфред некоторое время молчал, опустив взор и ощутив вдруг, будто падает вниз вместе со всей комнатой.

- Мой президент обещал помощь, но не войну, - он надеялся, что его тихий голос располагает к компромиссу или хотя бы звучит в меру утешительно. Но Англия в ответ лишь отрывисто засмеялся, будто услышал смешную шутку. Альфред прирос к месту, глядя на его покачивающуюся фигуру и видя, как на смену улыбке на лицо Англии вернулся его прежний злобный оскал.

- Ты называешь это помощью? Хочешь сказать, что это все, что ты можешь?!

- Что значит всё? – воскликнул Альфред громче, чем хотел, почти что крикнул. - Я даю столько, сколько надо. Это тебе всегда мало! Сколько бы я тебе ни дал, ты всегда будешь говорить, что этого не достаточно!

- Этого не достаточно! – отрезал Англия, тоже повысив голос.

- Иди ты нахрен! – рявкнул Америка, и от его голоса почти что задрожали стены. Англия замер в двух шагах от него, как будто опомнился и не стал подходить ближе.

- Ох, и перед кем же мне теперь приходится пресмыкаться! – нахмурившись, он показал в сторону Америки. - Перед тобой!

На этот раз была очередь Альфреда взглянуть на него угрожающе потемневшим взглядом. Британец не шелохнулся, он, кажется, вот-вот готов был отвернуться или сорваться с места, чтоб уйти.
Альфред и сам хотел бы уйти.

- Знал бы, что ты глух как пень, не стал бы даже обращаться! Больно нужно мне твое участие или какая-то там помощь, когда ты на все плевать хотел с высокой колокольни! Зачем тебе кому-то помогать? Тебе проще выжать из меня остатки средств, пока я не умер, верно?!

- Нет!!! - рявкнул Альфред и почему-то прикусил язык, не договорив «Мне насрать, умрешь ты или нет!» - Неужто это твоя самая большая неудача в жизни – будучи якобы Великой Империей, упасть в ноги своей бывшей колонии?

Застыв, Англия с вызовом вскинул подбородок и, надменно усмехнувшись, быстро прошагал к своему столу. Напряженные плечи ссутулились, когда он снова взял в руки документы. И прежде чем Альфред успел понять, зачем британец шелестит бумагой, в его лицо неожиданно прилетел бумажный ком. От следующего неприятного броска он уже уклонился.

- Катись! К чертовой! Матери! – кричал Артур, комкая один листок за другим. Америка чуть не засмеялся.

- Да ты просто слишком гордый, чтобы просить о помощи того, кого не ставил раньше ни во что! Тебе стремно, потому что это я! Я, а не кто-то другой! – хотя бумажки не наносили никакого вреда, Альфред рефлекторно уворачивался от тех, что летели в лицо. - Не говори, что ты забыл, как ломал когти, пытаясь удержать меня в своей никчемной власти!

- Заткнись…! – лицо Англии исказил нешуточный гнев.

- Ты просто до сих пор не можешь простить мне мою Независимость, верно?!

- Причем тут это?! – бросая новые комья бумаги, орал Англия в ответ. Ему было все равно, что попадалось под руку: чистые листы, записки или черновые обрывки или же важные документы. - Я уже давно забыл обо всем! Почему ты с этим никак не смиришься?!

- Я? – Америка от удивления аж поперхнулся, отбивая ладонью очередную бумажку, которая полетела четко в сторону британца, но тот уклонился и послал новый комок ему в лоб. - Мне-то как раз плевать!

- Тогда почему ты не смиришься со своей Независимостью?!

Альфред замер с окаменевшим лицом.

- Потому что ты до сих пор смотришь на меня таким взглядом, как будто хочешь вернуть прошлое! Как будто я все ещё твой брат! Признай уже наконец, все потому, что это я! Я, который наплевал на тебя! Ты уже не та великая держава, которая внушала мне уважение! Теперь ты мне просто больше не нужен!

- И после этого ты говоришь, что делаешь все, что можешь?! – с усмешкой вставил Англия. - Просто очешуенно много же ты сделал!

- Я сделал предостаточно! – уверенно ответил Альфред.

- Да ни черта ты не помог! За все я тебе отплатил деньгами! И даже эта твоя помощь не дает и мизерной возможности победить Германию!!!

- Как будто бы ты вел себя иначе на моем месте! – подняв с пола комок, Альфред вложил в бросок всю свою злость. - Но я этого хотя бы не отрицаю!!! – когда Англия увернулся от прямого попадания в голову, бумажка с громким стуком отскочила от окна. Не долго думая, британец послал комок в ответ. - Ты игнорируешь мои слова! Ты до сих пор видишь во мне лишь своего младшего брата – свою колонию! Упущенную собственность!! Твои люди нуждаются во мне, но по-прежнему не ставят ни во что! Не думай, что я этого не вижу!

- Ты мне больше не брат, не обольщайся! – рявкнул Англия, хватая и бросая в Америку чернильное перо. Его голос стал тише, но свирепее, он будто на полном серьёзе готов был убить собеседника. - Я потерял своего брата четвертого июля тысяча семьсот семьдесят шестого года! Я не знаю, кто ты такой, Америка! И я не хочу тебя знать!!!

- И после этого ты удивляешься, почему я не хочу воевать, – рассмеявшись, сказал на это Альфред, подбирая отскочившее от стены перо.

- Я не прошу тебя любить мою страну или стать снова моей собственностью, черт побери! Мне не важно, как ты ко мне относишься! - теперь его грубый тон голоса ощутимо заглушала обида. - Я лучше, чем кто-либо, понимаю, каково твое отношение.

Альфред молчал, стараясь дышать глубже и не сломать ручку, которую сжимал в кулаке.

- Ты думаешь, что моя несгибаемость в вопросе помощи и мое… то есть, наше недопонимание друг друга – это все из-за моей обиды на твою Независимость? – Англия болезненно прикрыл глаза и покачал головой. - Ты такой дурак, Америка, ей-богу, - он чуть не застонал. - Завтра я могу потерять все: территорию, людей, свой дом, свое имя. Я в отчаянии стою на самом краю, и ты думаешь, что в этом состоянии я могу претендовать на твою бесценную Независимость и пытаться присоединить тебя к себе обратно?! Уж такого завуалированного оскорбления я от тебя не ожидал, - Альфред не заметил, как Артур оказался совсем близко, пока говорил, поэтому, когда британец выхватил чернильное перо из его пальцев, он чуть не вздрогнул. - Именно свободу я люблю в тебе больше всего, Америка.

Весь воздух в комнате заледенел и застыл после этих слов. Альфред даже не подумал скрыть свой шок, однако Англия не видел его лица. Вернувшись к столу, британец поднял несколько скомканных бумажек и попытался вернуть им первозданный вид. Его взгляд смягчался, когда он узнавал в них документы на отправку провизии – туда, где его люди умирали, где его люди сопротивлялись и ждали хоть какого-то покоя.
Англия нахмурился.

- Я умираю, - прямо сказал он. - Я знаю, что меня ждет. Поэтому мне остается только биться до последнего. Будь я проклят, если Германия надеется на легкую победу. Ему придется очень постараться, чтобы отбить у меня мою территорию!

Он замолчал, и когда тишина затянулась, Альфред практически решился шагнуть к двери. Он чувствовал себя здесь слишком уязвимым, расшатанным, как будто душу вдруг оголили. Его трясло, и дрожь никак не уменьшалась. Да что же это с ним происходило?

- Не стоит путать, - сказал вдруг Англия, разворачиваясь от стола. - Я просил не о «любой помощи», а о серьезной… и это не зависит от того, у кого я стал бы её просить. Запомни это, - он искоса глянул на Альфреда. - Прошлое - это прошлое, мы уже ничего не сможем с ним поделать. И у меня было предостаточно времени, чтобы сесть и без пристрастия все обдумать. Да, ты был частью Империи. Ты был очень важной частью. Но, знаешь, когда-то и я был частью могучей державы, от которой потом отделился. Я тоже сражался за свою независимость, отстаивая то, что принадлежит мне и больше никому. И сейчас я вновь пытаюсь защитить это… Я прекрасно понимаю твои чувства, поэтому смирился с твоей ненавистью и живу дальше. Мне теперь действительно все равно.

Англия вновь попытался расправить залатанную форму, но только сделал хуже. Альфред все больше хмурился от его слов.

- Оглядываться назад, когда мы оба должны двигаться вперед… Америка, ты понимаешь, что это открыто оскорбляет мою страну и не делает чести твоей?

- Хватит! - Альфред резко повысил тон. - Хватит говорить мне моими же словами! «Двигаться дальше»? Брехня! С каких пор ты в это веришь?! Всегда несешь одну и ту же брехню!

- Ну вот, снова обзываешься, – складывая руки на груди, устало прокомментировал Англия. - Теперь понятно, зачем ты пришел.

- Я не собирался приходить сюда вообще!!

- Ну, тогда почему же ты здесь?! – голос Англии впервые сорвался на крик.

- Я… - Альфред запнулся, но глаз не отводил.

- Почему?! – Англия цедил сквозь зубы. - Если ты на так ненавидишь британцев, и у тебя нет ни малейшего желания помогать мне, то что ты вообще здесь делаешь, Америка?! – прежде чем Альфред успел что-либо сказать, он тихо, но едко добавил: - Уходи.

- Я… но…

- Уезжай домой!

- Хватит мне указывать! – Америка едва подавил желание смести все со стола, вместо этого он крутанул глобус с такой силой, что тот вполне мог никогда больше не остановиться. - Хватит говорить мне, что я могу и чего не могу! Не надо делать вид, будто я и пальцем не пошевелил, когда узнал о войне! Хватит врать, что я не помогал тебе, тогда как я делал все, что в моих силах!!! И лишь потому, что тебе не хватало этого, ты решил, что я обязан пренебречь мнением народа и тоже вступить в войну!! И не надо притворяться, будто то, что произошло между нами в прошлом, не имеет для тебя абсолютно никакого значения!

- Ты мне больше не брат, - мягко обрывая вспыльчивую речь Альфреда, повторил Артур. - Ты. Мне. Не брат. Я уже давно не считаю тебя им ни в какой степени. Ты для меня никто. Ты всего лишь маленький, упрямый, зазнавшийся, неуклюжий юнец…

- Заткнись! – закричал Альфред, зажмурившись. - Заткнись! Заткнись!!! ЗАТКНИСЬ, МАТЬ ТВОЮ!!! – его вдруг захлестнуло совершенно неуместное, сильное желание заплакать. И это было глупо, ведь ему было все равно. Все равно!

- Где же твое «Если Англия выстоит, мы в стороне не останемся»?…

- Хватит бросаться цитатами моего Президента!..

- Ты тут говоришь о помощи, о поддержке… - с нажимом продолжил Артур, - а на самом деле твой Президент сказал, что хочет просто нажиться на бедах других. В первую очередь на мне.

- Хватит!..

- Ты предложил мне партию эсминцев в обмен на девяносто девять лет пользования моими военными базами на Карибах… Но когда я подписал соглашение, что мне пришло?! Груда разваливающегося металлолома, не способного даже держаться на плаву! И это ты называешь «делаю, что могу»? Это твоя символическая плата за нейтралитет, Америка?!

- Да я!..

- Ты уже забыл, как отказал мне в международном кредите, который мне пришлось брать у Бельгии, только потому, что не верил, что Я могу оказаться без денег?

- Как ты можешь оказаться без денег, если Британская Империя – это экономическая жила со множеством инвестиций?! Если бы ты прекратил инвестировать и продал часть акции хотя бы в одном из банков Соединенных Штатов, ты бы обогатился перед войной вдесятеро!

- Пошел ты…! - надменно выплюнул Артур.

- Ты ВСЕГДА говоришь, что я делаю что-то не так! Ты просто-напросто не воспринимаешь меня серьёзно! Хватит смотреть на меня, как на ребенка!..

- Ты пока не сделал ничерта такого, чтобы я перестал тебя им считать! - гневно перебил Англия. - Я не знаю, понимаешь ли ты сам намеренья своего правительства, но знай, что пока ты наживаешься на моих слабостях, я тут сражаюсь за собственную жизнь!

Альфред выдохнул, покачав головой, чувствуя, как внутри все бурлит от гнева и как щиплет глаза. Он хотел что-нибудь ударить, сломать или бросить об стену. Он уже совершенно не понимал, какая идиотская причина дернула вообще подумать о разговоре с этим человеком. И почему ни ноги, ни рассудок не хотели подчиняться воле разума и выйти за дверь, навсегда захлопнув её за собой.

- Ради тебя я поменял свои законы! Чего ты от меня ещё хочешь, Англия?! Это ведь не моя война!..

- Это мировая война, и она касается ВСЕХ!

Альфред только сейчас подумал о том, что в здании Уайт-холла они вовсе не одни, и искренне надеялся, что никто не зайдет, интересуясь, почему стоят такие крики, и не нарушит их натянутую до предела, жесткую нить диалога. Он чувствовал, как вслед за бешеным стуком сердца вздрагивают ребра. Америка больше всего желал уйти отсюда, но не так, не сейчас.

- Ты присылал мне помощь, по факту… Но этого либо не хватало, либо приходило слишком поздно. К тому же с прикрепленным расчетным чеком.

- Ну а как же!..

- Я знаю, - горько усмехнувшись, оборвал его Англия. - Знаю, потому что у самого было множество союзников, которых я использовал себе на выгоду… Похоже, все в мире возвращается. А теперь Великая Империя вынуждена лизать пятки самой молодой нации в мире. Однако мое негодования этому факту никак не связано с нашими прошлыми отношениями… - его тихий, почти несчастный голос вдруг окреп, и Англия заговорил жестко, не желая показать свою слабость, - Причина тут скорее в твоем упрямом и эгоистичном желании бесправно нажиться на моем и без того шатком положении…. Тут уж не важно – я это или какая-то ещё страна… это как удар в спину.

- Англия, - начал Альфред, и тоска, которую он слышал в собственном голосе, звучала странно.

- И ты не стал бы извиняться за него… Что в принципе понятно. Ведь для тебя это просто очередной поворот в экономике, и моя смерть тут как постфактум.

- Не говори так, - Америка не удержал дрожи в голосе. - В конце концов, есть Ленд-лиз…

- Ленд-лиз, - Англия невесело рассмеялся. - С ним британцы могут надеяться поесть хотя бы что-то помимо сгоревших покрышек.

- Но… - Альфред осекся, дышать почему-то стало больно.

- Знаешь, я просил не о такой помощи. А твой… - Англия вскинул в негодовании бровь, - президент, по-моему, вообще не собирается принимать ответственных решений. Или влиять на мнение людей. Я, как никто другой, понимаю, почему твой народ не хочет воевать и почему твой конгресс не станет отдавать этому предпочтения тоже… но просто я…

Альфреда окатило ледяной волной, когда он услышал откровенную дрожь в голосе Англии. Британец тут же умолк и резко отвернулся к окну. И, глядя на его лицо в отражении, Альфред видел, как без притворства исчезла гордость и решимость Великой Империи.

Теперь он хочет надавить на совесть

Альфред отвернулся, он не хотел видеть это лицо.

Он хочет, чтобы я купился, как в прошлый раз, а потом будет снова попирать ногами все, что я для него сделаю.

Все было именно так. Англия не может умереть, он просто всегда хорошо умел притворяться.
Даже если он действительно говорит правду, Альфред просто не хотел верить его словам.

- Ты не можешь и дальше вести себя так – вмешиваться в дела Европы или выходить из них, когда тебе заблагорассудится, руководить процессом, оставаясь в стороне. Это все равно не будет длиться вечно.

- Знаешь, американцы отзываются о международной политике с таким же отвращением, с каким в Викторианскую эпоху говорили о сексе, - шутка прозвучала почти смешно, но Артур, как и прежде, не повел и бровью.

- Я говорю серьёзно, Америка.

- Я тоже… - Альфред вздохнул. - Я не готов вступать во взаимоотношения с миром тем образом, каким ты от меня хочешь…

- Ты живешь в мире, здесь не получится быть одному.

- Мой народ не станет драться, Англия, - наконец, впервые за разговор Альфред первым разорвал зрительный контакт. Он знал, что все так и было, знал, что Англия умирал. Это подтвердил бы любой, однако все это время Альфред думал, что подобное невозможно. Чтобы этому сильному, горделивому и упрямому старику на самом деле угрожала опасность исчезнуть. Опасность остаться без денег, без еды… Но люди его действительно умирали от голода, и Альфред видел, что недалек черед и самого Англии. Однако сделать он ничего не мог, и ничтожная его часть нашептывала, что Англия всегда всего-навсего им манипулировал.

Америка по-прежнему смотрел в сторону, до боли кусая губу. Его до сих пор разрывало на части, бросало то к одному решению то к другому, при этом он продолжал настойчиво твердить себе, что ему все равно, что это не имеет значения. Покуда его люди в безопасности, ничто не имеет значения.

- Я долго не задержусь, - сказал Альфред, все ещё буравя взглядом пол. – Президент сказал мне сюда приехать и осмотреться…

- Понятно, - голос Англии звучал словно издалека, за пару сотен метров, но при этом он стоял так близко. - Ходи, смотри, думаю, тебе и без экскурсовода хватит впечатлений для того, чтобы отчитаться перед своим Президентом, - он зашелестел чем-то на столе. - Можешь лететь домой хоть сегодня, я тебя не держу.

- Англия!.. – начал Альфред, утрачивая напускную смелость, и вдруг в голове что-то щелкнуло. - Я хочу помочь тебе! – и в ту секунду, как прозвучали эти слова, он осознал, что только это было правдой, он не мог больше лгать, он правда хотел помочь. – Я хочу помочь, но пойми... Я не хочу…

Англия внезапно встал, с показной небрежностью дрожащими руками собрал документы и так же резко направился к выходу, проходя мимо него и даже не взглянув. Альфред в оцепенении наблюдал за тем, как Англия с грохотом распахнул дверь и шагнул наружу. Он крепко сжал ручку двери и, снова повернувшись к Альфреду, буквально на мгновение позволил себе посмотреть на него таким взглядом, какого Альфред не хотел бы видеть никогда в жизни. У него не хватило бы слов, чтобы описать этот взгляд. Он не смог бы измерить его силу. И совершенно точно он не мог справиться с ощущением, что от одного единственного взгляда его буквально вывернуло наизнанку.

Тишину комнаты разорвало громоподобным хлопком двери, и это без сомнения означало, что разговор с Англией окончен.

________________________________________________

Заметки:

- Уайт-холл - название улицы, где расположено здание английского парламента и правительства Соединенного Королевства Великобритании. Оно пошло от названия Дворца Уайтхолла, вокруг которого в свое время и строились правительственные дома, но который был разрушен ещё в 1698 году.

- Черчилль фанатично призывал Рузвельта принимать решения, не основываясь на мнении своего народа. Он верил, что если президент оценит ситуацию трезво, а не относительно «мнения мирно-живущих», это даст Англии шанс выжить. Даже когда был введен новый закон о Ленд-лизе в США, что поднимало причастность страны к войне на внушительный уровень, многими международными посольствами было замечено, что это нельзя расценить как серьёзную поддержку. Вновь и вновь Америка пыталась дать понять британцам, что американское правительство живет вовсе не по тем же стандартам (отчасти из-за политики международной изоляции, отчасти из-за принципа разделения власти). Черчилль, у которого мать была американкой, любил повторять, что он имеет полное представление о том, как устроена политическая система США. При этом ни он, ни его приближенные коллеги никогда не понимали, насколько верхушка этой страны отличалась от парламентской системы Великобритании, где исполнительная и законодательная власти имели одни и те же лица, а подразделения находились под жестким контролем. Сам Уинант также пытался привнести ясность, что Рузвельт не имеет власти над конгрессом, как Черчилль имеет над Парламентом, и что, согласно конституции США, объявление войны зависит не от президента, а от заседания конгресса, члены которого, находясь в полном безразличии к войне, весной 1941 года делать этого уж точно не собирались.

- Канадский дипломат Чарльз Ричи в свое время писал: «Англичане вполне могли бы проглотить свою гордость перед американцами, но в итоге она застрянет в их глотках…»

- Рузвельт был крайне невосприимчив к войне, частично потому что в конгрессе Белого Дома преобладали антивоенный и анти-Британский настрои, а частично от недооценки ситуации Европы в целом. И в то же время винить Рузвельта не за что. Англичане в отличие от американцев были более приближены к Европейским странам, и все равно в 1930ых годах оставались в нейтрале очень долгое время, не взирая на то, что Гитлер активно хозяйничал по соседству. Как Артур и говорил в этой главе, Правительство Чемберлена не выказало никаких действий, чтобы сдержать распространение нацистов в Европе.

- Обещание Рузвельта предоставить «любую помощь кроме войны» имело место, и когда Германия захватила Францию, президент объявил: «Если Англия выстоит, мы в стороне не останемся». Но для англичан это звучало скорее как «мы ничего не будем делать, пока Англию бомбят». Даже Ленд-лиз, как говорил Черчилль, был чрезмерно малой поддержкой.

- Ярким примером «великой помощи», обещанной англичанам, был тот самый Договор Гента об эсминцах, в котором США потребовало девяносто девять лет аренды военных баз в Ньюфаундленде (на Бермудах) и шести британских колоний на Карибах. Для Англии это было менее чем выгодное соглашение (в отличие от Америки), но, учитывая условия, в которых пребывала страна, выбора не было. И когда раздосадованные британцы получили ещё и негодную для эксплуатации военную технику, их разочарованию в действиях американцев не было предела.

- По мере ухудшения ситуации в Великобритании, предоставление поддержки становилось главной проблемой США. В ноябре 1939 Рузвельт убедил неуступчивых представителей конгресса внести поправки в Закон о Нейтралитете: согласно им, Америка связывалась по рукам и должна была оставаться в нейтрале не смотря ни на что, тогда как Англии давалось полное право на пользование военными ресурсами США, однако должна была заплатить за них в долларах (по курсу на момент получения запроса)… Плюс ко всему, любые приобретения страна должна была вывозить из Штатов на своих собственных кораблях.
В следствие этого Великобритания в течение первого года Ленд-лиза лишилась практически всех денег из своего оборота и всех золотых фондов. Чтобы иметь возможность обороняться и воевать дальше, британское казначейство вынуждено было обратиться к правительству Бельгии, находящемуся в Лондоне.
Ситуация была настолько плачевной, что Министр Финансов даже выдвинул предложение сделать отдельный кабинет для рассмотрения реквизиций британского народа: люди готовы были отдавать любые золотые украшения, даже свои обручальные кольца. Но Черчилль ответил на это отказом. «Мы не можем, - говорил он, - позволить себе столь радикальных идей… только если это не будет поводом устыдить неблагодарную Америку!».

- Правительство США не имело никаких намерений извиняться за откровенное вытягивание денег из Великобритании в течение всей войны. Рузвельт, как и все в его кругу, верили в то, что получение англичанами хоть какой-то помощи, при том, что Америка тоже стремилась не остаться в минусе, уже должно быть радостью. «Мы хотим избежать риска и любой опасности, - говорил он, - И хотим заключать выгодные сделки».
Правительство считало своим долгом убедить американцев, что «хитрые, коварные британцы больше ни за что не втянут США в ненужную европейскую войну!» (отражение того самого внутреннего голоса у Альфреда, который пытался убедить себя в манипулировании им Англией). В то же время, Америка получала от этой сделки «куда больше чем рассчитывала», и правительство было «не просто благодарно, но счастливо».

- Говоря «Я тоже когда-то был частью великой империи…», Англия ссылается на Римское завоевание Британии. Хотя вообще Британские острова за всю историю не единожды подвергались попыткам завоевания извне.

@темы: перевод с английского, Англия и Америка/USUK, опусы-творения

---

Ночь утонувших звуков - 3

Ночь утонувших звуков

Автор: StarDropDream
Перевод: Seymour_Ridmonton [Mr. G]
Бета: Uleca
Фандом: Хеталия (с) Химаруя Хидекадзу

полная шапка

Персонажи: Артур (Англия), Альфред (Америка), а так же великие исторические личности, неизвестные местные жители и упоминание других держав мира.
Пары: USUK
Рейтинг: PG-13 за мат, кровь и вообще войну.
Краткое содержание: Сюжет сосредоточен над серьёзным решением Америки вступить в войну, попутно глубоко копая в его «особые отношения» с Англией.
Предупреждение: Фик – исторический. Он написан по Второй Мировой Войне, поэтому содержит много исторических деталей, в основном связанных с блицкригами в Англии и политикой США относительно вступления в войну с Германией. А так же не забывайте, что мнение автора не всегда совпадает с мнением героев.
Благодарность: Не секрет, что нам всем в школе рассказывают историю очень-очень относительно страны, поэтому спасибо дяде Химаруе за то, что он создал Хеталию и дал предлог поинтересоваться мировыми событиями ещё и в ракурсе иностранцев.
Ссылка на оригинал: тут, разрешение соответственно получено.
Статус фика: 15/15 закончен
Статус перевода: 15/15 закончен


Глава первая
Глава вторая
Глава третья[*]
Глава четвертая
Глава пятая
Глава шестая
Глава седьмая
Глава восьмая
Глава девятая
Глава десятая
Глава одиннадцатая
Глава двенадцатая
Глава тринадцатая
Глава четырнадцатая
Глава пятнадцатая

Комментарий к главе: не умею я давать обещания... Что ж, буду писать даты выхода следующих глав хотя бы ориентировочно. Спасибо всем! Приятного чтения!~

~Часть третья~

Время событий: Март 1941

Следующим утром, когда Альфред проснулся, Уинанта уже не было. Посол отправился выполнять свои должностные обязанности, тогда как у Альфреда не было никакого определенного поручения. Он был здесь не для работы, а ради солидарности с американцами, которые ещё болели за Великобританию. Скучная, пассивная и при этом наиболее нервная обязанность. Альфред вздохнул, потер глаза и тут же все, что его окружало, напомнило ему о том, как он теперь далеко от дома, где его ждали люди, и где не было терпкого, гнетущего запаха войны.

Если это можно назвать войной. Вокруг одни гражданские!

Всего мгновение Альфред действительно надеялся, что вчерашнее путешествие в посольство и вид развороченной от взрыва Гроувер-Сквер были сном, поэтому теперь, когда разум распознал видимую и слышимую реальность, он сразу же проснулся.
Перевернувшись, Альфред с силой уткнулся носом в подушку и накрылся одеялом с головой, однако сердце беспокойно стучало в груди, не позволяя ему уснуть. Он резко развернулся на спину, скинув одеяло вовсе, и с ненавистью уставился в незнакомый потолок. Мысли об Англии не улучшали настроения, однако у Альфреда не получалось переключиться, найти хоть какую- то тему для размышлений, которая не вызывала бы всплеск эмоций. Все упорно возвращало его к окружающей действительности, и было трудно вообще не думать ни о чем.

Он подскочил с кровати и, разворошив неразобранные вещи, начал экипироваться для долгого, трудного дня. Даже птицы за окном щебетали по-другому, лишний раз напоминая Альфреду, что он не в Штатах, а очень-очень далеко от них. Теперь он в стране, которая больше никогда не будет ему домом, пусть и была им когда-то… Нет, даже тогда она им не была! Даже знакомые места – такие как Гроувенор-Сквер – теперь совсем другие. И возвращать давно минувшее нет смысла.

И все же, несмотря на утреннюю тревогу, он был немного рад, что сегодня проведет день один. Возможно, этого времени хватит, чтобы привыкнуть заново – или же впервые – ко всему и разогнать призраков, что так бередили душу почем зря. Альфред редко цыклился на прошлом, и не собирался делать этого и впредь.

Он вышел на улицу, намереваясь развеяться на свежем воздухе, и его подбородок был слегка вздернут, чтобы ни один прохожий не смел и помыслить о нем, как о пустом месте, либо же неуверенном в себе. Но чем дальше Альфред шел, тем менее знакомыми становились окрестности, за пределами Гроувенор-сквер улицы сужались, и последствия разрушений становились более очевидными. Забитые досками либо же зияющие пустотой окна, облупившиеся стены когда-то ярко-выкрашенных домов, заваленные обломками дороги. Линии электропередач, идущие в никуда… Хотел он того или нет, но Альфред помнил, каким город был до этого – каким он должен быть, – но теперь его воспоминания будто касались другого мира. От былого величия Лондона не осталось и следа, он был уродлив, полон такого количества бездомных, стоящих в очередях за мизерными порциями пищи, какого не видел, наверное, за всю свою гребаную историю.

- Мда, ты и правда разваливаешься, - тихо пробормотал Альфред, невольно вспоминая разошедшиеся по швам рукава военный формы Англии.
Он непринужденно шел вперед, стараясь не смотреть на неподвижно сидящих и лежащих вдоль улицы людей, не потому что они умерли, а потому что ожидание – все, что у них осталось. Ожидание смерти или спасения. Чего-нибудь, что прекратило бы их невыносимую битву с голодом и холодом. Альфред на автомате посмотрел на сохранившийся осколок стекла в витрине и тут же отвернулся, боясь увидеть в нем собственное отражение. Остановившись у одной из пустынных стен, он вытащил пачку сигарет и, подцепив одну за фильтр зубами, зажал во рту. Он едва не перекусил её пополам, но вовремя разжал напряженные челюсти.
Что, как не хорошая затяжка, могла сейчас помочь ослабить напряженные нервы.

Чиркнув спичкой, Альфред закрыл глаза и пустил дым свободно гулять по трахее. Тело снова возвращалось под контроль, разум перестал бегать кругами. Когда он выдыхал легкое облачко изо рта, все становилось на свои места.
Дым моментально растворился в воздухе, Альфред двинулся дальше. Он посмотрел на небо и чуть было не обманулся видом серых туч, которые в Штатах без сомнения свидетельствовали бы о хорошем ливне. Но небо Лондона, кажется, не собиралось сегодня зареветь, солидарное с британским народом, чьи глаза вопреки всему оставались сухими.
Скурив половину сигареты, Альфред поднял воротник, прячась не столько от ветра, сколько от вида немощных людей, одетых куда легче для такой погоды, чем он. Да они, скорее, кутались в безнадежные тряпки, которые никого бы не согрели.
Ускорив шаг, Альфред кинул окурок на дорогу и растоптал его носком ботинка. Его фигуру провожали взглядом люди, пока он на ходу закуривал вторую сигарету.

И почему я вообще здесь? Чем я могу помочь им? Дать прикурить??

Глаза слезились от ветра, и он рывком снял очки, смахивая ненавистную пелену холодными пальцами.

Как будто Англии от меня нужно что-то помимо союзничества. Какая разница, здесь я или нет.

Альфред невольно шмыгнул носом.

Все равно я тоже не хочу его видеть... Так почему бы не уехать?

Он видел краем глаза исхудалые фигуры плетущихся людей, которые, казалось, ещё чуть-чуть, и упадут замертво. Это была не вероятность, а вопрос времени.
Альфред ускорил шаг, в ушах практически звенело от переполнявших голову голосов, которые наперебой твердили одну фразу:

Англии больше нет. Англии больше нет! АНГЛИИ БОЛЬШЕ НЕТ!

Если б Америку спросили, почему одна простая фраза так ему ненавистна, он бы не смог ответить. Он почти перешел на бег, когда внезапно врезался в кого-то.

- Ох, простите!

Неизвестный прохожий вскинул взгляд, сперва увидев кончик сигареты, а уж затем лицо Альфреда. Его рот дернулся, растягиваясь в сдержанной улыбке, которая чертовски напоминала Америке улыбку самого Англии.

- Все нормально, не убили же, - спокойно сказал мужчина и двинулся дальше, и Америка невольно проводил его глазами, однако тот ни разу не обернулся. На улице должно быть стремительно похолодало или с чего вдруг Альфреду стало так зябко? Если подумать, само возвращение в Англию было далеко не теплым и приятным. Слова Мэроу снова плясали в памяти, будто кто-то говорил прямо за спиной: Несмотря на исхудалый вид, тонкую изношенную одежду и царящую повсюду пустоту и голод, люди Англии были живы и изо всех сил двигались вперед. Британцы были по прежнему великодушны и горды одновременно. Несгибаемы, в точности, как сам Англия.

Альфред смотрел вслед удаляющемуся силуэту прохожего. Он чувствовал себя здесь неуютно. Не зря приезд в эту страну заранее казался ему ошибкой, ведь в портивоположность его столице, где жизнь шла спокойно и размеренно, Лондон пугал и настораживал. Америка привык к тихим ночам, воодушевляющим летним фейерверкам и высоким непокореженным зданиям. Привык к тому, что огни городов не угасали никогда, а самолеты в небе не вселяли леденящий ужас в людей, заставляя наоборот с улыбками махать им вслед. К нему не прорывались сквозь границы чужаки, убивая все на своем пути. Ему жутко хотелось убежать, уйти, уехать поскорее.

Англия олицетворяла все то, чего Альфред не хотел бы видеть и воспринимать. В нем жили детские воспоминания о давнем времени: о черном пальто, за полы которого он цеплялся, о знакомстве с Королевской Семьей и видах из окон разных экипажей. О ласковых прикосновениях к волосам, пока Артур, держа его в объятиях, успокаивал от ночных кошмаров. А потом – только пробелы и одна единственная поездка в Лондон вместе с Адамсом, уже после Революции. И даже в тот день Англия не пожелал его видеть. Альфред пообещал себе больше никогда сюда не приезжать, ибо британцы выразили свою позицию довольно ясно: их лицемерие в речах, пренебрежение его присутствием и отвращение от одного акцента не могло укрыться даже от невнимательного. Англичане вели себя так, словно каждый американец был неучем, несмотря на образование, возраст и характер человека.

Альфред ненавидел их. Дрянные высокомерные выскочки, да что эти напыщенные аристократы знали о том, как людям живется в Новом Свете?! Он проклинал их за все то, через что ему, Америке, пришлось пройти по их вине. По вине Англии, который никогда не понимал и не стремился понять его.
Англия не злился. Нет, хуже было то, что он просто гордо поворачивался спиной, как будто никогда не знал Америку…

Альфред не должен был сюда возвращаться. Он не хотел видеть ни Англию, ни того места, которое он называет своим домом. Это место когда-то навсегда забрало у него любящего брата.
И тем не менее он все-таки был здесь. Теперь тот мимолетный взгляд Англии во время короткой пресс-конференции Уинанта не выходил у Альфреда из головы и многократно отражался на лицах людей: гордость, сила и безумная надежда…
Империя падала, но до последнего отказывалась в это верить.

* * *

Альфред не помнил, как заплутал, понял лишь, что понятия не имеет, где находится. За это время Лондон действительно очень изменился, и, даже если бы лик города не исказился после взрывов, Америка сомневался, что сумел бы сориентироваться на местности и найти дорогу обратно к посольству. От Лондона, который он когда-то знал, ему было знакомо лишь теперь одно название. Однако чего Америка не хотел больше всего, так это спрашивать дорогу у прохожих. Нет, он не хотел контактировать с людьми Англии вообще, не то, чтобы обращаться с какой-либо просьбой. Ибо когда они услышат его акцент, то непременно в презрении отвернутся, или же будут смотреть на него с таким полным надежды взглядом, будто он личный Ангел-спаситель.

Блицкрика не было этой ночью и, слава богу, не было уже давно. Альфреду и без этого было противно находиться здесь, чего уж говорить о вероятности бомбежки, с которой должно быть вообще невыносимо. Америке хватило одного радио и не хотелось становиться этому свидетелем.

Визг, крики, гул моторов, свист снаряда, ВЗРЫВ… крики о помощи, грохот разрушения…

Нет, его это не касалось. Все равно Альфред не собирался здесь долго оставаться. Бог с теми, кто жил в Англии с самого начала, но он просто не представлял, за что мог быть атакованным. Путешествие через Атлантический Океан могло быть бесконечно долгим, особенно учитывая ситуацию с немецкими подлодками. Однако мысль о том, что ты возвращаешься домой, откуда больше никогда и ни за что не надо будет уезжать, помогала значительно сократить время путешествия.

Уинант хотел вытащить его из изоляции. Ну да, сто раз!

Альфред пнул в задумчивости уже который камень подряд, и тот, отскочив от земли с немного большей силой, чем обычно, попал в оставшееся в выбитом окне стекло. На улице, да и похоже что в самом здании, не было ни души, поэтому никто не заметил разбитого ненужного осколка, однако Альфред, оглядевшись, все равно виновато понурился и поспешил выйти из переулка. Он засунул руки в карманы и спрятал нос в воротнике, однако это все равно не спасало его от холода. Альфред живо представил, как сейчас должно быть уже тепло и солнечно в Южной Каролине или Калифорнии, к тому же без дождей, и прикусил щеку зубами.

- Твою мать! – выругался он во всю глотку, и благо рядом никого не оказалось, кто вздрогнул бы от его громкого голоса. - Как я хочу свалить отсюда!

Альфред остановился и глубоко вздохнул, глядя в землю, затем развернулся и наугад пошел обратным путем. Он шел от силы десять минут, когда вдруг увидел одинокого мужчину, сидящего на парковой лавочке. Не оставляя времени на сомнения, Америка двинулся прямиком к нему.

- Зд.. Здравствуйте, - начал он, пытаясь говорить как можно небрежнее, чтобы не выдать акцента. Мужчина, который оказался таким же бледным и отощавшим, как большинство жителей, поднял на него озадаченный взгляд. - Вы, э… не подскажите, как мне пройти… на Гроувенор-сквер?

Мужчина некоторое время молчал, рассматривая собеседника.

- Вам нужно посольство? – учтиво переспросил он.

- Да, - Альфред прокашлялся, чувствуя, как горят щеки, и холод здесь бы абсолютно не причем. Он совсем забыл, что если не акцент, то необычная одежда и пункт назначения, о котором он спрашивал, могли его выдать.

- О, - не знамо почему, этот простой звук был лаконичным ответом на все. И когда мужчина встал, сняв шляпу, подался вперед, и улыбнулся, хватая Альфреда за руку , это была самая добрая улыбка, которую Америка когда-либо видел у англичан.

- П…простите? - Альфред не узнал собственный голос и практически подпрыгнул, когда ощутил неожиданное прикосновение.

- Нет, это вы простите, что город сейчас не в самом лучшем виде, - ответил мужчина, почтительно кивая. - Спасибо вам большое, что вы здесь. Мы возлагаем большие надежды на мистера Уинанта.

- Я знаю, - выдохнул Альфред, освобождаясь от рукопожатия и прижимая ладонь к груди, чтобы затем нервно опустить и спрятать уже обе руки в карманы. Улыбка англичанина тут же померкла, когда он уловил сомнение и дискомфорт собеседника, поэтому, отступив на шаг, мужчина в деталях объяснил, как дойти до Гроувенор-сквер.

- Да… спасибо. Простите… - не зная, за что извиняется, Альфред быстро пошел прочь.

Простите! Простите! Простите меня!

В его ушах снова стоял оглушительный звон.

Я никому не должен помогать. Я не собираюсь никому помогать. Мне до лампочки, чем вы тут страдаете, я должен вообще ненавидеть вас и всю вашу страну Да, вы последняя нация, противостоящая немецкой армии, голод и блицкрики – это ужасно. Но я нейтрален в этой войне. Я ничего не буду делать. Я просто не могу ничего сделать….!

Альфред зажмурился что есть силы.

Англии… больше… нет…

- Удачи вам, молодой человек, - крикнул ему вслед англичанин, и Альфред резко остановился, обвернувшись. - Спокойной дороги домой и спасибо за все, что вы успели сделать.

Снова надев снятую в прощании шляпу, мужчина уже был к нему спиной и шел по аллее в обратом направлении. Альфред остался стоять посреди парка, как громом пораженный. Неужели этот город мог настолько измениться? Куда подевалось высокомерие? Куда подевалась британское презрение к его акценту?

Хотя, конечно, на что они только не пойдут ради того, чтобы его разжалобить. Это всего лишь нужда в его ресурсах и не больше, им не провести его учтивым поведением, после которого они, как пить дать, от него небрежно отмахнутся. Америка не станет жертвовать невинными жизнями своих людей ради того, что его в корне не касалось. Пускай поищут другого дурака.

Простите меня…

* * *

- О, Альфред, здравствуй, - Уинант вскинул голову, когда Америка хлопнул дверью и, не говоря ни слова, упал на широкий диван в кабинете, стиснув голову руками. - С тобой все нормально? – обеспокоенно спросил посол, но Альфред не стал ничего говорить и просто покачал опущенной головой. Было бы глупо выпалить Уинанту в лицо, как его все достало, как он ненавидит Лондон и каждого британца. Как он… изо всех сил старается удержать в себе эту ненависть зачем-то.

- Я просто устал, - наконец выдохнул Альфред. - Ты собираешься быть тут всю ночь?

- Да, - ответил Уинант, вернувшись к работею - Вещи в моей комнате все равно не распакованы.

- Отлично, - скидывая ботинки, Альфред вытянулся на диване во весь рост и сладко потянулся. - Мне надо немного побыть в обществе кого-нибудь… кого-нибудь своего.

Уинант тихо хмыкнул в ответ, глядя на ноги Альфреда, которые красноречиво свисали с подлокотника дивана, бывшего ему очевидно не по росту. Он вернулся к своим делам, однако, когда проходил мимо софы, Америка то и дело портягивал руку, касаясь его, либо хватался за рукав, заставляя застыть на мгновение и навострить слух. Однако держава ничего не говорила. И Уинант каждый раз в нерешительности, даже почти в растерянности, смотрел на него, а затем шел дальше. Америка не делал этого исподтишка, он лишь хотел почувствовать свой дух и свою кровь – своих людей. Своих и ничьих больше. Мысли метались в голове со скоростью сотни миль в час, разбрасываясь кадрами из прошлого, настоящего и возможного будущего. И хотя Америка понимал, что это всего лишь образы, его пульс ещё долго напряженно стучал в венах, не желая успокаиваться.

* * *

- Как тебе Лондон? Успел осмотреться? – спросил Уинант, стоя перед зеркалом и застегивая запонки на рукавах. Америка смотрел на него, прислонившись чуть поодаль спиной к стене и сложив руки на груди. Он знал мнение посла на счет Великобритании и не хотел расстроить своим ответом, поэтому решил сказать, как дипломат:

- Нормально.

Уинант чуть заметно улыбнулся в отражении:

- Вот как?

- Я не знаю, чего ты надеешься добиться моим присутствием здесь, - вздохнув, ответил Альфред. - Но, знай, это все равно ничего не даст.

Посол долго не отвечал, возясь все это время с запонками, и Альфред не мог не заметить его нервного напряжения. Он вздохнул, отступая от стены, хватая с вешалки приготовленный черный пиджак и расправляя его за спиной Уинанта. Тот с улыбкой принял этот жест и продел руки в рукава, приглаживая лацканы, пока Альфред задумчиво расправлял ему плечи и стряхивал с них пыль.

- Ужин у премьер-министра обещает быть очень интересным, - сказал посол, будто непринужденно продолжал беседу. - Естественно там будет вся его семья.

- Не сомневаюсь, - опустив взгляд, ответил Альфред. - Желаю прекрасно провести вечер.

Уинант повернулся к нему, опустив руки.

- А ты не хочешь пойти?

Америка лишь покачал головой, не желая даже помыслить об обеде в доме Премьера. Там его ожидали если не косые взгляды и ненужные вопросы, то столкновение нос к носу с Англией, кого он действительно боялся видеть лично. К тому же ему как можно дольше хотелось оттянуть момент встречи с Черчиллем.

- Не хочу отбирать у тебя заслуженную славу, - бросил Америка со смешком. - Ты уже читал утреннюю газету?

Уинант не ответил, теперь настала его очередь опустить взгляд, и Альфред тут же заметил, как зарделись его уши.

- Думаю, Премьер и кое-кто другой были бы очень рады тебя видеть, Альфред, - уклончиво ответил посол.

- А как же, - Америка сделал многозначительную паузу, от его улыбки не осталось и следа. - Ему так и не терпится использовать меня.

- Альфред… - начал было Уинант, но тот оборвал его:

- Не надо врать, что мое присутствие имеет большое значение. Я терпеть не могу Лондон, и ты это знаешь. Я хочу уехать отсюда, потому что меня бесит то, как эти жлобы ластятся, делают вид, что уважают нас с тобой, а на самом деле лишь ждут удачного момента, чтобы использовать в своих корыстных целях. Они все делают вид, будто никогда не презирали меня, просто потому, что больше никто не может им помочь. Так вот знай: я не позволю себя использовать!

- Тебя и не используют… - ответил посол, но Альфред намеренно воспользовался неумением Уинанта подбирать слова быстро и почти прокричал:

- Лондон – пропащая дыра, как и вся Англия! Мне незачем было приезжать, потому что я не намерен присоединяться к войне. Как будто они сами этого не понимают! Никакой, мать его, благодарности, только постоянные жалобы на то, что им мало! Англичане так уверены, что я должен откликнуться по первому зову, хотя их проблемы меня даже не касаются! Они, кажется, забыли, что моя единственная забота – мой собственный народ и больше никто!

Он умолк, втянув ртом воздух, посмотрев на Уинанта, который спокойно и сосредоточенно смотрел на Альфреда в ответ.

- Я просто… - Америка запнулся. - Я не собираюсь менять точку зрения, потому что это мнение моего народа, и я не вижу смысла ставить его под сомнение.

Уинант смотрел на него с прежним выражением лица, и Альфред так же глядел на него – с вызовом. Затем, вздохнув, посол отвернулся и медленно направился к двери, и когда та захлопнулась за его спиной, Альфред со всей силы пнул кресло.

- Б**ть!!!

Уинант был последним человеком, которого он хотел огорчать, и единственным, кто хоть как-то напоминал ему о США. Ощутив укол вины, Альфред мог лишь буравить взглядом пол. Подняв кресло, он тяжело опустился в него, спрятав лицо в ладонях, прижав их как можно сильнее.
Если бы только они могли понять…
К чему всё это подхалимство, если он видит их насквозь: англичане всегда будут смотреть на него снизу вверх, какую бы помощь он не предоставил, пусть и ведут себя сейчас намеренно учтиво. Если он откажется им помогать, они его возненавидят, а если согласится – они опять будут ворчать что помощи не хватает. Все сводилось в итоге к одному, и от этого Альфреду было почти физически дурно. Он безнадежно застрял между безграничными мечтами мальчика и серьёзной ответственностью мужчины, и душу скручивало от нежелания выбирать. Хотя, по правде, он не был человеком, он был нацией, поэтому собственные чувства, воплощение множества мыслей, деяний и решений его людей, были важны и не важны одновременно.
Есть вещи в мире, которые невозможно изменить.
Его по-прежнему никто не понимал.

Америка вновь вздохнул, ненавидя свистящий звук, который вырывался из ноздрей и походил скорее на всхлип. С чего б ему расстраиваться, ведь все было хорошо. Все было прекрасно.
Он выпрямился, посмотрел в окно и тут же разглядел пустые темнеющие окна дома Адамса напротив. Сглотнув, Америка провел несколько минут в молчаливых воспоминаниях о тех, с кем тогда жил, кого любил, и кого с ним не было теперь. Потом поднялся с кресла и, схватил куртку с вешалки, быстро вышел за дверь.

Альфред поднялся по лестнице до самой крыши посольства и оказался под сводом чистого ясного ночного неба. По крайней мере, ему оно показалось действительно красивым, тогда как для лондонцев это скорее значило бессонную ночь, ибо при ясном свете звезд авиации было легче целиться. Однако вопреки напряжению ожидания, не было гула самолетов или свиста сбрасываемых бомб. Все было тихо, даже безмятежно.

Альфред задрал голову к небу. Без очков он не мог видеть вдали почти ничего, поэтому, придерживая дужки, открывал глаза как можно шире, всматриваясь, стараясь не моргать, чтоб захватить как можно больше звезд. Созвездия он помнил наизусть, мог проследить по ним все океанские пути. Пути домой. Звезды было невероятно четко видно над темным не зажигавшим света городом. Альфред невольно облизнул пересохшие губы.

Его существование было одним большим вопросом, на который он не знал, как ответить миру. И будучи уверенным в себе, он все больше понимал, что никогда не знал, где точно его место. Вероятно, все державы так или иначе чувствуют то же самое.
Спокойный теплый ветер, не имевший ничего общего с дневным морозом, обдувал лицо, шевеля волосы. Вздохнув, Америка прикрыл глаза, позволив ощущениям раствориться в том, чем окружал его этот город, эта страна. Сердце болезненно сжалось, и Альфред опустился на колени, тронув пальцами жесткую поверхность крыши.

- Зачем все это? – хрипло прошептал он, но небо только безмолвно мерцало звездами в ответ. Он мечтал оказаться в том месте, которое можно без сомнения назвать своим домом, в котором было бы не важно, как сильно ты меняешься или не меняешься вовсе. Один единственный, неповторимый. Как собственный народ. Для Альфреда всегда он был и будет на первом месте.

- Господи, как же я хочу уехать…

Находиться в Англии было едва ли не болезненно, здесь он чувствовал то, что не хотел бы снова пережить, и вспоминал о прошлом, которое давно хотел бы выкинуть из головы. Все это заставляло Альфреда испытывать дурацкую надежду на то, что, возможно, люди Великобритании немного поменялись. Да, встреча с прессой и с государственными деятелями, с которыми Уинант сталкивался каждый день, были другими, нежели в прошлый приезд. Но в глубине души мнение людей не могло поменяться так быстро. Их разделяло слишком многое - целый океан и почти двести лет сожалений, ненависти и презрения. Но именно эти чувства, как не раз думал Альфред, хотя бы были взаимны.

- Значит, он тоже не хочет меня видеть, - заключил он, вспоминая, как в день их с Уинантом приезда Англия даже не взглянул в его сторону, не то чтобы подойти и поприветствовать. - Ему нужна помощь, но он не станет говорить со мной.

Возможно, было даже лучше остаться порознь и делать вид, будто не замечают существования друг друга. Действительно, если Англия так в нем нуждался, то пусть подойдет скажет ему это в лицо…

Альфред не представлял, сколько времени прошло, пока он, лежа на спине, следил за тем, как движутся созвездия единым скопом. Он уверял себя, что ненавидит Англию, и находил этому тысячи причин, перебирая все их раз за разом. Звон нарастал в ушах, и он не знал, каким из своих мыслей верить.

Англии больше нет…

Все могло исчезнуть в любую минуту. Небо могло развернуться и в очередной раз засыпать Лондон бомбами. Англии могло не стать уже завтра или послезавтра, или прямо сейчас.

..Падение Британской Империи…. Всего лишь вопрос времени…

Альфред не сразу ощутил, как дрожит, и удивился, когда успел замерзнуть – если вообще дело было в холоде. Все его доводы и разумения куда-то испарились, рассыпались осколками от взрыва или обломками разрушенного здания. Он больше не знал, что будет делать, и хуже всего – что думать. Хотелось свернуться клубком и пролежать так целую вечность…

* * *

- Ты уже две недели живешь тут, - сказал Уинант, одергивая в комнате Альфреда занавески и стягивая с него одеяло. Почувствовав голой спиной отсутствие тепла, тот мигом свернулся и спрятал голову под подушку. - Ты также никого не видел, но сегодня все изменится… Ты идешь со мной на обед с Черчиллем.

- Ннет, - простонал Альфред в подушку, и тон его живо напомнил ему голос вредного ребенка, не желающего повиноваться взрослым. Как же он ненавидел это отношение к себе, но не мог ничего поделать со своим голосом. Он попытался вслепую нашарить одеяло, но Уинант убрал его с кровати вовсе. Бросив попытки вернуться к блаженному теплу, он нехотя вылез из-под подушки. Уинант стоял возле кровати, одетый для приема в строгий костюм, волосы были зачесаны назад. Альфред упрямо откатился на другой бок, устало выдыхая воздух, сдувая челку, которая впрочем тут же упала обратно. Взгляд посла был похож на те, что говорили, что он что-то задумал, но не решался произнести вслух.

- Англия будет там? – спросил он, глядя в стену.

- В компании премьер-министра, да, несомненно, - ответил Уинант. - Тебе не обязательно говорить с ними…

- Я не собираюсь с ними даже здороваться, - перебил Альфред, нахмурившись.

- …Но все же, я буду рад, если ты пойдешь со мной, - невозмутимо добавил Уинант.

Альфред недовольно фыркнул, почти обиженно надув губы, и перевернулся на спину. Затем спустил ноги с кровати, хватая с тумбочки очки.

- Ладно, - бросил он, - Но только не надейся, что Я буду рад этой встрече.

Посол выглядел вполне удовлетворенным ответом и молча вышел из комнаты, оставив державу самостоятельно одеться к обеду. Последний, проклиная все на свете, наконец оторвал себя от кровати и бросил сдернутое с него одеяло обратно на матрац. Последние две недели ему было не выносимо скучно – целых две долгие вялотекущие недели. Америка был рад разве что отсутствию блицкрика. Он избегал любых контактов с местными, а также представителями власти, кроме редких разговоров с Уинантом, который стал его единственной компанией, и работниками посольства. Однако даже те немногие, с кем он контактировал, работали на благо Великобритании, поэтому их разговор всегда касались тем, которых Альфред наоборот хотел бы избежать. Из-за подводных лодок коммуникация с этой страной была проблематична. На телефонные звонки надежды было мало, а почта вообще шла месяцами, если не терялась совсем. Альфреда мало беспокоили чужие беды, но он хотел бы достучаться до своего президента, чтобы суметь получить разрешение уехать назад. Каждый день в Лондоне был для него как заноза под ногтем, но Америка даже не думал признавать этого вслух.
Он сказал уже тысячу раз, что не станет снимать нейтралитет, так сколько ещё нужно повторить им это? Правительство Великобритании не сможет убедить его вступить в войну, какой бы заманчивый пряник в награду они не придумали…

Подтянув галстук, Альфред испустил усталый вздох при взгляде на себя в зеркало и вышел наконец из спальни. Уинант ожидал его за небольшим столом в гостиной, развернув утреннюю газету и, когда Америка показался из-за дверей, поднялся, одарив его улыбкой. Вместе они спустились вниз к ожидающей у дома машине, чтобы отправиться в пятизвездочный лондонский отель «Савой-Хотел». Главные сторонники укрепления англо-американских отношений «Общество Пилигримов» устраивали обед в честь Уинанта, и Альфред уже находил это смешным. О каком укреплении могла идти речь, если никаких связей между ним и Англией не было? Все слишком поменялось после Революции, и Альфред знал, что ненависть, которую он теперь испытывает, абсолютно взаимна. Иначе почему Англия за эти две недели не нашел времени с ним поговорить?
Им было нечего укреплять, история давно их разделила. Даже во время Первой Мировой, когда они оказались временными союзниками, ни на маневрах, ни на совещаниях, ни в договорах Англия с ним не пересекался.

Альфред, не отставая ни на шаг, шел вслед за Уинантом, держась линии гостей, которую возглавлял сам Уинстон Черчилль. Посол не торопился, кивая в почтении почти что каждому, кого видел, и они медленно продвигались через огромный переполненный людьми зал к их обеденному столу. Во главе оного уже успел расположиться Черчилль вместе с Графом Дерби, и Альфред беглым взглядом осмотрел остальную часть стола. Большинство из сидящих там были ему не знакомы… кроме одного.

Англия сидел на другом конце, дальше всех, и Альфред еле подавил бессознательное желание остановиться, почти споткнувшись о собственные ботинки. Хотя британец смотрел исключительно на своего премьер-министра, в груди Америки опять тяжело ёкнуло. Он мигом отвернулся, не в состоянии видеть его глаза или тем более вдруг посмотреть в них прямо. Англия сидел, спокойно сложив руки на столе, и, кажется, не собирался никуда поворачиваться. Осанка его была несгибаема, однако лик все равно выдавал крайнюю изможденность, а взгляд был, как у затравленного зверя. И только Альфред подумал, что начал забывать его, как снова по неосторожности вгляделся.

Он не представлял себя сидящим за главным столом вместе с Англией, поэтому нарочно отстал от Уинанта, оккупировав свободное место где-то в углу общего обеденного зала.

Британская Империя не могла так просто умереть. У неё было тысяча способов остаться наплаву, поднять свою боевую мощь и ещё больше способов пополнить свои фонды. Британцы вполне могли бы защитить свой никчемный остров от Германии самостоятельно, и Альфред все больше недоумевал, зачем им в таком случае просить помощи у Штатов. США и так с готовностью подписало договор о Лэнд-Лизе, и выслало партию военных минометов. Что им ещё было нужно, чтобы выиграть эту войну и успокоиться?
Америка мог и хотел помочь, но только не влезать в войну Европы. Пускай они разбираются сами между собой, зачем американским солдатам погибать непонятно за что. И президент Рузвельт разделял эту мысль. В пределах нейтральной позиции Альфред готов был делать, что угодно, и не давал повода ожидать чего-то больше.

Он молча ел, почти не поднимая глаз от своей тарелки. Немногие в зале знали, кем Альфред является на самом деле, поэтому для большинства присутствующих он был провинциальным мальчишкой из Штатов – тупым невежественным янки, получившим приглашение по случайности. Однако его вполне устраивала эта предвзятая точка зрения.

Когда прием пищи начал подходить к концу, Альфред вдруг вскинул голову, услышав характерный скрип стульев. Он так надеялся, что Уинант наконец решил уйти с обеда и что его мучения кончатся, когда они двинутся домой (точнее во временные апартаменты). Но тем, кто встал из-за стола был не посол, а Черчилль.
Альфред не сомневался, этот хитрец сделает все, лишь бы расположить Уинанта к себе, сделать своим союзником, рассчитывая таким образом заручиться поддержкой и самого Альфреда…
Америка почувствовал, как горят щеки. От злости.

- Господин Уинант, - пророкотал Черчилль, которого было слышно не только на весь обеденный зал, но и без сомнения по радиоканалу «BBC». - Вы прибыли к нам в трудный час, решающий историю не только Великобритании, но и всего мира. Мы рады, что в эти дни суровых испытаний Вы с нами, потому что в Вашем лице мы видим верного друга и надежного союзника…

Речь Черчилля расцветала пестрым букетом, а Альфред в это время пытался силой подавить гримасу отвращения. Он едва не бросил взгляд в сторону Англии, который очевидно все ещё был там, но вовремя сдержал порыв. Альфреду было совершенно не интересно мнение Артура на этот счет, и он не хотел видеть, как в его глазах зеркалом отражаются детская вера и надежда его людей, направленная на посла США. Глупая надежда, потому что Альфред не мог и не собирался оправдывать её. Однако ещё больше он опасался увидеть в глазах нации скрытую насмешку и презрение, закрепленные уверенностью, что Америка и без просьб обязана помочь британцам выиграть войну…
Он не хотелось иметь ничего общего с Британской Империей. Единственное, чего ему сейчас хотелось, это хорошей никотиновой затяжки.

Когда Черчилль почти закончил свою речь, Америка вновь посмотрел на главный стол.

- …Вы, Господин Посол, как никто другой, понимаете, за что мы боремся. Вы разделяете наши опасения, наши страхи и наши тайны… И да придет тот день, когда Америка и Англия будут так же понимать друг друга, и несомненно разделят… - в эту секунду его глаза метнулись в зал и встретились с глазами Альфреда, - ..славу победы в этой войне!

Зал взорвался аплодисментами и одобрительными возгласами, а Америка не чувствовал ничего кроме пронизывающего до костей холода. Медленно-медленно он перевел взгляд с Черчилля на противоположный конец стола, и, хотя все британцы как один хлопали в ладоши, Англия оставался на месте и не сводил глаз с Премьера. Его руки все также покоились на столе, а взгляд был непроницаемо спокойным, безэмоциональным. Когда-то Альфред умел читать его и понимать его взгляды, но не теперь. Теперь это время безвозвратно ушло.
Англию, кажется, совсем не интересовало, присутствует ли Альфред в зале и слышит ли эту речь, он даже не пытался искать его в толпе глазами, словно не помнил о нем. Словно для него Америки не существовало.

Настала очередь посла сказать ответную речь, и Альфред даже со своего места видел, как плечи мужчины напряглись, а лицо покрылось испариной. Уинант осторожно поднялся со своего места, глядя на мятый листок бумаги в дрожащих руках, и мельком оглядел собравшуюся аудиторию. Несмотря на его средний возраст, он походил на школьника, впервые вышедшего на сцену с трагичной ролью, и Альфред сильно пожалел, что не мог сейчас стоять рядом с ним, чтобы сжать его плечо в поддержку. Только он один мог знать, до какой степени стеснительным этот человек был всю свою жизнь и насколько трудно ему давалась речь перед большим количеством людей. Иногда Уинант мог замолчать на целую минуту, подбирая нужные и прокручивая уже сказанные им слова, поэтому для многих людей было весьма проблематично вести с ним беседу. Но сейчас, несмотря на сильное волнение, обуревавшее его, Альфред был уверен, что он справится. Потому что этот вопрос касался Великобритании и был делом всей его жизни.

Как и ожидалось, сперва повисла длинная пауза, прежде чем Уинант начал медленно, по словам, а затем увереннее читать то, что было у него в руках. Он был далеко не таким же блестящим оратором, каким только что показал себя Черчилль, и не мог говорить, не глядя в бумагу, однако его слова были больше, чем просто ответ на яркую речь. Это была декларация веры и надежды.

- Америка… - начал он, и Альфред невольно навострил слух и выпрямился, лишь через секунду поняв, что обращались не к нему, - ..проснувшись от долго сна, Америка начала действовать… Используя свой богатый потенциал и обширные ресурсы, она намерена наладить снабжение техникой – военными кораблями, самолетами, оружием, боеприпасами, продуктами питания… все это будет в нужном размере послано туда, где люди отдают жизни за защиту своей свободы и своей страны…

Альфред то и дело неуютно ерзал на своем сидении, каждое слово этой речи относилось к нему и, так или иначе, описывало его лично. Уинант раскидывался гарантиями, в которых Америка сам не был уверен – гарантиями помощи и военной поддержки… Он не давал их, он хотел просто остаться в нейтрале. Он ведь и так пошел наперекор законам, принятым в США, чтобы дать Англии шанс. Это было уже сверх того, что он хотел и мог.

- Я здесь не для того… - продолжал тем временем Уинант, - ..чтобы хвалиться тем, что Америка оказывала помощь с самого начала, - Альфред почувствовал, как запылали щеки. - Я здесь, чтобы воздать должное храбрости Великобритании… и её граждан, - когда он повернулся, чтобы кивнуть Черчиллю, Америка заметил, как смотрит на посла Англия: его взгляд было невозможно передать.

- Сегодня честь и достоинство английского народа воплощает плацдарм надежды всего человечества! Ваша прерогатива – отстаивать свои границы от жестоких диктаторов, которые пытаются разрушить историю, длинной в почти две тысячи лет. И именно вам суждено, сказать им: «Здесь вам не пройти!»

Уинант прокашлялся, словно подыскивал слова. Его паузы, которые всегда были мучительно долгими, на этот раз значительно сократились. Хотя говорил он не столь внушительно, речь, несомненно, возымела эффект на зрителей. Альфред заметил резкую перемену в людях, которые сперва шептались, либо недоуменно хмурились, а теперь все как один подались вперед и ловили каждое слово.

Но Уинант, оглядывая зал, уже довольно сильно затянул паузу. Его глаза внезапно впились в Альфреда, сидевшего неподвижно, который в этот момент глядел с таким же непроходящим шоком на него. Голос посла окреп, осанка распрямилась, и дальше он говорил, не отрываясь от лица своей державы:

- Пусть прошлого не вернуть, а путь в будущее кажется непосильным, независимые люди должны объединиться духом и победить ради свободы всего мира. И никакая тирания не должна сокрушить их веру, - он помедлил, вновь глядя в листок, но тут же продолжил. - И с божьей помощью союзные страны возведут Цитадель Свободы, столь великую и мощную, чтобы раз и навсегда избавить мир от вражеской силы разрушения!

Чувствуя горячие благоговейные мурашки по всему телу, Альфред смотрел на своего посла с открытым ртом, будто хотел что-то сказать ему, но не решался. Однако вскоре его мысли утонули во всеобщем гуле оваций и топота ног, так как люди повставали со своих мест и громко хлопали в ладоши. До ужаса смущенный Уинант быстро поклонился и с глуповатой улыбкой сел обратно на свое место, однако аплодисменты не смолкали, а только становились громче. Альфред тоже поднялся и хлопал вслед за остальными, хотя после окончания речи у него дрожала каждая поджилка.

…прошлого не вернуть…

Глотая перенятое от своего посла волнение, Америка продолжал аплодировать, невольно посмотрев снова в сторону Англии. Тот тоже поднялся с места и хлопал, а его взгляд в сторону посла был полон едва ли не нежности.

..Я хочу с ним поговорить.

Мысль ударила под дых кувалдой, и на секунду у Альфреда закружилась голова. Он не садился на место, пока его ладони не начали гореть, и, когда таки упал обратно на стул, мысль его окрепла:

Я хочу поговорить с ним.

Во рту чудовищно пересохло, и Альфред судорожно сглатывал, в то время как внутри давно роились сотни слов, которые он не хотел или не мог, или не позволял себе сказать все это время. Он не сводил глаз с Англии. Он должен был отвернуться, но его собственный взгляд все равно находил знакомый силуэт в толпе, будто магнит притягивал его обратно.

Англия…

* * *

- Слушай, для кого конкретно ты писал эту речь? – спросил Альфред, когда они шли в свои апартаменты. Уинант посмотрел на него с легкой улыбкой.

- Для тех, кому необходимо было её услышать. Спокойной ночи, Альфред… - он открыл дверь в свою комнату и скрылся за ней.

- Да… спокойной ночи, - нахмурившись, пробормотал тот и вздохнул, шагая к своей двери.

Сегодня он не мог спать, он мог лишь думать, думать… думать…

__________________________________________

Заметки:

- Анти-Американские движения, имевшие место в Англии сразу же после окончания Войны за Независимость, проходили в одно и то же время с бурными анти-Британскими движениями в Вашингтоне. Они начались и закончились практически одновременно, без подстрекательств, что и наводит на загадочную мысль о взаимном чувстве ненависти.
Джон Адамс говорил тогда: «Единственный способ наладить умеренные взаимоотношения между нашими странами – это раскрыть глаза британцам и увидеть, что мы вовсе не побочная раса депортированных англичан».

- В 1941 году Джона Уинанта не ассоциировали с «наглым американским выскочкой», как это было при Адамсе, а напротив, считали очень важной фигурой в Великобритании. В течение посольства в противовес послереволюционному времени, Уинанта не только хвалили и всячески поощряли обедами с высокопоставленными лицами, но и серьёзно возвышали – как Король, так и чиновники, и, конечно же, пресса.

- Первый обед у Премьера, который Альфред отказался посещать в этой главе, был важным событием для Уинанта. До сих пор он не представлял, как его воспринимают в верхах британской власти, а Уинстон Черчилль был известен своим «бульдожьим нравом», но в тот вечер его настроение было вполне умеренным. На первой же встрече они обсуждали проблему взаимоотношений Англии и Америки, но, несмотря на довольно приподнятые отношения (как известно Черчилль больше всех возвышал Уинанта, как большого человека), друзьями они никогда не были.

- Позже Уильям Аверелл Гарриман станет наиболее приближенным к Черчиллю американским чиновником. Параллельно с опекой над Уинантом, которого Премьер всячески огораживает от предрассудков других британцев, он так же обращается за советами и к Гарриману. Существует мнение, что Черчилль и Рузвельт были весьма близкими друзьями, но на самом деле это миф, придуманный самим Черчиллем. Именно Гарриман имел влияние на британского премьер-министра и поддерживал с ним связь на протяжении всей жизни.

- Ленд-лиз - государственная программа, по которой США передавали своим союзникам во Второй мировой войне боеприпасы, технику, продовольствие и стратегическое сырьё, включая нефтепродукты. Она начала свое распространение в начале марта 1941, и по итоговым подсчетам больше двух третей Америка направила именно в Великобританию. Ответный Ленд-Лиз также составил большую часть именно от Англии к Америке.

- Договор об обмене «эсминцев на базы» упоминается слегка, но имел свое ироничное значение. В долговременном прошении Великобритании о помощи, США предлагает продать ей несколько Эскадренных миноносцев, оставшихся со времен Первой Мировой Войны в обмен на столетнюю аренду военных баз Англии в Карибском море. Соглашение было подписано примерно за шесть месяцев до событий этой главы. И когда корабли были предоставлены, английское правительство было формально возмущено обменом с США. Уайт-холл, Палата Общин, да и сами выкупаемые колонии на Карибах были против сделки. Но добивающим фактором оказалось то, что эсминцы не были годными к бою вообще. Они были либо старыми, либо слишком изношенными.

- Обед в «Савой-Хотел» (одном из роскошнейших отелей мира) в Лондоне, в честь посольства Уинанта действительно имел место в истории. Джон Уинант действительно сидел во главе стола между Черчиллем и Графом Дерби, главой «Общества Пилигримов», которые организовали этот банкет в поддержку англо-американских отношений. Рядом с послом расположилась тогда элита не только английского общества, но и видные фигуры мировой политики, военные главнокомандующие и главные редакторы популярных до сего времени газет. Так что не зря он считался «кумиром Великобритании»…

- Речи Уинанта и Черчилля в этой главе переданы слово в слово, насколько удалось узнать из надежных источников и вклинить в повествование Переводчик: я немного порылся в исторических учебниках на предмет официального перевода их речей, но не нашел. Поэтому перевел самостоятельно. Но если у кого-то ВДРУГ есть официальный, делитесь ссылкой, я его вставлю.

______________________________________________

ПС: лично для меня заметки в конце глав укрепляют реальность, а с ним и обоснуй "особых отношений", поэтому рекомендую читать их даже если не особо хочется )

@темы: перевод с английского, Англия и Америка/USUK, опусы-творения

---

опять проблемы с интернетом Х__Х

3 глава по "Ночь утонувших звуков", которая должна была быть опубликована сегодня (11.12), ещё находится у беты, и в виду невозможности её сидеть в сети, релиз снова отложится на один день. и будет завтра (12.12).

Приношу свои извинения (
Я впервые решил публиковаться что-то "по срокам", и для меня, как для человека достаточно спонтанного, это сложно. Поэтому простите мне мои пробуксовки. Я не специально. Я тоже человек
позволю себе пару тапков по родимой заднице.

и скоро у меня будет день рожденья... совсем замотался.

Знаю, читателей наверное немного. может быть даже один всего но для него я и готов стараться.

@музыка: OST Tegami Bachi

@настроение: в попе.... надо его оттуда вытаскивать

@темы: перевод с английского, Англия и Америка/USUK, новости

---

Ночь утонувших звуков - 2

Ночь утонувших звуков

Автор: StarDropDream
Перевод: Seymour_Ridmonton [Mr. G]
Бета: Uleca
Фандом: Хеталия (с) Химаруя Хидекадзу

полная шапка

Персонажи: Артур (Англия), Альфред (Америка), а так же великие исторические личности, неизвестные местные жители и упоминание других держав мира.
Пары: USUK
Рейтинг: PG-13 за мат, кровь и вообще войну.
Краткое содержание: Сюжет сосредоточен над серьёзным решением Америки вступить в войну, попутно глубоко копая в его «особые отношения» с Англией.
Предупреждение: Фик – исторический. Он написан по Второй Мировой Войне, поэтому содержит много исторических деталей, в основном связанных с блицкригами в Англии и политикой США относительно вступления в войну с Германией. А так же не забывайте, что мнение автора не всегда совпадает с мнением героев.
Благодарность: Не секрет, что нам всем в школе рассказывают историю очень-очень относительно страны, поэтому спасибо дяде Химаруе за то, что он создал Хеталию и дал предлог поинтересоваться мировыми событиями ещё и в ракурсе иностранцев.
Ссылка на оригинал: тут, разрешение соответственно получено.
Статус фика: 15/15 закончен
Статус перевода: 15/15 закончен

Глава первая
Глава вторая[*]
Глава третья
Глава четвертая
Глава пятая
Глава шестая
Глава седьмая
Глава восьмая
Глава девятая
Глава десятая
Глава одиннадцатая
Глава двенадцатая
Глава тринадцатая
Глава четырнадцатая
Глава пятнадцатая

Комментарий к главе: да, после нескольких замечаний со стороны своих коллег (то-есть переводчиков), я переделал последующие главы немного. не знаю, правда, до сих пор не вижу смысла переводить художественный текст совсем технично точно, ну да пофиг. Самое главное - это чтоб самому нравилось Пожелание: Чтоб получить удовольствие от прочтения, не надо ждать брилиантовой шлейфовки - это вообще на случай любого фика сгодится. Автор инглиша - не бог пера, но исключительный психолог-садист, поэтому читать фик лучше весь, прежде чем оценивать каждую главу отдельно.

~Часть вторая~

Время действия: Март 1941

Он понятия не имел, что он здесь делает.

Состав поезда громыхал и скрипел, как огромный несмазанный механизм, и, глядя из окна на проносящийся мимо серый пейзаж, Альфред старался не обращать внимания на раздражающий ритмичный стук колес. Страна, что простиралась перед его глазами, была последним местом, где он хотел бы находиться, особенно помня о существовании такого далекого, но такого близкого сердцу дома. Хотя вид из окна так или иначе крутился перед взором, Альфред старался в него не вглядываться, как и ни во что не вдумываться. Он изо всех сил сохранял каменное лицо, которое он не раз видел у себе подобных – у американцев, умевших скрывать свои чувства. Периодически Альфред закрывал глаза, чтобы тут же в напряжении распахнуть в попытке прогнать подбрасываемые разумом неприятные картины. Скрестив руки на груди, он подавил желание уткнуться лбом в пыльное стекло, все-таки удержав спину прямо. Америка чувствовал себя почти ребенком, пойманным за плохие поступки и вынужденным теперь отвечать за них.

Напротив него в пассажирском кресле, сложив руки на коленях в замок, сидел Джон Уинант. Мысли этого немногословного человека всегда оставались тайной, однако было в нем что-то притягательное, что не могло не расположить к себе собеседника. Альфред невольно подмечал, что Уинант кардинально отличался от Джозефа Кеннеди, бывшего посла США, призывавшего несколько месяцев назад оставить Великобританию позади. Теперь почти наступила весна, а Америка все ещё помнил этот бесстрашный уверенный тон, по сравнению с которым появление Уинанта казалось долгожданной передышкой. Как мартовская оттепель после долгой зимы. Дождливая оттепель. Прям, как вся Англия…

Голова Уинанта то и дело склонялась вниз, словно и он тоже изо всех сил сопротивлялся дремоте. А может быть, погружался в свои мысли – Альфред не знал. Он вообще не мог понять, как можно интерпретировать взгляды посла. Ехали они уже несколько часов, но, несмотря на известный пункт прибытия, Альфреда не покидало ощущение, будто он едет в никуда. Он выпрямился и громко прочистил горло, из-за чего Уинант вскинул на него озадаченный взгляд, и их глаза встретились. Жест был спонтанный, поэтому, смерив посла взглядом в ответ, Альфред молча отвернулся. Глядя на неменяющийся пейзаж, было трудно поверить, что где-то там в эту самую секунду умирают тысячи британцев, со стороны все выглядело таким мирным и спокойным. Обычным, что до ужаса напоминало беззаботную атмосферу Штатов. Альфред поежился от собственного сравнения, однако смотреть, кроме как в окна, было некуда. Некуда помимо этой страны.

- Англия… - выдохнул Альфред, прежде чем осознал это, и само слово показалось ему чужим, не на том языке, однако произнести другое имя этой нации не хватало смелости…

- Здесь красиво, не правда ли? - сказал Уинант, глядя на державу так пристально, словно читал его мысли. - Ты раньше бывал здесь?

Альфред не ответил, гадая, как лучше соврать: что он был здесь, но ему не понравилось, или что он никогда не был и не хотел бы быть здесь. Однако Уинант все равно не поверил бы ему, ибо тот, кто знает историю его отношений с Англией, легко разглядел бы ложь.
Америка решил вообще не отвечать и какое-то время совсем не шевелился, но его вдруг окатило настолько сильным желанием заговорить, что от слов сдавило глотку:

- Это было давно, - тихо сказал он. - Я почти ничего не помню…

Однако в памяти напротив ярче обычного всплыли года его детства, юношества… Революции. Он уже давно не вспоминал об этом времени.

- Думаю, у тебя будет предостаточно времени, чтобы познакомиться с Англией заново, - Уинант улыбнулся ему той самой загадочной улыбкой, по-детски глупой, но невообразимо обаятельной. Альфред повел напряженными плечами, зная, что этот жест не укрылся от посла. Он решил не отвечать, и через несколько минут оба впали в неловкое молчание. Или это только Альфреду оно казалось неловким.
Уинанта нельзя было назвать глупым, однако бог явно обделил его ораторскими способностями. Прежде чем сказать что-то, он подолгу искал слова, а когда находил – то и дело стопорился посреди фразы, подбирая новые. И когда Америка краем глаза заметил, как посол приподнялся на своем сидении и облизывает губы, то понял, что тот собирается высказаться.

- Альфред, - обратился он, немного погодя, и умолк. Иногда он молчал так долго, что о диалоге можно было позабыть. - Ты должен понять… какой крутой оборот принимает эта неординарная ситуация.

После его слов молчание повисло действительно надолго, и в тишине Альфред боялся опять вспомнить передачи Мэроу, которые слушал осенью, много месяцев назад. Пусть теперь наступила весна, зима этого года была по истине самой длинной и холодной в жизни британцев, которые умирали от голода, потому что немецкие подводные лодки отрезали любые пути поставок провизии. Наверное, это и правда оставалось лишь вопросом времени, пока Англия не…

Нет, он не может умереть…

Настойчиво прервав свои мысли, Альфред тихо ответил:

- Я это прекрасно знаю.

Он не смотрел на собеседника, вдруг ощутив бессмысленность беседы, как и своего пребывания здесь. Причин послу тащить его с собой в Англию, пусть он и узнал, кем Альфред является на самом деле, фактически не было. Как и у президента Рузвельта не было причин заставлять его. Никто никогда не заставлял Альфреда что-либо делать. Однако добровольно согласиться на поездку он тоже не мог. Добровольно поехать в Англию – немыслимо, ведь у Америки есть свои заботы. Ему следовало быть дома и беспокоиться о величии и чести лишь своего собственного народа. И, если он был олицетворением нации, то что же чувствовали люди по поводу его встречи с Английским Королем?

- Говорят, это задание самое сложное, которое тебе мог дать президент, - бросив взгляд на Уинанта, сказал Альфред, ему всегда было проще говорить о других, чем о себе. Уинант некоторые время молчал, очевидно, вновь взвешивая слова. Такими темпами они и до самой станции могли не закончить диалог, и Альфред начинал ненавидеть эту тишину.

- Так и есть, - сказал, наконец, Уинант. - Мне предстоит объяснить стране, в которой… ежедневно погибают сотни людей, что… огромная держава, находящаяся за океаном в тепле и уюте, несмотря на желание помочь, не собирается воевать…

Сверкнув в его сторону глазами, Альфред раскрыл было рот, но не издал ни звука. Изнутри распирали слова, тысячи слов, которые он хотел озвучить, но почему-то не мог. Потому что в любом случае это была бы наглая ложь, либо пустые оправдания, сказанные уже не раз.
Отвернувшись, Америка устало вздохнул и нахмурился. Уинант, похоже, и не ждал, что он заговорит.

- Особенно нелегко дать понять этот тем, на кого сбрасывают бомбы.

Отрывистый звук шрапнели, свист снарядов и крики людей – радиопередача мгновенно всплыла в памяти, заставив Альфреда почувствовать ледяной ком в желудке. Он будто ещё вчера слышал, как ведущий описывает разрушенные дома и огонь, который был повсюду, и то, как люди тщетно пытались скрыть город в полной темноте, отключая все источники энергии.

- Однако, - продолжал Уинант, выдернув Америку из раздумий, - любые усилия стоят того… если Англия выживет.

Альфред почти физически содрогнулся, не зная, как прогнать холодные мурашки по всему телу, которые собрались между лопаток в тугой узел. Он хотел отвести взгляд, но понял, что не может, и, окаменело глядя Уинанту в глаза, сглотнул тяжелый ком в горле. Америка вдруг подумал: а как сейчас выглядит Англия – как выглядит человек по имени Артур, которого он когда-то знал, - и насколько он изменился? С их последней встречи во время Первой Мировой Альфред мог лишь заключить, что Англия в любом случае не будет ему рад. Разве что соглашение воевать могло быть легкой гарантией приветливого тона…
На этой неприятной ноте Америка вдруг вспомнил, что обещал себе ни по каким причинам об этом не думать. И с чего он вдруг стал рассуждать о том, как выглядит Англия, ведь эта информация была бесполезна и никак не касалось его политики нейтралитета. Людям нужна помощь – он её предоставит, но пусть они не ждут от Штатов доблестных боевых действий.

- Не понимаю, зачем ты так печешься о них, - Альфред ощущал дикое желание возразить. - И почему я должен быть здесь?…

- Потому что это ты, Альфред… Потому что ты – Америка, - мягко улыбнувшись, заметил Уинант. - Я хочу, чтобы ты, наконец, посмотрел за пределы своих границ и понял, что ты не один в мире.

Учитывая, что сейчас происходит в Европе, граница не такое уж плохое слово, подумал Альфред, особенно четко осознавая это именно здесь, в Англии. Он пока не видел больших последствий блиц-крика, но уже чувствовал нежелание «смотреть за свои границы», потому что вероятность нападения немцев даже в их с послом визит оставалась высокой. Английская пехота и флот несли большие потери из-за нехватки провизии, что ослабляло оборону с каждым днем. И если немецкие подлодки продолжат беспощадно топить корабли с грузом продовольствия, то исчезновение Англии действительно остается лишь вопросом времени.

- Во многом для англичан время утекает как песок, - вторя его мыслям, сказал Уинант, глядя в окно. - И однажды их силы действительно иссякнут.

Альфред ничего не говорил, позволив фразе улететь вслед беспрестанно меняющемуся пейзажу за окном. Страна задыхалась и погибала, однако за всей очевидной безнадегой чувствовалось упрямое нежелание сдаваться, как будто пламя, которое никогда не потухнет. Только Альфред не знал, действительно ли оно никогда не потухнет.
Не желая снова оказаться во власти ненужных рассуждений об Англии, он спросил:

- Ты точно не переоценил свои силы, когда согласился на эту работу?

- Нисколько, - улыбнувшись, ответил ему Уинант.

* * *

Когда они прибыли на станцию, их ожидал в окружении свиты сам Король Георг VI. Один вид того, как монарх прохаживается по лондонскому перрону, казался беспрецедентным. Альфред вдруг понял, что давно позабыл, как вести себя в присутствии правителя, поэтому замешкался пол пути. Свобода от монархии далась ему когда-то большим трудом, и все же сейчас он вновь, увидев персону королевского происхождения, ощутил точно такой же трепет восхищения (хотя, если бы его спросили прямо, он ничего не сказал бы).
Втянув горячий воздух железнодорожного вокзала, Альфред двинулся дальше. Он не мог избавиться от овладевшего им вязкого ощущения полусна, которое нельзя было назвать последствием сырой погоды. Он хотел проснуться, чтобы очутиться не здесь, а у себя дома. Подальше отсюда. Потому что изменившийся город не мог скрыть того же знакомого ощущения, от которого остро щемило сердце.

Не останавливаясь, он последовал за Уинантом на платформу. Король поприветствовал посла, и Альфред, замедлив шаг, нервно сглотнул. Не секрет, что королю известно, кто он такой, иначе бы он, наверное, тоже стал бросать на Альфреда подозрительные взгляды. Америка не чувствовал даже мизерного желания контактировать с английским правительством и был вполне рад отсутствию внимания. Король ведь действительно, пусть он и правитель, не обязан помнить все лица, поэтому вполне мог не узнать его. Не смотря на легкое благоговение перед ним, Альфред замечал в себе смутное отвращение по отношению к британскому правителю.
Не глядя на него, Америка так же старался не рассматривать людей вокруг. Уж лучше не думать о том, что в этой толпе высокопоставленных лиц мог быть ещё один человек…

- Я рад, что вы прибыли так быстро, - сказал король Уинанту. Альфред не удержался и быстро оглядел людей, столпившихся рядом, и почти вздохнул с облегчением, когда не увидел никого подобного себе.
Его тут не было.
Америка и не ожидал, что Англия будет здесь, хотя думал, что Британский Король ни на шаг не отпускает от себя этого человека… На него внезапно навалилось странное ощущение пустоты, граничащее с разочарованием – вокруг было столько людей, но ни один не был державой.
Наверняка, Англии сейчас просто не до встреч. Да к тому же он без сомнения выглядит ужасно, чтобы вообще показываться на глаза. Однако, хоть англичан и бомбили, Альфред не сомневался, что на лице Британской Империи будет написано то же, что и на миллионах лиц его людей: истощенная, но живая решимость. Ему было любопытно увидеть, как выглядит такое лицо, но ни в коем случае не хотелось встречаться с Англией лично. Хотелось заранее отписаться от любых встреч с британскими представителями, но Альфред не мог просто бросить здесь Уинанта и вернуться к своему президенту ни с чем.

Посол США все ещё говорил с королем, а Альфред поймал себя на мысли, что смотрит не на людей, а за пределы станции, на горизонт. От вида того же самого ландшафта, что проносился за окном поезда, к горлу подступала горечь, которую Альфред тщетно пытался не замечать. Уинант призывал его выйти из изоляции. Но Америка не был в изоляции. Он просто никогда и не чувствовал себя так одиноко, как чувствовал сейчас.

* * *

- Это удивительно, - приподнятым тоном сказал Уинант, и Альфред бросил на него вопросительный взгляд, пока они ехали в государственной машине. Он был необъяснимо рад лицезреть развалины, потому что они отвлекали его от слишком знакомой английской архитектуры.

- Я имею в виду Короля Георга VI, - ответил Уинант на его немой вопрос, и Альфред вскинул брови.

- Ты о чем?

- О том, что… - посол силился быстро подобрать нужные слова и от этого заметно нервничал, то и дело облизывая губы, - обычно требуются недели и даже месяцы, чтобы добиться аудиенции с королем… И даже если ты дождешься своей очереди, он может не придти на встречу, посчитав её не стоящей внимания… И то, что Король самолично приветствовал на вокзале обычного посла, не придерживаясь принятого законом порядка… это говорит очень о многом.

- Например, о том, что они ожидают от США большей помощи? - прохладно отозвался Америка.

- Да, помощи, Альфред, - кивнул Уинант. - Британцам нужна твоя помощь… или же твое вступление в войну.

Похолодев, Альфред смерил его хмурым взглядом.

- Я не опущу нейтралитет.

- Да, я знаю, - снова кивнув, ответил Уинант, - знаю…

- Неужто им приспичило втягивать в войну именно американцев? Я им так нужен?

- Да, - ответил Уинант и вложил в одно слово столько уверенности, что Америка решил дальше не спорить. Порой его выводило из себя то, что он не может ответить простому человеку, к тому же американцу.
Альфред не мог не видеть скрытое недовольство посла перед своим упрямым решением не выходить из нейтралитета. Этот человек с силой вытаскивал его из собственного дома в чужой мир, пытаясь первым делом соединить пути ни с кем-нибудь, а с Англией. Страной, с которой Альфред стал бы брататься в последнюю очередь. Страной, куда визиты всегда были для него радостью и печалью одновременно.
Последний раз Америка приезжал в британское посольство вместе с Джоном Адамсом, а за десятки лет до этого он был здесь лишь как молодая, ещё ничего не знающая о мире колония. Маленьким мальчиком он крепко хватался за рукав черного пальто Артура… нет, Англии, и с восторгом ловил ртом снежинки, пока они вдвоем гуляли по вечерним улицам Лондона.
Эти дни были полны такой радости, что он иногда спрашивал себя, а было ли это на самом деле. Потому что сейчас столица великой державы вызывала в нем до исключительно противоположное чувство. Будучи мальчиком, он часто страдал морской болезнью, поэтому приезды в Англию становились чем-то вроде испытания, требующим выдержки приключением. И как только он ступал с корабля или поезда на британскую землю, его переполняло множество эмоций. Он также помнил, с каким презрением на него таращились прохожие, не воспринимая представителя колоний, как и его посла, серьёзно, но был ещё слишком мал, чтобы понять причину.
Англия его тяготила. Даже сейчас, когда британская нация была истощена, они вряд ли стали бы относиться к нему лучше, требуя помощи. Это ведь был маленький, почти жалкий островок – даже часть острова – о котором большинство американцев давно не думали как о стране. И Альфред прекрасно понимал почему. У слабо вооруженных держав, тем более таких мелких, не было ни единого шанса перед огромной вооруженной армией немецких войск, распространившихся далеко на запад Европы. И все же, Англия, неся потери, смог продержаться так долго, без каких либо поставок продовольствия.

- Мне все равно, - сказал Альфред.

- Я знаю, - снова ответил Уинант. - Я знаю, тебе не нужно меня убеждать.

- Но почему-то ты пытаешься убеждать меня, - перебил Америка. - Думаешь, что приезд сюда и мое личное впечатление что-то изменит в американцах? И не надейся. Это не я влияю на них, а они делают меня таким, какой я есть.

Уинант смерил его взглядом, будто рассматривал под лупой, и Альфред запретил себе дергаться или отворачиваться. Если подумать, он уже давно привык к тому, как в его сторону с подозрением стреляют глазами, однако взгляд Уинанта был не таким, был чересчур проницательным. Даже в тот момент, когда будущий посол с уважением пожимал руку Альфреда в первый раз, уже как собственной державе, он смотрел на него с такой же глубокой уверенностью. Он мог ничего не говорить или в действительности подбирать слова, но его взгляд странным образом отличался от остальных.
И на этот раз Уинант опять не сказал ни слова – к удивлению Альфреда, – отвернувшись задумчиво к окну. Оставшуюся часть пути они провели в обоюдном молчании.

* * *

Уинанта настойчиво облепили репортеры, задавая столько вопросов и с такой скоростью, что Альфред поразился, а люди ли они вообще… По лицу и позе посла было заметно, как ему некомфортно, хотя частично он выглядел так всегда. Он уже не первую минуту отвечал на один вопрос за другим, а Альфреду казалось, что они час стоят на месте. Ему не терпелось скорее пойти дальше, упасть, наконец, и отдохнуть. Хотя больше всего он хотел все-таки вернуться домой.

- Я несказанно рад быть здесь, - со своей полудетской улыбкой говорил Уинант, пока Альфред стоял в пяти шагах от него, скрестив руки на груди. - В нынешнее время мне не хотелось быть нигде, кроме как в Англии.

Рассматривая асфальт, Америка слушал их болтовню в пол-уха и все больше думал, что Уинант, должно быть, либо врет, либо помешанный. И так как врать посол не умел, тем более на счет британцев, неужели у него действительно так сильно болела душа за эту страну, что он готов был жизнерадостно твердить перед столькими людьми, как ему нравится быть здесь. Точно помешанный… Однако, если смотреть по существу, последний налет был произведен несколько недель назад, пусть теоретически город могли начать бомбить опять в любой день, и, как Уинант сам рассказывал, по сравнению с прошлым годом людям теперь жилось намного лучше.
Лучше.
Альфреду с трудом верилось в то, что могло быть хуже, чем теперь. Пусть даже он сам слышал все по радио о том, что здесь происходило, проще было поверить в обратное. В противовес послу он видел Англию последним пунктом, куда хотел бы приехать. Страна и без блиц-крика была не самым лучшим местом обитания – теплое океанское течение и островной климат делали Англию влажной и перегретой – а уж с ним и подавно. Наверное, сварливое высокомерие, которое всегда присутствовало в голосе Артура, отражало вовсе не тугую консервативность его народа, а тот факт, что у него просто никогда не было хорошей погоды…

Альфред почти усмехнулся, вспоминая его лицо, или точнее тот лик, который он когда-то помнил. Он, вероятно, очень скоро увидит его снова, и, честно говоря, желал избежать этой встречи. Было бы замечательно, если бы можно было сопровождать посла без всех этих ненужных встреч, без надобности отвечать на вопросы или снова увидеть глаза Англии: такие же ненавидящие, упрекающие, решительные, открытые, любящие…

Альфред зажмурился, прогоняя воспоминания. И ведь после окончательного разгрома Империи, он не сможет увидеть их уже никогда.

Так или иначе, встреча, скорее всего, неизбежна, и от этой мысли Альфред почувствовал, как в предвкушении скручивает внутренности, и в нем рождается что-то похожее на… злость? Злость американцев на британцев была логична, ведь, несмотря на то, что какая-то часть населения все ещё желала помочь Англии, даже они, эти гуманисты, не видели в войне никакого толка…
Только помощь, но не война… Все равно что протягивать руку, делая широкий шаг назад. И от этого диссонанса Альфред порой совершенно выходил из себя, теряясь между прямо противоположными вариантами: «прийти на помощь» или «возненавидеть ещё больше»…

Вздохнув, Америка выпрямился и засунул руки в карманы. Его усталый взгляд был некоторое время устремлен в спину Уинанту, а затем вдруг упал на толпу позади репортеров. Среди них были те же, кто сопровождал Короля Георга VI, некоторые государственные служащие и…

Англия.

Альфред расценил это как глупую случайность, он и не предполагал, что может увидеться с ним прямо сейчас, поэтому просто застыл и смотрел. Ему следовало подумать о том, что Англия будет здесь, ведь если сам Король встречал их на вокзале, то этот человек тем более должен был очутиться на их пути сюда.
Англия не смотрел в их сторону, но Альфред догадывался, что и он, будучи всегда рядом со своим правителем, в курсе, что американский посол приехал не один.

Англия стоял чуть позади всех с совершенно прямой спиной, сложив руки сзади в замок, что было видно по натянувшимся плечам его военной формы. Кажется, именно она и выделяла Артура из толпы, потому что была неизменного темно-зеленого цвета, однако, присмотревшись, Альфред заметил, что плечи на самом деле разошлись по швам, и она совершенно не того же первозданного вида, каким британец всегда отличался. Но больше всего поражала перемена в его чертах лица, которое заметно заострилось и потемнело. Взгляд был прежним, но больше не таким пронзительным. Никогда Альфред не думал, что его гениальная кличка, которой он любил дразнить Англию, намекая на его большой исторический возраст, действительно отразится в моложавых чертах его лица. Он действительно был похож на старика и выглядел не просто усталым, а изнемогающим – от голода, отсутствия сна, каждодневной тревоги. Скулы казались особенно бледными в контрасте с синяками под глазами, а редкая челка склеивалась на лбу от выступившей испарины. Он выглядел болезненно, даже лихорадочно… Интересно, когда он последний раз ел?

Альфред мимолетно порадовался тому, что его резко участившийся пульс уже не такой безудержный, какой был раньше – сразу после Первой Мировой Войны – когда он мельком издалека встречался с этими зелеными глазами. Раньше его шокировал взгляд Англии, теперь ему легко удавалось сохранить равнодушие, пусть сердце все ещё подпрыгивало.

Вообще странно было видеть Англию таким. Как прошедшему не одну жестокую войну, ему уже было просто нечего бояться, а очередной кровопролитный бой должен был только закалить старого пирата. Однако реальность показала Альфреду, что это совсем не так.

Америка одернул себя, поняв, что уже откровенно уставился и не сводит глаз с профиля британца, но тот либо не заметил этого, либо ему было безразлично. Альфред будто со всего маху расшибся лбом о стену, его почти начало мутить от минутного головокружения… Что, если Англия сейчас случайно посмотрит в его сторону? Что будет, если их глаза встретятся?

И почему ты снова думаешь об этом?

Альфред отвел взгляд, вместо этого снова посмотрев на спину окруженного репортерами Уинанта. Он видел неугасающие улыбки репортеров и узнавал в них ту самую наивную самонадеянность, ожидание гарантированной помощи. Альфред не сомневался, что, пусть Уинанта отвечал невнятно и держался неуверенно, его короткое интервью будет на первых полосах всех завтрашних газет. Людям нужна была надежда, и вероятность того, что посол Штатов улучшит их положение, несомненно стоила веры в неё.

Глаза Альфреда будто сами собой метнулись обратно к Англии, хотя он говорил себе, что просто рассматривает толпу. По лицу Артура пробежала судорога в тот момент, когда он поправлял манжеты своей формы, пальцы левой руки двигались особенно немощно.
Не мудрено, ведь он, наверное, получил уже не одну тяжелую рану, а возможно даже шрамы.

Альфред очень хорошо помнил, как в детстве несколько раз случайно видел своего опекуна без рубашки, и, до того, как тот оденется, успевал рассмотреть глубокие, пересекающие его тело шрамы. Иногда гладкие, как мрамор, иногда белесые, почти не заметные, а иногда глубокие, зазубренные по краям, будто челюсти акулы. Откуда британец их получил, он не рассказывал, но их грубый внушительный вид навсегда врезался Америке в память. Интересно, сколько шрамов он получил теперь от Германии?

Альфред видел, как какой-то мужчина в деловом костюме, тронув Англию за плечо, нагнулся к его уху и что-то сообщил. Даже при желании было невозможно услышать, о чем шла речь, но в эту секунду глаза Артура поднялись к небу. Америка помнил этот цвет, помнил до прожилки, как изумрудный оттенок от края радужки резко переходил в салатовый, поэтому издалека глаза Англии напоминали свежие листочки клевера. Как и сейчас. Когда-то Америка видел в них целый мир, который лишь недавно начал постигать. А теперь эти глаза были не более чем выцветшей фотографией из прошлого.

В память Альфреда навсегда врезался этот взгляд, над которым теперь нависла тень.

* * *

- Что ж, мы на месте, - сказал Уинант, как только машина припарковалась у обочины. Солнце уже коснулось горизонта, но Альфред при любом освещении бы узнал Гроувенор-Сквер, воспоминания о котором потоком пронеслись перед глазами. Не без усилий он отбросил их куда подальше и вышел из машины. По привычке взвалив на плечо все чемоданы, словно они были сделаны из пуха, Америка бодрым шагом направился вслед за послом к входной двери дома, в котором их расположили. Уинант если и удивился его грузоподъемности, то никак не прокомментировал.
Здание было новым, как и большинство строений, громоздящихся вдоль площади. Альфред узнал только дом, в котором жил Адамс вместе со своей женой, когда был послом в Великобритании, остальные здания, построенные в современном стиле, оказались ему незнакомы. Хотя, возможно, этой бомбежке надо отдать должное: посередине пошедшего трещинами асфальта дороги разверзся огромный кратер, образовавшийся в результате взрыва боеголовки. Вокруг стояло оцепление, но скрыть обломки и вывороченные ограждения, как и поломанные фонарные столбы, было невозможно. В отдалении на газонах и кортах для тенниса кучковались небольшие строения, которые походили на нелепые шалаши – хижины, построенные теми, чьи дома сгорели.

- Пойдем, - позвал Уинант, и Альфред мигом оторвался от созерцания разрухи, прыгая по лестнице через ступеньку, чтобы догнать посла и прогнать непрошенную ностальгию.

- Здорово! Мы будем жить прямо в посольстве, - оптимистично прокомментировал он, поравнявшись с Уинантом, по крайней мере так, чтобы не задеть мужчину громоздкими сумками в руках. На самом деле для Альфреда было странно после стольких лет вернуться сюда и узреть место, которое он когда-то знал, но которое изменилось слишком сильно. Лондон поменялся, но все же вызывал те же самые чувства, что и тогда.
Мир старел, но оставался молод и нес в себе столько информации, что она не могла бы уместиться ни в каких словах. Это было все равно, что смотреть в отражение на ложке, не зная где нормальная, а где искаженная реальность.

Скинув сумки в апартаментах Уинанта, а затем своих, Альфред выпрямился и отряхнул руки, довольный проделанной работой и долгожданной свободой от груза.

- Все так изменилось, - сказал он, глядя в высокое окно, выходящее прямиком на Гроувенор-Сквер. - Я имею в виду вообще это место.

Посол только хмыкнул ему в ответ, снял пальто, которое было на нем с самого Вашингтонского порта, и повесил на вешалку у двери. Потом осторожно опустил один из чемоданов на стол и открыл железные замки по бокам, чтобы выудить какие-то документы. Альфред уже давно привык к нередким паузам в их беседе, поэтому продолжил, как ни в чем не бывало.

- Последний раз я был здесь вместе с Джоном Адамсом.

Когда Уинант замер над бумагами, устремив на него изумленный взгляд, Америка смущенно потупился. Говорить о своем прошлом с обычным человеком было более чем странно. С другими странами – рассказы захватывающие несколько сотен лет были естественными темами беседы, но обычные люди – всегда очень напряженно, либо же благоговейно воспринимали такие факты. Даже те, кто знал историю своей страны очень хорошо, в испуге пялился на рассказчика, что уж говорить о тех, кто понятия не имеет о том, что ты не человек, а держава.

- С нами тогда обходились, мягко говоря, невежливо… - после паузы добавил Америка. - В смысле, это был тысяча семьсот восемьдесят пятый, поэтому ясно дело. Они нас просто напросто не ждали… Я не хотел ехать, но руководство настаивало… И потом… я сюда больше не приезжал, - он смотрел в окно на темнеющее небо и чувствовал себя все более неловко от этой односторонней беседы. Город не зажигал огней, близилось полное отключение электроэнергии, и даже костры были запрещены, так как иначе это будет слишком хорошим ориентиром для немецкой авиации. Хотя с последнего блиц-крика прошли уже почти три недели, лондонцы, очевидно, не хотели испытывать судьбу. - Тут… - Альфред метнул взгляд на Уинанта, который все так же стоял на месте, не шелохнувшись, и быстро отвел глаза. Щеки почему-то защипало, - тут было очень красиво… Намного красивее, чем сейчас. Тогда было больше деревьев и не было этих фонарных столбов… А посредине стоял памятник Джорджии… по-моему статуя, но я не запомнил. Короче говоря, идеальное место для жизни, - сделав паузу, он усмехнулся, - только если ты не гражданин США, конечно.

Сделав глубокий вдох, Альфред выдохнул, глядя как перед ним слегка запотело стекло.

- Однако, с кем бы Адамс тогда не встречался, на какие бы деловые встречи не ходил, они все – в смысле англичане – вели себя так, словно я – пустое место… Понимаешь, британская аристократия считала, что я не выжил, как нация, поэтому все притворялись, будто Америки… не существует… - он опустил взгляд. - Он ненавидел меня… В глубине души Англия всегда ненавидел меня.

Америка замолчал, и тишина тут же надавила на уши. Он ждал, что Уинант горячо возразит в защиту британцев или как минимум скажет что-нибудь о межкультурной коммуникации, но посол по-прежнему не издал ни звука. Сомнения, причины, оправдания, угрызения – все это были ненужные воспоминания, которые Альфред не хотел доставать из закоулков своей памяти.

- И я его тоже…. ненавижу, - приглушенно добавил он, вдыхая, но почему-то не чувствуя кислорода в воздухе. - Помню, жена Адамса, Абигель, часто говорила: британцы – послушные граждане и ответственные люди, но внутри них холодный камень вместо сердца, - наконец, оторвавшись от созерцания кратера, отсюда, казалось, уродующего площадь ещё больше, Альфред развернулся, уверенно глядя на застывшего в полумраке Уинанта. - Очень похоже на него.

Он видел, как напряглось задумчивое лицо посла, и хотя осанка его была уверенной, ум лихорадочно искал слова, которые он как всегда не мог подобрать сразу.

- Англия скорее умрет, чем попросит у меня помощи, - сказал Америка с ироничной улыбкой. - Чтобы ему обращаться со мной равноправно… - он небрежно пожал плечами, - я скорее поверю в существование его дебильных мифов…

- Англия нуждается в тебе слишком сильно, чтобы относиться снисходительно, - наконец подал голос Уинант.

- Это точно, - засмеявшись, Альфред оттолкнулся от стены и пошел в направлении просторной одиночной спальни, подхватив на ходу тяжелый чемодан с личными вещами посла. - Им теперь приходится не просто быть вежливым, а ползать передо мной на коленях.

Уинант провожал его одними глазами, и, когда Альфред вышел обратно из дверей отдельной комнаты, сказал с нотой грусти:

- И ты этим гордишься?

Улыбка мгновенно спала с лица Альфреда, который замер, распахнув в немом изумлении глаза. Глядя на Уинанта в ответ, он не мог себе позволить себе отвести взгляд

Да! Да, черт подери! Я этим горжусь! Я не хочу иметь с ним ничего общего! Да меня тошнит от одного его вида: От людей, от дождя, от Биг-Бэна, от всего этого чертового пейзажа!!!

Он хотел кричать, но рот будто склеило.

Я не хочу его видеть! Я не хочу о нем знать! Я НЕ ХОЧУ ЕМУ ПОМОГАТЬ!!!!!

Сбросив последний громоздкий чемодан в прихожей, Альфред быстрыми шагами ушел в свою комнату и хлопнул дверью.

Англии больше нет. НЕТ!

Он закрылся на замок и остаток ночи провел в полной темноте, совершенно не помня, как и где уснул.

_______________________________________

Заметки:

- Джон Гилберт Уинант был послом США в Великобритании после отставки Джозефа Кеннеди. Он был очень важной исторической фигурой во Второй Мировой Войне, однако почему-то большинство американцев о нем даже не слышали. Уинант действительно выполнял самую сложную дипломатическую миссию, которую ему могли поручить.

- В течение шести месяцев переговоров, Люфтваффе убили сотни тысяч британцев, и сравняли с землей несколько десятков городов. Как Альфред сам замечал в этой главе, у Англии действительно не было достаточной военной мощи и хорошего вооружения, чтобы сопротивляться развитой в этом смысле Германии, поэтому она могла лишь обороняться, но не нападать.

- Немецкая авиация действительно единолично владела небом над Англией, а подлодки не давали подобраться к островам практически ни единому кораблю, поэтому множество британцев в то время погибало не только от бомб, но и от голода. Зима 1940-1941 годов была самой бедственной и холодной в истории современной Англии.

- С начала боевых действий у британцев (любых сословий) бытовало стойкое мнение, что их единственной надеждой на спасение является Америка. США предоставляло гуманитарную помощь, но в таком малом размере, что это решительно ничего не меняло, не смотря на заверения Франклина Рузвельта «предоставить любую, только не воевать». Жители Вашингтона поголовно преследовали идею, которую распространяли в массы: что Англия, находясь в невыгодном положении на острове, точно не выживет, и будет истреблена нацистами, не смотря на великое военное прошлое. Однако Черчилль чуть позже утверждал обратное: что Великобритания будет жить, если американцы перестанут упрямиться, и США вступит в войну.

- Не смотря на постоянные слухи и поверхностные замечания правительства «как все плохо», человек, такой должности, как Уинант, не имел оснований претендовать на посольство в Великобританию. Даже у самого президента Америки не было прямых оснований давать ему это задание, он выслал его в Англию в основном потому что хотел избавиться от возможного будущего соперника. Однако Уинант принял эту «ссылку» с радостью, говоря, что США необходимо «налаживать отношения с миром». Его слова репортерам в этой главе – настоящая цитата. После громких речей Кеннеди, обрекающих Англию на скорую гибель, Уинант был настоящим кумиром среди газетных издательств, да и самих читателей.

- На протяжении времени после Первой Мировой Войны, США действительно отказывались от международных отношений, потому что американцы упрямо верили, что в ненужную бойню их заманила хитростью Великобритания. В Вашингтоне даже организовывались анти-британские группы и партии.

- Английский Король Георг VI действительно встретил Джона Уинанта прямо на станции с поезда. И, как Уинант и объяснял в этой главе, это было серьёзным показателем того, как сильно англичане уповали на помощь Америки. Что даже их монарх встречал со всеми почестями обычного посла.

- Гроувенор-Сквер – место в Лондоне, где находится настоящее посольство США, и где когда-то проживал первый американский посол, Джон Адамс – сразу после Войны за Независимость. Чета Адамсов оставалась там с 1785 по 1788 года, и это время нельзя было назвать приятным. Англичане относились к ним очень предвзято и порой жестоко, потому что эти люди считались повинными в потерях обширных американских колоний. Слова Абигель Адамс, приведенные в этой главе в рассказе Альфреда, действительно были сказаны ею тогда.

@темы: перевод с английского, Англия и Америка/USUK, опусы-творения

---

Ночь утонувших звуков - 1

Ночь утонувших звуков

Автор: StarDropDream
Перевод: Seymour_Ridmonton [Mr. G]
Бета: Uleca
Фандом: Хеталия (с) Химаруя Хидекадзу
Персонажи: Артур (Англия), Альфред (Америка), а так же великие исторические личности, неизвестные местные жители и упоминание других держав мира.
Пары: USUK
Рейтинг: PG-13 за мат, кровь и вообще войну.
Предупреждение: Фик – исторический. Он написан по Второй Мировой Войне, поэтому содержит много исторических деталей, в основном связанных с блицкригами в Англии и политикой США относительно вступления в войну с Германией. А так же не забывайте, что мнение автора не всегда совпадает с мнением героев.
Краткое содержание: До победы стран союзов над Германией, до того, как Америка присоединилась к войне с нацизмом, перед введением "Ленд-лиза" и задолго до начала боевых действий… в мире существовало две нации, две державы, два человека. Они не желали видеть друг друга, пока история не поставила их лицом к лицу.
Примечания автора: Я проделала глубокое исследование, начиная с мая месяца этого года (2010), чтобы написать данную историю. Начинается она кратко, но, как видите, план очень дальний. Сюжет сосредоточен над серьёзным решением Америки вступить в войну, попутно глубоко копая в его «особые отношения» с Англией.
Примечание переводчика: В отличие от автора же, живущей в Вашингтоне, я – русский, и для меня многое из истории Великобритании и США стало просто-напросто открытием. Перевод делался "от большой любви", поэтому прошу шлепанцами не карать. Скажу только, что меня самого поразила достоверность фактов и ссылки на реальные статьи и фотографии. Для меня страны ОЖИЛИ на полном серьезе.
Благодарность: Не секрет, что нам всем в школе рассказывают историю очень-очень относительно страны, поэтому спасибо дяде Химаруе за то, что он создал Хеталию и дал предлог поинтересоваться мировыми событиями ещё и в ракурсе иностранцев.
Ссылка на оригинал: тут, разрешение соответственно получено.
Сататус фика: 15/15 закончен
Статус перевода: 15/15 законечен

Глава первая[*]
Глава вторая
Глава третья
Глава четвертая
Глава пятая
Глава шестая
Глава седьмая
Глава восьмая
Глава девятая
Глава десятая
Глава одиннадцатая
Глава двенадцатая
Глава тринадцатая
Глава четырнадцатая
Глава пятнадцатая

~Часть первая~

Время событий: Сентябрь 1940 года.

Погода была прекрасной во всех отношениях. Однако в его комнате, несмотря на яркий солнечный день, который сменялся не менее светлым теплым вечером, стояла темень. Он мог бы конечно встать и отдернуть шторы или выйти на крыльцо, чтобы, слушая приятный стрекот кузнечиков, смотреть на уходящее солнце и на то, как в небе появляются первые звезды, а в траве мелькают яркие точки светлячков. Но он вместо этого сидел в своей комнате, освещенной лишь слабым отсветом из-за не задернутых до конца штор да тусклым огарком зажженной сигареты.
Рядом работало радио, включенное ради того, чего он каждый день без исключения ждал. После короткого перезвона, знаменующего начало передачи, волны какую-то секунду шипели, а затем замирали. А потом, звучавший будто бы прямо над плечом, раздавался глубокий звучный голос Эдварда Мэроу:

«Говорит Лондон»

Погода была прекрасной во всех отношениях. Однако в его комнате, несмотря на яркий солнечный день, который сменялся теплым вечером, стояла темень.

Он, конечно, мог бы встать и отдернуть шторы. Или выйти на крыльцо и посмотреть на закат, на рой ярких светлячков в траве или на первые звезды в темнеющем небе под аккомпанемент стрекота кузнечиков.
Но он вместо этого сидел в комнате, освещенной слабым светом из-за незадёрнутых штор и тусклого огарка зажженной сигареты.

Рядом работало радио, которое он слушал в ожидании каждый день.

После короткого перезвона, знаменующего начало передачи, волны некоторое время шипели, оставаясь так очень долго. А потом, звучавший будто бы прямо над плечом, раздавался глубокий звучный голос Эдварда Мэроу.

«Говорит Лондон».

В комнате в тот же миг раздался оглушительный взрыв, завыли военные сирены, по стенам прошлась автоматная очередь. Звук был настолько реальным, что заглушал всё вокруг. Какофония от падающих боеголовок, дробящегося камня и запала зениток продолжала греметь, а он мог слышать голос одного единственного человека.

Представить, какое лицо было у Мэроу во время радиовещания — каким было лицо человека, который стоит на развалинах страны, — просто невыносимо.

Иногда диктор надолго замолкал, и тогда казалось, что кроме безустанной сирены, угрожающего гула и грохота от разрушающихся, охваченных пламенем домов, других звуков в мире больше не существовало.

Альфред медленно затянулся, держа сигарету одними губами. Он ненадолго задержал дыхание, прежде чем выдохнуть дым, а вместе с ним - все то, что не хотел говорить вслух. Словно сейчас он говорил на другом, табачном языке.

Сентябрь тысяча девятьсот сорокового года казался длиннее вечности. Даже для него. Страшно было представить, каким он был для западной Европы. Хотя, в общем-то, его это не сильно беспокоило, ведь его собственная территория оставалась нетронутой. Он говорил себе, что слушал радио и канал мировых новостей «БиБиСи» не потому, что беспокоился за других, а только чтобы быть в курсе событий. Жители Вашингтона, по крайней мере, были именно такого мнения. Альфред, как и любая держава, слишком хорошо знал, что такое война, и, пусть он уже очень давно не ощущал её вкуса, теперь, слушая каждую ночь эти звуки, он начинал чувствовать знакомую горечь во рту.

Ностальгично и не более того. Так он говорил себе.

За окном уже садилось солнце, а в Лондоне все ещё не смолкали взрывы.

Он мог сидеть часами возле радио. Крики были настолько душераздирающими, что всё, казалось, происходило не на том конце планеты, а у него прямо за окном. Иногда, глядя пустым взором на противоположную стену, он совершенно забывал о кофе на столе или о сигарете, которая медленно истлевала в руке.

С тех пор, как начался Блиц несколько недель назад, Альфред проводил за прослушиванием одной и той же волны каждую ночь. И, сидя неподвижно в своей комнате, он начисто превращался в слух, впитывая заполняющие комнату звуки из самого сердца Лондона.

Его падение — это всего лишь вопрос времени.

Америке не в первый раз приходила эта мысль, как и осознание того, что положение тех, кто жил в Европе, действительно иначе не опишешь. Однако он не собирался вмешаться, не мог даже позволить себе думать об этом. Просто не мог.

Рука не дрогнула, когда Альфред затушил сигарету в пепельницу и достал новую.

Прошлое участие в войне Европы и так обошлось ему недешево, и правительство было категорически против вмешательства на этот раз, поэтому желания не было и у самого Альфреда. Он решил оставить все как есть, ведь так хотел его народ.

Убавив слегка громкость, он слушал трансляцию. Хотя Альфред не знал, что его люди думают об этом на самом деле, скорее всего, они все тоже внимают звукам "БиБиСи", передающим тяжкую боль и последствия разрушений.

Одна из бомб взорвалась совсем рядом с тем местом, откуда Мэроу вел передачу, и звук отдался от стен комнаты, в которой Альфред сидел. Дрогнул эхом где-то внутри тела.

Америка слушал грохот, и сквозь радиоволны голос Мэроу без остановки описывал мельчайшие детали: как люди сражались за жизнь, несмотря ни на что, даже когда мир вокруг них сотрясался и рушился.

Сотрясался и рушился.

Время летело незаметно, и в очередной раз, после продолжительного сосредоточенного слушанья, Альфред задался вопросом: зачем он это делает? Что ему дает каждодневная новость о том, как разрушается страна, до которой ему нет дела?
Он уже давно не интересовался делами Англии и не собирался делать этого впредь, напоминая себе, что, будь там даже сверхвеликое бедствие, ему нет смысла об этом волноваться. Ни сейчас и ни потом. Никогда.

Ведущий продолжал говорить, однако грохот на фоне значительно стих. Вещание подходило к концу. Это значит, над Англией уже поднималось солнце, а эскадра Люфтваффе возвращалась в Мюнхен, оставляя Лондон в руинах. Город был разгромлен, но не разбит, и рассказы Мэроу о тяготах жителей тем временем не прекращались. Он говорил о том, как лондонцы не сдаются и гордо морщат носы в адрес дерзких нацистских захватчиков, о том, как храбро они пережили очередную смертельную угрозу. И Альфред боялся, что начнет верить в эту красивую сказку. Тогда как ему не должно было быть дела до народа, которому он все равно не собирался помогать.
Он просто ждал, когда вещание закончится.

Повисла небольшая пауза, прежде чем Мэроу сказал тихим и немного отчаянным голосом:

«Вероятно, сейчас можно быть спокойными, как после Мюнхена… Но, зная о том, что случилось в последние два года, попытайтесь не думать о том, что принесут будущие два… Если, конечно, сможете».

После этого радио резко зашуршало помехами.

***

Несколькими днями позже, ввиду того, что Лондон продолжали бомбить, американский посол срочно вернулся в Вашингтон. Начинался октябрь.
Альфред как раз приехал в Белый Дом, чтобы повидаться с Первой Леди, которую навещал в свободное от графика время почти каждую неделю. Он, если честно, был рад в очередной раз отвлечься от обязанностей, потому что, как бы там ни было, без войны в мире дела обстояли куда легче.
Леди Элеонор всегда заботливо предоставляла ему комнату для гостей. Альфред мог днями не уезжать, общаясь с президентом и его семьей или просто прогуливаясь по зданию своего правительства. Он знал каждого руководителя, которые когда-либо оседали в этих стенах, знал само здание, как свои пять пальцев. Хотя прошло всего несколько дней, реплика из радиовещания Мэроу до сих пор крутилась в памяти. Альфред старался пореже думать об этом и почаще напоминать себе, что его народ, который он так любил, был в безопасности — особенно здесь, в Белом Доме.
Конечно, Франклин Рузвельт был не из тех, кого можно назвать приветливым, Америка все равно уважал и чтил своих президентов, какими бы хорошими или плохими они ни были.

Как раз когда он шел в свою комнату за курткой, собираясь прогуляться с Леди Элеонор по розовому саду, из распахнутой двери, мимо которой он проходил, донеслась оборванная фраза:

- Англии больше нет.

Альфред замер на полушаге, превратившись в камень, чувствуя, как сжалось сердце. Несколько дней он не выходил на волну Мэроу, поэтому не был в курсе новостей. Вполне вероятно, что Соединенное Королевство Великобритании уже…

С безотчетным испугом Альфред попятился, прильнув к косяку двери, и осторожно выглянул из-за угла. В кабинете он увидел Франклина, беседующего с послом Джозефом Кеннеди.

— Я намерен приложить все усилия. — говорил посол, взгляд которого был хмур, а поза — напряженной. — для решения, того, что может, как мне кажется, стать главной мировой проблемой.

Франклин молчал в ответ, и Альфред ощутил в этот момент, как крепко вцепился пальцами в косяк.

— Я здесь ради того, чтобы помочь Вам, господин президент, защитить Соединенные Штаты Америки от войны.

Речь посла сменилась тяжелой паузой, а тело Джонса уже не на шутку колотила дрожь. Твердя про себя, что надо успокоиться, он прислонился к стене рядом с дверью и неотрывно смотрел в кабинет.

Кеннеди, скорее всего, имел в виду саму страну, а не человека. Хотя, даже если и так, нет никакой гарантии, что Англия все ещё жив. А стоило ли вообще волноваться о нем? Альфреда ведь по большому счету должна радовать эта новость — среди его народа, как-никак, всегда были те, кто ненавидит британцев. Поэтому его собственная реакция совершенно сбивала с толку. Она была если не абсурдной, то странной. Альфреду наоборот должно было стать спокойнее.

— Я не стану возвращаться в Великобританию, — продолжил Кеннеди. — Ей уже не помочь. Главное для нас — остаться вне конфликта и вернуть всех американцев на родину, пока они не пострадали.

Опять повисла пауза, и Альфред во второй раз удивился, почему Франклин ничего не говорит. Почему он молчит, тогда как, будучи его боссом и президентом его народа, должен озвучить те самые мысли, что были в голове самого Америки.

— Альфред, — внезапно позвал Франклин, и тот вздрогнул, отшагивая в укрытие, — хватит топтаться у дверей, раз ты этим обеспокоен. Заходи.

— Не так уж и обеспокоен, — пробормотал Америка, но ответом ему был лишь укоризненный взгляд. Помедлив, он с виноватым видом отвел в сторону створку не до конца распахнутой двери и вошел.

Франклин не удостоил гостя улыбкой, которую разве что можно было заметить в его глазах. Альфред остановился в нескольких шагах от обоих собеседников и встретил взгляд Кеннеди, который явно все ещё был не уверен в том, кого перед собой видит. Ведь в Белом Доме не водились такие юные сотрудники.

Посол бросил недоумевающий взгляд на Франклина, и тот, наконец, улыбнулся, кивнув Альфреду.

— Господин посол, — обратился президент, показав в сторону державы, — этого человека вы только что поклялись защитить от войны.

Когда взгляд Кеннеди вернулся к лицу Америки, он по-прежнему содержал вопрос, но Альфред был терпелив — он уже знал, какого момента нужно дождаться. Посол распрямил спину, и по вспышке в его глазах и плотно сжатым губам Америка догадался, что момент настал. Теперь Кеннеди смотрел на него со смесью трепетного уважения и детского любопытства, которые всегда присутствовали на лицах его людей при встрече с тем, кем является Альфред Ф. Джонс на самом деле.

Наконец, сдержанно, но открыто посмотрев державе в глаза, Кеннеди шагнул к нему и крепко сжал его плечо.

— Мы будем защищать Вас изо всех наших сил.

Англии больше нет.

Альфред ничего не говорил, украдкой глядя то на посла, то на президента, лицо которого не выдавало ни единой эмоции.

Сглотнув тяжелый ком в горле, Америка кивнул, после чего хватка на его плече ослабла, и Кеннеди в нерешительности отшагнул назад. Посол, как и все люди, понятия не имел, как нужно вести себя рядом со своей страной — в конце концов, не каждый день ты можешь пожать ей руку. И Альфред не видел в этом смущении ничего предосудительного.

Англии больше нет.

Англии больше нет.

Англии… больше… нет…

______________________________________________________

Заметки:

— Эдвард Мэроу был руководителем канала «CBS» в Европе во время Второй Мировой Войны и оставался в Англии на протяжении всех боевых действий, ведя прямой эфир и записи каждого налёта. Все те речи, которые упоминались в этой главе — действительные, процитированные (и переведенные) из первоисточника, сообщения.

— Блицкриг и Люфтваффе. Начиная с 7 сентября 1940, Лондон подвергся еженощным налетам немецких военно-воздушных сил на протяжении пятидесяти семи дней. До того момента ни один город в истории Соединённого Королевства не подвергался такому жестокому натиску. С похожей мощью были разгромлены Варшава (Польша) и Роттердам (Австрия), однако по длительности во времени Лондонский блиц бил все рекорды.

— Передачи Мэроу были очень популярны в Соединенных Штатах, и именно благодаря им изменился взгляд американцев на войну, как таковую, сделав их более чуткими. Особенно учитывая, что среди американцев бытовало уверенное мнение, что Великобритания обманом заманила Америку в участие в Первой Мировой Войне. Благодаря вещаниям Мэроу, это мнение изменилось, и с 39% желающих помочь англичанам, их стало 55% в течение всего лишь одного месяца.

— «Вероятно, на некоторое время можно будет успокоиться, как после Мюнхена… Но смогли бы вы, зная о тяготах последнего года, не обращать внимания на тяготы предстоящего?..» — это настоящая цитата Мэроу, ссылающаяся на Мюнхенское соглашение, в одном из пунктов которого 30 сентября 1938 года Англия заключила с Германией договор о ненападении.

— Джозеф Кеннеди занимал должность американского посла в Великобритании с 1938 по 1940. Однако с самого начала массированного обстрела поставил на стране крест, как на умирающей нации, и констатировал невозможность её спасти. Он настойчиво твердил всем американцам, проживающим или имеющим родственников в Англии, покинуть её и разорвать любые имеющиеся связи с ней ради мира и нейтралитета Америки.

@темы: перевод с английского, Англия и Америка/USUK, опусы-творения

---

TIGER & BUNNY

Да. Я их таки посмотрел! Теперь одним фанатом "Тигра и Кролика" стало больше!

Впечатление...

Впечатление писать смысла нет потому что смотрел ради ржача - и получил его Пожалуй это единственная анимеха в жанре меха, которая нравится тем, кто не любит меха

Картину хотел назвать "Кролик в говно!" - но тут подумал, что непосвященным такое сочетание слов покажется по меньшей мере бредом... Однако идея нарисовать бухого Банни меня поймала и не отпускала ещё с 4 серии.... Да и вообще, рисовать красивых людей весьма приятно.
Кстати, персонажи T&B понравились мне абсолютно все до единого. Серьёзно, раньше такого не было. Стиль у аниме не самый оригинальный, но меня восхищает именно дизайн - на мой вкус в T&B нет недоделанных внешне персов, все полные и законченные.

Глядя на фанарт, не делайте поспешных выводов о жанре! Это аниме все же о дружбе и заботе ну и чистой платонической любви на задворках, а не о том, кто кому запускает руки в штаны.

У меня складывается вообще впечатление что современные сенэны стали делать с намеренным оттенком сенэн-ая между главными героями, причем уже более конкретным, чем это было раньше... Может чтоб публика привлекалась разношерстная, не знаю... но с другой стороны - на кой? Яойщики ведь и без особых намеков все придумают сами для себя... Поэтому странно развивать такие двусмысленные отношения... хз, но как-то оно прям стихийно последнее время... "Сердца Пандоры", "Пчелиная Почта", "Шестая Зона", а теперь ещё и "Тигр и Кролик" - последние мною перечитанные/пересмотренные сенэны... повезло же, блин xD

Кто смотрел? Делитесь впечатлениями! :Ъ

@музыка: Thousand Foot Krutch - прям будто детство вспомнил....

@настроение: да что-то меня все несет куда-то....

@темы: просто позитив, новости

---

Кое-что о Шестой Зоне

Около 3-4 дней назад собирался написать отчет о фесте в Кемерово, поездка на который обернулась приключением, но сдулся из-за болезни. Поэтому пусть черновик лежит пылится - авось в ближайшее время его подниму...

Вчера сделал для себя смешное открытие: оказывается дико приятно пересматривать Гравитацию на 80-ый раз вместе с другом, который её не смотрел - и который так же, как и ты когда то, сперва морщится и скептически относится к "странным поцелуям между парнями", а под конец 7-8ой серии лыбится как ребенок и грустно спрашивает "А че, серий всего 13?!".
Так что не зря Гравитация - это бессмертная классика, как в жанре яой, так и в аниме вообще . Ей уже сколько... 11-12 лет? А смотрится с таким же позитивом и тоской, как когда-то давным давно. Было бы наверное круто, если бы старую угловатую анимацию пересняли на сегодняшний лад - как это сделали с Евангелионом, который теперь просто преобразился - тогда Гравитацию наверное можно было бы ожидать на экранах телеков в ближайшие 5-6 лет ну я имею в виду русских конечно...

И вообще - не забывайте классику, она стоит десяти, а то и ста нынешних конвейерных анимешек. Пересматривайте с друзьями, когда есть время, - лучше чем смотреть дешевые американские боевики и ужастики :Ъ

А теперь немного расскажу о последней анимешке, которую посмотрел позовчера:

Около двух недель назад я как обычно расчищал накопившиеся обновления на Девианарте. Моя натура такова, но тупо удалить 5 или 10 тысяч обновлений мне жалко - я просмотрю каждое изображение, прочитаю коммент автора картины/фотки, пройду по ссылкам если он дает референс, прочитаю несколько комментов просматривающих, присоединюсь к ним возможно, а самое главное - если автор меня заинтересует, я у него ещё и в галлерее зависну на неопределенное время... В общем, да, я боюсь заходить в свои обновления. Потому что время сжирается как сахарная вата - незаметно А просто нажать крестик на обновлениях - не позволяет что-то... не знаю, может это даже и не плохо - беспощадно тратить время, потому что вот уже третий раз, наткнувшись на случайную работу, фандома которой на тот момент НЕ знал, я нахожу в итоге интересную и занятную вещь. Вещью может быть что угодно: анимешка, фильм, манга, додзинси в данном конкретном случае имеются в виду исторические додзы по Хеталии и тематические хохмы с ОТПшками , или может быть даже просто шикарный стиль автора.
Итак, каким-то образом, просматривая группу по "исторически обоснованным особым отношениям Америки и Англии", я как обычно внедряюсь в галлерею нового автора, и вижу вот эту картинку:



Пожалуй в виду уважения прав хадожника, я бы должен кинуть ссылку на галлерею, но я увы потерял её но автора все равно уважаю

Это фан-арт к так называемой "Шестой Зоне". Однако сама работа меня совершенно не заворожила и не впечатлила - я, конечно, люблю рисовать спящих людей и сам, но каляки в Пэйнт-Тул-Cае мне нравятся куда меньше карандашных набросков:

Итак, какой-то черт дернул пройти по ссылкам и выйти на мангу...

Манги оказалось очень мало, всего 5 глав - как в русском переводе, так и в американском. Как известно, последний клепает перевод быстрее, чем первый, но в данном случае могу заверить - у обоих не больше 5 глав и читатели ждут новой главы, одинаково грызя ногти.

Из многочисленных русских комментов я мгновенно понял, что героев с первой главы начали беспощадно шипперить - интересно, почему? х))... Мне ничего подобного в глаза не бросилось даже после последней прочитанной главы. Да, подгонять можно много, но четких психологических доказательств я там не нашел, хоть убейте. Ну ребятам, пишущим "О да, Недзуми, давай завали его уже и оттрахай!", я портить удовольствие как-то не собирался, поэтому просто навел справки и тихо удалился
Меня, как и многих анимешников, наверное, последнее время как-то нервирует повсеместное распространение слэша. Потому что во-первых исчезает ценность того, что я писал выше про Гравиков, во-вторых, во всем есть граница приятности и мерзости. До поры до времени я воспринимаю слэш с юмором, однако любой неадекватности есть предел. Так не будем же, по возможности, мешать мед с говном

Так вот из-за большого количества патриотичных отзывов яойщиков, впечатление об истории осталось какое-то мутное и скорее неособое. Я бы даже забросил мангу, не будь она так здоровски на мой вкус нарисована. К тому же статистика всегда говорит: если автор сюжета манги один, а хадожник - другой, то от самой манги можно ждать чего-то необычного. Ну или даже просто удовольствие получится больше, чем от какого-нибудь растянутого бреда уж простите Кишимото и Эйитиро Ода, но вы, не смотря на то, что ваш фандом обсасывают по всему миру, полные лохи по ёмкости :Ъ

Закрыв страничку с мангой, я решил что буду, как и все, ждать следующих глав. Напоследок мне бросилось в глаза конструктивное замечание о том, что отсутствие в списках жанров "Шестой зоны" такого, как "сенэн-ай" - непростительное хамство, ибо хотя бы на него история наскрести может... Я пожимал плечами, в конце концов, такой явный броманс, как в Шестой Зоне, в 90% случаев перерастает именно в большую и чистую, однако кто знает, чего задумали авторы. Статистически, опять же, во ВСЕХ яойных аниме/мангах о наличии оного известно заранее, и не похоже, что давно устаканившиеся принципы жанров в японской мультипликации и мангизме, могут сделать исключение в Шестой Зоне, и яой вдруг окажется сюрпризом для всех.... но, опять же, все течет все меняется

Через некоторое время мне подумалось, что возможно американцы с их плотной системой переводов манг, ушли намного дальше в переводе, чем русские, и попробовал порыться на нескольких ресурсах, на которых я сижу уже давно. Но, как и писалось выше, я увидел то же количество глав, что и везде, и разочарованно вздохнул. Однако кое-что, помимо другого языка, кинулось в глаза: у американцев в списках жанров к этой манге числился не только "сенэн-ай", но и откровенно прямо "яой"... и лишь тут я заметил, что у них эта манга помечена галочкой "для взрослых" это может означать как наличие сексуальной тематики, так и просто большое количество крови, а комментарии полны слезных возмущений бедных яойщиков, которые заявляли, что держатели ресурса кажется перепутали жанры, либо ослепли, ведь в манге откровенного "яоя" нет!...
Действительно, уж чего-чего, а ЯОЯ в этих 5-ти главах не прослеживается. Сенэн-ай ещё ладно, увидит кто надо, но яой... Тут у меня медленно начал выкатываться глаз, ибо - сколько я уже сижу на этом ресурсе, - хозяева всегда держали свои раздачи в полном и строгом порядке. Не было такого, чтобы писался жанр, которого НЕТ в манге или наоборот недописывали. Если в сюжете мелькает намек на юри, пишут "седзе-ай", если есть хотя бы одна сцена избиения, то писать "насилие" конечно не будут, но будет что-то вроде "тяжелая жизнь". И жанр "yaoi" у них по определению прописан, как и везде, "сексуальный отношения" а не просто отношения.
Какая-то часть моей интуиции в этот момент заржала нервным смехом: черт, так я получается жду выхода глав манги, в которой яой только намечается??? Едрить-колотить! Фанаты, конечно, будут счастливы, но мне-то не из-за этого манга понравилась, и если, как говорится, приключение обернется любовным бояном, то просто-напросто жаль портить себе впечатление... Ну да ладно, я все же решил, что переводчики ошиблись - другие ресурсы, в том числе и русский, не пишут ничего даже относительно "сенэн-ая", поэтому пусть решает время....

Я давно понял, что пути интернета не исповедимы.

Я практически сразу узнал, что манга рисуется по киберпанковской новелле, издававшейся в каком-то малоизвестном издательстве с 2003 года и по нынешний, и автором которой является Ацуко Асано, но по настоящему заинтересовал меня этот момент лишь после прочтения манги. Я завыл волком, потому что у нас никто не переводит японские новеллы Манги - пожалуйста, но новеллы... даже на английский.
Мне стало интересно, что за новелла и почему она могла быть переложена на мангу, а в 2011 превращена студией Bones в аниме. На моей памяти такое случается редко, и один из примеров прошлого, который мне известен - это Ай но Кусаби - нашумевшая трагическая новелла, по которой нарисовали мангу и сняли анимеху... Теперь это не просто шедевр, это уже классика.
Ну конечно причин у студий могло быть много - не только связанных с творческим поиском чего-то нового, - однако все же случай анимешки Шестая Зона не похож на обычный, это я понял сразу.

Я уже не помню как и когда мне удалось выйти в ЖЖ на человека, который занимается любительским переводом этой новеллы, но радости моей в тот день не было предела! х)) Пусть я сразу убедился в необычности стиля японских новелл и ещё большем каверкании этого стиля английским переводом. Плевать! Я был почему-то сказочно рад почитать хотя бы одну новеллу! К тому же, когда вопрос "есть слэш или нет" стоит ребром, хочется узнать оригинал истории, а не домыслы читающих мангу и смотрящих аниме.
К слову сказать, именно эти обсуждения - разности манги и аниме - и обрастали слэшерскими напутствиями на будущий любовный боян, однако что меня удивило: новелла меня этим контекстом наоборот порадовала, а не разочаровала!

Во-первых да, она без сомнения отличается от обоих - что аниме, что манги. Стержень сюжета во всех трех сохраняется одинаковый: люди с правами и без, богатые и бедные, верхушка и низы, люди живущие по правилам и воспротивившиеся им - возможность быть собой в мире рамок и невозможность быть собой в мире свободы... ну и естественно рассказ очень плотно оплетают необычные отношения главного героя и ночного посетителя по имени Мышь. Да, что мне понравилось во вторую очередь - это, что нет этого "пафосного брюнета Недзуми", который так и отсылает нас к Канде из Дигрэймэна Х___Х Нет, конечно, в новелле он тоже темноволос и его глаза моментально завораживают главного героя "необычным серым цветом", но от анимешного клише "темного тсундере" там поменьше. Итак, он зовет себя мышью с большой буквы и в этом недо-имени есть что-то приятное и грязное одновременно. Некоторые герои - особенно сам Шион - не сразу привыкают к этому имени, стараясь найти нормальное человеческое, однако со временем оставляют эту идею. В аниме мы всего лишь один раз видим как он смущенно переспрашивает "Мышь? эээ...", но в новелле этому уделено побольше внимания.

В самом начале, когда мы от первого лица глав.героя узнаем, как устроен город под названием "Шестая Зона", чем занимаются люди, - сразу доходит по настроению, что самому герою в общем-то плевать на особые удобства и он просто делает что ему велит внутренний зов: смотрит на небо, улыбается ветру. Шион предстает перед нами человеком легким - от того кое-где мягким и доверчивым, а кое-где грубым и невнимательным. Таких людей можно встретить довольно часто в реальности: когда ты едешь в общественном транспорте на работу, тебя толкают спешащие куда-то люди, а сам размышляешь над глубиной стихов Пушкина и Лермонтова и не видишь ничего вокруг Таким автор рисует Шиона. По сути он живет в своем мире, без цели, не возражает, но и не соглашается. И когда сюжет сталкивает его с Мышью, мы видим, что у Шиона вдруг появляется какая-то цель - и его отсутствующий характер меняется с пассивного на упрямый.

"..Теперь, оглядываясь назад, я спрашиваю себя, почему я не закрыл окно и не вызвал работников по безопасности. И что было бы сейчас со мной, не открой я окно тогда вообще. Но это лишь вопрос, который я задаю, и ничего больше. Я ни на секунду не жалею о содеянном..."

это строчка из новеллы на тот момент, когда Шион встретил Мышь впервые, и уже потом, когда работает охранником парка. Рассуждая об адекватных человеческих действиях, он с удивлением для себя понимает:

"..Я бы и сейчас сделал точно так же, я бы его не бросил... Не знаю почему.".

Этого нет ни в манге ни в аниме, и на мой взгляд очень важно. Да, можно сейчас сказать "ну это же логично! посмотри на их поведение в анимехе, и поймешь!" - однако, одно дело домыслы, совсем другое, когда это оригинал истории, из которой уже выросло все остальное.

Ещё одна интересная деталь: Мышь называет метку на теле Шиона непросто "занятной" или "забавной", он черным по белому говорит "сексуальная", причем неоднократно. Однако в контексте страданий последнего это всегда выглядит не более чем насмешка, ибо Мышь позиционируется как "цинник, которого жизнь наградила душевными шрамами" - естественно любая наивность воспринимается им в штыки, и анимешное понятие "тсундере" тут как-то не к месту... скорее он действительно убежденный эгоцентрист, который по непонятной причине неравнодушен к главному герою.
Да, причины кстати в новелле отбрасываются на километр - что и не дает подумать конкретно о сенэн-ае или даже бромансе. Сам Шион часто рассуждает о том, почему без причины доверяет Мыши и почему тот без причины доверяет ему, что они делают и что будет... однако всегда приходит к одному выводу:

"..Я не знаю, но что-то внутри подсказывает что так должно быть..."

В частности когда он видит, как из человека вылупляется пчела, он конечно столбенеет, но внутренний голос говорит:

"Стой на месте. Не отводи глаз. Наблюдай. Тогда ты сможешь понять, что к чему, и найти выход"

У меня лично всю дорогу создавалось впечатление какого инстинкта, который всегда направляет его. Этот инстинкт противопоставляется обычным умозаключениям. Именно этот инстинкт и притягивает его к Мыши. Поэтому собственно герой и не в состоянии объяснить нам, почему. Он просто знает, что они должны быть рядом - и то же самое становится заметно в Мыши, который, например, ни разу не поднимает тему жилья в его доме - а напротив легко переходит с "здесь живу Я" на "МЫ живем"... хотя очевидно для такого осторожного человека даже приятную компанию легче вытурить за дверь, нежели впускать, тем более защищать от опасности.
Раз за разом в новелле он не только говорит обратное своим действиям Например, сперва он говорит "не спасал я тебя, не обольщайся, я просто вернул должок", а затем вдруг где-то в разговоре бросает "Ты знаешь, как это было для меня важно?! Меня бы без тебя здесь не было!", но и инстинктивно несколько раз обороняет героя.

Некоторые моменты новеллы вовсе не такие двусмысленные, как это показали в аниме. Например диалог:

"- Ты же не видел меня голым...
- А что если я скажу что видел?
- Ты что, следил за мной?!
- Брось, у меня не было времени на такие глупости..."

выглядит как вполне здоровый веселый цинизм, а не палево. То же самое касается фразы "Люди живые, если они теплые" - это бросается грубо, в противовес заботе, прямо перед тем, как Мышь засыпает. И вовсе руку он ему не сжимал, это уже Шион в последствии уснул рядышком, ибо другой кровати у него в комнате не было. По мне так это олицетворяет их первое доверие вряд ли - что один что другой - доверяли кому-то ещё, а не какие-то особые мысли или чувства.

Ещё один акцент, который делается в новелле - и частично в манге, но в аниме его нет - это наблюдения Шиона за собственным телом. Помимо того, как он рассуждает о надобности того или иного в жизни, он замечает то самое тепло тела, дыхание, учащение сердцебиения.... Несколько раз спасаясь от гибели, он на самом деле просто стоит и, прижав руку к груди, говорит "Я жив... я жив...". То же касается стрессовых ситуаций, когда он понимает, как дрожит - как говорит себе будто бы со стороны "Это нормально, это реакция организма, она не мешает тебе рассуждать трезво".
А ведь и правда порой не нужно себя успокаивать, нужно просто не сопротивляться эмоциям, и тогда они перестанут мешать... В этом поведении Шиона заметна та же самая инстинктивность, которую ловишь ещё в самом начале прочтения: противопоставление и сочетание ума и ловкости тела. И как раз в его мыслях, в его ОБРАЗЕ, эти казалось бы не сочетаемые понятия становятся одним целым....
Однако очередной цинизм Мыши, когда он, положив руку Шиона на собственное сердце, говорит "Чувствуешь? Я жив! Что тебе ещё надо знать обо мне?!", - вдребезги разбивает это приятное ощущение. Тело это тело. Душа это душа. Мышь не хочет идти на поводу у своей души, и читатель волей не волей начинает сочувствовать тому, как он сопротивляется безотчетной привязанности к другому человеку, говоря "Я не завишу от тебя, а ты - от меня".
Так что жаль, конечно, но по ряду причин этих негласных акцентов в аниме не заметно вообще. В манге - ещё посмотрим, она пока самая отстающая их всех троих ...

Отличительная черта диалога с Сафу: Во-первых девушка нам предстает сразу же взрослой - мы не видим её любовных закидонов в детстве, вообще не видим её в детстве - всего лишь узнаем, что они с Шионом знакомы с двух лет - и её "познания в психологии" не делают её седзе-замухрышкой, она очень ценный друг для главного героя.
Вокруг них всегда много кибера, поэтому когда она выдвигает просьбу о сперме - это выглядит не так ОМГ как это было в манге/аниме Там я помнится даж глаза выпучил на секунду В новелле это выглядело как "современное авангардное признание в любви", ибо все же атмосфера, - да и девушка - такова, что признаваться в верности или предлагать встречаться - звучало бы, мягко говоря по детски. Хотя вот любовью в этой паре не пахнет даже издалека...

В их диалоге перед отъездом в новелле тоже бросается в глаза две вещи: 1) Шион отказывается от секса с красивой девушкой - причем идет на попятную очень мягко, что говорит не о смущении, а о действительно полном отсутствии интереса в ней как в сексуальном объекте; и 2) забывает буквально обо всем, когда слышит голос Мыши.

"..В наше время это очень странно - когда мыши бегают под ногами. Большинство людей пугается просто от неожиданности. Я почему-то сразу же вспомнил Мышь, и понял, что хочу его увидеть... И от самой мысли что мы можем снова встретиться почему-то внутри потеплело."

"..Я уже слышал этот голос раньше. Не знаю, почему, но я должен был идти за ним..."

В аниме Сафу чуть позже звонит ему и под конец говорит "Неужели ты все это время не замечал...", а потом, отмазавшись "Да нет, ничего.." кладет трубку. В новелле же диалог обрывается иначе - и в этом он похож на мангу - она говорит "Неужели ты все это время не замечал... Я люблю тебя сильнее, чем кто либо в мире" - и резко кладет трубку.
Да, именно так - "больше чем кто либо". Данное словосочетание с разбегу заставило отнестись к героине скептически: во-первых для чего такой откат по рельсам перед уходом:

"Ты был первым по результатам экзаменов среди экологов, мы с тобой одни из лучших, твои и мои гены - создадут настоящих гениев и идеальных людей. Я хочу чтобы у меня от тебя был ребенок, поэтому я и прошу дать мне свою сперму"

так в новелле она объясняет причину своей просьбы. И тут новелла отличается достаточно категорично: Шион сперва чешет репу, а потом очень вкрадчиво без смущения объясняет, что это глупая затея, ибо он не до конца уверен в "чистоте генов" своей семьи - потому что отца он никогда не знал и сомневается, что отец вообще был из Шестой Зоны... Тогда Сафу сдается и признается, что соврала:

"На самом деле я просто хочу с тобой секса, а на детей мне плевать..."

Далее диалог идет так же, как в аниме, Шион заверяет что она ему нравится, как человек, и что он считает её красивой девушкой, но о сексе с ней он не думал, ибо она для него в первую очередь очень хороший друг. Девушка вздыхает, называет его ребенком и отворачивается.
Вот тут мое собственное имхо вознегодовало: обычно адекватные девушки изо всех сил ищут парней-друзей, которые не видят в них только сексуальный объект, а общаются как с человеком в первую очередь, сочетая приятное с полезным: есть девушка и есть друг. А эта, простите, идиотка депрессует, что у неё есть друг, но нет кобеля :Ъ ну я её поздравляю....
Шион не говорит "я не воспринимаю тебя как девушку", он сказал "ты для меня в первую очередь друг" - и в конце концов, что мешает ему влюбиться в неё потом, ведь по своему она для него всегда была особенной - нет, ей нужно чтобы он был "обычным озабоченным парнем, который должен хотеть её в первую очередь сексуально". Крайне не умнО.
И вот этим диалогом про секс она по сути испортила любой дальнейший шанс ему так понравиться. Ибо в новелле он НЕ обещает ей "попробовать заняться этим когда она вернется". Он говорит скорее "давай не сейчас, я не готов об этом думать, а когда вернешься - мы и поговорим", а она отвечает "ладно, попробую не заняться сексом с кем-нибудь ещё за это время" - и это звучит далеко от обещания быть верной.
В общем, ноль няшности, присущей анимехе. Шион потом переживает не о том, что "отшил девушку", а о том, что "она уедет, обидевшись на него за что-то" - и хотел замять эту тему вообще, лишь бы не терять связь с ней.

...И во-вторых... с чего она взяла что любит больше всех - сама фраза мне не кажется нелогичной, но постановка слова отбрасывает нас скорее к говорящему, чем к тому, КОГО любят.
В новелле нет постоянных замечаний о том, как Сафу относилась к нему раньше и как "любит на расстоянии" - она шокирует его своим признанием так же, как зрителя, и заставляет скорее подумать "наверное она что-то попутала", а не об искренности её чувств.
...Ну и в третьих, такую любовь, уж простите, знаю по опыту, если она настоящая и правда сильная, а не "ради спермы", то НЕ спалиться за такое огромное количество времени - невозможно. Хотя бы в чем-то.

Автору новеллы в этом плане: двойной респект - он выдержал жанр сенэн, оставив героя 1) "хотя бы с какой-то бабой" с которой отношений быть не может и превратив отношения с другом который обычно герою, как вторая половина в 2) "максимально близкие", не заступая за рамки... На самом деле редкий логиш, я понял, что именно это и привлекает: ибо в сенэн мангах слишком распространен безрезультатный накал страстей между мужскими персонажами и натянутый за уши романч с женскими персонажами. Не поймите меня не правильно, слэш тут совершенно не причем; подводный камень таков, что авторы в большинстве своем слишком сильно нагревают "мужскую дружбу", и поэтому когда она внезапно "остывает" и превращается в гет - это кажется из рамок вон... Я бы рад, если бы хотя бы один из любимых мною сенэнов содержал логически гет главных персонажей, но... увы и ах все они почему-то превращены собственными авторами в подпольный сенэн-ай... Уж не знаю, плакать или смеяться - я не из тех, кто делает ОТП по принципу "они так милые вместе", поэтому большинство ОТП, которые я вижу в сюжетах сенэна, это далекооооо не гет...

К сожалению новеллу, так же как и мангу, ещё переводят, поэтому события не ушли дальше 6-7 серии аниме - однако все же она уж куда длиннее, чем 11-серийка.
Ничего не могу сказать ни о концовке аниме, ни о поцелуях - все мутно, и новелла замечательна именно тем, как инстинкт противостоит разуму, а воля - чувствам.
Одно могу сказать точно: доводы умников на счет того, что "это аниме снималось для девочек, поэтому там полно яойного фансервиса" - ложное, ибо автор мужчина, и любые намеки на отношения героев делались не намеренно. Поэтому, умерьте пыл, это история в первую очередь о кибере и о людях, а никак не о сенэн-ае. Поверьте, мне тоже интересно, чем вся эта шняга обернется, и, будем честными, меня не удивит, если их отношения перерастут во что-то большее, однако, судя по загадкам сюжета, времени на превращение броманса в яой у автора будет весьма мало.
Вообще, я думаю, что он готовит нам сюрприз, основанный на этих неясных инстинктах, и притяжение между героями вполне может стать важным генетическим экспериментом, поставленном когда-то давно на людях.... Да, действительно, не будем мыслить приземленно, будем мыслить заумно XD

Общий вердикт: Я думаю, эта анимешка станет одной из самых популярных в ближайшие пару лет. Сейчас она конечно уже набирает аудиторию, но когда я сказал "популярной" - я имел в виду популярность Наруто или хотя бы Код Гиаса. К тому же мы даже вершинку айсберга увидели пока не полностью, надеюсь остальная часть нас тоже порадует.

Постскриптум: второй рисунок в этой записи - МОЙ

Каюсь-каюсь!! Сказал "расскажу немного", а получилось как всегда Ну кому действительно интересно, думаю дочитали до конца и не заметили, а кого утомил - те сами виноваты хЪ

@музыка: 65daysofstatic - The Major Cities of the World Are Being Destroyed One by One by the Monsters

@настроение: приготовил свое фирменое блюдо - овощной омлет со специями :3

@темы: моё навсегда или вещи, которые меня зацепили, новости

---

Google переводчик

мля, гугл-переводчик, которым я пользуюсь для верности, иногда либо слишком рубящий, либо старательный, как Золушка.

Попробовал найти смысловое значением слова "slip" его распространенную версию "скользить/ускользать" я знаю, однако контекст высокой английской литературы это значение отметал. И вот что из этого вышло:

slip

существительное:
скольжение
проскальзывание
промах
слип
бланк
листок
сдвиг
талон
ошибка
сползание
смещение
пробуксовка
билет
карточка
обмолвка
чехол
комбинация
утечка
эллинг
шлипс
нижняя юбка
описка
стапель
буксование
черенок
узкая полоска
побег
буксовка
отросток
плавки
длинная узкая скамья
щепа
кулисы
наволочка
лучина
отпрыск
опечатка
свора
клин
падение частоты вращения
узкая полоска бумаги
лифчик
дамская комбинация
уменьшение числа оборотов
длинная узкая полоска
гранка
потенциал в насосе

Е*ать кобылу стоя!...Нет, вы когда-нибудь видели настолько контрастные и одновременно ВЕРНЫЕ значения переведенного слова? Да ещё так много, да ещё такого коротенького О_о И это я ещё сюда глаголы не выписывал, которых конечно меньше, но не намного. К тому же гугл в виду экономии места и времени не предоставляет нам примеры употребления переведенного в контексте. Поэтому моя был очень умный и решил воспользоваться ситуацией, попробовать подогнать под имеющееся предложение некоторые слова из списка намеренно... и поржать

Теперь предложение "I wasn’t sure if he had even noticed his slip" превратилось в "Не знаю, заметил ли он вообще его наволочку" или "Мне показалось, он не заметил его сползания" хD... Хотя уверяю, ни о каком сдвиге, падении или скольжении в контекст ДО и ПОСЛЕ предложения речи не идет. Конечно, студенты иностранного сейчас наверное мне предложат оптимальный вариант "он не заметил его промаха", Дак прикол был в том, что герои до этого его этот промах вместе обсуждали. Смысл говорить, что "надеюсь он его не заметил"...
Не, тут речь идет не о промахе - скорее уж об "уходе в сторону" или о "неудачно брошенном взгляде". Но если вдруг окажется что этому слову есть в данном случае нормальный перевод, и я просто по неграмотности об этом не знаю - прошу просветить Мне жутко интересно самому ))

А гугл-переводчик - прекрасная альтернатива баш-оргу, если тот отрубился или не загружается

@музыка: OST XMFC - отпусти уже меня чудо-трава т__Т

@настроение: забил на все

@темы: перевод с английского, нереальная ржака! xD

---

Ебать такие сны О_о"

Нынче заглянул в мою извечную папку под названием "Моё". Нет, это не Мой Компьютер и не Мои рисунки, а папка с книгами, рассортированными очень четко по проектам, которые я когда-то начал но не закончил. У меня вообще законченные работы можно по пальцам сосчитать, а 90% пишется либо заморожено.

И вот в одну из внутренних папок под названием "Сны" я и заглянул.

Читать и Думать

Туда я захожу реже всего: ну сны это что? Это ты проснулся, записал и забыл. Либо вспоминаешь урывками. Сны - это самая спокойная гладь воды в реке литературы. Он либо не задевает вообще, потому что касается одной поверхности одной ночи и одного человека, либо ты ныряешь так глубоко, что потом не знаешь как выплыть... Отчасти это потому что превратить сон в рассказ без самостоятельных дополнений практически невозможно.

Какие вам обычно снятся сны?

Вот мне - либо падение, либо бег, в котором я ничего не могу сделать. Опасность в виде чудовища, в лицо которой я смеюсь и тут же просыпаюсь. Снятся люди и моменты из жизни, которые запали в визуальную память. И чаще всего это все снится в дикой куче, из которой ничего в долгосрочную память не откладывается.

Большинство пробуждений мы можем только отдать себе в отчете, что нам "что-то сегодня снилось", а что именно - стирается на глазах и забывается практически мгновенно.
Бывают конечно и эротические сны, но и их я как-то для себя не классифицирую, как лучше запоминающиеся или хуже наверное зависит от того, с кем они связаны...

Но вот вчера под утро часов в 10 мне впервые приснился настолько четкий сон, что я до сих пор вижу некоторые моменты из него перед глазами. Наверное у всех память работает по разному, но вот лично для меня - какие бы динамичные события я не переживал во сне, он через день забывается.... затухает, как "всего лишь сон". Однако ЭТОТ я помню до сих пор. И очень хорошо. Даже жутковато...

В отличие от идиотских сумбуров, в которых перемешано по двадцать разных миров, этот сон был гораздо скромнее: всего лишь с двумя мирами.
Не могу назвать его символичным - я вообще противник всяческой трактовки снов, ни по знакам типа "приснилось дерево - значит на обед будет курица", ни по Фрейду, ни по психотипам, про которые нам рассказывал наш препод... Я скорее придерживаюсь буддистской теории путешествия души в другой мир - то бишь проживание некой другой жизни, которую ты сам никогда не увидишь.

Центровой фигурой этого сна оказался внезапно Джеймс МакЭвой. Да, конечно, это могло быть проекцией моего впечатления от его ролей в фильмах, или, как говорится "потаенное желание" боже упаси. Но, честно говоря, насколько я его знаю, как личность и как артиста, я представлял его совершенно не таким, каким увидел... Я хоть и стал с недавних пор активно интересоваться его фильмографией, приснилось мне далеко не интервью. Хотя почти...

------------------

Итак, началось все...

Началось все со странного ток-шоу, свойственного американским каналам: я находился в жюри некоего конкурса – не то чтобы красоты и не то чтобы моделей – очнулся, что называется, в момент, когда надо было отдать предпочтение одной из двух, вышедших в финал конкурсанток. Девушки стояли на сцене в купальниках сидели на двух высоких стульях - чуть выше, чем остальная публика - и рассказывали о себе. Обе были блондинками, но не "утками с обесцвеченными волосами" это, замечу, был их естественный цвет, а среднестатистическими девчонками-студентками какого-нибудь Геолого-химического факультета . Приятными на внешность и по голосу, лет эдак 18-20.
Подробно их лиц я не запомнил, но помню, что впечатление у меня сложилось уважительное к обеим: девчонки без предрассудков, без комплексов, без мании величия. Однако в одной из них что-то мне вдруг жутко напомнило типаж аля Ксения Собчак х)).... и я решил что за неё голосовать точно не буду. Затем заметил, что и у остальной части жюри она особо восторга не вызвала - все почему-то хотели скорее проголосовать за её соперницу. Кстати фигуры у обеих тоже не были из серии "порно-звезды", так что выбор жюрей основывался на психологических, а не физиологический предпочтениях...

Итак, мимо наших столов (жюри) проходит девушка в форме стюардессы похоже, по крайней мере и мы кидаем в её специальную небольшую корзину бумажки с изображением либо панды, либо лебедя. Поясню, Панда - это была та самая обаяшка, а Лебедь - как раз «Собчак». Я естественно бросил панду и услышал, как за спиной зал восторженно зашушукал, мол "молодец, она лучшая!!!". Как оказывается может быть приятно, когда твое мнение невзначай не прет против всего общества, а наоборот совпадает с большинством.

И вот когда, наконец, объявили победительницу, и зал взорвался бурными аплодисментами в её честь – тут-то и появился МакЭвой. Он оказался тем, кто выдает финальный приз.
Выходит он, значит, вынося на сцену огромный то ли цилиндр, то ли кувшин, хрен поймёшь, но там было одновременно всё: и главный приз я поймал себя на мысли, что это пади опять какой-нибудь сертификат или поездка на безлюдный курорт, и подарки от спонсоров, и море цветов поверх всей это байды, из-за которой самого Джеймса сперва никто и не разглядел. Я узнал его только тогда, когда он поставил все это дело на пол возле охуеошалевшей от счастья девушки, и распрямился, чтобы добавить свои поздравления уже в микрофон.

Его образ сразу резко выделяется в моей памяти: ростом на голову выше чем победительница, волосы отрасли так, что собирались на затылке в хвост я даже запомнил такую деталь, как закрученный кудряшкой конец этого хвоста, бледно-сиреневый пиджак вообще делал из него через чур официозного мэна, в отличие от жизнерадостного улыбчивого пижона, которого мы привыкли видеть в интервью и на красной дорожке.

Как оказалось, он был приглашен специально и должен был быть "приятным сюрпризом" для победительницы, так как владельцы этого элитарного ток-шоу могли себе позволить урвать двух телезвезд, по которым как раз таки прутся наши участницы. И победительница будет иметь возможность с ним так сказать пообщаться, поообниматься, пофотаться.... В общем сделать в рамках приличия или без, никто не уточнил все то, о чем так мечтала, глядя в камеру.
И девушка, судя по всему либо хорошо сдерживала свой накативший восторг от близости с Джеймсом, либо ей подсунули не того, лол. Хотя от поцелуя в щечку в конце поздравительной речи она все-таки покраснела как помидор.

Я уже честно говоря не знаю, в России ли это было вообще – но публика была русской, и конкурсантки тоже.

В общем, я выяснил чуть позже, что приглашение двух звезд шоу-бизнесса было неспроста: с ними потом брали изнуряющие интервью. Телевизионщики и работники ток-шоу глотали тонны успокоительного, чтобы не умереть от избытка адреналина, потому что их рейтинг поднимался выше сотки. Я видел, как один из членов жюри жмет руку обоим приглашённым, и подумал, что давно надо было сделать то же самое. Второй приглашенный которого я не узнал, ибо он был из какого-то музыкального проекта так любезно улыбался, что я подумал: они с МакЭвоем либо роботы без души, либо очень хорошо скрывают недовольство. Их же не оставляют ни на минуту! И где вообще этот телеканал взял столько бабла? Однако, если звезда так пашет несколько часов подряд в другой стране, значит платят ОЧЕНЬ много.

Вообще говоря, я сам довольно много размышлял, что буду делать, если увижу впечатлявшего меня артиста меньше чем на расстоянии двух шагов: я знал, что не стану смотреть на него во все глаза или орать "о боже, это он!", или просить автограф, я просто подойду, протяну руку и скажу "Ну привет!". По крайней мере, очень желаю, чтобы именно к такому диалогу были все условия, и без спешки.
И, как ни странно, будучи сотрудником индустрии телевидения, это оказалось сделать не так трудно. Все в итоге зависит от твоей собственной смелости

В большой освещенной студии как раз погасили свет, когда закончилось очередной долгое интервью. Я всегда думаю, когда смотрю подобное на ТВ – а ведь в этот момент в тени за объективом сидит 30 или 40 человек, и ПЫРИТ на тебя молчаливыми взглядами, ожидая когда ты запнешься или почешешь нос... Это всегда наводило меня на жуткую ассоциацию пятна света, из которого – шаг в сторону и тебя схватит один из призраков, который не в силах выйти на свет.... Отчасти это, кстати, похоже на правду: как только заканчивается съемка и свет в студии гаснет, за пределами кадра все становится не так мирно, тепло и приятно, как это выглядит на экране.

Я как раз искал одного своих помощников, чтобы он вызвал мне машину, когда наткнулся на съемки семейного или хрен знает какого ток-шоу с МакЭвоем и в итоге простоял рядом с камерой до конца. Я смотрел на него практически со спины, поэтому, когда все закончилось, он развернулся и первым делом столкнулся со мной нос к носу. В оборудованном "уголке интервьюера" стоял стол при нужном освещении создавалось ощущение, что вы находитесь в ресторане, но, когда я решил было сказать свое давно планируемое "Hello", я напрочь забыл все слова на английском. Так, как это могло бы произойти в жизни, а не во сне. Видя мой ступор, МакЭвой вдруг рассмеялся, сел обратно и предложил мне сесть напротив. Издевался он или нет, я не понимал – конечно, в отличие от его клише-персонажа, мысли он читать не умеет, однако молчаливое согласие с моей компанией немного удивляло.
Наконец, я смог вымолвить:

«Excuse me... you must be very tired (Простите, вы наверное очень устали)».

Инглиш из сна я помню очень дословно, будто слушал кассету.

Блин, ну естественно, он устал! У него уже четвертый час каторги без перерыва, а я спрашиваю, будто слепой. Мне было стыдно сесть на стул, который только что принадлежал интервьюеру, потому что тогда я задержал бы Джеймса ещё дольше, но при этом стыдно было стоять, потому что он все-таки пригласил, а не ответить любезностью англичанину шотландцу наполовину было бы грубо.

"No no, I feel fine, thanks (Нет, что ты, я себя отлично чувствую, спасибо)"

Голос был один в один - со стрекочущим акцентом, который я, мать его, слышал потом не раз. И говорил он так бодро, будто только что проснулся и позавтракал, а не сидел пятый час в душной студии. Не теряя времени, я оперся о стол руками и выдавил единственную фразу, которая должна была меня спасти:

"Do you... happen to speak Russian? (Вы случайно не говорить по-русски?)"

Да, именно эти идиотские слова и выпали из моего рта. В глубине души я надеялся, что, если это не окажется случайно правдой что по-моему невозможно, то хотя бы рассмешит его. Ибо я сам уже чувствовал, что скоро взорвусь от количества слов, которые не мог сформулировать в нормальный английский.
Он снова улыбнулся и ответил дико ломанным русским: "Говор'ю плох'о... Понимаю" - и повертел пальцами у уха.

Пресятые панталоны!! Меня это, честно говоря, удивило не меньше, чем если бы я услышал это от реального живого МакЭвоя!!!!! Я чуть не упал на месте и вылупил глаза. Джеймс нереально громко заржал при этом - я его не виню, рожа у меня была, наверное, эпичная.

"Ага… здорово"

Да уж, очевидно мой родимый мне давался не намного лучше английского. Я поспешил представиться, после чего МакЭвой пожал мне руку, называя себя по имени - предлагая тем самым перейти на ты, а не ворковать перед ним «митер».

"Ваш плотный график наверное не позволяет говорить с посторонним, но... мне всегда хотелось пожать Вам руку, потому что Ваша работа на сцене - это чистый талант…"

Понеслось... Правильная тактика разговора со знаменитостью: не егозить, не грубить, но и не говорить сильно сахарно, потому что, если не из гордости, то из постоянных повторений одних и тех же похвал, звезда может не обратить на твои слова вообще никакого внимания. Если хочешь быть человеком в его/её глазах, будь им.

Все это время внимательно глядя мне в глаза, Джеймс встает и вновь пожимает мне руку, но уже иначе - крепче. Я до последнего момента думал, что он пошутил на счет русского.... оказалось, он и правда понял мои слова.

Вот это было феерично! Пусть хотя бы во сне, но моя дикая мечта сбылась на мгновение. Теперь вполне можно представить, сколько досады я ощутил, когда проснулся и понял что это был сон...

Он делает шаг от стола и зовет меня с собой, на ходу говоря:

"Actually, you know, I wanted company for... about ten minutes (Вообще-то мне нужен сопровождающий минут на десять)"

Так улыбается, будто мы уже породнились.

"Oh, yeah... Anything I can help you (Конечно, я на всё готов)"

И потом я понесся вслед за ним по лабиринту стропил, декораций и агрегатов. Когда он ушел прочь из пятна света угла интервьюера, минуя рабочую зону, операторов с проводами, звуковиков с массивными динамиками, монтировщиков, костюмеров, то я думал, что меня понесла река. Джеймс периодически оглядывался, безмолвно спрашивая, иду ли я следом. Я готов был прикинуться любым ассистентом ассистента ассистента да даже продавщицей беляшей! если ему требовалась моя помощь… хотя сам я имел своего водителя и вроде как даже стилиста Мир шоу-бизнесса, че сказать...
Мы шли, и я не имел представления, что предстоит делать, но думать не было времени. Разве что в голову несколько раз приходила идея сбегать до своего шкафа, предоставленного студией временно, и взять фотоаппарат, чтобы запечатлеть хоть какой-то факт о том, что я с ним виделся и даже знакомился. А для подруг с родины, которые его так любят, взять долбаный автограф с пожеланиями... но эти идеи маячили снежинкам на фоне бурана эмоций от того, что я поимел редкую возможность взаимодействовать с ним, как просто человек.
Пробираясь сквозь дебри съемочных площадок, мы наконец оказались в какой-то убогой прихожей. МакЭвой взял с крючка объемный пуховик, надел и выскочил на улицу, я последовал его примеру и понял что на крыльце, как на каком-нибудь университетском, полно курящих людей. Я сперва решил, что там идут съемки какой-нибудь массовки, и мы с Джеймсом, не увидев таблички "идет запись", тупо рванулись на улицу. Однако все люди почему-то с подозрением на нас уставились, а признаков камеры или съемочного персонала нигде не было видно. Я понял, что никогда не видел возле здания телевидения столько куряг, тем более не особо парадного вида. Скорее уж это были те самый студенты, выбегающие в перерывах между парами подымить, по уши закутавшись в шарфы и шапки, так как зима действительно холодная… Так стоп, значит во сне была зима.
Но что, черт подери, эти люди делают возле здания американского телеканала?
Пуховики пришлись в тему, ибо на улице оказалось и правда холодно. Шел мягкий снег. Оглядевшись, я понял, что крыльцо выходит на обычную детскую площадку - рядом с играющими в снегу детьми было с полдюжины взрослых.
Пока я заворожено наблюдал за возникшим из ни откуда двориком, безмолвно задаваясь вопросом "Кто все эти люди?!", Джеймс хлопнул меня по плечу, приводя в чувство, и протянул внезапно пачку сигарет, которую выудил из заднего кармана брюк. Я хорошо помню, что, когда я развернулся, стоя с ним лицом к лицу, взгляды ополоумевших куряг были обращены ему в спину... а лица вытянулись так, будто мы горели пламенем или были голыми. Кто-то охал, кто-то фотографировал на сотовый, кто-то удивленно переговаривался. А дверь в студию куда-то пропала.
Такое чувство, что я переместился с Джеймсом на парадную какой-то обычной школы, и теперь все вокруг гадали, откуда здесь взялось двое каких-то парней.

Я увидел, как МакЭвой закуривает. Его волосы теперь были короче и светлее, будто крашенные, на ногах вместо дорогих кожаных туфлей были кроссовки, а на руках – яркие радужные перчатки без пальцев. Единственное что осталось тем же, это пуховик. Стойте, он курит??! - хотя меня это не так уж сильно огорошило, как наличие спортивного рюкзака на его плече.

Оглядев в недоумении крыльцо, я понял что и моя одежда поменялась, что толпа угомонилась, и все куда-то бегут по своим делам... и черт подери никто, кроме МакЭвоя не курит перед школой!
Я разворачиваюсь обратно и дерзко выхватываю у него сигарету.

"What? You can take one too (Чё такое? Ты тоже можешь взять!)" - сказал он.

И на мой охуевший вопросительный взгляд, закатив глаза, добавил:

"Yeah, lil' fuck, you're smoking too! (Да, едрить тебя, ты тоже куришь, забыл?)"

Ух и нифига себе!
Нет, нет, тот же акцент, тот же голос, но более грубый... а лицо наоборот более мягкое.

До меня, как до зелёного оракула дошло, что мы черти знает как превратились в школьников – причем в приятелей – и, судя по нашей одежде, в тех ещё распиздзгильдяев.
Закуривая вместе с ним, я огляделся и понял, что, не смотря на все ещё ночное время суток я не упомянул, что съемки интервью закончились ближе к десяти вечера, жизнь в школе и на детском дворе кипит будто днём.
Я не знаю, надо ли нам идти на уроки – но кажется Джеймс знает лучше меня.

"Ну что, гуляем?"

Его язык вдруг меняется на русский, но уже не ломанный. Зажав сигарету в зубах, он выуживает из своего спортивного рюкзака со множеством брелков большую бутыль шампанского и пачку сигар.
Я изучал его лицо исподтишка, но понимал, что это все тот же человек – просто подросток лет шестнадцати. Те же глаза, но, в отличие от взрослого варианта, горят дерзким вызовом и недовольством окружающим миром. И ногти на руках похожи… разве что погрызаны.
Сам я еще не отошел от своей долгожданной встречи с ним, как с артистом, а уже вижу его лет на 20 моложе в качестве приятеля по школе... Я естественно молча соглашаюсь с его незамысловатым предложением, и мы идем на тот самый дворик.

Вокруг нас бегают дети, и я по своей самокритичной привычке вспоминаю, что при них лучше не материться – что уж говорить о том, чтобы пить или курить… однако, по стремительной походке МакЭвоя, я понимаю, что ему на это насрать с огромной колокольни. И, в общем-то, я с ним согласен…

К шампанскому я не притронулся, но Джеймс и не настаивал. Я снова закурил и смотрел на то, как он затягивается одной из сигар отлично помню этот кадр: его вид рядом с собой на лавочке, у меня в руках мелькала белая палочка, а у него – коричневая и широкая, и яркая перчатка, который сочеталась с темно-бардовым отсветом от рукавов пуховика.

"Сегодня домой не пойдем"

Блин, я уже настолько привык слышать от него фразы на обоих языках, что подозреваю, что говорили мы на самом деле на своих родимых, просто понимали любой другой.
Я ходил/сидел/стоял рядом с ним и все ещё не мог подавить дикое желание разузнать, расспросить – о жизни, о делах, вообще обо всем... Но все, что у меня выходило изо рта, было однообразным "тебе колу или апельсиновый сок?" или "тебе не холодно?".
Вместе с жадным любопытством меня охватывало уверенное ощущение, что мне не надо его ни о чем расспрашивать. Что в данный конкретный момент, пусть даже в каком-то сне, он был моим другом, самым настоящим. Это значит, что я знал о нем ВСЁ и без слов. Только не мог сформировать это в биографию из Википедии. Просто знал.
Мы молча гуляли по ночной улице, иногда он рассказывал сумасшедшие истории о том месте, где он провел детство, и я слушал.
В тот вечер мы сидели на лавочке с бутылкой шампанского, а недалеко от нас играли на турнике мальчишки дошкольного возраста. И вдруг я понял, что ребята над кем-то столпились гурьбой, ругаясь и пихая друг друга, решая, что делать. МакЭвой тоже смотрел на них, и затем вдруг рванулся в их сторону. Дети тут же разбежались, как испуганные голуби, и на том месте, где они только что были, остался лежать один единственный неподвижный мальчик.
Он лежал лицом вниз. Я догадался, что он умер, а его друзья, следуя неприкосновенной детской логике, размышляли закопать его или сжечь.

В следующую секунду на дворике стихло и никого кроме нас с Джеймсом и этим трупом не осталось.
Я хотел окликнуть его, сказать, чтобы забил на это и шел обратно. Но МакЭвой вдруг развернулся и с полными ужаса глазами прошептал:

"Это я убил его".

Лицо ни в какое сравнение не идет с тем, что он делал в кино, ну просто никак.

Вдруг как по щелчку пальцами, я оказался в другом месте и в другой одежде.
Тепло, свет приглушен, играет приятная неторопливая музыка, рядом щелкают бильярдные шары и звенят бокалы.
Бар.
Причем не просто бар, а VIP-бар.
Я сидел в широкой ложе поодаль от болтающих у стойки людей. Напротив меня сидел уже снова взрослый Джеймс, в этот момент он как раз распустил свой короткий хвост. Не такие уж чтобы длинные волосы, даже до плеча не достают, но совсем не так, как в 2010.
Я увидел, как в пепельнице на столе дымится две сигары. Неужто наши?
Я даже не думал, что он может оказаться курящим по молодости, чего уж говорить о том, чтобы он курил будучи актером кино – а судя по обстановке мы вернулись в то время, когда я с ним только познакомился.
А ведь им как бы нельзя ни пить, ни курить, ни ходить по улице одним, ни увлекаться видео-играми, ни буянить по праздникам, ни трахаться с первым встречным, а ещё надо есть по строгому режиму... В общем, полная анти-свобода, хотя многим фэнам кажется наоборот: если у тебя много денег, ты можешь делать что захочешь…
Может быть у МакЭвоя и была небольшая звездная болезнь, но в любом случае курил он сейчас не из-за неё.

"Не возражаешь, если я не буду предлагать тебе шампанское? Я немного устал. Давай сам"

Это было сказано с улыбкой, за которой искусные лицемеры обычно прячут презрение. МакЭвой был таким разве что процентов на десять то есть не был. Я кивнул и не стал уточнять, какое шампанское он имел в виду - не то ли, что он оставил на дворе?...

Наш дальнейший разговор от меня ускользнул, если он вообще был. Помню только, как смотрел на его узорчатые запонки, на его сигару и двигающийся рот, на расстегнутую верхнюю пуговицу рубашки, и на беспощадно смятый в углу кресла пиджак честно говоря, там ему и место.

Что я с досадой понял, так это то, что я какую-то часть вечера пропустил. Джеймс уже не был таким отзывчивым и любезным. Он же сказал "минут на десять", значит я наверняка давно исчерпал свой лимит.

На том детском дворе осталась стоять бутыль шампанского, открытая, но почти не тронутая – я помню, что МакЭвой лишь раз из неё делал глоток, и потом оставил. Мне было немного жаль этот элитный напиток, все-таки стоило оно наверное недешево особенно для школьника. Однако на смену мысли о том, что следовало допить её, мне почему-то пришла другая идиотская мысль: если бы я отпил из неё тогда, это был бы непрямой поцелуй с Джеймсом.

МакЭвой-школьник почему-то был твердо уверен, что убил того мальчика на турнике, хотя даже на метр не подходил к нему. Я не мог разуверить его, как ни старался. И, если до этого он мне показался не совсем довольным жизнью, то теперь у него начиналась настоящая депрессия.
Он стал уходить, не дожидаясь меня, стал игнорировать занятии. А, когда я попросил его поговорить, он сказал то, что по сну меня сильнее всего огорчило:

"Мы больше не друзья, отстань от меня!"

Я пытался понять, почему и что с ним случилось, но он просто убегал. Хорошо помню картину, когда я повесил свою куртку у него дома, развернулся и он со всей дури оттолкнул меня. Диалог был примерно следующий:

"Да что с тобой стряслось?!"
"Не твое дело!"
"Ты можешь мне хотя бы объяснить?"
"Не могу!"
"Я хочу просто с тобой поговорить, это что, запрещено?"
"Нет..."
"Тогда давай поговорим хотя бы ОДИН последний раз... И я больше тебя не побеспокою. Пожалуйста."

Как-то в общем он согласился. Хотя по ощущениям я был уверен, что получу вместо согласия кулаком в нос. Что-то внезапно так переменилось, что МакЭвой, который сперва невероятно дружелюбно принял меня, стал надменно избегать. Именно избегать без причины.

Он сказал "ладно...", но по его взгляду было понятно, что он лжет. И, как в итоге оказалось, он, не сказав ни слова, исчез из школы. Исчез вообще отовсюду.
Я искал его в толпе, на дворике, и мечтал снова вернуться в тот бар, чтобы не молчать, а расспросить его обо всем том, что меня гложило – хоть на английском хоть на турецком, в конце концов во сне все языки превращаются в один…

Наконец, в своих поисках я наткнулся в школе на лифт. Он был странный, над ним было написано "только 18+".
Я сразу подумал, что какой-то идиот налепил, не может же быть чтобы в школе открыли кабаре. Но это сон, детка! как оказалось, МОЖЕТ.

Возле лифта стоял вышколенный швейцар, приглашающий войти. Я скинул в неуверенности рюкзак, ибо по мне было видно ,что мне нет 18, и пошел прямиком к дверям. А в момент, когда я оказался на шершавом коврике возле лифта с надписью "Welcome!", на мне внезапно вместо тенниски и джинсов оказался деловой костюм. Вот бы в жизни так переодеваться!
Сам лифт окатил меня ощущением де-жа-вю. Да ведь это тот самый бар, в который взрослый МакЭвой потащил меня в первый день встречи, объяснив, что я должен сыграть его прикрытие. Представил меня каким-то людям, как "своего агента", и добавил, что нам надо обсудить один проект… но события ДО и ПОСЛЕ этого момента напрочь стерлись у меня из памяти, как с видеокассеты, заполнив этот период событиями на дворе и в школе.
Потом-то мы как раз и оказались в отдельной ложе, в которой он безустанно курил. Кстати, я на 100 % был уверен, что он в реале НЕ курит, как и в том, что он НЕ будет отвечать на мои вопросы, и НЕ понимать другого языка... я об этом даже не фантазировал – поэтому не могу сказать, что это было чистой проекцией моей фантазии о нем. Это было нечто новое даже для меня.

Прискорбно, но, когда я оказался в баре и увидел очертания той же самой ложи, в которой он на этот раз сидел плечом к плечу с каким-то мужчиной, я проснулся...
Если честно, один из вопросов, которые я жаждал ему задать, но не решился, был как раз о том, в каких отношениях он состоит с кое-кем. Да, признаться, от новости, что такие отношения возможны в жизни знаменитостей, я очень удивился - это было важно для меня ЛИЧНО, и я, помнится, мучился этим вопросом "есть или нет" очень долго. Но потом как-то – без возможности получить ответ – постепенно отложил в долгий ящик. И нынешний мой сон не то чтобы ответ на него, но что-то около того.

Сон приснился без спойлеров.

Мне приятнее оставить всё с небольшой загадкой, чем расшифровывать и трактовать каждую деталь. Одно я знаю точно – если сразу после пробуждения я думал "Я говорил с артистом, которому хочу пожать руку... но это был всего лишь сон", то теперь я думаю "Пусть это был сон, но я в итоге говорил с ним!"...

Свою настоящую встречу с ним я пожалуй представляю БЕЗ вопроса «вы случайно не говорите по-русски?»


Вот такие сосиски в тесте...


Не представляю, что за неведомая сила закинула меня на такие галеры, НИКОГДА не видел более подробного сна - даже если намеренно пытался запомнить - и уж тем более ни думал, ни гадал увидеть именно ЭТУ знаменитость.

Так пусть же людям снятся сны, о которых они не никогда забудут. аминь.


Пы.Сы. Если есть смелые варианты грубой расшифровки сего мракобесия, мне было бы интересно послушать. Все же "твою спину может видеть лишь другой человек" (с) ФрутБаскет

@музыка: Steve Frangadakis and Christopher Lennertz - I Am The Douchebag... снова о__о

@настроение: ох как заебался, а мысли все лезут.

@темы: мои порывы в другие миры или любительское писательство..., моё навсегда или вещи, которые меня зацепили

---

Какой-то ужас, чесслово

Сегодня утром любопытство зрителя, которому понравился сериал, и многолетнего киномана со стажем потащило меня по просторам интернетской прессы дабы почитать интересные факты о создании, съемках, затратах и всей грязной поднаготной сериала "Supernatural". И вот что из этого вышло...

Конечно, не будем забывать что пресса всегда права лишь на две трети, и, какой бы "открытой культуры" ни была страна, репортажи волей неволей все равно переделываются так, чтобы зритель глотал слюни и лупил глаза...
....
Сперва мне вообще просто стало интересно, на ком женаты J2 - актеры главных ролей - и почему это произошло синхронно в 2010 году, а не в разное время, и каким образом оказалось ТАК, что роль жених/свидетель синхронно переходила от одного к другому....

Надо сказать, интересные у них дамочки особенно Даниэль Харрис мне прям понравилась х))) но потом вдруг я обратил внимание, что пресса почему-то делится на два лагеря О__о" в одном шлются бурные овации и поздравления "счастливым новобрачным четы Эклз", расписывается как "счастливы оба Джея" - при том что ни в одном интервью они сами об этом ни разу не говорят - чуть ли не сыплют рисом и лепестками роз прямо из монитора..... А на другой стороне происходит сухая констатация факта брака при том, обе жены не стали брать фамилии мужей, оставив свои сценические имена... ну мож по паспорту они и их и меняли, не знаю, но официально - нет и быстрый переход на тему продолжения совместной работы над 7-ым сезоном сериала и так далее...
Все эти необъективные порывистые комментарии денегативного характера просто невероятно бросаются в глаза...
Но это оказались ещё цветочки по сравнению с тем, что я нашел позже в официальных фанклубах Х_х"

Сперва мне очень понравился фанклуб Падалеки - там заправляют очень спокойные девушки может конечно 40-летние женщины с детьми, я не в курсе, возраст владельцев там не пишется , которые активно поддерживают связь с ним самим, сотрудничают даже кое-где, в отличие от красочных словесных постов, пестрых фотосетов и скандальных статей они собирают обычные фотографии с веб-камеры, где он как обычно в половине случаев корчит рожи и видео, где он сам говорит, а не грамотные репортеры все подправляют и поттирают. Общаются с ним самим. Я лично был приятно удивлен, посмотрев короткое интервью, прошедшее в Ванкувере буквально 4 дня назад Кроме лицевой страницы сайта не нашел ни одной фанской фапо-фотки, которых на русских ресурсах пруд пруди... все как-то естественно, с улыбками и точными датами, как будто я сам с арстистом только что пообщался что кстати там вполне реально, только не во время съемок

В противовес этому официальный фанклуб Алоны Тал, например, мне НЕ понравился хотя нравится сама Алона - кто-то собирает с ней такой материал, что слабо верится, такое чувство что выкладывают ВСЁ, что только нарыли - и честно говоря фотографии от папарацции, то есть некрасивые, меня вообще не вдохновили =\... ну бог с ними с фотками, она сама там не чувствуется... так обидно что нет той же естественности, как в фанклубе описанном выше ">

Но не буду убегать далеко в сторону - после того количества информации, которое на меня невольно вылилось, после глубокого изучения астрологических карт что я делаю уже давно и на автомате, я ощутил никак не восторг - хотя не так давно он из меня просто сочился [об этом я писал - тут], мне стало просто жутко! О_о"...

Собственно, если по чесноку, J2 не так уж любят быть на людях, тем более быть предметом "раскрутки через прессу". У обоих на судьбе написано "пойти в артисты" кино или театра, стать знаменитыми, однако повышенное внимание, какими бы улыбчивыми они ни была на интервью, им претит, ибо звездная болезнь обошла их далеко стороной... замечу, что любовь к сцене и любовь к публике - не одно и то же. По сути это две мягких души, которые покрыты скорлупой бешеного артистизма отсюда и талант к нему, и огромного позитивного заряда, им трудно открывать настоящих себя кому бы то ни было, тем более друг другу. Но если они открываются, на это должны быть веские причины... в союзе подобных людей создается такой резонанс сердца, какой мало что может переплюнуть. Любовь, дружба - зовите как хотите, главное от неё никуда не деться...

И тут я значит попадаю на широченные ресурсы, блоги и действительно ОГРОМНЫЕ запасы официальной информации, фото, видео... С апреля этого года как я понял начало съемок 7-ого сезона активность J2 в фанклубах заметно снизилась. Ну работа не волк, наверное Однако фанаты по прежнему следят за каждым их шагом Х_Х

Блять, я понял, что узнал о них и их жизни за последние два(!) месяца СТОЛЬКО, что почти чувствую себя частью съемочной группы! О_о И не важно правда это или нет, важно что их ни на день, ни на минуту и ни на секунду не оставляют... Впервые за долгое время мне стало жаль звезд эстрады, кино и музыки, и по настоящему страшно за психику человека. Все это вызывает во мне не холодный ужас, а огромный негатив: зачем каким-то левым людям знать "что ты ешь", "как ходишь в туалет", "с кем занимаешься сексом", "когда у тебя будут дети"... ведь если бы не было всей это еботни с коммерцией, препарации, фанклубами - артисты бы сами рассказывали о себе, а не выпотрашивались на сотнях похожих друг на друга интервью

Да, я знаю, что на мир состоит из денег, поэтому прекрасно понимаю, зачем раскручивают, пиарят, зачем симулируют скандалы, а иногда и проливается кровь - ради бабла, которое обычный потребитель жратвы и выпивки готов платить, чтобы вечером за телевизором посмотреть на любимые лица...
...Чувствуете, как крутятся шестеренки большой машины? Вот знайте, что вы и есть эти шестеренки

На самом деле все мы обычные люди, просто с разными подходами к идиотизму мира. Вот бы наши олигархи это тоже понимали...

И вот если бы примета на счет икания/чихания во время того, как о тебе говорят/думают была правдой, то J2 уже бы давно загнулись... да что там, весь Голливуд давно задохнулся бы...

Так что лучше вместо того, чтобы посвящать свою жизнь фанатизму, лучше получать огромное удовоствие от собственной жизни Только не забывайте каждый вечер посмотреть "кино на СТС"! хахаха

@музыка: ОСТы... думаю, не надо гадать откуда )

@настроение: о_О <-о-> =_=

@темы: печальный позитив

---

очень важно

Слушайте, у меня дилемма. Сперва для меня было шоком найти иностранных друзей на Девиантарте - как же много может значить знание английского языка О_о - общение с кем-то, кто сидит за компом где-нибудь в Ванкувере, на Филиппинах, в Хельсинки, Праге или Лондоне доводило меня до щенячьего восторга Люди, люди и ещё раз люди... Однако потом я открыл для себя твиттер... Скажите, кто знает, на Твите часто создают фэйк-аккаунты? ну то-есть как вКонтакте.... Или у людей просто мода создавать по 2-3 аккаунта для себя на твите? Я просто в замешательстве, кому там писать .___."

@музыка: Steve Frangadakis and Christopher Lennertz - I Am The Douchebag

@настроение: охуенное... впервые за долгое время )

@темы: просто так, зацепило, Ну вот нахера?, Давайте поразмышляем, новости